— Вы нуждаетесь в помощи?

— Не отказалась бы от нее. Мне кажется, это могло бы тебя заинтересовать.

— В этом я не сомневаюсь.

— Все это слишком сложно для сегодняшнего вечера.Завтра нам предстоит о многом еще поговорить.

— Когда вы сказали, что здесь произошли большие перемены…

— То имела в виду не столько Трессидор, сколько Лэндовер.

— Да, Джо тоже упомянул об этом. Как поживает… э-э… Яго?

— О, Яго. Ведь ты с ним была очень дружна, верно? Так вот, он теперь слывет главным местным донжуаном. О нем целые легенды ходят.

— Ему, должно быть, исполнился двадцать один год или двадцать два. Он уже женился?

— О нет. Но люди утверждают, что следовало бы. Говорят, он пошел по стопам своего отца. О картах ничего не слыхала, но к женскому полу он явно неравнодушен. Такие вещи становятся ведь широко известны, а я не против того, чтобы немного посплетничать, особенно когда речь идет о моих соседях и давнишних соперниках.

— Значит, вражда еще существует?

— Ах нет, нет. Это не вражда, давно уже нет. Внешне мы добрые друзья, но соперничество осталось. В прежние времена, когда Джонас Лэндовер проигрывал постепенно в карты свое поместье, у нас был значительный перевес. Сейчас, однако, положение изменилось. Яго никогда не удалось бы этого добиться. При нем нынешнее изобилие быстро исчезло бы. По слухам, в Плимуте у него есть любовница, к которой он очень привязан, но жениться не торопится и при этом не прочь поразвлечься и с деревенскими красотками.

— Я хорошо помню его. Он был очень забавный.

— И остался таким. Идет по жизни, можно сказать, с песней на устах, одаривая своим неотразимым обаянием встречающихся на его пути особ женского пола, особенно, если они молоды и красивы. Уверена, что ты не попадешься на его удочку, ты для этого слишком разумна.

— Я получила хороший урок, кузина Мэри.

— Такие уроки являются настоящим благословением для тех, кто способен ими воспользоваться.

— Не думаю, чтобы это неотразимое обаяние произвело на меня впечатление.

— Нет… пожалуй, нет. Одна фермерская дочка, Дженни Грейнджер, получает с Яго деньги на рожденного ею младенца, а он, говорят, возможно, и не от него. У нее, по-видимому, был выбор, и она остановилась на Яго, как на наиболее платежеспособном.

— Джентльменам с его наклонностями приходится идти на риск.

— А вот Поль совершенно иного склада.

— Вероятно, два таких Яго были бы слишком накладны для семейного бюджета, — заметила я, стараясь скрыть за шутливым тоном свой интерес.

— Поль очень серьезный. Я довольно близко с ним познакомилась за последнее время. Мы иногда ветречаемся, по-соседски, конечно, не больше того.

— Вот как, — заметила я, надеясь, что мой голос не звучит слишком неестественно.

— Я должна признаться тебе кое в чем, — продолжала кузина Мэри.

— В самом деле?

— Да. Он собирался на юг Франции… Поль Лэндовер, хочу я сказать. И вот я попросила его разыскать там тебя.

— О!

— Меня беспокоила твоя мать, я хотела выяснить, какая там у вас ситуация — мне казалось, что в действительности она не больна, а просто старается задержать тебя при себе. Эгоистичная женщина способна приковать дочь к своей особе, лишить ее личной жизни. Я поговорила с Полем, и он понял мою точку зрения. «Могли бы вы заехать туда как бы случайно? — спросила я. — Прощупаете почву, а потом, возвратясь, расскажете мне все, как есть».

— О! — снова воскликнула я, — а я-то в самом деле думала, что это случайная встреча.

— Я на это рассчитывала. Мне не хотелось, чтобы ты решила, будто я поднимаю шум по пустякам и пытаюсь шпионить. Но мне нужно было знать правду.

— Ну и что он вам сообщил?

— Как раз то, что я и подозревала. Можешь себе представить поэтому, как я обрадовалась, узнав об этом Альфонсе, похитившем твою мать для романтической любви среди флаконов с духами? Можешь, конечно. Для всех нас месье Альфонс оказался добрым волшебником.

Я почувствовала разочарование. Так он приехал, потому что кузина Мэри попросила его! Он и пробыл там совсем немного. Потом я вспомнила, как он стоял на балконе за дверью моей спальни, видимо, колеблясь.

— Поль Лэндовер очень трезвый человек, — заметила кузина Мэри. — Если бы не он, они потеряли бы Лэндовер Холл. Теперь все встало на свое место. Я уверена, что он всегда к этому стремился.

— Должно быть, теперь он полностью удовлетворен.

— По его словам, вы некоторое время провели вместе.

— Да, мы ездили верхом в горы. К сожалению, я упала с лошади, и нам пришлось заночевать на постоялом дворе.

— Об этом он не говорил! Вы оставались ночью на постоялом дворе?

— Видите ли, я немного разбилась и была в шоке…Пришлось позвать врача. Он сказал, что мне следует воздержаться от верховой езды в тот вечер.

— Понимаю.

— Расскажите мне о Лэндовер Холле. Как Полю удалось так быстро вернуть поместье?

— А он тебе не сказал?

— Он вообще почти не говорил на эту тему.

— Так вот: Аркрайты купили поместье. Об этом ты знала.

— Да. Вы написали мне в свое время. Речь о покупке шла еще до моего отъезда.

— Там произошел несчастный случай, и дочь ушибла спину.

— Кажется, не очень серьезно.

— Во всяком случае, это не помешало ей иметь ребенка. У нее чудный малыш, Джулиан.

— Так она вышла замуж?

— Ну конечно. Это оказалось наилучшим выходом из положения. Старик Аркрайт никогда не сумел бы стать помещиком. Тут нужны не только «деньжата», как сказал бы он сам. У него были средства на восстановление дома, на ремонт коттеджей… но помещика из него не вышло бы. Арендаторы не признали бы его с его северным произношением и всем его обликом, и он оказался достаточно проницательным, чтобы понять это. Если бы решение зависело от них, они, безусловно, предпочли бы старого картежника Лэндовера… или Поля, способного внушить им страх Божий… или даже Яго, соблазняющего их дочерей. Все эти качества присущи помещикам. Арендаторы не смирились бы с суровым здравым смыслом и практицизмом северянина.

— По-моему, они должны были быть довольны, что он отремонтировал их коттеджи.

— «Не помещик он», — только и слышно было, куда ни пойдешь. Арендаторы восставали и против меня из-за того, что я женщина. «Это противоестественно, — говорили они тогда, — пусть лучше не берется…» Но я быстро доказала им, что они ошибаются. Не знаю, сумел бы Аркрайт со временем переубедить их, но представилась новая возможность, и он был слишком практичен, чтобы не воспользоваться ею.

— А что с его дочерью, с мисс Аркрайт? Я рада, что она не осталась калекой.

— Да, ее повреждения оказались менее опасными, чем врачи предполагали вначале. Она утверждала, что увидела на галерее призраков. Говорят, сперва она очень нервничала. Не знаю, как она отнеслась к идее поселиться в этом доме. Однако отцу удалось убедить ее, что она стала жертвой оптического обмана, вызванного слабым освещением. Тем не менее она продолжала настаивать, что видела нечто, и слава «дома с привидениями» окончательно утвердилась за Лэндовер Холлом.

— И все же Аркрайты купили его, а Лэндоверы переехали на ферму, ведь так?

— Да, но только на некоторое время. Я не думала, что они останутся там надолго — они и не остались. Казалось, это идеальное решение. На месте Поля мог оказаться Яго, но ему не удалось бы так преуспеть. Да и мистер Аркрайт вряд ли согласился бы на такой вариант.В качестве зятя он хотел иметь серьезного человека, то есть старшего из братьев.

— В качестве зятя!

— Значит, Поль не сказал тебе, что он женился на Гвенни Аркрайт и таким образом вернул Лэндоверам их собственность.

Надеюсь, кузина Мэри не заметила моей реакции. Я продолжала сидеть на стуле совсем прямо и чувствовала, как у меня кровь отливает от лица.

— Нет… нет. — Для меня самой мой голос звучал так, будто доносился откуда-то издалека. — Он… ничего не говорил об этом.

Это было невероятно! Я старалась изо всех сил не дать моим чувствам прорваться наружу.

— Ты устала, — сказала кузина Мэри. — Я не должна была задерживать тебя так долго.

— Да… я устала. Утомление дало знать о себе как-то сразу. Я и не подозревала, как сильно я устала.

— Иди спать.

— Еще чуточку, кузина Мэри. Все это так интересно. Значит, была свадьба?

— Да, уже три года тому назад. Или около того. Маленькому Джулиану, по-моему, два года.

— Так у них ребенок?

— Все говорили, что это очень разумно. Старый Аркрайт очень этого хотел. Умирая, он был спокоен за судьбу дочери. Это случилось не так давно, вскоре после смерти Джонаса, и под конец они совсем неплохо ладили между собой. По словам мистера Аркрайта, он сумел накопить немало «деньжат» и использовать их на покупку именно такого поместья и общественного положения для дочери, к которым всегда стремился. Правда, «деньжата» недостаточно хороши без соответствующего воспитания, но, как он не уставал твердить: «то, чего у вас нет, можно купить; есть деньжата, есть и все остальное». Мне старик нравился, я относилась к нему по-дружески. Он был человеком из народа, хотя, как говорил он сам, и при деньгах. Выражался он красочно, был открытым и прямым. Не удивилась бы, если бы узнала, что он первым предложил Полю: «Женитесь на Гвенни, и дом будет принадлежать ей, а значит, и вам, а в дальнейшем вашим детям».Его триумф стал полным, когда родился Джулиан. Однажды он сказал мне: «Самое разумное, что я сделал в жизни, не считая, конечно, того, что я вовремя занялся строительным бизнесом, это приобретение Лэндовер Холла, причем мне удалось выдать дочь замуж за человека, которому он принадлежал бы и поныне, умей его семья так же хорошо делать деньги, как Аркрайты. Деньжата и хорошее воспитание — непобедимая комбинация, а у моих внуков будет и то, и другое».

— Как вижу, для Лэндоверов все это закончилось самым удовлетворительным образом.

— Да. Они вернулись в свое старое жилище, имея достаточно денег для уплаты долгов Джонаса, восстановления дома и содержания его в дальнейшем. Весьма удачная сделка, устроившая всех заинтересованных, в частности, обитателей коттеджей. Вот где настоящие снобы, Кэролайн! Они придают классовым различиям гораздо большее значение, чем мы. Аркрайты им не подходили. Им нужны были их старые беспутные Лэндоверы, и они их получили. По слухам, Джулиан настоящий маленький Лэндовер… Вся эта история похожа на сказку, ты не находишь?

— Очень похожа, — подтвердила я, — сказка да и только.

— Ну вот, я ввела тебя в курс наших дел — это все, что произошло в Лаккарроне за это время. Лэндоверы вернулись в свой дом, а уж Поль проследит за тем, чтобы «деньжата» Аркрайта не выбрасывались на ветер. Их поместье теперь в таком же превосходном состоянии, как и мое, и мы снова стараемся превзойти друг друга. Пойдем, моя дорогая. Пора спать.

Она поцеловала меня на сон грядущий у дверей моей спальни.

Для меня было большим облегчением остаться одной. Я чувствовала себя разбитой и униженной, как будто снова прочла то письмо от Джереми. Закрыв дверь, я прислонилась к ней.

Какой же я была глупой! Опять позволила мечтам управлять своей жизнью. Все мужчины одинаковы — они выбирают то, что для них выгоднее.

Я вспоминала, как Джереми держал меня в объятиях, страстно целовал и уверял в своей любви. Вспоминала, как Поль стоял у меня за дверью. А если бы он вошел! Как он смел! Я чувствовала, что он на многое способен был решиться. Мог он действительно намереваться войти и воспользоваться моей доверчивостью? Неужели я настолько себя выдала?

И все это время он был женат — женат на женщине, которая вернула ему Лэндовер, так же как Джереми был теперь женат на Оливии, принесшей ему богатство!

Схема в обоих случаях одинаковая. Таковы мужчины. Те из них, кто похож на Яго, по крайней мере, честны. Я подумала о Роберте Трессидоре, этом замечательном человеке, этом филантропе. Как он был возмущен, узнав о маминой любовной связи с капитаном Кармайклом! Он вышвырнул ее из своего дома и повернулся ко мне спиной. И в то же время тайком удовлетворял свои сексуальные аппетиты с проститутками! Джереми был страстно влюблен в меня, пока не узнал, что я осталась без наследства. Тогда он обратил свою любовь на мою сестру, ведь ей было завещано большое состояние. А теперь Поль Лэндовер! Он, правда, не попытался овладеть мной, но все же каким-то образом дал мне понять, что я ему небезразлична… А может быть, я была так им очарована, что просто вообразила себе невесть что? Он уехал, оставив меня с моими мечтами и надеждами. У него не было богатства, но меня это не беспокоило. У меня его тоже не было. Я с радостью жила бы с ним на ферме… где угодно, но только с ним.

Мне хотелось закрыть лицо руками, чтобы скрыть стыд, который я испытывала. Мне хотелось плакать, но слез не было. Мое сердце пострадало гораздо сильнее, чем мое тело от падения в горах — раны были глубже, они не могли зажить.

Я выглянула из окна. Где-то там стоял большой дом. который был ему дороже всего на свете. А далеко отсюда Оливия и Джереми были сейчас вместе. Может быть, в этот самый момент они обнимались, целовались… А любил он по-настоящему одни деньги, которые со временем будут принадлежать ему. Подобные мужчины не любят женщин — они любят только собственность.

— Я ненавижу мужчин, — сказала я вслух. — Все они похожи друг на друга.

И как в тот раз, когда Джереми ранил меня так глубоко, я нашла утешение в ненависти.

Ночью, лежа без сна, несмотря на усталость после поездки, я сказала себе, что не останусь здесь. Нужно будет сразу уехать. Но куда? У меня не было дома. Альфонс предложил мне жить с ними… Невозможно! Оливия сказала, что ее дом будет всегда и моим. Однако делить его с Джереми Брендоном, моим бывшим возлюбленным, я не могла. Кузина Мэри, несомненно, была бы рада, если бы я осталась с ней. Мне тоже этого хотелось, пока я не узнала о женитьбе Поля. А женился он по той же причине, что и Джереми — из-за денег.

Не могу я оставаться здесь, твердила я себе. Однако в каком-то смысле я продолжала к этому стремиться. Показать ему свое презрение! Пусть он поймет, что, несмотря на полное к нему равнодушие (что было чистейшей неправдой), я его презираю (явное противоречие). Я должна просто не замечать его!

Это будет трудно. Лучше было бы уехать. И снова я спрашивала себя: куда?

Вся моя радость от возвращения в Корнуолл исчезла. Нельзя, чтобы кузина Мэри заподозрила это. Мой приезд был ей так приятен, она очень хотела оставить меня у себя. Снова и снова я задавала себе все тот же вопрос: хватит ли у меня сил, чтобы жить здесь, а если уехать, то куда? И опять я начинала строить планы. Я найду работу.

Но какого рода? Об этом я уже думала и передумала. Стать гувернанткой у непослушных детей? Компаньонкой при какой-нибудь требовательной старухе? Чем еще я могла бы заняться? Почему женщин не готовят к независимой жизни? Почему считается, что они годятся только на то, чтобы обслуживать мужчин?

Все мужчины одинаковы, говорила я себе. Некоторые из них кажутся обаятельными, но обаяние это поверхностное, и они используют его для достижения своих целей. Они думают только о том, что выгодно для них самих.

Ненавижу их всех. Никогда больше не позволю провести себя. Если у меня появится возможность доказать им свое презрение, я этой возможности не упущу.

Утром, несмотря на беспокойную ночь, я почувствовала себя лучше. В солнечном свете есть что-то целительное. При нем начинаешь ясно понимать, что ночью, в темноте, тобой владели эмоции, безрассудные мысли, и сердце, как говорится, возобладало над разумом.

Чем это Поль Лэндовер так рассердил меня? Что он мне сделал? Ровным счетом ничего. Да, он внушил мне сильное чувство, но сам не приложил для этого ни малейших усилий. Просто так случилось. Правда, он стоял ночью за дверью моей спальни. Но может быть, он только хотел узнать, все ли со мной в порядке? В конце концов ведь я перенесла тяжелое падение, и можно было только гадать, какие оно будет иметь последствия. А если я неправильно истолковала его намерения? Как часто я ошибалась в прошлом! Глупо было думать, будто он хотел войти, стать моим любовником. Меня влекло к нему, но из этого вовсе не следовало, что он испытывает подобные чувства по отношению ко мне. И все же…

Конечно. Я презирала его за то, что он продал себя, когда ему предложили подходящую цену. А может быть, мои выводы слишком поспешны, а Гвенни Аркрайт неотразимая сирена? По правде сказать, я так не считала. Я видела ее всего дважды: в трактире, куда мы зашли с Яго, и на галерее менестрелей, когда я помогала ему напугать ее. Эта мысль прервала нить моих размышлений. У Гвенни было гораздо больше оснований недолюбливать меня, чем у меня для ненависти к ее мужу.

Все это было нелепо — я опять позволила своему воображению взять верх над реальностью.

Кузина Мэри вошла в столовую, когда я завтракала.

— Это вся твоя еда — кофе и тосты! — воскликнула она.

Я сказала, что не очень голодна.

— Еще не пришла в себя после поездки. Отдохни сегодня. Чем ты хотела бы заняться? Скажи. Ты по-прежнему любишь ездить верхом? Не сомневаюсь, что любишь.

— Да, очень люблю, но во Франции у меня не было этой возможности. Я ездила всего один раз.

— Тогда, когда ты упала.

— Да, во время…

— Во время посещения Поля Лэндовера.

— Он нанял лошадей, и мы поехали в горы.

— Здесь у нас никаких гор нет. Разве что Бурый Вилли, но это всего-навсего возвышенность и с Приморскими Альпами ни в какое сравнение не идет.

Я засмеялась. Как с ней было хорошо! Кузина Мэри стояла обеими ногами на земле, ничуть не походила на мечтательницу и прямо-таки излучала нормальность.

Я воскликнула импульсивно:

— Как мне хорошо с вами, кузина Мэри!

— Я надеялась, что тебе приятно будет вернуться. Послушай, Кэролайн, мне нужно очень серьезно поговорить с тобой.

— Как, прямо сейчас?

— Самое подходящее время. Думала ты о том, чтобы чем-нибудь заняться?

— Вы имеете в виду… зарабатывать себе на жизнь?

Она кивнула.

— Я знаю, в каком положении ты находишься. Имоджин сообщила мне обо всем. Кузен не оставил тебе ничего, но твой дедушка с материнской стороны завещал тебе небольшую сумму.

— Пятьдесят фунтов в год.

— Богатством это не назовешь.

— Безусловно. Я много размышляла. Но тогда я гостила у мамы и думала, что мне, возможно, придется оставаться с ней. Альфонс был так добр, что предложил мне жить с ними, но… Оливия тоже приглашает меня к себе.

— Если я хоть немного тебя знаю, то ты относишься к молодым женщинам, предпочитающим независимость. Права я? Ну конечно, права. Полагаю поэтому, что ты хотела бы что-нибудь делать.

— Я могла бы быть гувернанткой, вероятно. Или компаньонкой.

— Брр! — односложно ответила кузина Мэри.

— Совершенно с вами согласна.

— Это решительно тебе не подходит. Ни в коем случае.

— Когда я проезжала мимо домика Джеми Макджилла, то подумала, что могла бы жить в небольшом коттедже и разводить пчел. Можно что-нибудь заработать, продавая мед?

— Очень немного, насколько мне известно. О нет, Кэролайн, все это не для тебя. Так ты размышляла, говоришь? Я тоже, представь себе.

— Обо мне?

— Да, о тебе. Но и о себе. Возраст, видишь ли, начинает давать о себе знать. Я уже не такая бодрая, как раньше. «Крутит», как говорится, то есть появились легкие ревматические боли. Приходится сбавить темп. Я много раз хотела написать тебе об этом… но ты должна была выйти замуж, и это было бы лучше всего, попадись тебе хороший человек.

— Кузина Мэри, неужели вы разделяете общепринятые взгляды? Выходит, назначение женщины — угождать эгоистическим потребностям мужчины? А почему бы ей не сохранить свою независимость? Ведь вы поступили именно так… и добились больших успехов.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Перестань думать об этом предателе. Лучше поздравь себя со счастливым избавлением. Мужчины тоже бывают разные. Я хорошо знаю, что женщины должны быть очень осторожны, делая свой выбор, и что им часто случается ошибаться. Ты права, говоря, что лучше совсем не выходить замуж, чем соединить свою судьбу с недостойным. Но если тебе удалось бы найти тот идеал, к которому все стремятся, и иметь детей… то это, вероятно, самая счастливая судьба для женщины. Не стоит, однако, слишком рассчитывать на это. В мире полно хороших вещей, а независимость и свобода быть самой собой одна из них. В замужестве от этого в какой-то мере приходится отказаться. Нужно извлекать как можно больше пользы из того, что имеешь. Я всегда стремилась к этому, и результаты оказались неплохими. А теперь послушай, что я скажу. Я хотела бы, чтобы ты мне помогала. Для этого нужно все узнать о поместье. Арендаторы нуждаются во внимании и заботе. Джим Берроуз хороший управляющий, но тон должен задавать владелец имения. Что касается меня, то я неизменно старалась интересоваться всем. Именно недостаток личного интереса был до сих пор источником всех бед в Лэндовере. Мне хочется, чтобы ты изучила все, что относится к поместью, познакомилась с арендаторами, писала за меня письма… и вообще была в курсе дела. Ты будешь получать жалованье.

— О нет, кузина Мэри. Ни в коем случае.

— О да. Все должно быть на деловой основе, как если бы я взяла тебя на службу. Но в настоящее время мне не хочется, чтобы об этом стало известно. Люди так любопытны… так много болтают. Я думаю, тебе это покажется интересным. Ты начнешь зарабатывать. Уверяю тебя, это будет более выгодно, чем разводить пчел. Что скажешь?

— Я… я потрясена, кузина Мэри. Но мне кажется, вы делаете это, чтобы помочь мне.

— Не тебе, а себе. Тебе одной я могу признаться, что нуждаюсь в помощи, но не хочу, чтобы она исходила от посторонних. По-моему, ты прекрасно подходишь для этой работы. Значит, решено.

— Вы так добры ко мне.

— Глупости какие! Я добра к самой себе. Мы с тобой разумные люди, не так ли? Ну конечно. С другими я просто стараюсь не иметь дела.

— А ведь я думала, что не должна здесь оставаться… что мне следует…

— Попробуй использовать эту возможность. Мне никогда не забыть твоего удрученного лица, когда мы прощались в тот раз. Я сказала себе: «Девочка по-настоящему привязалась к этому дому». Вот почему я так хочу, чтобы ты осталась со мной. Это будет для меня большим облегчением.

— Да, но платить мне не нужно.

— Я начинаю думать, что в конце концов ты вовсе не так разумна, как мне это представлялось. Не сказано ли в Писании, что трудящийся достоин награды? Ты будешь получать плату, Кэролайн Трессидор, и хватит об этом. Интересно, почему люди становятся такими надменными, как только речь заходит о деньгах? Ведь они необходимы. Не можем же мы, в самом деле, вернуться к натуральному обмену! Разумеется, не можем. Так вот, ты будешь получать плату, но не чрезмерную, это я тебе обещаю. Ровно столько, сколько я платила бы постороннему человеку. С этими деньгами и тем, что у тебя есть, ты станешь независимой молодой леди. Нам не нужно ничего похожего на контракт. Ты будешь совершенно свободна в своих действиях, сможешь оставаться и уезжать, когда тебе заблагорассудится.

Я почувствовала, что слезы подступают у меня к глазам. Как странно! Ведь я ни слезинки не проронила, узнав о предательстве Джереми и о корыстолюбии Поля. А сейчас доброта кузины Мэри так растрогала меня!

Дрожащим голосом я спросила:

— Когда я смогу начать?

— Всегда лучше не откладывать в долгий ящик, — ответила кузина Мэри. — Надень амазонку, мы проедемся по поместью, и я начну знакомить тебя с ним.

Выезжая за ворота, мы увидели Джеми Макджилла в его садике. Он подошел поздороваться.

— Какое чудное утро, Джеми! — воскликнула кузина Мэри.

— Да, мисс Трессидор, мисс Кэролайн, сегодня прекрасное утро.

— С пчелами все в порядке?

— О да. Они очень радуются возвращению мисс Кэролайн.

— Как это мило с их стороны, — улыбнулась я.

— Пчелы все знают, — серьезно заявил Джеми.

— Вот видишь, — сказала кузина Мэри. — Если пчелы тебя одобряют, значит, ты хороший человек. Верно, Джеми?

— Ну конечно.

Он стоял, держа шапку в руке, и легкий ветерок ерошил его рыжеватые волосы.

— Бедный Джеми, — вздохнула кузина Мэри, когда мы отъехали. — Впрочем, я должна была бы, пожалуй, сказать: счастливый Джеми. Никогда не встречала человека более довольного своей судьбой. Это потому, должно быть, что он примирился с жизнью. У Джеми есть все, что ему нужно, а дальше он не заглядывает. Крыша над головой, достаточно еды, и все его друзья рядом… а главное, пчелы.

— Может быть, в самом деле, лучше простой, жизни ничего нет?

— У простой жизни, действительно, много преимуществ… Ну вот, мы подъехали к лесу, отделяющему Трессидор от Лэндовера. В старые времена он служил поводом для конфликтов. Теперь здесь что-то вроде ничейной земли. Я решила прежде всего навестить Джеффсов. В их коттедже определенно сыро. По мнению Джима Берроуза, здесь нужно что-то предпринять… Я представлю тебя, как дочь моего кузена, — продолжала кузина Мэри. — Мы ведь так думали раньше. Нет нужды вдаваться в подробности.

— Мне кажется странным, — заметила я, — что мы больше не родственники. Я продолжала думать о вас, как о кузине Мэри, даже после того, как…

— Я не придаю значения дурацким утверждениям о том, что кровь не вода. Один умный человек сказал, что друзей мы выбираем сами, тогда как родственников нам навязывают. Очень верно! Кузен Роберт никогда не вызывал у меня особенно нежных чувств, как, впрочем, и его сестра Имоджин. Как бы то ни было, ты остаешься дочерью моего кузена. Что ты об этом думаешь? Ты не против?

— Если так проще…

— В первое время во всяком случае.

Джеффсы были рады нас видеть.

— Я не забыла мисс Кэролайн, — сказала миссис Джеффе. — С тех пор, как вы были здесь, прошло… Ах ты, Господи, никак не вспомню.

— Целых пять лет, — подсказала я.

— Как вы выросли, однако. Тогда я часто вас видела с мистером Яго… Вы разъезжали по окрестностям.

— Подумать только, вы помните об этом!

— О да. Это было в то время, когда в Лэндовере дела шли так плохо. Джейн Бауерс и ее муж Джим очень беспокоились о том, что будет с поместьем. Сколько люди себя помнят, тот дом всегда занимали Лэндоверы. Дедушка Джима Бауерса и его прадедушка… все они проживали на их земле. Слава тебе, Господи, теперь все хорошо, Лэндоверы опять там, где им и положено быть, а их арендаторы могут спокойно спать.

Кузина Мэри подробно обсудила проблему сырости с мистером и миссис Джеффе, и мы отправились дальше. Ехали мы молча. Я задумалась над словами миссис Джеффе: «Арендаторы Лэндоверов могут теперь спокойно спать». Значит, брак Поля пошел на пользу не только Лэндоверам, но и другим людям. Но он-то вряд ли думал об этом. Взвешивал, наверное, что сам выиграет от сделки.

Я почувствовала, как горечь снова поднимается во мне, и изо всех сил постаралась подавить ее. Мне не хотелось, чтобы кузина Мэри узнала, как я была глупа, позволив Полю Лэндоверу занять такое важное место в моей жизни.

Мы заезжали и в другие коттеджи, выясняли нужды их обитателей, а потом посетили несколько ферм.

По дороге домой кузина Мэри сказала:

— Знакомство с арендаторами является одним из важнейших аспектов управления поместьем. В большинстве своем это безотказные труженики. Многие из них работают на фермах. Мне необходимо знать, все ли у них хорошо и удобно. Только так можно добиться, чтобы живущие в поместье люди были довольны своей участью, а без этого не может быть и процветания.

Когда мы приблизились к воротам Трессидор Мэнора, оттуда выехала всадница, показавшаяся мне знакомой.

— О, мисс Трессидор! — воскликнула она. — А я как раз приехала навестить вас. Вижу, что ваша гостья уже прибыла.

— Вернитесь с нами в дом, — любезно предложила кузина Мэри. — Позвольте представить вам Кэролайн Трессидор, дочь моего двоюродного брата. Миссис Лэндовер, Кэролайн.

Мое сердце сильно забилось. Не в силах удержаться, я внимательно посмотрела на нее. Она хорошо сидела на лошади, а ее амазонка была безукоризненна. Из-под шляпки выбивались рыжеватые волосы. Взгляд ее голубых глаз показался мне пронизывающим. Эти глаза привлекли мое внимание раньше всего остального — уж очень они были живые и какие-то жадные, как будто их владелица боялась упустить даже незначительные подробности.

— Хорошо, буквально на минутку, — ответила она. — Ведь я хотела только приветствовать мисс Кэролайн. А вообще-то я заехала, чтобы спросить, не согласитесь ли вы отобедать с нами завтра.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказала кузина Мэри. — С радостью, не правда ли, Кэролайн? Конечно, мы приедем… Джеймс, — позвала она одного из конюхов, проходившего по двору. — Возьмите лошадей. Миссис Лэндовер зайдет к нам.

Мы спешились. Я увидела, что она значительно ниже меня ростом, и отметила — не без злорадства, признаюсь, — что фигура у нее довольно полная, и она выглядит коренастой.

— Я знакомила Кэролайн с поместьем, — сообщила кузина Мэри.

— Нравится вам здесь, мисс Кэролайн? — осведомилась Гвенни Лэндовер.

В ее говоре был легкий северный акцент, и он живо напомнил мне ту встречу в трактире, когда мы с Яго ждали, пока подкуют мою лошадь.

— О да, очень, — горячо ответила я.

— Вы что-нибудь выпьете, — сказала кузина Мэри, скорее, утвердительным, чем вопросительным тоном.

— Благодарю вас.

— Пройдем в зимнюю гостиную, — продолжала кузина Мэри. — Там уютнее.

Одна из служанок услышала, что мы вошли и заговорила:

— Приезжала миссис Лэндовер…

— Все в порядке, Бетси, — прервала ее кузина Мэри. — Мы успели ее перехватить. Принесите, пожалуйста, вина и домашнего печенья в зимнюю гостиную.

Мы сидели в гостиной, ожидая, когда принесут вино.

— Ваше лицо кажется мне знакомым, — заметила миссис Лэндовер.

— Так ведь мы уже встречались, — напомнила я. — Помните трактир, где вы остановились, перед тем как посмотреть дом?

— Ах, ну конечно. Вы были там с Яго, я вспомнила. Но вы так изменились. Тогда вы были совсем еще девочкой.

— Мне было четырнадцать лет.

— Вы очень выросли с тех пор.

— Все, кого я встречаю, говорят мне об этом.