Егор с Арканей лежали в репейнике. Это было самое лучшее место для наблюдения. Всё было видно как на ладони: и автобусную остановку, и магазин, и кинотеатр. Как раз у кинотеатра притянуло вчера Егора к Затейнику. И сегодня он должен непременно появиться здесь, почему-то они так решили. Только когда? Не очень-то приятно лежать, когда колючки налипли на рубаху мелкими иголочками.
      — Егорка, а вдруг он наведёт на нас сигнал — всё в голове перемешается, как и себя зовут забудешь, — сказал Арканя.
      — Всё дело в часах. Он ведь не всегда часы достаёт.
      Тут он увидел на тропинке Вику Нечаеву — самую красивую девочку из их класса. Она понравилась Егору в первый же день. Ни у кого не было таких жёлтых волос. Егор ткнул Арканю и показал на Вику.
      — Подумаешь, разгуливает, как артистка, — пробурчал Арканя.
      Вика в синем платьице прошла вдалеке, не ведая, что из репейника, затаив дыхание, на неё смотрят двое.
      — Я, Арканя, решил жениться на Вике, — сказал Егор.
      — На Вике? — удивился Арканя. — А Катька Лебедева на тебе хочет жениться.
      — На мне? А как ты знаешь? Говорила она, что ли?
      — Девочки про это не говорят, — рассудительно заметил Арканя. — Только сразу видно, что ни на ком другом она не женится. Когда она узнала, что ты во второй класс ушёл, заныла: «Я хочу тоже во второй!» — понятно: с тобой хочет. Елене Васильевне даже надоело, она ей сказала: «Замолчи, Лебедева!» Ну, она замолчала.
      Их разговор прервал треск сухого репейника, раздавшийся за спиной. Они ещё ничего не успели понять, как неизвестно откуда выпрыгнул пёс Шарик. Он был ничейным, но считал своим хозяином Егорку, и Егорка тоже считал его своей собакой. Но это не мешало Шарику жить то тут, то там: кто повкуснее угостит.
      Шарик, видимо, долго искал Егора и сейчас от радости лаял и прыгал, осыпая колючки. Не сговариваясь, мальчишки выскочили из засады. Они были в репье с ног до головы. А уж про Шарика и говорить нечего.
      — Мы разведчики! Ты соображаешь или нет? — рассердился на него Егор.
      Шарик виновато повернул голову набок, повёл ухом: дескать, извини, не сообразил.
      Егор с Арканей стали отдирать с Шарика колючки. Это было не так-то просто: шерсть у него лохматая, густая. Шарик не сопротивлялся. Он даже улёгся: что хотите со мной, то и делайте.
      Елй-еле они отодрали от него репей, а потом принялись за себя.
      — Шарик во всём виноват, — сказал Арканя. — И как он нас нашёл?
      — По следам, наверное.
      Егор отдирал запутавшуюся в волосах колючку, когда увидел на дорожке Затейника.
      Мальчики прижались к земле.
      А Затейник зашёл в магазин, купил коробку сахару и пошёл к себе домой.
      Егор с Арканей, прячась за деревьями, последовали за ним. А Шарик побежал вперёд.
      — Опять нас выдаст, — прошептал Егор.
      Шарик догнал Затейника, попрыгал около него. Затейник погладил его и дал кусочек сахару. Шарик сахар немедленно съел и облизнулся.
      — Предатель! — погрозил Егор кулаком.
      — Может, он решил его отравить? — забеспокоился Арканя.
      — Он ведь сахар в магазине купил.
      Затейник подошёл к деревянному зданию, которое все называли общежитием. Здесь жили одинокие сотрудники дома отдыха. Отец Егора говорил, что, когда был неженатым, тоже проживал здесь два с половиной месяца.
      Затейник вошёл на скрипучее крыльцо, открыл ключом дверь. Шарик вертелся около него и даже хотел проскочить в дом. Но это ему не удалось. Он обиженно тявкнул и вернулся к ребятам.
      Они сидели под деревом. Но что толку смотреть на дом, который и так каждый день видишь? А Затейник сейчас, может, самые тайные дела делает.
      — Заглянем в окно, — предложил Егор.
      — Окно высоко, лестницу надо.
      — Скажешь тоже — лестницу! Можно на табуретку встать.
      — А где она? — спросил Арканя. — Из дома, что ли, потащим?
      — Знаешь что? Давай на поленницу залезем, — обрадовался Егор.
      Поленница была сложена у дома, вдоль стены.
      — Как ты на неё полезешь? — снова усомнился Арканя. — Она ещё выше окна.
      Но Егор уже решил.
      — Ты с нами не ходи! — погрозил он Шарику.
      Мальчики перелезли через ветхий забор, проползли между грядок и затаились у поленницы.
      Поленья были свежие, пахли хвоей, и прозрачные капельки смолы застыли на них слезинками.
      — Хорошо бы доску найти, — прошептал Егор, — и по доске забраться на поленницу.
      Но доски не было.
      — Давай я встану на корточки, а ты мне на спину, — предложил Арканя, — ты лёгкий…
      Так и сделали. Егор встал Аркане на спину, подтянулся и забрался на поленницу. Он на четвереньках стал продвигаться к окну. Поленница слегка пошатывалась, и Егору было страшновато. Но вот он улёгся поудобнее, как будто собирался тут долго отдыхать.
      — Ну, что? — нетерпеливо прошептал Арканя.
      Егор заглянул в окно. Затейник стоял у стола и заваривал чай. Но вдруг он оглянулся, и Егор со страху прижался к стене.
      — Ну, что? — снова прошептал Арканя.
      Егор сделал страшные глаза, чтоб Арканя молчал, потому что боялся, как бы Затейник не услышал. А Арканя подумал, что Егор там такое увидел, от чего у него и язык отнялся. Может, Затейник с револьвером сидит? А может…
      Арканя не успел подумать, что ещё может быть, как из-за угла дома выскочил Шарик. «Ура, нашёл!» — закричал он на своём собачьем языке.
      Шарик сначала прыгнул на Арканю, лизнул его в нос, потом встал на задние лапы и стал громко лаять на Егора, чтоб тот немедленно слезал с поленницы, а то он не может его лизнуть.
      Затейник открыл окно.
      — На кого ты лаешь? — спросил он.
      Арканя спрятался за поленницу, а Егору очень захотелось в этот момент стать невидимкой.
      Затейник выглянул в окно и увидел Егора.
      — Ты зачем туда забрался? — удивился он.
      — Так…
      — И долго ты собираешься лежать?
      — Не очень… — У Егора, казалось, язык отвалился. Он сел. Поленница опять зашаталась. И как он сейчас слезать будет?
      — Ты подожди, — сказал Затейник. — А то все дрова рассыплешь!
      Он выскочил из дома.
      — Ну, давай! — И протянул Егору руки.
      Положение у Егора было безвыходное, и он оказался в руках Затейника.
      Из-за поленницы выглянул Арканя.
      — А, и ты здесь! — рассмеялся Затейник. — Ну, вот что: раз уж вы пришли, пойдёмте пить чай.
      Егор с Арканей переглянулись: не зря страдали, уж сейчас-то, когда попадут к нему в дом, выведают все его тайности. Но всё же у Егора мелькнула мысль: может, он нарочно заманивает? Посадит в подполье, и никто не узнает, что они тут?
      — Жди нас здесь! — приказал он Шарику.
      Они переступили порог. Стол, кровать, тумбочка да две табуретки — вот и вся мебель. Мальчики робко остановились.
      — Я люблю чай крепкий и свежий, — сказал Затейник. — Поэтому всегда сам завариваю. А вы какой любите?
      — Я тоже крепкий, — почему-то сказал Егор, хотя ему было всё равно, какой чай пить. Он даже просто мог пить кипяток, лишь бы с вареньем.
      — И я крепкий, — добавил Арканя.
      Он решил, что раз Егор сказал «крепкий», то, значит, так надо.
      — Какая у нас славная компания! — сказал Затейник.
      Он налил в стаканы чаю, поставил ребятам табуретки, а сам сел на кровать.
      Егор пил чай вприкуску, громко сосал сахар, причмокивая и присвистывая. Ему вторил Арканя. А Затейник позвякивал ложечкой и чему-то улыбался про себя.
      «Сидим, чай пьём со шпионом», — подумал Егор.
      — Надо ещё? — спросил Затейник.
      Егор кивнул. Чаю ему уже не хотелось. Но тогда пришлось бы сказать спасибо и вставать, и уходить домой, ничего так и не узнав.
      Затейник налил им ещё по стакану. И это они выпили. Посмотрели друг на друга. И чего он улыбается? Хотя бы говорил что-нибудь. Так нет, молчит. Наверное, боится проговориться.
      — Спасибо, — сказал Егор.
      — Спасибо, — сказал Арканя. Ничего другого им не оставалось.
      На столе лежала стопка книг.
      — Посмотри, посмотри, — сказал Затейник, заметив, что Егор разглядывает книгу. А разглядывал он её потому, что на обложке был нарисован космический корабль. Круглый, вроде тарелки. Он взял книгу. Губы его долго шептали, прежде чем из слогов сложились таинственные слова: «Существуют ли внеземные цивилизации?»
      — Существуют, — произнёс Затейник.
      Молчал, молчал — и проговорился! Но Затейник, видимо, понял, что лишнее сказал.
      — Извините, дорогие гости, пора на работу!
      Он встал.
      Вежливо попрощавшись, мальчики вышли на улицу.
      Только что было тепло. И вдруг неожиданно похолодало.
      Над Северным Ледовитым океаном поднялся поток холодного воздуха. Он взял направление к посёлку Сосновый бор. Егор поёжился.

      — А я думала, ты сегодня опять во второй класс пойдёшь, — сказала Катя Лебедева и бережно положила на парту букварь.
      Егор тоже достал букварь.
      — Думала, думала! — передразнил он её. — Захочу и пойду!
      — Ну и захоти!
      — И захочу!
      — Ну так захоти! Чего это ты не хочешь?
      — А тебя не спрашивают!
      — А тебя во второй класс не берут, потому что маленький!
      Егор не успел ей ответить — в класс вошла Елена Васильевна, и начался урок. И всё-таки Егор не утерпел, шепнул Кате:
      — Мы с Арканей такую тайну знаем!.. Двое во всём мире. Вот!
      — Таких тайн не бывает.
      Егор рассмеялся. Знала бы она, кто в их посёлке проживает — по виду такой неприметный, в кепочке с горошком ходит!
      Елена Васильевна очень красиво вывела на доске букву Б.
      — Какая это буква, ребята? — спросила она.
      — Б-э-э! — затянули вразнобой. А Егор дольше всех тянул.
      — Тарантин, у нас не урок пения, — сказала Елена Васильевна.
      У Кати развязалась ленточка. Егор дёрнул за косу:
      — Завяжи!
      — Ты нарочно развязал! — сказала Катя.
      — Я развязал? Нужно мне очень!
      Катя неумело завязала ленточку. Признаться, Егор и сам бы завязал ей бантик, если б никто не видел.
      — Тебе, наверное, мама косы заплетает? — спросил он.
      — Я ещё не умею.
      Егору очень хотелось иметь сестрёнку и заплетать ей косички. Как-то к ним приезжала в гости мамина подруга тётя Галя с дочкой Светой. По утрам тётя Галя расчёсывала Свете волосы и заплетала в толстые маленькие косички. Когда Света уехала, Егор заскучал. Если б она была его сестрёнкой, то всегда бы жила у них дома. Но у неё был свой дом, и брат тоже.
      До конца урока ещё оставалось время, а Елена Васильевна уже всё рассказала про букву Б.
      — Дети, кто хочет прочитать своё любимое стихотворение? — спросила она.
      Все стали смотреть, кто в потолок, кто в окно.
      — Разве вы не знаете стихов?
      — Я про дядю Стёпу знаю, — робко сказала Катя. — И про Айболита.
      И тут сразу все вспомнили свои любимые стихи, подняли руки, и Егор тоже. У него было любимое стихотворение, даже целая поэма — «Мцыри», которую написал Михаил Юрьевич Лермонтов. Отец Егора всегда так говорил, уважительно: «Михаил Юрьевич Лермонтов», а не просто «Лермонтов». Эту поэму Егор слушал с самого раннего возраста, она была для него вроде колыбельной. Когда он содержание ещё не понимал, то засыпал под голос отца. А когда стал понимать, то, наоборот, не мог уснуть, потому что в поэме всё кончалось плохо. Мцыри умирал, а Егорка, отвернувшись к стене, плакал.
      — Не забивай ребёнку голову, — говорила мама отцу. — Ему ещё рано.
      Но Егор не считал, что ему рано.
      Все тянули руки и кричали:
      — Я хочу прочитать, я хочу!
      Елена Васильевна дождалась, когда стало тихо.
      — Иди, Тарантин, прочитай, — сказала она.
      Егор вышел к столу, сунул руки в карманы, прищурил глаза.
 
Ты помнишь, в детские года,
Слезы не знал я никогда? —
 
      тихо произнёс он и посмотрел на Елену Васильевну.
      Елена Васильевна не поняла, про какие такие года он напоминал, и смутилась.
      Егор задумался. Он решил прочитать самое страшное место в поэме: встречу Мцыри с барсом.
 
Какой-то зверь одним прыжком
Из чащи выскочил и лёг,
Играя, навзничь на песок, —
 
      произнёс он и оглядел класс; все ли поняли, что ему грозит? Кажется, никто ничего не понял, кроме Аркани, который весь подался вперёд, словно собирался броситься на помощь.
      Тогда Егор вытащил из карманов руки, сжал кулаки.
 
То был пустыни вечный гость,
Могучий барс…
 
      Голос его креп.
 
Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой,
Протяжный, жалобный, как стон,
Раздался вдруг…
 
      По мере того как приближалась встреча с барсом, он говорил всё громче и громче. У него уже мурашки по коже бегали от предстоящей схватки.
 
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил! —
 
      крикнул Егор.
      В классе была жуткая тишина. Катя сидела, открыв рот.
 
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
 
      Бой с барсом кипел вовсю. Егор размахивал руками, приседал, лицо его раскраснелось, глаза горели. Наконец он вытер пот, устало вздохнул. С барсом было покончено.
 
Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей? —
 
      снова тихо, почти шёпотом, произнёс он и посмотрел на Елену Васильевну.
      — Садись, Тарантин, садись, — сказала Елена Васильевна.
      Ей было очень смешно, но она это скрывала. Тем более, что в классе всё ещё стояла тишина. Кто-то икнул.
      — Ты правда его победил? — прошептала Катя.
      Егор кивнул.
      — Дети, — сказала Елена Васильевна. — Егор Тарантин нам очень выразительно прочитал отрывок из поэмы Лермонтова «Мцыри». Лермонтов — великий русский поэт. В поэме «Мцыри» рассказывается о том, как пленный мальчик воспитывался в монастыре, вдали от родины. Он был сильный духом и решил бежать из неволи. В лесу он встретился с барсом, о чём и прочитал нам Егор. Мцыри так и не удалось увидеть родину, его вернули обратно в монастырь, где он и умер.
      — Так это не про тебя-а! — протянула Катя и обиженно надула губы, словно Егор её обманул.
      — Про меня!
      — Не про тебя!
 
 
      — Про меня! — Егор так захотел, чтоб это было про него и чтоб Катя губы не надувала, что сам поверил. Он же видел во сне и Мцыри, и монастырь, и гору Казбек, и по этой горе Мцыри карабкался, а преследователи за ним гнались. В поэме, правда, этого нет, но, может быть, Лермонтов не всё написал. А потом Мцыри сорвался с Казбека и полетел вниз, цепляясь за камни. Так это же не Мцыри падал, а он, Егор. Внизу разверзлась такая бездонная пропасть, что невольно вырвался крик. От этого крика проснулась бабушка, испугалась, давай его будить. А потом он долго не мог уснуть и всё придумывал, как бы ему спастись.
      — Не про тебя, — сказала Катя. — Это давно было.
      — А может, я жил, потом умер, потом снова родился.
      — Так не бывает.
      — Нет, бывает!
      — Елена Васильевна! — Катя подняла руку. — Разве можно родиться два раза?
      — Рождаются и умирают только раз, — неуверенно ответила Елена Васильевна, потому что опасалась, что ещё спросит на эту тему Катя.
      — А Тарантин говорит, что он второй раз родился.
      Прозвенел звонок, чему Елена Васильевна обрадовалась.
      — Не опаздывайте на следующий урок, — сказала она и ушла с журналом под мышкой.
      — Посмотри! — Егор повернулся к Кате и расстегнул курточку, потом рубашку. — Видишь следы глубокие когтей? — спросил он, обнажив грудь.
      — Ви-и-и-жу! — удивилась Катя.
 
 
      На груди Егора было два небольших рубчика.
      — Хлопаешь глазами — вот и хлопай, — сказал он.
      Собрались ребята. Егор всем показывал рубцы. Подошла и Вика Нечаева, покачалась на носочках. На её жёлтые волосы падало солнце, и они сверкали, переливались.
      — Ух! — выдохнул Егор в восхищении и даже забыл про свои знаменитые рубцы.
      — Тебе операцию делали, — авторитетно заявила она, потому что её мама работала врачом.
      — Если бы мне в этом месте делали операцию, я бы умер.
      — Он бы умер, — подтвердил Арканя.
      Вика снисходительно посмотрела на Арканю.
      — Тебе верят только дураки, — сказала она Егору. — У тебя есть папа и мама, зачем тебе в монастыре жить?
      Егор вздохнул, застегнул рубаху.
      — Я ведь сказал, что не сейчас жил, а тогда, сто лет назад. Потом умер, потом меня долго-долго не было, потом снова родился.
      — А где же ты был? — удивилась Катя.
      Егор задумался: где же он был все эти сто лет?
      — Ты, наверное, спал, потом тебя оживили, — засмеялась Вика. — В сказках ведь оживляют.
      — Но это же не сказка! — не унималась Катя. Она всё хотела добиться от Егора правды.
      — Он не спал, — сказал Арканя. — Он… — Но что делал Егор, Арканя не мог придумать.
      — Не было меня, вот и всё! — твёрдо заявил Егор. — А потом снова стал.
      — Ты всех обманываешь! — У Кати навернулись слёзы на глаза. Наверное, на эту самую тайну и намекал ей Егор. Но она ничего не могла в ней понять. — У меня от тебя голова болит!
      — Иди домой, раз больная, — посоветовал Арканя.
      Катя показала ему язык и выбежала из класса.
      Егор и сам почувствовал, что запутался. Второй раз всё-таки не родятся.
      — Егорка, брось выдумывать, пойдём на улицу, — потянул его за рукав Арканя.
      — Давай через окно, — сказал Егор. — А то пока идём по коридору да двери открываем — и перемена кончится.
      На улице было очень хорошо. Синее небо, жёлтые листья, нежаркое солнце. Циклон, поднявшийся над Северным Ледовитым океаном, видимо, изменил свой путь. Лишь через несколько дней, обогнув Уральский хребет, он снова возьмет направление на посёлок Сосновый бор.
      Но пока светило солнце. И был самый весёлый день — суббота.
      Впереди — воскресенье!
      — Мы с папой поедем за грибами, а ты что будешь делать? — спросила Катя на последнем уроке. Она так и не знала: сердиться ей на Егора или не сердиться, верить ему или не верить. А вдруг правда у него тайна? Рассердиться она всегда успеет. — Ты тоже с папой поедешь за грибами?
      — У меня поважнее дела есть.
      Подумаешь, не хочет говорить! Ну и не надо. А как только звонок прозвенел, он даже не взглянул на неё — схватил ранец и бежать.
      А выбежал Егор из класса с необыкновенной скоростью потому, что увидел в окне Затейника. Тот шёл по тропочке, и неизвестно куда ушёл. Когда Егор выбежал — его уже нигде не было.
      — Он тебе, наверное, привиделся, — сказал Арканя.
      — Я ведь не спал!
      — А можно и не спать, а что-нибудь привидится. Дед Семён говорил, что ему однажды привиделся кто-то с рогами, страшный-страшный.
      — И что было?
      — Ничего. Привиделся, а потом его не стало. Как и Затейника.
      — Нет, Арканя, я его по-настоящему видел. Он ещё кепку снял и помахал кому-то.
      Они постояли в нерешительности, а потом направились по домам. Целое воскресенье было в их распоряжении. Они решили глаз не спускать с Затейника.
      Дома все были в сборе. Всё-таки хороший день суббота. Мама песни напевает, бабушка тесто заводит на пирожки, папа утюг чинит и тоже что-то под нос поёт, но совсем не то, что мама.
      У Егора в субботу тоже много разных дел, но папа сказал:
      — Идём баню топить!
      — Ура! — закричал Егор: топить баню было интересно.
      Банька у Тарантиных своя, за огородом, на берегу Камы. Маленькая, с одним окошечком. Зато на крыше — деревянный петух. Куда ветер дунет — туда он и поворачивается. Как в сказке. Это отец Егора смастерил. Он и в доме отдыха «Сосновый бор» всяких деревянных зверей наделал и в аллеях расставил. Жители всего посёлка ходили на них смотреть, а не только одни отдыхающие.
      — Вечно этот Тарантин чего-нибудь придумает, — говорили про него.
      На бане он придумал деревянного петуха. Его было видно с середины Камы, если ехать на речном трамвайчике или плыть на лодке.
      Егорка с отцом взяли вёдра — два больших, одно маленькое — и пошли топить баню.
      — Пап, ты с вашим затейником часто разговариваешь? — спросил Егор по дороге.
      — А чего мне с ним разговаривать? У него своя работа, у меня — своя.
      — И правильно, — сказал Егор. — Он опасный!
      Отец рассмеялся:
      — Костя Хохолков — опасный?
      — А его разве Костя Хохолков зовут? — Егору показалось, что это уж очень простое имя для человека с секретом. Может, он нарочно попроще взял?
      — Костя Хохолков, и никак иначе. Студент, — добавил отец.
      — Студент? — удивился Егор. — А чего он тогда не учится, а затейником работает?
      — Подрабатывает, наверное. Впрочем, я его не расспрашивал.
      «Никакой он не студент, — подумал Егор. — Уж мыто с Арканей знаем». Ему очень хотелось рассказать отцу, кто на самом деле тот, который называет себя Костей Хохолковым. Но он прикусил язык. Так бабушка советует: «Прикуси язык, прежде чем сказать».
      — Чем же он опасный? — спросил отец.
      — Это тайна. К сожалению, я не могу тебе её открыть. Мы с Арканей поклялись.
      — Раз поклялись — значит, молчи.
      Егор огорчился, что отец расспрашивать не стал. Легко сказать: молчи. А если не молчится? Он снова прикусил язык.
      Они подошли к реке. Кама была спокойной. Лишь иногда глубоко вздохнёт — и снова замрёт. Наверное, устала за день, наработалась, как бабушка Груня.
      — А река старая? — спросил Егор.
      Отец снял ботинки, закатал брюки.
      — Река? — Он с наслаждением потянулся, огляделся вокруг, словно прикидывал, сколько реке лет. Ветер шевелил его рыжие кудри и бороду. Он был похож на первооткрывателя, который вступил на неизведанную землю. — Здесь, между прочим, море было, — сказал он.
      — Море? — недоверчиво переспросил Егор. — Что-то мне бабушка ничего не говорила. Уж она-то знает.
      — Хм!.. Бабушка! Тогда ещё и людей-то на земле не было.
      — Не было людей? Ни одного человека в мире? А кто тогда жил?
      — Динозавры! Они были огромные, с птичьими головами и ходили на задних ногах.
 
 
      — А куда потом делись динозавры?
      — Вымерли.
      — Жили, жили и вымерли? — Егор не мог этого понять. — Почему?
      — Точно никто не знает. Возможно, оледенение началось, а они к холоду непривычные были. Остались только родственники в живых — крокодилы, ящеры. Есть версия, что птицы от динозавров произошли!
      Егор поднял голову. В небе кружились галки. Расправив крылья, они парили над посёлком Сосновый бор, не помня своего родства с динозаврами.
      — А море куда делось? Испарилось, что ли?
      — Наверное, испарилось.
      — Значит, и река испарится? Она же меньше моря?
      — Кто знает, может, и испарится. Жара, скажем, начнётся через миллион лет. А то наоборот — оледенение. Всё время что-нибудь да начинается.
      — А что потом будет? — испугался Егор.
      Отец не знал, что будет потом, через миллион лет, а баню надо было истопить, пока не стемнело. Он зачерпнул полные вёдра воды. Егор тоже зачерпнул своё ведёрко.
      — Что потом? — спросил он.
      — На то ответа пока нет, — сказал отец. — Жизнь-то у нас короткая. Не успеешь её понять, а она и кончается.
      Они шли по тропинке. Вода плескалась из вёдер, шлёпалась в пыль — шлёп, шлёп, шлёп.
      Отец, согнувшись, вошёл в баню. Вылил вёдра в котёл. Егору сгибаться не надо было. Отец перехватил у него ведёрко и тоже вылил туда же, в котёл. Он велел ему подложить в печку дрова, а сам снова пошёл по воду.
      Егор открыл поленом горячую железную дверцу, и печка сразу выдохнула жар ему в лицо. Прищурившись, он смотрел на огонь. Разговор с отцом его расстроил. А вдруг они тоже вымрут, как динозавры? Начнётся оледенение… Кругом сплошная мерзлота. Все сидят, дрожат в валенках и шубах. Школа закрыта: батареи перемёрзли. Телевизор не работает. Уже целый год температура воздуха минус сорок, и ожидается дальнейшее понижение.
      Егор подкинул в печку дрова, они затрещали, весело заплясали искры. Это было единственное спасение от оледенения.
      — Всё в порядке, истопник? — Отец поставил на скамейку ещё ведро воды.
      — В порядке! — ответил Егор.
      Часа через два, завернув в полотенце чистое бельё, они отправились мыться.
      В предбаннике по всей стене висели подсушенные берёзовые веники. Егор разделся, открыл тяжёлую дверь. Каждое бревно в баньке прокалилось, и горячий сухой воздух обжёг тело.