— А куда они делись? — недоверчиво улыбнулся Арканя.
      — Вымерли все. Чего им сейчас делать?
      — Давайте милиционера позовём и скажем, что мы потерялись, — устало перебила их Катя.
      — Ну да! Он как засвистит своим свистком, — возразил Егор, — и сразу нас поймает и не отпустит.
      — Ну и пусть свистит. — Она была согласна на всё. И вдруг совершенно неожиданно закричала: — Ой, ой, ой! Смотрите!
      Таким криком кого угодно можно напугать. Даже прохожие остановились. А у Аркани портфель из рук выпал.
      — Я опять его видела! В тот дом зашёл!
      — В какой тот? — спросил Егор. — Орёшь как ненормальная!
      — На углу! — показала Катя.
      Усталость как рукой сняло. Они перебежали улицу и остановились у старого двухэтажного здания, на крыше которого росла берёзка.
      — В эту дверь он вошёл, — сказала Катя, но уже не так уверенно.
      Над дверями было написано: «Служебный вход». Раз «вход» — значит, можно войти. Они открыли дверь и оказались в небольшом, довольно тёмном вестибюле.
      Было странно тихо, как будто здесь никто не обитал.
      Они на цыпочках пошли по коридору. Здесь тоже никого не; было. Но на голубой стене почему-то была нарисована красная стрелочка. Она указывала: идти нужно вот сюда, а никуда иначе. Иногда стрелочка перепрыгивала со стены на стену, меняла направление. Ребята послушно шли за ней. Стрелочка приказала: «Вход направо».
      Они повернули направо и остановились как вкопанные. Перед ними стоял скелет какого-то огромного зверя.
      — Что это? — прошептала Катя.
      Первым опомнился Арканя.
      — Музей, наверное, — предположил он.
      Все облегчённо вздохнули: ну, конечно, музей! И тут же стали разглядывать всё, что их окружало. А поглядеть здесь было на что. Такого нигде не увидишь.
      Они подошли к скелету. На нём висела табличка: «Мамонт. Экспонат руками не трогать».
      Хорошо, когда умеешь читать, хоть по слогам.
      — А если потрогать? — спросила Катя. — Что будет?
      — Он оживёт, — сказал Егор.
      Они засмеялись, но тут же замолчали: уж очень вокруг было тихо.
      Катя дотронулась до скелета сначала одним пальчиком, потом другим. Не ожил!
      Егор с интересом разглядывал полукруглый свод, стены зала. Кругом были нарисованы нездешние гигантские деревья, на которых сидели огромные стрекозы. В этих лесах гуляли невиданные животные: каждый в свою эпоху. Один из них был с длинной шеей, маленькой головой, большим тяжёлым туловищем. «Ди-но-завр», — прочитал Егор. Зверь важно стоял на берегу тёплого моря и совсем не собирался вымирать.
      «Неужели тогда людей не было? — никак не мог поверить Егор. — Может, хоть кто-нибудь да был?»
      Если бы он жил в то время, то построил бы на самом большом дереве шалаш. Прямо бы на ветке лежал и загорал, ел фрукты. Чего не жить?
      — Егорка! — позвал Арканя. — Посмотри-ка!
      В нише стены был сделан макет деревеньки. Домики прижались друг к другу, словно им было мало места на земном шаре, а над ними в чёрном небе неслось светящееся тело с длинным огненным хвостом.
      — Инопланетный корабль! — восторженно прошептал Егор.
      — Прочитай! — попросил Арканя.
      «Оханский метеорит, — прочитал Егор (значит, не корабль!). — Упал в 1887 году около села Таборы. Передан музею Печуркиным А. И.».
      За стеклом лежал камень, упавший на землю из космоса, на вид совсем неприметный. И как его нашёл Печуркин А. И.? И кто он был, этот Печуркин, и как жил сто лет назад? Вон всякие динозавры нарисованы, а облик Печуркина никто не помнит. Хорошо хоть из космоса что-то упало и он подобрал в 1887 году. Сначала, наверное, у себя на полке держал, всё размышлял о тайнах Вселенной, всё чего-то ожидал. Но ничего не происходило, и он скрепя сердце подарил небесный камень музею.
      — Вы что там увидели? — спросила Катя неожиданно громко.
      — Тише ты! — зашикали на неё ребята.
      — А почему в музее никого нет? — вдруг удивилась Катя.
      Действительно: почему никого нет? Непонятно что-то. Они так увлеклись, что забыли, зачем сюда пришли.
      — Странный музей, — произнёс Егор. — И ещё странно: куда опять Затейник делся? — Он вопросительно посмотрел на Катю.
      — И правда: где же Затейник? — всполошился Арканя.
      — Он шёл сюда, — пожала Катя плечами.
      — Ну, так где он? — снова спросил Егор.
      — Куда-то исчез.
      — А наша Тонька? — спросил Арканя.
      — Тонька? — удивилась Катя. — А её и не было.
      — Как это не было?
      — Не было. Он один по улице шёл.
      — Вот это да! — изумился Арканя. — А куда, по-твоему, он Тоньку дел?
      — Не знаю!
      — Почему, интересно, ты видела Затейника, а мы не видели? — строго спросил Егор.
      — Мне показалось, что это он. Ни у кого такой кепочки нет.
      — Нет, нет! А вдруг есть? Так ты видела или показалось? — допрашивал Егор.
      Катя совсем растерялась, не знала, что и сказать. Вначале она точно видела, а потом, может быть, не точно. А может быть, и точно. Ну, совсем похожий.
      Вдруг они услышали в коридоре шаги. Они гулко раздавались в тишине.
      Ребята присели, а потом поползли под пьедестал, на котором стоял скелет мамонта.
      — Кто тут? — раздался голос. И в дверях появилась тётенька в синем халате. — Кто тут? — снова повторила она грозный вопрос.
      Ответа не было. Она прошла по залу и увидела под скелетом мамонта необычную картину. Там лежало трое детей. Тётенька с удивлением уставилась на них, словно увидела ожившие экспонаты.
      — Вылезайте! — приказала она.
      Они испуганно выбрались из-под пьедестала.
      — Как вы здесь оказались?
      — В дверь вошли, — невнятно пробормотал Егор.
      — В какую дверь! Сегодня в музее выходной!
      — В ту! — кивнул Егор.
      — В служебную, значит! — Она подозрительно осмотрела их с ног до головы. — Украсть что-то хотели?
      — Не хотели, не хотели, мы не воры! — сразу же осмелели ребята.
      — А чего под мамонта спрятались?
      — Мы заблудились, — нашлась Катя. — Шли, шли, устали и зашли в музей отдохнуть. Не знали, что выходной.
      Егор посмотрел на Катю с уважением: находчивая!
      — Десять лет работаю сторожем, но не видела, чтоб под мамонтом отдыхали! Признавайтесь, чего хотели украсть?
      Ребята удручённо молчали. Видно было, что грозная тётенька-сторож ни за что им не поверит, что бы они ни сказали. А уж если правду рассказать про Затейника, как он исчез в этой двери, то она решит, что её совсем одурачить хотят.
      — Сдам вас в детскую комнату милиции, — сказала она. — Там разберутся. За мной! — И зашагала по коридору, как генерал впереди войска. Но «войско» маршировало за ней не особенно бодро: Егор сердито пыхтел под нос, Арканя спотыкался, а Катя молча глотала слёзы.
      Тётенька-сторож открыла толстый потрёпанный справочник, что-то долго искала в нём, потом стала звонить.
      — Всё занято и занято, много таких, как вы. — Она бросила трубку. — Ладно, сама отведу. Милиция тут, напротив.
      Тётенька вывела их на улицу, закрыла дверь. Егор надеялся, что, может быть, она ещё раздумает сдавать их в детскую комнату. Но тут как тут возник милиционер. Он подошёл к киоску и купил газету.
      — Товарищ милиционер, товарищ милиционер! — закричала сторож.
      Милиционер, наверное, подумал, что гражданку грабят, и со всех ног бросился к ней. Но тут же понял, что гражданку никто не грабит.
      — В чём дело? — спросил он.
      — Вот этих, — показала она на «пленников», — надо сдать в милицию. Проникли в музей по служебному входу. Мною, сторожем Ахлюстиной, пойманы!
      — Идите на свой пост, товарищ Ахлюстина, — строго сказал милиционер. — Я один управлюсь.
      Сторожу Ахлюстиной не хотелось идти на свой пост, но она пошла. За все десять лет охраны музея не было ни одного происшествия. Поговорить не о чем. Она вздохнула и скрылась за дверью, где висела табличка «Посторонним вход воспрещён».
      — Где вы живёте? — спросил милиционер.
      — В Сосновом бору! — дружно ответили ребята.
      Милиционер присвистнул.
      — Как же вы здесь оказались?
      — Не нарочно, — сказала Катя. — Мы сели в автобус, а он поехал и до самого города не остановился.
      Егор снова с уважением посмотрел на Катю: сообразительная!
      — Так-так… — задумчиво произнёс милиционер.
      — Нас дома ждут. Проводите, пожалуйста, до остановки, а то мы заблудились, — попросила Катя и хотела уже заплакать, но потом передумала.
      — В школе учитесь? — спросил милиционер.
      — В первом классе! — снова хором ответили ребята.
      — И ты учишься? — не поверил милиционер, поглядев на Егора. — Что-то маловат…
      Егор сжал губы. Сам милиционер тоже был невысокого роста, меньше всех милиционеров, каких видывал Егор, и при этом толстый. Может, дрожжи ел?
      — Под влиянием нахожусь, вот и не расту, — хмуро сообщил Егор.
      — Под каким влиянием? — живо заинтересовался милиционер и даже газету под мышку сунул. Может, он тоже всю жизнь мечтал вырасти?
      Егор понял, что лишнее сказал, не прикусил вовремя язык, а сейчас кусал, да уж поздно было.
      — Это, товарищ милиционер, секрет, его никак нельзя разглашать, — выручил Арканя друга.
      Милиционер погрустнел.
      — Ладно, пойдёмте со мной, провожу я вас до автобусной остановки, — сказал он.
      И сразу город показался добрым и приветливым. Они гордо шагали по проспекту рядом с милиционером, и светофор на углу весело подмигивал им.
      — А почему вы в свисток не свистите? — спросила Катя.
      — Я в отпуске, — ответил милиционер.
      — А почему тогда в погонах и в фуражке? — не унималась она.
      — Меня будут чествовать.
      — Как это чествовать? — удивился Егор.
      — Не знаю, — сказал милиционер. — Объявили: рядовой состав будем чествовать. У кого есть ордена и медали, приказали надеть.
      И тут только увидел Егор на груди милиционера орден! В первый момент из-за переживаний он и не заметил. И Арканя только что увидел.
      — Вот это да! — восхитился он.
      Девчонки — те вообще орденов не замечают.
      — А за что? — спросил Егор.
      — Было дело, — уклончиво ответил он. — У вас есть секрет, и у меня секрет.
      Они подошли к автобусной остановке. Она оказалась близко, только совсем в другой стороне — и не в той, и не в этой — одним словом, в другой. Здесь уже стоял автобус и ждал пассажиров.
      — Довезите до Соснового бора этих путешественников, — попросил милиционер шофёра.
      — Опять безбилетники, — проворчал тот.
      — С билетами, — сказал милиционер.
      Он бросил мелочь в кассу, оторвал три билета и отдал Кате:
      — Не Потеряйте!
      Ребята махали милиционеру руками. Он стоял и улыбался. Маленький, толстенький, с боевой наградой на груди.
      И снова автобус пересёк Камский мост. Только сейчас река внизу была совсем тёмная, а лес и дома на правом берегу слились в одно — серое. Тучи низко плыли над рекой. Надвигался вечер.
      Егор смотрел в окно и думал о том, что тоже станет милиционером и за геройский подвиг получит орден. Его портрет напечатают в газете, и все будут удивляться:
      — Посмотрите, ведь это тот самый Тарантин!
      А учительница Елена Васильевна, которая уже будет седая и в очках, улыбнётся доброй улыбкой и скажет:
      — Он был самым маленьким в классе, но это не помешало ему стать героем. Человека уважают не за рост, а за душевные качества.
      Весело бежал автобус по бетонной дороге. За поворотом уже показался посёлок Сосновый бор.
      Именно в это время медсестра в белом халате делала бабушке Груне укол.
      — Лежите спокойно и ни в коем случае не вставайте, — уже который раз повторяла она.
      Медсестра положила свои инструменты в чемоданчик, села в «скорую помощь» и уехала, оставив в доме запах лекарств.
      Автобус, который прибыл из города, остановился на Четвёртой линии и высадил пассажиров. Ребята сразу же увидели Катину маму. Она бросилась к дочери:
      — Нашлась!
      Стала её обнимать, целовать. Наконец отпустила, посмотрела на мальчиков и сразу посуровела:
      — Негодная девчонка, как ты посмела уехать в город! — И, взяв Катю за руку, быстро повела домой, что-то приговаривая по дороге.
      — Нам с тобой тоже попадёт, — вздохнул Арканя. — Пожалуй, и ремнём выдерут.
      — Меня один раз драли, — признался Егор. — Это когда я Каму хотел переплыть. Мама рассердилась…
      — Помню! Ещё отец с надувной камерой тебя спасал. И правильно, что выдрали. Свело бы судорогой ноги — вот и всё.
      — Ничего бы не свело.
      — Если бы не свело, то силы бы кончились. Кама-то вон какая широкая.
      — Ничего бы не кончились. Я бы на спинке отдыхал.
      — Тогда бы судорогой свело.
      — Не свело бы.
      Они остановились у крыльца.
      — Не бойся, — уныло подбодрил Арканя. — Поругают, а потом забудут. Сядут телевизор смотреть.
      — Я и не боюсь, — так же уныло ответил Егор.
      Он медленно поднимался по лестнице. Чего торопиться? Всё равно попадёт. Постоял у двери, прислушался. Тихо. Открыл дверь — и сразу почувствовал запах лекарства.
      — Наконец-то! Где ты был? Отец всё ещё тебя ищет, — тихо сказала мама.
      Он остановился как вкопанный. Почему мама так тихо говорит? Не шумит, не ругается.
      — С бабушкой плохо. Из-за тебя она расстроилась.
      Егор рванулся к бабушке:
      — Что с ней?
      Мама его остановила.
      — Тихонько, — предупредила она.
      Егор на цыпочках прошёл в бабушкину комнату. Бабушка лежала бледная, с закрытыми глазами. Но как только вошёл внук, приоткрыла веки, чуть улыбнулась.
      — Бабушка, что с тобой?
      — Ничего… Не пугайся…
      — Я больше никогда тебя не буду расстраивать!
      — Ну и хорошо, и хорошо.
      Егор поправил подушку, одеяло.
      — Ничего, бабушка, ты скоро выздоровеешь. Я ведь тоже вчера болел, а сегодня уже здоровый.
      — Ты болел без надобности. А мне уже надобно болеть.
      — Почему, бабушка? Почему тебе надобно болеть?
      — Надобно.
      Егор не мог с этим согласиться.
      Бабушка снова закрыла глаза. Трудно ей было разговаривать. Егору хоть чем-то хотелось ей помочь, но он не знал чем.
 
 
      — Хочешь, бабушка, я спою тебе песню? Твою любимую — про колокольчики? — спросил он. — А ты лежи и засыпай. Помнишь, когда я был маленький, ты меня укладывала спать и тоже пела эту песню?
      — Как не помнить. Давно ли всё было…
      Егору казалось, что очень давно, а бабушке казалось — совсем недавно.
      — Что же ты не поёшь?
      Егор придвинулся к бабушке и тихонько запел про колокольчики, которые росли средь некошеной травы. И никак он не мог понять, то ли это была весёлая песня, то ли грустная.
 
Я бы рад вас не топтать,
Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
Бег неукротимый!
 
 
Я лечу, лечу стрелой,
Только пыль взметаю;
Конь несёт меня лихой,—
А куда? Не знаю!
 
      Бабушка задремала. Егор, стараясь её не беспокоить, вышел из комнаты.

МАЛЕНЬКИЙ, НО ВПОЛНЕ ВЗРОСЛЫЙ

СНЕГОПАД