Заглянув утром очередного дня в приемную, профессор Шеллерман узрел на столе у секретаря груду мокрой бумаги, сплошь покрытой грязными разводами. Тоня пыталась разобрать эту неопрятную кучу и выглядела донельзя разозленной.
      - Это еще что за фигня? - Шеллерман с отвращением разглядывал сырые в пятнах непонятного цвета пачки бумаги. Сквозь серые подтеки виднелись неровные линии и смазанные буквы.
      - Расписание на эту неделю, профессор, - откликнулась Тоня, сосредоточенно отрывая друг от друга два слипшихся листа и стараясь при этом не испачкать руки. Ни то, ни другое ей в полной мере не удалось. - Господи, ну что за гадость!
      - Расписание?! В таком виде?! Да еще в понедельник! Через полчаса после начала занятий?! Это безобразие!
      - Это хуже, чем безобразие! - всхлипнула Тоня. - Студенты звонят каждые пять минут, преподаватели возмущаются через одного! А те, которые не ругаются, плюются! Молча!
      - Нет, это переходит всякие границы! - воскликнула незаметно вошедшая МакДугл. - Я считаю, пора наведаться на площадку "Дельта"! Почему, спрашивается, расписание насквозь мокрое и вымазано неизвестно чем?!
      - Известно чем! Голубиным пометом! - Тоня бессильно всплеснула руками. - Его же пересылают голубиной почтой, потому и мокрое - дождь на улице!
      - Собирайтесь, Хьюго, - велела профессор МакДугл, - мы едем в командировку! В лес! В бункер!
      - Звучит, как партизанский лозунг, - проворчал Шеллерман, надевая плащ.
 
      Бункер этот был построен еще до войны. Отец всех народов Иосиф Виссарионович предполагал устроить там санаторий тюремного типа с добровольно-принудительным содержанием для любителей недозволенных анекдотов. Однако заселить санаторий не успели - началась война. Бункер, оказавшийся на оккупированной территории, облюбовали местные партизаны, трепавшие нервы подлым захватчикам вплоть до изгнания последних восвояси. После Победы в уютном и уже обжитом подземелье обосновалась заготконтора, куда местные жители сносили грибы, ягоды и прочие дары природы. Однако с развалом СССР контора приказала долго жить, и помещение стали использовать в качестве склада. Вскоре складировать стало нечего и незачем. В бункере последовательно зародились и бесславно угасли продуктовый магазин, прачечная, баня, столярная мастерская и даже платный туалет. И вот теперь заброшенное подземелье вновь обрело хозяев: помещение отдали представителям филиала Академии Высшей Магии.
 
      Волшебники перенеслись прямо в молодой ельник. На то, чтобы выбраться из густых колючих зарослей высотой по плечо взрослому человеку, им потребовалось не меньше двадцати минут. Изрядно исцарапанные и оборванные, они, наконец, шагнули на узенькую, полузаросшую тропинку, которая, к тому же, была скользкой из-за неприятного моросящего дождя (в качестве домашнего задания маги-погодники ежедневно колдовали с климатом, поэтому дождь в начале февраля был уже не в диковинку). С деревьев и кустов срывались тяжелые холодные капли, норовя попасть за шиворот.
      Шли они минут десять, постоянно спотыкаясь и оскальзываясь. Наконец, впереди показался небольшой холм, густо заросший кустарником. Тропинка заканчивалась у подножия холма; в его склоне обнаружилась небольшая дверь, покосившаяся и подгнившая, на которой красовалась ярко-синяя табличка: "Российский филиал Британской Академии Высшей Магии". Шеллерман и МакДугл кисло переглянулись, и Хьюго толкнул дверь. Та не шевельнулась. Пришлось налечь сильнее. Дверь с противным скрипом отворилась в промозглый холод и темноту.
      - Только после Вас, - с кривой улыбкой произнес Шеллерман, пропуская МакДугл вперед.
      - Вы любезны, как никогда, Хьюго, - Марион шагнула через порог.
      Шеллерман пошел за ней, прикрыв за собой дверь. На крошащихся кирпичных стенах, зачадив от сырости, вспыхнули редкие факелы. Низкий мрачный коридор с двумя резкими поворотами вел в неизвестность; где-то вдали едва брезжил свет. Коридор окончился большим круглым залом. В его центре дымил обложенный крупными булыжниками костер, вокруг которого стояли два стола с компьютерами, тумбочка с принтером на ней и ржавая вешалка для одежды чуть поодаль. У дальней стены располагался большой вольер с голубями. Рядом находился огромный железный ящик с нарисованным на нем черепом и костями, смахивающий на трансформаторную будку. От ящика тянулись перекрученные провода, присоединявшиеся к странной конструкции, похожей на велосипед.
      За столами, освещаемыми свечками, сидели Лина и Люда; гостей они не заметили.
      - Ох, ну что это такое, опять электричества нет!
      - Сейчас твоя очередь заряжать!
      - Да уж, тоже мне, спортсменок нашли! - Люда поднялась из-за стола. Одетая в овчинную безрукавку, вязаную шапочку, перчатки с обрезанными пальцами и огромные валенки, она отправилась к "велосипеду", села в седло и принялась усиленно крутить педали, поглядывая при этом на присоединенный к рулю индикатор зарядки.
      - Ура, заработало! - возликовала Лина и шустро развернулась к принтеру, впихивая в него пачку бумаги. Принтер затрещал, защелкал, но начал работать, лист за листом выкидывая из своей утробы расписание. Лина подняла глаза и увидела Шеллермана и МакДугл. Охнув от неожиданности, она упустила стопку распечатанных листов, и те разлетелись по грязному сырому полу.
      - Теперь понятно, почему расписание приходит в таком непотребном виде! - ядовито заметил профессор Шеллерман. Последовавшая за ним МакДугл брезгливо оглядывалась, подбирая полы длинного плаща.
      - А в каком еще виде оно может быть, если составляется в таких непотребных условиях! - дерзко заявила в ответ Лина, прижимая к себе свое любимое детище.
      Люда согласно кивнула:
      - Здесь даже электричества нет! Чтобы компы работали, нам приходится вручную заряжать аккумулятор! То есть вножную.
      - А его хватает ненадолго, так что мы ничего не успеваем. А тут еще эти голуби! - Лина неприязненно покосилась на клетку, в которой с самодовольным видом сидело с десяток крупных жирных сизарей. - Это ведь не настоящие почтовые голуби, их просто на улицах наловили и заколдовали. Но заколдовали плохо, поэтому они не сразу летят, куда их посылают, а сначала отправляются на ближайшую помойку! И холодно здесь просто адски!
      - По-моему, в аду как раз жарко! - с иронией заметил Шеллерман.
      Лина, ничуть не смутившись, пояснила:
      - А в русском языке много таких странных выражений. Вот, например: "Страшно красивый"…
      - Или "Глубоко до лампочки"! - подхватила Люда.
      - И множество слов, которые на другие языки не переводятся! Скажем, "туфта"…
      - Или "фуфло"…
      - А еще "чмо"…
      - И "чувырла"! А еще тут сырость невероятная! - пожаловалась Люда, слезая с велосипеда. - И очень шумно!
      - Шумно? Но кто может тут шуметь? - изумилась профессор МакДугл. Голос ее затерялся в визгливом хохоте и дробном стуке множества ног за стеной, постепенно затихавших вдали.
      - Вот видите, - устало кивнула Лина, оставив бесплодные попытки очистить от грязи свое драгоценное расписание, - у нас все, как в сказке: "Там, на неведомых дорожках, гуляют черти в босоножках".
      - Какие еще черти? - тихо зверея, прошипел Шеллерман.
      Ответить ему не успели: из одного из множества коридоров показалась чумазая взъерошенная физиономия. Лохматая башка была увенчана коротенькими рожками, вместо носа - розовый поросячий пятачок. Крохотные свинячьи глазки, кокетливо подведенные кислотно-синими тенями, уставились на Шеллермана. Морда ухмыльнулась, показав кривые желтоватые клыки и просипела:
      - Закурить есть?
      - А как же! - ответная ухмылка профессора не произвела на существо никакого впечатления.
      Мастер сжал кулак и резко выбросил его в сторону опрометчиво показавшейся чертовки. С кулака сорвалась шаровая молния и с пронзительным свистом устремилась той прямо в пятачок! Чертовка дико завизжала, отпрянув обратно в темноту коридора. Шаровая молния последовала за ней по пятам; спустя мгновение раздался взрыв и дикие вопли обиженной нечисти пополам с отборной матерщиной.
      - Сурово! - одобрительно воскликнула Люда, прислушиваясь к удаляющимся воплям. - Они так надоели, просто сил больше нет!
      Неподалеку снова раздался дробный стукоток чьих-то каблуков. Или копыт. Хьюго, недолго думая, повторил манипуляции, направив удар в сторону, откуда доносился звук шагов.
      - Профессор, подождите! - испуганно воскликнула Лина, снова роняя расписание. - Это не…
      Но знакомая шаровая молния уже вырвалась на волю и устремилась в темный проем. Раздался взрыв, новый визг и вопли, сдобренные нецензурщиной.
      - Не чертовка, - упавшим голосом закончила фразу Люда, округлившимися глазами глядя на странное создание, на четвереньках вползающее в зал.
      - Ну, это еще как посмотреть! - ехидно заметила Лина вполголоса и наклонилась, чтобы подобрать свое многострадальное расписание.
      Между тем существо поднялось на ноги и оказалось женщиной очень небольшого роста на громадных каблуках. Шеллерман и МакДугл тотчас ее узнали. Лина, сомневавшаяся, что дамочка не является чертовкой, была совершенно права. Даму звали Брумгильда Леонардовна. Студенты от нее буквально прятались, сотрудники вешались. Поэтому когда Леопердовну решили отправить в бункер, вся Академия вздохнула с облегчением, кроме тех несчастных, которым пришлось делить с ней помещение.
      - А, это вы, дышло вам в глотку! - радостно поприветствовала их Леопердовна, небрежно отряхивая огненно-рыжее платье с ассиметричным подолом и глубоким декольте; потом кокетливо поправила торчащие дыбом волосы неопределенного цвета, собравшие, кажется, всю пыль и паутину в коридоре. - Наконец-то приперлись, ешкино рыло! Я ж и не думала, что догадаетесь, кретинчики вы мои! Ну, пойдемте, пойдемте, побеседуем, самогончика тяпнем! За знакомство, значит!
      Шеллерман и МакДугл, до сих пор счастливо избегавшие бесед с Брумгильдой Леонардовной, вопросительно воззрились на девушек. Девчонки не обратили на заместителя директора никакого внимания. Поймав офонаревшие взгляды своих старших коллег, Люда спокойно сообщила:
      - Она всегда так разговаривает. Мы привыкли, - и уткнулась в свои записи.
      Хьюго и Марион мрачно переглянулись и двинулись вслед за Леопердовной, бодро семенившей по коридору на двадцатисантиметровых каблуках. Уже на выходе из зала Шеллерман увидел, как из соседнего отнорка, согнувшись в три погибели, вышел высокий парень - один из двоих сотрудников, худо-бедно обеспечивающих работу компьютерного зала и видеотеки площадки "Дельта". Как это делалось, они не знали сами. Статного сероглазого юношу с непроницаемым лицом звали Олесь. Молодой человек подошел к Лине и спросил:
      - Что делать будем? У нас поляну-5 и поляну-7 дождем залило, все провода закоротило к чертовой бабушке! А там занятия через десять минут!
      - М-м-м-м, - Лина сосредоточенно листала свои записи, водя по ним пальцем, - значит, так! Объединяем две группы и сажаем их на поляну-4! Там как раз места хватит. А змеелогию с поляны-4 - на поляну-7, там компьютеры не нужны, а наглядные пособия препод сам принесет.
      - Так поляну-7 залило! - напомнил парень.
      - Расстелем клеенку, и все дела! - решительно вынесла вердикт Лина и захлопнула блокнот. - Все равно мы больше ничего не сможем сделать.
      Голоса постепенно затихали по мере того, как профессор МакДугл и профессор Шеллерман шли все дальше и дальше за своей проводницей. Наконец, они завернули за угол и остановились перед ржавой железной дверью. На дверях висела вывеска: "Заместитель Директора Академии Высшей Магии по воспитанию особо одаренных среди слаборазвитых студентов!". Дверь была сплошь покрыта замочными скважинами, скобами для замков, крючками, цепочками и прочими причиндалами; сквозь два ржавых кольца была продета ручка растрепанной швабры…
      Тем временем Леопёрдовна достала из декольте тяжеленную связку ключей и принялась открывать многочисленные замки. Она проделывала это со сноровкой, свидетельствовавшей об изрядной практике. Наконец, осталось только одно огромное амбарное чудовище, которое висело под самой притолокой. Высота была такова, что даже на каблуках Брумгильда Леонардовна не смогла бы его достать. Впрочем, ее это совершенно не смутило. Крепко зажав в кулаке тяжеленный ключ, она примерилась и подпрыгнула, целясь прямиком в замочную скважину. Попасть ей удалось только с третьей попытки. Она повисла на ключе, дергая ногами, и спустя пару секунд ключ со скрежетом повернулся. Дверь в темноватый кабинет, тесно заставленный пыльной мебелью и заваленный разнообразным барахлом, с долгим противным скрипом отворилась.
      - Зачем вы запираете этот замок? - спросила профессор МакДугл, переступая порог Леопердовского логова. - Ведь с ним же столько мороки!
      - Как зачем, как зачем, едри его налево?! - возмутилась Леопёрдовна, копаясь в скрипучем буфете и добывая из его глубин огромную бутыль с мутноватой жидкостью, три граненых стакана и початую банку соленых огурцов. - Залезут ведь, неуделки, сопрут чего-нибудь, спиногрызы пархатые! Им, хренодерам беспонтовым, ни в чем доверять нельзя! А у меня тут вещи ценные! Вон, видите? - она мотнула головой, указывая в угол: там стояли изрядно замызганные рулоны ватманов, перевязанные грязной бечевкой. - Это вам не хрен моржовый, а газеты! Настенные, чтоб им сгореть, о пользе спорта, провались он пропадом, и вреде матерной брани, чтоб ей, стервозе, ночью не спалось!
      Она проворно выдернула один рулон из кучи, перекусила ветхую бечевку, которая держала его скатанным, и расстелила газету на столе. На газете был изображен истощенный парень с зеленой рожей. В руках он держал бутылку с надписью "водка" и сигарету, подписанную "конопля". Судя по всему, газета предостерегала неразумных злоупотребителей того и другого, предупреждая, что еще немного, и они станут такими же зелеными и тщедушными. Правда, судя по блаженному выражению, написанному на кривой физиономии, парня это не волновало вообще. По-видимому, так же, как и его возможных последователей. На газету Брумгильда Леонардовна поставила банку с огурцами, затем проворно набулькала мутной жижи из бутылки, всучила стаканы гостям и цапнула свой:
      - Ну, за встречу!
      И залпом опрокинула содержимое в рот. Растерянные профессора последовали ее примеру.
      Впоследствии, как они ни пытались вспомнить, чем все закончилось, это им не удалось. Как будто они собирали разрозненные куски происходящего, нескладные, как неукомплектованный паззл. То вдруг виделась Леопёрдовна, сетовавшая на то, что студенты, мать-перемать-мать-мать, пошли бесстыжие, шляются вокруг и нагло ругаются матом, то приходило воспоминание о том безмерном удивлении, которое они прочли в глазах у Лины и Люды, когда выползали из логова воспитательши, пьяные в никакую…

      Наутро профессор явился на работу с тяжелейшего похмелья. Ему еще никогда не приходилось в полной мере испытывать это неповторимое ощущение. Казалось, что снаружи кто-то словно вкручивал в череп шурупы, а изнутри поселился тролль со здоровой кувалдой и пытался пробить себе путь наружу. Подобное полужидкое состояние было заслугой самогонки, которую он так неосмотрительно попробовал вчера.
      - Доброе утро, профессор! Девочки, у кого-нибудь есть бумага? - Саша уже успела облазить все шкафы, тумбочки, сваленные в углу коробки в поисках заветных белых листов. Бумага в Академии всегда была самым ходовым товаром; за один взятый у коллеги лист приходилось отдавать десять.
      - Да еще вчера закончилась, - задумчиво отозвалась Маргарита Леопольдовна.
      - Вот, блин, опять заявку писать!
      - Нет уж! Сперва написать, потом подписать, потом в бухгалтерию оттащить, а там тебе скажут, что бумаги нет и когда будет - неизвестно! А к тому времени они и заявку нашу потеряют, бюрократы х…, - у Майи был самый богатый опыт общения с бухгалтерией.
      - Вот именно! Давайте лучше наколдуем!
      - Ты предложила - ты и колдуй!
      - Ну и наколдую! А вам - фиг с маслом!
      Нина щелкнула пальцами и дважды топнула ногой. Раздался шелестящий хлопок, и с потолка посыпались бумажные листы разного размера - от визиток до ватмана. Весь кабинет оказался усыпан бумагой, которая погребла под собой столы, стулья, пол, шкафы и сотрудников. Девчонки бросились собирать свое сокровище и выглядели очень довольными.
      - Неужели обязательно устраивать бардак? - раздраженно поинтересовался Шеллерман, смахивая рукавом надоедливые бумажки, осевшие на его отчет.
      Девушки переглянулись, и Саша неуверенно ответила:
      - Вообще-то, не обязательно. Но у Майи, например, получаются только альбомы для черчения. А у меня - пачки бумаги.
      - Вот и сделала бы пачку, чем собирать теперь весь этот мусор! - профессор и в лучшие дни был не самым приветливым собеседником, а уж с бодуна…
      Майя посмотрела на него с интересом и уточнила:
      - Не пачк у, а пачк и, профессор. Много пачек, - она выудила из ящика стола увесистую пачку бумаги в зеленой обертке толщиной сантиметров восемь. - Вот такие! И если вам не повезет от них увернуться, то сотрясение мозга обеспечено!
      - Какого дьявола нужно было устраивать этот балаган, если бумага у вас есть?! - Шеллерман разозлился еще сильнее.
      - Это не бумага! - наставительно поправила его Майя. - Это нычка на черный день!
      Профессор мрачно зыркнул на нее и мысленно выругался - матюгнуться вслух он не решился, слишком болела голова. Несносные девчонки, явно считая инцидент исчерпанным, занялись своими делами. А поскольку работать молча они не умели, кабинет снова наполнился шумом и разговорами.
      - Май, Лина тебе не говорила, когда расписание будет на магов-погодников? А то они уже задолбали спрашивать!
      - Пусть в четверг спрашивают. А лучше в пятницу! Перебьются.
      - Ага! Если до этого они нас не перебьют! Это не погодники, а паскудники какие-то.
      - Люди, кто видел дырокол?
      - Денис одолжил - дырки в стенах сделать.
      - Хотите анекдот? Продается струйный принтер, б/у, струя семь метров!
      - ЗАТКНУТЬСЯ ВСЕМ! - осатаневший от головной боли Хьюго рявкнул так, что в окнах зазвенели стекла. Его подчиненные поняли состояние начальства правильно и моментально замолчали. Шеллерман вздохнул с облегчением и попытался углубиться в свои записи. В тишине раздавалось только сосредоточенное щелканье клавиатур. Внезапно из угла послышалось сдавленное хихиканье, а затем шустрая очередь из щелчков. Примерно две минуты спустя хихикали уже трое. Под многозначительным взглядом профессора смех смолк незамедлительно, но клавиши затрещали с удвоенной силой. Затем Майя подняла голову и задумчиво сказала в пространство:
      - Думаешь? Ну-ну…
      Проигнорировав удивленный взгляд профессора, она снова опустила голову и продолжила сосредоточенно набирать что-то на своем компьютере. Воцарилась тишина, к которой Шеллерман уже успел, было, привыкнуть, и даже его головная боль вспомнила про совесть и поутихла. Но тут Нина прыснула в кулачок:
      - Что, серьезно? Обалдеть! - не обращая никакого внимания на профессора, выглядевшего уже окончательно растерянным, она продолжила увлеченно лупить по кнопкам.
      "Что, в конце концов, происходит? На телепатию не похоже, да и уровень у них не тот. Но они явно друг с другом общаются! Вот только как?! - от напряженных размышлений у Шеллермана даже прошла головная боль. - Может, Марион в курсе?" - он покосился на МакДугл. Она выглядела бледной, но совершенно не удивлялась происходящему, воспринимая странности своих новых коллег, как должное. Шеллерман украдкой оглядел помещение: никто не обращал на него никакого внимания. Он сотворил заклинание зеркального листа "Стекло меж нами!", и на столе перед МакДугл появился обычный на вид лист бумаги; второй такой же Хьюго использовал сам. Стоило только написать что-либо на одном из них, как текст сообщения сразу же появлялся на другом.
      " Марион, вы можете сказать мне, что происходит? У меня создается впечатление, что они друг с другом разговаривают! Но каким образом, я не понимаю! У них нет достаточных магических способностей для мысленного общения!"
      " Все очень просто, Хьюго. Это не магия, а компьютерные технологии. Они общаются при помощи устройства под названием "чат". Он действует примерно так же, как зеркальный лист".
       "Так они просто развлекаются?! Да я их сейчас всех!…"
       "Успокойтесь, Хьюго! По крайней мере, они не болтают".
 
      Гениальное компьютерное изобретение не обошло и далекий бункер, как окрестили площадку "Дельта" ее обитатели. Соскучившаяся по общению Лина потребовала установить чат и там, аргументируя это своим нежеланием бегать по длинным темным коридорам в поисках службы технической поддержки, что вышеупомянутая служба и сделала, правда, со своим собственным пониманием ситуации. Так что теперь Лина могла в полном объеме насладиться общением с… Людой не только устно, но и письменно. Неделю спустя, поняв, что медленно, но верно, сходят с ума, собеседницы рассказали о чате Леопердовне в надежде хоть на какую-нибудь компанию. Утром следующего дня программа заработала на всех машинах, включая компьютеры студентов, что привело Лину в ярость, поскольку выслушивать нелестные высказывания о расписании ей приходилось ежеминутно; параллельно она умудрялась заниматься своими прямыми обязанностями и выяснять отношения с компьютерщиками "Дельты", чем очень раздражала свою коллегу. Еще несколько дней пролетели так же незаметно, как пролетает время за приватными разговорами, коих в чате было немало.
      Но вскоре Ленчику Лоботрясу, оператору отдела ТСО, отправленному в бункер со дня его открытия, показалось мало просто перекидываться написанными вгорячах словами, и он попытался модернизировать программу, добавив туда функцию голосового сообщения. Надо сказать, что сам Ленчик особой изобретательностью не отличался, везде и во всем полагаясь на других, и, как правило, всю работу на "Дельте" выполнял его напарник, Олесь. Если же Ленчику, все-таки, приходилось что-либо делать, страшно сказать, чем такие попытки заканчивались.
      Последняя увенчалась весьма относительным успехом, поскольку сляпанная наспех программа почему-то запараллелилась с электронным переводчиком. Слушать языковые сообщения на языке алеутов и малагасийцев никому не улыбалось. Ленчику сделали коллективное внушение, заставив программу убрать и при этом не удалить что-нибудь нужное. Ленчик убрал, но его неугомонный дух не успокоился, поймав где-то на задворках сознания свежую оригинальную идею - обновить набор смайликов в чате. В самом деле, как-то странно, что улыбка, смех, злость, удивление и еще много чего имеет обозначение в картинках, а вот старый добрый русский мат - нет! Это в корне неправильно и должно быть исправлено, причем в самые сжатые сроки! Вдохновленный подобными соображениями, Ленчик приступил к делу. Дело продвигалось не ахти, поскольку рисовать Лоботряс отродясь не умел, и то, что выходило из-под его карандаша, могло вызвать только слезы сочувствия да и то не всегда. Промучившись без толку два полных рабочих дня, изведя полпачки бумаги, незадачливый рационализатор добился лишь того, что студенты дали ему кличку "Пикассо" и подарили ластик. Бедняга совсем было упал духом, как вдруг его осенило: зачем корячиться самому в поте лица и всего остального, пытаясь намалевать картинки, если можно попросить нарисовать того, кто умеет! Похвалив себя за сообразительность, изобретатель отправился на поиски художника.
      Как он выяснил уже через полчаса, рисовать умела Майя. Именно к ней, недолго думая, Ленчик и обратился за помощью и поддержкой, когда с оказией заявился на площадку "Альфа". А пришел он не совсем вовремя. Точнее, совсем не вовремя, поскольку полным ходом шла подготовка документов на дипломников, причем сроки поджимали. Поэтому Марианна, по уши зарывшись в бумагах, даже не сразу поняла, что Ленчик к ней обращается. Осознав, что именно с ней он и разговаривает, Майя оторвалась ненадолго от своей писанины, с непроницаемым лицом выслушала все, что Лоботряс желал сказать, уяснила проблему, достала чистый листок, ручку, стремительно изобразила на бумаге нечто и молча сунула Леониду под нос. Впоследствии степень вытаращенности глаз Ленчика-Лоботряса в тот момент сделалась настоящим эталоном крайней степени обалдения - Майя в картинках изобразила, где именно видела Ленчика с его идеями, в каком виде и какого мнения она о нем самом и о его близкой и дальней родне и что именно она с ним сделает, если он немедленно не отвалит! Ленчик отвалил, против обыкновения, мгновенно поняв все с первого раза, что было для него необычно.
      Осознав, что вряд ли дождется помощи, Леонид решил-таки добавить в чат смайлики собственного исполнения, что и сделал, никого не предупредив, поскольку хотел преподнести всем сюрприз. В результате самочинно проведенного им преобразования чат перегрелся и приказал долго жить, предварительно обматюкав всех и каждого устно, письменно и смайликами, так что сюрприз, все-таки, получился. Правда, совершенно не такой, как предполагал его творец.
      Больше подобные эксперименты в бункере не проводились, поскольку вместе с чатом сдохла программа для тестирования студентов, в кабинете Леопердовны сгорели три недавно установленных электронных замка, голуби в вольере передрались между собой и своими хозяйками, на полянах с первую по восьмую закоротило все, что могло закоротить, а бункер на некоторое время остался без электричества и погрузился в холод и тьму. Сам "экспериментатор" отделался шишкой на лбу, когда в полной темноте добирался из своей каморки в зал к Лине и Люде, где в центре весело потрескивал костер, спасая от февральского мороза. Ленчик подсел к огню; за пятиминутную пробежку по мрачному сырому коридору закоченели пальцы, а на ушах появились ледяные сосульки.
      - Шеллермана на тебя нет, - проворчала Лина, кутаясь в пальто.
      В отсутствии электричества расписание пришлось вычерчивать под линеечку и каллиграфическим почерком выводить на ватманах знакомые буквы и цифры. Удавалось это до тех пор, пока в ручке не замерзла паста. На ее смену пришел уголек. Через полчала Лина оказалась перемазанной сажей, что отнюдь не способствовало повышению ее настроения.
      - Это все ты виноват! - терпению в кои-то веки настал конец. - Кто тебя просил переделывать чат?!
      - Я виноват?! - возмутился Лоботряс, подбрасывая в костер использованные по несколько раз оборотки. - А кто вообще потребовал его у нас устанавливать?! Жили спокойно, пока вы двое тут не появились! - за словом в карман Ленчик никогда не лез.
      - Мы сюда приехали не по своей воле! Не нравится, иди к директору! А лучше - к чертовой бабушке!
      Слово за слово, разговор перешел на личности, потом на родственников, на родственников родственников, на ближайшее будущее каждого из собеседников и возможную скорую кончину греющихся у костра сотрудников.
      Люда достала из-под стола приборчик, измеряющий уровень шума в помещении, - стрелочка зашкалила за 80 децибел, что превышало все мыслимые и немыслимые пределы, учитывая, что шум реактивного самолета при взлете составлял 140, - вставила в уши невесть откуда взявшиеся затычки и спокойно продолжила вырисовывать угольком расписание на следующую группу, зная по опыту, что минут через пять на шум прибежит Олесь - успокаивать разбушевавшихся коллег.
      Олесь долго ждать себя не заставил. Скользя по замерзшему полу и проклиная на чем свет стоит Ленчика, шикарную акустику бункера, бесконечные темные сырые коридоры, чат, почивший так некстати, парень влетел в зал, с порога рявкнув на разошедшихся спорщиков:
      - Вы прекратите сегодня ругаться или нет?!.
      Люда отвлеклась от своего чрезвычайно увлекательного занятия, но затычки не вытащила: несколько месяцев работы с Линой убедили, что раньше времени принимать ответственные решения не стоит. И снова оказалась права.
      Ленчик с Линой замолчали, переглянулись и воззрились на Олеся с выражением оскорбленной невинности.
      - А мы и не ругаемся, - тихим рассудительным тоном отозвалась Лина. - У нас нормальные рабочие отношения, да, Лень? - она снова посмотрела на Лоботряса.
      - Да, - согласился тот.
      И все началось сначала.
 
      Во вторник утречком разразилась гроза. Самая настоящая, с громом, градом и молниями. Студенты-погодники перестарались на практическом занятии по управлению воздушными массами и приперли в Россию здоровенный циклон, насосавшийся воды из Атлантического океана, и вот, пожалуйста, - натуральная гроза в феврале! Вымокшие насквозь студенты и сотрудники дружно соглашались, что паскудниками погодников дразнят очень даже правильно.
      Но сырой одеждой и промокшими ногами дело, к сожалению, не обошлось. Поскольку здание Академии находилось в эпицентре разбушевавшейся стихии, прямо в спутниковую антенну шандарахнула молния. Электричество отрубилось сразу и прочно. Прошло полдня, прежде чем электрики, матеря на все корки погоду, скользкую крышу и ненадежные предохранители, сумели заменить обуглившиеся провода и дать народу свет. Филиал охватило бурное ликование… минут на десять. Как только загрузились компьютеры, стало ясно: ничего еще не закончилось. Более того, все только начинается!