— Мисс Белл не изменилась, — заметила я.

— Видишь ли, некоторое время она очень беспокоилась — боялась, что ей придется уйти от нас. Но потом все же осталась. Я сказала, что нуждаюсь в ее помощи, и ты ведь знаешь, тетя Имоджин относится к ней одобрительно.

— О, так тетя Имоджин все еще заправляет здесь?

— В общем, нет… с тех пор, как я вышла замуж. Джереми ей очень нравится, она была так довольна, когда мы поженились. Однако, как она говорит, ее долг продолжать присматривать за мной. Это смешит Джереми, но они прекрасно ладят.

— Значит, мисс Белл в своей стихии?

— Она была так добра к нам.

— Может быть, скорее, хороша для нас. Она, несомненно, держала меня в руках. Ты всегда была примерной ученицей, Оливия.

— Ах, нет. Умной была ты. Такими и должны быть ученики, чтобы делать честь своим наставникам.

— Они должны быть добрыми, послушными и с хорошими манерами. Ты обладала всеми этими качествами…

— Ты смеешься надо мной.

— Я никогда бы не стала смеяться над тобой, дорогая Оливия. Я могу только смеяться вместе с тобой.

— Это разные вещи, я понимаю. О, мне сейчас пришло на ум… ты ведь еще не знаешь… Помнишь Рози Ранделл… или Рози Рассел, как она теперь называется?

— Конечно, помню.

— Она стала богатой женщиной, открыла магазин модных дамских шляп. Рози написала мне, попросила поддержать ее предприятие, и я, конечно, согласилась. Она все,та же Рози, которую мы знали, но стала теперь очень важной. В ее магазине есть салон, там она и принимает посетителей. Впрочем, это не магазин, а настоящее предприятие. Она продает богатым дамам самые экстравагантные шляпки в мире. Чтобы считаться настоящей модницей, нужно носить шляпу «от Рози». Их можно увидеть на скачках, во время приемов, в саду, везде.

— Я очень рада за нее. Ведь она часто помогала нам, верно?

— О да. Кроме одного случая, когда она должна была впустить тебя в дом после бала. Ты еще была в костюме Клеопатры, помнишь?

— Помню.

Тогда я в первый раз встретилась с Джереми. Руперт Рейнский… Мое радостное возбуждение… Как отчетливо все это вспомнилось сейчас. В этом доме слишком много воспоминаний. Оливия тоже думала о той ночи.

— Она покинула нас так неожиданно, — сказала Оливия. — Что-то заставило ее уйти без отлагательств… По ее словам, у нее не оставалось времени даже на то, чтобы объяснить причину. Ну что ж, могу тебе сказать, что теперь она очень важная дама. Кажется, у нее не одно такое… э-э… предприятие.

— Она очень умна. Вышла она замуж?

— Нет. Мне, по крайней мере, это неизвестно. Навести ее, пока ты здесь. Я заезжала к ней перед самым рождением Ливии и сказала, что ты приедешь на крестины. Ей очень хочется повидаться с тобой, и она с нетерпением будет ждать этой встречи.

— Конечно, я навещу Рози.

— Я поеду с тобой.

Мы продолжали разговаривать. Хотелось бы мне не чувствовать себя такой взволнованной, но, видно, это было невозможно: я собиралась с духом перед встречей с Джереми, которая, без всякого сомнения, должна была скоро состояться.

Я не очень хорошо спала в ту ночь — меня мучили воспоминания. Иначе и не могло быть в этом доме, где произошло столько событий. Я думала о Яго, спокойно спавшем, должно быть, в гостиничном номере, об Оливии, замкнувшейся в своем счастливом прибежище, куда не допускалось ничего неприятного. Я спрашивала себя, о чем думает Джереми перед неизбежной встречей со мной. Главное место в моих мыслях, как обычно, занимал Поль. Я спрашивала себя, как он переносит присутствие Гвенни. Старается ли он превратить в нормальный брак то, что не может не рассматривать, как пародию на семейную жизнь?

Как постелишь, так и поспишь. Оливии удалось соорудить для себя уютную перинку. Постель Поля была усеяна острыми шипами.

А моя? Она не была еще готова. Какой-то она окажется?

Оливия зашла ко мне, когда я одевалась.

— Не могла дождаться, пока ты спустишься вниз, — сказала она. — Как тебе спалось? У нас все по-прежнему. Завтрак от восьми до девяти. Еду каждый берет себе сам из блюд на серванте. Помнишь?

— Да. Только в мое время мы чаще ели в детской.

— Джереми поздно вернулся вчера, ты уже ушла спать. Он много расспрашивал о тебе, и я рассказала, как тебе хорошо в Корнуолле и как ты его полюбила. Ему это было очень приятно.

— Очень мило с его стороны, — заметила я, но и на этот раз Оливия не обратила внимания на иронию.

— Он очень хорошо к тебе относится, Кэролайн. Когда вы расстались, он был так расстроен. Я иногда думаю об этом. Видишь ли, если бы у вас тогда наладились отношения… а так оно и было бы, вероятно…

— Ерунда! Все получилось просто замечательно. На мой взгляд, лучше и быть не могло.

— Ты в самом деле так думаешь?

— В самом деле.

— Тогда я счастлива. Я, правда, сильно беспокоилась.

Я прикоснулась рукой к ее лбу.

— Мне не нравится, когда здесь появляются морщинки. Ты должна быть счастлива, у тебя есть все для этого. Все. А теперь еще и Ливия.

— Но я хочу, чтобы и ты была счастлива. Есть у тебя… кто-нибудь?

— С вами, замужними женщинами, беда — вам нужно, чтобы и все попали в такую же ловушку.

— Как ты можешь так говорить, Кэролайн? Наоборот, это очень счастливое состояние.

— Если ты такого мнения, то я страшно за тебя рада… Кстати, тебе придется присматривать за Ливией: она так мне нравится, что я способна увезти ее в Корнуолл… похитить ее, когда ты будешь смотреть в другую сторону.

— О, Кэролайн, как мне приятно, что она тебе понравилась!

Мы позавтракали вместе, а когда собирались уже встать из-за стола, появился Джереми.

Казалось, он не испытывает ни малейшей неловкости, и я постаралась сделать вид, что взволнована не больше, чем он, но тут же почувствовала, как во мне закипает гнев. Мне хотелось бы забыть вечер бала, все наши встречи… и, наконец, то жестокое письмо.

Он остался стройным.

— Вы хорошо выглядите, Джереми, — сказала я. — Все это, — я обвела рукой окружающую обстановку, — вам к лицу.

— Мы счастливы, — сообщил он. — Правда, Оливия?

Она улыбнулась ему. Я понимала, что ее чувства слишком сильны для слов, и подумала: он недостоин ее. Тем не менее она любит его, и он сделал ее счастливой — этого у него не отнимешь.

— Оливия твердо решила, что вы должны быть крестной матерью кашей девочки, — произнес он.

— Ты ведь тоже хотел этого.

— Я уверен, что Кэролайн будет идеальной крестной.

— Как любезно с вашей стороны быть такого высокого мнения обо мне.

— Надеюсь, вы побудете с нами подольше, а не уедете сразу.

Я подумала: мне нельзя здесь задерживаться, я в конце концов выскажу ему, что думаю о нем, не сумею скрыть своей горечи. Нужно уезжать как можно скорее.

— В Корнуолле, — ответила я, — я учусь управлять поместьем. — Это так интересно. Мне нельзя долго отсутствовать.

— В таком случае мы будем настаивать, чтобы она вернулась поскорее, правда, Джереми?

— Да, так и сделаем, дорогая.

— Она уже обожает Ливию.

— А кто мог бы устоять перед ней? — воскликнула я. — Ливия очаровательна, тут и говорить больше нечего.

Мы еще немного поговорили, потом Джереми — он, по-видимому, все-таки тоже ощущал напряжение — сказал, что ему нужно уходить. Дела…

После его ухода, Оливия спросила, чем бы я хотела заняться, и я ответила, что хорошо бы навестить Рози.

— Но, — добавила я, — я отнюдь не собираюсь покупать у нее шляпу. В Ланкарроне произведения лондонских модисток совершенно ни к чему.

— Рози и в голову не придет, что ты пришла покупать шляпу. Ей хочется только повидаться с тобой. Поверь, она будет вне себя от радости. Я, однако, хотела преподнести тебе шляпу… для крестин. Ты ведь всегда любила неожиданно получать подарки.

— О, Оливия… нет!

— Пожалуйста, да! Почему я не могу сделать тебе подарок? Мне так хочется этого.

— Я понимаю, — признала я, — что это будет такое событие светской жизни, где мои собственные шляпы будут совсем не к месту.

— Какое это имеет значение? Прошу тебя, Кэролайн, не надо спорить. Это доставит мне такое удовольствие!

В дверь постучали. Вошла горничная и доложила, что какой-то джентльмен спрашивает мисс Трессидор.

Я не сомневалась в личности визитера.

— Мистер Яго Лэндовер, — представила я его.

— А вы высокочтимая миссис Оливия, — сказал Яго. — Я так много слышал о вас.

— И я о вас слышала, — ответила Оливия.

— Надеюсь, ваша сестра не очернила меня?

— Мне кажется, я нарисовала очень достоверный портрет, — улыбнулась я.

— В самом деле? Это внушает мне серьезные опасения.

Оливия рассмеялась. Приятная внешность и шутливая манера Яго явно пришлись ей по душе.

— Кэролайн представила вас в очень привлекательном свете, — заверила она его.

— Значит, умолчала о моих прегрешениях. Я недооценивал вас, Кэролайн.

— Не обращай внимания на то, что он говорит, предупредила я Оливию. — Это его обычная манера.

— Но я не вызвал у миссис Оливии недовольства?

— О нет, совсем наоборот.

— А где благословенное дитя? — спросил Яго.

— В этот час, — объяснила я, — все дети, благословенные или нет, находятся в детской.

— А я-то надеялся взглянуть на младенца хоть одним глазком.

Я сердито посмотрела на него, прекрасно понимая, что ребенок его нисколько не интересует — просто он старается завоевать расположение Оливии.

— Если вы в самом деле хотите… — начала Оливия.

— Покинуть этот дом, не увидев чудо-ребенка?! Это было бы слишком жестоко. — Следуйте за мной, — предложила Оливия и направилась в детскую.

— Вы просто смешны; — упрекнула я его.

— Знаю, — прошептал он. — Зато я такой обаятельный.

Мы вошли в детскую, и Яго умело изобразил восхищение. Он даже подержал Ливию на руках, и ей, кажется, это понравилось.

— Видите, она меня одобряет. Способна уже оценить мое мужественное обаяние.

Оливия нашла его очень забавным. Когда мы вышли из детской, я сказала:

— Мы собирались уйти.

— Позвольте мне сопровождать вас.

— Я распорядилась заложить карету, — сообщила Оливия.

— В таком случае, можно мне к вам присоединиться?

— Я была бы очень рада, но мы едем к модистке.

— Чтобы купить шляпу для крестин? Поверьте, моя помощь будет для вас неоценима. Я большой знаток по этой части.

— Речь идет о шляпке для Кэролайн.

— Как интересно!

— Вероятно, Рози делает шляпы на заказ. Ей не успеть до крестин, — предупредила я.

— У Рози обязательно найдутся и готовые шляпы, — возразила Оливия. — Она действительно делает их на заказ, но и в магазине всегда большой выбор, а тебе, насколько мне известно, угодить нетрудно.

— Утро у модистки! — воскликнул Яго. — Прекрасный способ провести время! — Можно предложить вам что-нибудь до того, как мы уедем, мистер…

— Зовите меня Яго, а я буду звать вас Оливией, хорошо? Ведь мы, в конце концов, не чужие, и познакомила нас наша милая Кэролайн. Мне кажется, я уже давно вас знаю.

— Мне очень приятно видеть вас у себя, — сердечно отозвалась Оливия. — Я давно хотела познакомиться с теми, о ком писала мне Кэролайн. Вы оказались почти точно таким, каким я вас себе представляла.

— Почти, значит, Не совсем. Лучше или хуже?

— Вы гораздо более интересны и занимательны.

— О, Кэролайн, выходит, в конечном счете, вы все-таки представили меня в ложном свете!

— Ты еще не знаешь его, Оливия. — Ну и язычок у вашей сестры, однако.

— Она всегда была очень находчива. Мне это совершенно недоступно.

— «Будь добродетельна, любезная девица, а остроумие оставь другим». Ваша сестра пробуждает мою эрудицию, весьма ограниченную, по правде сказать.

— Оливия спросила, не хотите ли вы закусить, — напомнила я. — Мы только что позавтракали.

— Я тоже. Отправимся поскорее и выберем для вас шляпу. Я сгораю от нетерпения.

Оливия выглядела очень хорошенькой в голубом платье и шляпе того же цвета. Она уже начала напоминать матрону, но это ей очень шло. Счастье преобразило ее и даже до некоторой степени придало ей ту уверенность в себе, которой раньше ей так недоставало. Удивительно, что все это произошло благодаря такому человеку, как Джереми. Хотелось бы мне знать, раздражает ли она его так же, как Гвенни раздражает Поля. Конечно, у нее совсем другой характер, она начисто лишена самоуверенности, действующей на мужчин, по моему убеждению, как красная тряпка на быка. Они ведь привыкли считать себя высшими существами. За то короткое время, что мы провели вместе, я успела заметить, что Оливия полностью подчиняется Джереми, несмотря на то, что никто иной, как она, обеспечивает ему жизнь в роскоши. С Гвенни дело обстоит иначе — она беспрестанно напоминает мужу, что, не будь ее доброй воли, он не мог бы жить в доме своих предков.

Карета остановилась у магазина Рози. Служащий в ливрее открыл дверь и проводил нас внутрь. Навстречу нам поспешно вышла женщина в черном с белым платье.

— О, миссис Брендон, сударыня, доброе утро!

— Добрее утро, Этель, — ответила Оливия. — Haм нужно выбрать шляпу для моей сестры, мисс Трессидор. Этель всплеснула руками и восторженно посмотрела на меня. Можно было подумать, что подобрать для меня шляпку составляло цель ее жизни.

— Но сначала, — продолжала Оливия, — мы хотели бы повидать миссис Рассел.

— Входите, пожалуйста, — пригласила Этель, — я скажу мадам. Джентльмен тоже войдет?

— О да, мисс Этель. Он хочет присутствовать, — сказал Яго.

Наметанным глазом он окинул прелести мисс Этель, весьма существенные, надо сказать. Я заметила, что в его глазах промелькнуло раздумье. Этель тоже заметила это и приосанилась. Она, несомненно, привыкла к взглядам мужчин, сопровождающих дам при посещении магазина. Мы прошли с ней в небольшую, элегантно обставленную комнату. Занавеси и ковер были там лазурного цвета с золотыми прожилками.

Когда Этель вышла, я прошептала:

— Подумать только! Вся эта роскошь принадлежит Рози!

— Рози очень умна, — заметила Оливия.

— Кто же является жрицей этого священного храма? — спросил Яго.

— Это Рози, она очень преуспела в жизни.

Вернулась Этель, попросила нас следовать за ней и провела в другую комнату, богато отделанную в тех же тонах. Позже я заметила, что голубой с золотом узор повторяется во всем помещении.

При нашем появлении сидевшая за письменным столом женщина поднялась к нам навстречу. На ней было черное платье, а высокая прическа и каблуки увеличивали ее рост и придавали ей элегантный вид. Но глаза ее смотрели так же лукаво, как и раньше.

— Господи, помилуй! — воскликнула она. — Да ведь это мисс Кэролайн!

Я подошла и сердечно обняла ее.

— О, Рози, — сказала я, — я с трудом узнала вас среди всего этого великолепия.

— Я все та же Рози. Ну, не совсем та же… Немного старше и значительно умнее. Так ведь и должно быть, верно? А джентльмен?

— Это мистер Яго Лэндовер. Он приехал из Корнуолла.

Яго поклонился.

— Очень любезно с вашей стороны допустить меня в святая святых.

— Хорошо сказано, — одобрила Рози. — Святая святых, значит? Жаль, что я раньше об этом не подумала.

— Он считает, что сможет помочь мне выбрать шляпу, — улыбнулась я.

— Для крестин, должно быть? — спросила Рози.

Я кивнула.

— У меня есть как раз то, что вам нужно.

— Я знала, что так и будет! — обрадовалась Оливия. — Как чудесно видеть ее здесь, правда, Рози?

— Да, я страшно рада.

— Какое у вас замечательное заведение! — восхитился Яго. — Хотелось бы и мне носить шляпы е кудрявыми перьями.

— Для этого вам пришлось бы вернуться на несколько столетий назад, — засмеялась я. — Такие шляпы были бы вам очень к лицу.

— Не сомневаюсь. Обидно, что мы живем в таком скучном веке. Я имею в виду одежду.

— Едва ли все остальное кажется вам скучным, мистер Лэндовер, — предположила Рози. — А теперь я пошлю за шампанским. Приезд мисс Кэролайн нужно отпраздновать. Как долго мы с вами не виделись?

— Порядочно.

— А сейчас вы приехали на крестины. Ливия прелестный ребенок, правда? Крестная мать может ею гордиться.

— Да, это для меня большая радость и большая честь.

— Вполне понятно, что я захотела видеть Кэролайн в роли крестной матери моей крошки, — сказала Оливия.

Принесли шампанское. Рози попросила Яго разлить его по бокалам. Его глаза сверкали от удовольствия, когда он подошел к каждой из нас с бокалом. Ему все это очень нравилось.

Я шепнула ему:

— Не жалеете, что поехали с нами?

— О нет! — ответил он. — Спасибо, что позволили мне сопровождать вас.

— А я не позволяла. Вы поехали незванным.

— Тем не менее я буду присутствовать на крестинах.

Я уже попросил Оливию пригласить меня.

— И она согласилась?

— С радостью.

Рози сама занялась выбором моей шляпы. Меня уса дили перед зеркалом и предлагали примерить одну шляпу за другой. Рози спросила, какое на мне будет платье. Я собиралась надеть то же, которое надевала на мамину свадьбу и один раз к Лэндоверам. Оно кремовое, объяснила я, и я прикалываю к нему изумрудную брошь, пода ренную мамой.

Рози выбрала для меня очаровательную шляпу изумрудно-зеленого цвета, и все решили, что она мне удивительно к лицу. Шляпа была украшена большим страусовым пером, наполовину зеленым, наполовину кремовым,

которое затеняло глаза.

— Идеально! — воскликнул Яго.

— Да, — согласилась Рози. — Вы правы.

Рози хотела подарить мне эту шляпу, но Оливия не позволила. Цена привела меня в ужас. Ясно было, что магазин Рози мне не по средствам.

Я сказала, тем не менее, что уплачу сама, хотя понимала, что после этого останусь совсем без денег на некоторое время. В конечном счете победу в нашем споре одержала Оливия: она ведь собиралась сделать мне подарок, а эта шляпа была прямо создана для меня.

Перед нашим уходом Рози шепнула мне:

— Я хотела бы поговорить с вами. — Да? О чем же?

— Есть о чем. Вы не могли бы прийти одна?

— Что-нибудь случилось?

Рози пожала плечами.

— Просто нужно поговорить, — загадочно произнесла она.

Я сказала, что непременно повидаюсь с ней до отъезда в Корнуолл.

Мы вернулись домой. Оливия спросила Яго, не останется ли он на ленч, и Яго с радостью согласился. Два дня спустя состоялись крестины, торжественная и трогательная церемония. Само собой разумеется, тетя Имоджин присутствовала на них и держала себя со мной вполне милостиво, хотя и чуточку отчужденно. Я чувствовала, что на мои плечи ложится новая ответственность — эта малютка была моей крестной дочерью.

Гордость переполняла меня, и я подарила своей крестнице, — что было мне явно не по карману — серебряную мисочку для каши, на которой выгравировали ее инициалы.

Я много времени проводила в детской. Боюсь, мое присутствие было для няни Ломан несколько обременительным, но она терпеливо его переносила, надеясь, видимо, на мой скорый отъезд. Оливию же интерес, который я проявляла к ее девочке, приводил в восторг.

— Меня так радует, что ты полюбила Ливию, — говорила она. — Теперь я спокойна: если со мной что-нибудь случится, будет кому о ней позаботиться.

— Что ты хочешь этим сказать: если что-нибудь с тобой случится?

— Ну, если меня здесь не будет…

— То есть в случае твоей смерти?

— Да.

— Дорогая Оливия, только взгляни на себя: ты здоровая и даже немного полная женщина… у тебя любящий муж и прелестный ребенок… о чем ты говоришь?

— Все это так, я знаю, однако мне пришло в голову…

— Как это на тебя похоже, Оливия — всегда боишься, что хорошее долго не продлится. Я думала, с этим кончено.

— В самом деле, кончено. Более счастливой жизни, чем у меня, не может быть. Я просто подумала… Вот и все. Забудь об этом.

— Наша встреча принесла мне столько радости, Оливия. Твоя жизнь сложилась хорошо, и ты заслуживаешь счастья. Будь же всегда счастлива.

— Но я хочу, чтобы и ты была счастлива, Кэролайн, — грустно проговорила Оливия. — Яго очень привлекателен. Кажется, ты ему нравишься.

— Это правда… как и все другие особы женского пола, если они не слишком стары или некрасивы.

— Ты говоришь циничные вещи.

— У меня есть для этого основания.

— Твое время еще придет.

Я погладила ее по руке. Разговор принимает опасное направление, решила я и сказала:

— Я подумываю об отъезде.

— Останься еще ненамного, — попросила она.

И я согласилась пробыть еще несколько дней.

Свое обещание Рози я сдержала — навестила ее до отъезда. Этель уже знала меня и проводила прямо к Рози.

Она радостно приветствовала меня и, как в прошлый раз, послала за вином.

Раньше, чем коснуться причин, побудивших ее попросить меня зайти, она немного рассказала о своей жизни.

Ей удалось многого добиться. Роберт Трессидор был вынужден обеспечить ей независимое существование, но Рози Ранделл (или Рози Рассел) не хотела на этом останавливаться. Среди ее друзей были компетентные люди, они выгодно поместили ее деньги, благодаря чему ее капитал значительно возрос. У нее был возлюбленный, он давал ей разумные советы и помог основать нынешнее дело.

— Я не хотела быть связанной, — сказала Рози. — Собиралась все делать по-своему, поэтому выкупила у него его долю. Теперь это предприятие принадлежит мне целиком. У меня есть еще одно вроде этого… или почти. Не такое роскошное, но все в свое время, а я планирую открыть еще и третье. Там будут не только шляпы, но и платья, а также всевозможные принадлежности туалета.

— Рози, да у вас просто талант!

— Ну что вы! Но здравого смысла у меня, правда, сколько угодно… И энергии тоже. Я говорю себе: «Ты сделаешь это, Рози! Чего бы тебе ни стоило, ты вытянешь!» И тогда уже не иду на попятный. Я всегда так поступала.

— Как я рада за вас! Встречаетесь вы иногда с людьми, работавшими в нашем доме, когда вы были горничной?

— О да. Я сохраняю с ними контакт. Это они мне сообщают все, что меня интересует. Есть у меня, правда, и другие источники информации. Вначале мне пришлось кое о чем умалчивать — до тех пор, пока я не встала на ноги. А потом я подумала: к черту скрытность! Я это я, и меняться не собираюсь. В моем положении никто не может мне повредить. Да, я не забываю старых знакомых. От них я и узнаю, что к чему.

— Что же вы узнали?

Она поколебалась.

— Никак не могла решить, следует ли говорить вам об этом. И сейчас не уверена. А главное, не знаю, чем тут можно помочь.

— Что вы хотите рассказать мне, Рози? — Ну вот, слушайте. Роберт Трессидор оставил, должно быть, мисс Оливию хорошо обеспеченной?

— Конечно. Ей достались почти все его деньги.

— Были еще всякие благотворительные учреждения и прочее. Они тоже получили немало.

— Да. Но основная часть состояния перешла к Оливии. Она, без сомнения, очень богата. Кроме того, ей принадлежат дом и большая усадьба. Хозяйство ведется на широкую ногу, почти так же, как при жизни отца, я думаю.

— Так вот, у меня остались друзья, и время от времени они навещают меня. Я ведь всегда стремилась к независимости. Помните мои отлучки, когда я работала у вас? Иногда я предпринимала их для собственного удовольствия, но большей частью они были связаны с делом. Теперь я не нуждаюсь в делах такого рода. Случается, у меня бывает постоянный, друг… но это для меня не так уж и важно. А говорю я все это для того, чтобы вы знали, что я сохранила много старых друзей, и они мне рассказывают о том, что происходит в Лондоне.

— Совсем на вас непохоже, Рози, так долго ходить вокруг да около вместо того, чтобы сразу взять быка за рога.

— Знаю. Просто я сомневалась… Очень не хочется говорить о том, о чем, может быть, лучше промолчать. К тому же не исключено, что я ошибаюсь. Дело в том, что муж вашей сестры, как я слышала, очень неосторожно играет в карты. Для того чтобы так играть, говорят люди, нужно обладать огромным состоянием.

— О… понимаю, — растерянно сказала я.

— Мне известно, какие суммы проигрывают в ночных клубах. Игра там рассчитана на дураков. Я не могла сказать об этом мисс Оливии и подумала, не поговорите ли вы с ней сами.

— Какой ужас! Джереми Брендон проигрывает в карты состояние Оливии. Что с ней будет?

— Не думаю, что все настолько уж плохо. У нее есть, вероятно, личные деньги, которых он не может касаться.

— Он сумеет обойти ее. Оливия ни в чем не может ему отказать. О, я очень встревожена.

— Возможно, это только слухи.

— Что мне делать, Рози?

— Не знаю. А поговорить с ним вы не могли бы?

— Мне говорить с ним! Вы ведь знаете, что между нами произошло.

— Он отказался от вас, как только узнал, что денег не будет. Он, должно быть, настоящий игрок.

— Я не перенесу, если с Оливией случится беда. Она сейчас так счастлива.

— Ну, может быть, это просто буря в стакане воды. Я подумала, что вам следует быть в курсе.

— Пока не похоже на то, что Оливии не хватает денег, как вы считаете? Я хочу спросить, ваши счета она аккуратно оплачивает?

— День в день. Хорошо бы таких плательщиков было побольше. Боюсь, что зря растревожила вас, а потом выяснится, что дело выеденного яйца не стоит. Забудьте все, что я сказала. Должна признаться, что это меня мучило. Я всегда очень хорошо относилась к вам и к мисс Оливии. Постарайтесь вьяснить, не беспокоится ли она, не подозревает ли чего-нибудь… Он мог, например, предложить ей продать акции или ценные бумаги. Она должна проявить твердость. Я немного разбираюсь в денежных делах и знаю, как легко попасть впросак.

— Я попробую немного разведать, но прямо спросить не решусь.

— Конечно, нет. И, пожалуйста, не дайте ей догадаться, что это я просветила вас.

— В этом отношении можете быть спокойны. Благодарю вас, Рози, за вашу заботу.

— С деньгами нужно обращаться осторожно. Люди, которые, как я, начинали с нуля, понимают это и относятся к своему капиталу с уважением. Но есть и другие. Они стараются разбогатеть любым путем, а потом начинают швыряться деньгами.

— Очень жаль, что не все так благоразумны, как вы, Рози.

Она подмигнула.

— Не хотелось бы мне иметь слишком много соперников в этом плане. Но когда мне удается заполучить небольшую сумму, я уже не выпускаю ее из рук. Субъекты, подобные Джереми Брендону, действуют по принципу «С тем, что приобретено без труда, и расстаться легко». Может быть, я подозрительно отношусь к нему именно потому, что мы такие разные. Не исключено, правда,

что в один прекрасный день ему удастся все эти деньги отыграть. Удача, как и неудача, бродит где-то неподалеку, должна же она иногда кому-нибудь доставаться.

— Значит, его непорядочность проявилась в отношении денег. Я, по правде сказать, опасалась историй с женщинами.

Рози промолчала. Я внимательно посмотрела на нее.

— Так и это тоже. — Рози пожала плечами. — Ничего определенного не знаю. Сплетничают ведь обо всех. Поговаривают о Флоре Карнеби… Девица далеко не первый сорт. Его видели с ней. Думаю, ничего серьезного. Она, кажется, работает в одном из этих клубов.

— О, Боже! Бедная Оливия.

— Она, скорее всего, ничего не подозревает.

— Ей могут сказать. Вы ведь знаете людей. Тогда она лишится всех своих иллюзий. Я только потому и примирилась с этим положением, что Оливия верит Джереми и находит жизнь прекрасной.

— Она и будет продолжать верить во все это. Не такой уж это редкий случай. Не могу вам даже сказать, скольких примерных мужей встречала я в своей жизни.

— Это ужасно. Ничего подобного я не хотела бы для себя. Умные женщины, такие как вы и кузина Мэри, держатся от этого подальше и поступают совершенно правильно. Они независимы и обладают чувством собствен-

ного достоинства. От всей души надеюсь, что Оливия никогда не узнает правды…

— Не узнает. Как я уже сказала, это такая распространенная ситуация. Оливия не из тех, кто будет доискиваться, а Флора, с другой стороны, не такая девушка, ради которой хоть сколько-нибудь разумный мужчина оставит семью. Забудьте об этом. Мне очень жаль, что я рассказала об этом. Только расстроила вас. Я-то беспокоилась о деньгах… гораздо больше, чем о девушке.

— Мне всегда казалось, что я должна защищать Оливию, охранять ее.

— Знаю. Оливия внушает именно такое чувство. Но в конечном счете часто оказывается, что подобные люди лучше нас грешных способны позаботиться о себе. Их защищает собственная невинность.

— Рози… Если что-нибудь случится… вы напишете мне?

— Торжественно обещаю вам это. А сейчас перестаньте беспокоиться. Вы довольны шляпой?

— Очень, очень.

— Уверена, что вы выглядели в ней, как картинка. Наверное, все спрашивали друг друга: «Кто эта девушка с зелеными глазами?»

— Я думаю, большинство присутствующих занимала в основном малютка с голубыми глазами. Это был день Ливии, тут и говорить не о чем.

— Тот парень, что сопровождал вас — он мне показался весьма недурным.

— Вы хотите сказать, Яго Лэндовер.

— Он к вам явно неравнодушен.

— Да, как и ко многим другим дамам.

— Значит, волокита. Я так и подумала. Из тех, кого нужно крепко в руках держать. — Я не собираюсь этим заниматься.

— Понятно: он готов ухаживать за всеми женщинами сразу, поэтому не может принадлежать ни одной.

— Вам ли не знать? Ведь вы в этом вопросе эксперт.

— Мужчины как шляпы — они или подходят вам илинет.

— Вряд ли такое сравнение понравилось бы хоть одному из них.

— Не забывайте, что к шляпам я отношусь с большим почтением, — сказала Рози. — Она подняла свой бокал: — Я пью за вас обеих, мои милые Кэролайн и Оливия. Желаю вам всего самого лучшего, что может предложить жизнь, а это совсем немало.

Я тоже подняла свой бокал.

— И я вам желаю того же, дорогая Рози.

В тот вечер, оставшись наедине с Оливией, я спросила:

— Ты, должно быть, очень богата, Оливия?

— Должно быть, — ответила она.