На следующий день Вася опоздал на первый урок почти на десять минут. Очень долго он дома гляделся в зеркало. Но от этого глядения синяк не стал меньше, а, как показалось Васе, даже увеличился.
      Когда он постучал в класс, Светлана Ивановна, не оглянувшись, сказала:
      — Входи, Кочкин!
      Вася вошел, держа под мышкой ранец. В классе раздалось дружное: «У-у-х!»
      Светлана Ивановна оглянулась и тоже чуть не выдохнула: «У-у-х!» — но сдержалась.
      — Кочкин, ты часто с синяками ходишь? — спросила она.
      Вася кивнул.
      — Дерешься?
      Вася опять кивнул.
      Светлана Ивановна опустилась на стул. У нее уже сил не было вести дальше урок. Что ни день — то сюрприз. И все Кочкин. Он просто-напросто хулиган.
      — Что с тобой делать, Кочкин?
      — А что со мной делать? — спросил в ответ Вася.
      — Таких, как ты, ставят на учет в детскую комнату милиции. Ну, что ты тут стоишь? Садись, ради бога, на место!
      Светлана Ивановна совершенно не понимала Васю. Как у нее возникло непонимание, так больше она уже и понять не хотела. Ей казалось, что Вася верховодит в классе. За Робин Гуда его принимали или за кого-то еще. И все сходилось: вначале он синяки наставил, потом ему. Именно он, Кочкин, будет подрывать ее авторитет, срывать мероприятия. Одно, политическое, уже сорвал. Единственный в классе не пионер!
      Плохая репутация складывалась у Васи Кочкина!
      Между тем он сел за парту, достал тетрадь и с видом прилежного ученика смотрел на Светлану Ивановну. А весь класс смотрел на него. Даже Дима Беляков вытягивал шею.
      — Где ты синяк подцепил? — прошептал Костя Гвоздиков.
      Вася промолчал.
      — Прекратите смотреть на Кочкина! — возмутилась Светлана Ивановна. — Иначе я удалю Кочкина из класса!
      Кочкин владел классом, а она не владела. Светлана Ивановна готова была расплакаться и еле-еле дождалась, когда кончится урок.
      Вот что могут сделать ученики даже с беззаботным, веселым человеком, каковым по природе была Светлана Ивановна.
      «Зачем, зачем я пошла в пятый класс!» — уже не раз думала она. У Светланы Ивановны тоже начались приступы бессонницы.
      В перемену все обступили Васю. Откуда синяк да откуда? Вот невидаль! Да у них в бараке все от пяти до шестнадцати лет с синяками ходили, и никто не спрашивал, зачем да почему. Сидит синяк — значит, тут ему и место.
      — Да с брусьев я упал! — вспомнил Вася.
      — Что ты врешь, Кочкин! — Аля Соломина сурово встала перед ним. — Ты и в физзале не был!
      — Молодец, Соломина! Бдительная! — похвалил Вася. — Только брусья у нас во дворе стоят. С них все падают. Кошка прыгнет — и та упадет! — Вася независимо вышел из класса.
      И тут же он встретил Яну Истомину. Может быть, она стояла и ждала его?
      — Здорово тебе попало? — спросила она улыбаясь.
      Вася прикрыл рукой синяк.
      — Опять шпионишь?
      — Я? Шпионю? — Яна сделала такие круглые и обиженные глаза, что Вася опустил голову: было видно, что она врет, и было неловко за нее. Пусть уж лучше думает, что он ничего не понимает.
      Одноклассники уже крутились вокруг них. Татка Малахова стояла у стены. В их сторону не глядела, но и с места не сходила.
      — Пойдем отсюда, — сказала Яна.
      Они спрятались в угол, под лестницу. Вася чувствовал себя неловко: ни разу в жизни он еще не стоял вдвоем с девочкой, тайно, под лестницей. Над головой стучат, бегают.
      — Уже скоро перемена кончится, — сказала Яна.
      — Угу, — ответил Вася.
      — Ты снова будешь драться с Ромкой? — спросила она. — До победы?
      — Трое против одного! Нашла дурака!
      — Значит, трусишь!
      Зазвенел звонок. Яна побежала.
      — А я думала, ты порядочный! — крикнула она.
      Вася так и остолбенел. Его одного побили трое, и он же не порядочный!
      На урок он пришел расстроенный. Все-таки ему хотелось, чтоб Яна думала: «Какой Кочкин смелый, решительный, один против троих!»
      — Чего ты такой хмурый? — спросил Костя Гвоздиков. — Опять из-за Янки? — по своей вредной привычке он ткнул Васю в бок. Вася его ткнул.
      — После уроков я тебе кое-что расскажу.
      У Кости глаза загорелись. Он очень любил всякие секреты.
      — Ну, про что? Хоть чуть-чуть скажи!
      — Я тебе раскрою тайну происхождения синяка!
      Костя хихикнул.
      — Да я и так знаю! Это тебе Ромка наподдавал. Из-за Янки!
      — Много ты знаешь! — сказал Вася. — У нас была дуэль!

      Мероприятий было по горло. Кроме предстоящего классного собрания совместно с родителями, готовились к встрече на швейной фабрике. Швеи — шефы 5 «Б» класса.
      Пришла старшая вожатая Тамара проводить репетицию.
      — Все, все строимся! — произнесла она свой любимый призыв.
      Вася тоже было встал в строй. Но Дима Беляков беспечно спросил:
      — А чего Кочкин встал в строй? Он — не пионер.
      Вожатая Тамара вывела Кочкина из строя. Беляков стал заверять, что он пошутил. Жалко, что ли, — пусть Кочкин стоит в строю.
      А Вася не возражал. Он сел за парту, сочувственно глядя на пионеров.
      — Нет уж, пусть он тоже приветствует, — сказал с завистью Беляков: ему тоже хотелось сесть за парту и болтать ногой.
      — Приветствуют только пионеры!
      Встреча со швеями должна была носить торжественный характер.
      — Итак! — подняла руку Тамара. — Все помним текст? — И произнесла выразительно: «Здравствуйте, мамы советских детей, здравствуйте, мамы, встречайте гостей!» Хором, хором!
      И все хором закричали:
      — Здравствуйте, мамы советских детей, здравствуйте, мамы, встречайте гостей!
      — А на швейной фабрике есть мамы не советских детей? — спросил Вася.
      — Американских! — завопил Костя.
      — Английских!
      — Французских!
      Стали кричать наперебой: мексиканских, испанских, индийских! Если бы все это слышали швеи фабрики «Пролетарий»! Каких только детей у них не было!
      Вожатая Тамара даже побледнела.
      — Вы с ума сошли! Кочкин, удались! У нас идет подготовка к сбору! Слышишь, Кочкин?
      Вася помахал рукой и вышел из класса.
      — Такие пионеры нам не нужны, — прошептала Тамара.
      В коридоре было пусто. Шел шестой урок. Вася подошел к двери 5 «А» класса. Видимо, у них тоже проходило какое-то мероприятие. В классе было шумно, а учительница кричала:
      — Молодцы, ребята, молодцы!
      И чего они такие молодцы? Вася даже позавидовал. Что-то давно ему никто не говорил, что он молодец.
      Вася еще постоял у двери, стараясь услышать голос Яны Истоминой. Но в шуме ничего не разберешь.
      Кочкин стал слоняться по коридору, поджидая Костю. Он размышлял: вызывать ему Ромку Кузакова еще раз на дуэль или не вызывать? Ромка вел себя подло, а за подлость нужно отвечать. Яна права: если он порядочный человек, то должен постоять за свою честь. Вася даже удивился: как он раньше не догадался, что именно об этом ему сказала Яна?
      Из класса выскочил Костя Гвоздиков, весь потный и красный.
      — Тебе хорошо! Гуляешь тут!
      — Поговорим! — Вася повел Костю под лестницу, где они недавно стояли с Яной.
      Он подробно рассказал другу про поединок с Ромкой Кузаковым.
      — Я должен вызвать его снова на дуэль, — сказал Вася. — Ты будешь моим секундантом.
      — Да у этого Ромки никакой совести нет, — сказал огорченно Костя. — А Янка твоя просто финтифлюшка.
      — Кто-кто? Финтифлюшка? — Вася не знал точного значения этого слова, но чувствовал, что оно Яну не украшает. — Знал бы — ничего не сказал, — Вася отвернулся.
      — Да буду я секундантом, — заверил Костя. — Только дурак ты, что связываешься с ним. С Кузаковым вообще никто не связывается. Янка тебя нарочно подбивает.
      — Дело не в Янке, а во мне.
      Прозвенел звонок с шестого урока. Вася направился к 5 «А» классу. Костя поплелся за ним.
      Ромка из класса выскочил первым.
      — У-у-у! Кочкин! Чего под нашими дверями торчишь?
      — Тебя жду!
      — Меня? — Ромка сделал вид, что страшно удивился.
      Как-то незаметно рядом с Ромкой оказалась Яна. Она с интересом смотрела на Васю и при этом улыбалась.
      — Я тебя, Кузаков, вызываю на дуэль! — торжественно произнес Вася. — Только на честную. У тебя — секундант, у меня — секундант. Деремся один на один.
      — Идет! — ухмыльнулся Ромка. — Держи! — и небрежно подал Васе руку.
      Вася не знал, что делать: пожать Ромке руку или не пожать. И все же пожал.
      — Завтра после уроков, — сказал Ромка.
      — В саду, на том же месте? — спросил Вася.
      — Нет, — поморщился Ромка. — Там много публики. У гаража, за школой! Идет? Или дрейфишь?
      — Мне все равно. Только не забудь написать завещание. Попрощайся с родными и близкими.
      — Сам прощайся! — Кузаков сурово сдвинул брови: Кочкин все-таки вывел его из себя.

      Родители Васи Кочкина на классное собрание не пришли. Светлана Ивановна попросила Васю объяснить причину их отсутствия. Можно подумать, что Вася воспитывал своих родителей и вот сейчас, перед всем классом, должен ответить за их плохое поведение.
      — Они у меня очень заняты, — сказал он.
      — Все мы заняты, — проворчал отец Димы Белякова. — У меня завтра турнир на двадцати досках.
      Дима и папа были похожи друг на друга как две капли воды. Папа тоже был медлительный и толстый, тоже играл в шахматы и, видимо, тоже гордился своей умной головой. Светлана Ивановна относилась к нему с уважением. Она его тут же поддержала:
      — Вот именно, все заняты!
      — У мамы рабочая смена, — не сдавался Вася. — А папа выполняет государственный заказ. Очень важный… — Подумав, он добавил: — Секретный!
      Никто, конечно, Васе не поверил.
      — Передай своим родителям, — сказала Светлана Ивановна, — что если они не хотят прийти в школу, то я к вам приду.
      — Приходите, — радушно пригласил Вася. — Мама пирог испечет.
      Чужие родители смотрели на Васю, покачивая головой, и были рады, что их-то дети куда лучше.
      А дети сидели за партами такие тихие и примерные, как будто все до одного были отличниками.
      Инициативу в свои руки взяла мама Али Соломиной — постоянный член родительского комитета.
      Алина мама поставила проблему: всем девочкам необходимо заниматься в кружке кройки и шитья, а мальчикам — в авиамодельном, так как там прививаются нужные навыки.
      Вопрос был актуален, и родители стали его горячо обсуждать. Дети пообещали, что обязательно запишутся в кружки. Вася тоже дал слово, что овладеет трудовыми навыками.
      А почему бы и правда не записаться в авиамодельный кружок? Сначала модель построит, потом станет летчиком, потом космонавтом. Мама с папой пьют чай, а он летает вокруг земного шара и шлет им привет.
      Но когда Вася пришел домой, мама с папой чай не пили. У мамы еще смена не кончилась в парикмахерской, а папа был ненормированный — он работал и днем, и ночью, а иногда совсем не работал. Ждал заказа. Вася считал, что все призывы и плакаты папа, видимо, написал. Больше призывать не к чему, вот он и сидит без дела, мается. Папа объяснял, что у него творческий процесс.
      Вася достал из холодильника пшеничную кашу с луком и, не разогревая, поел, хотя мама говорила, чтоб он обязательно разогрел.
      Но когда человек дома один, он свободен! Можно есть холодную кашу, можно вообще ничего не есть, можно встать на голову (Вася тут же встал), можно сначала читать книжку или смотреть телевизор, а уж потом учить уроки.
      Но больше всего в часы свободы Вася любил сочинять. Никто не знал о его тайне, даже родители. Четыре тетради уже были исписаны и хранились в целлофановом мешочке между книгами.
      Вот уже второй год Вася писал роман под названием «Невероятные приключения Василия Кочкина».
      Он решил, что сейчас самая пора продолжить роман. Вася достал заветные тетрадочки, ласково их погладил, открыл первую, полистал. Кочкин очень любил перечитывать то, что сочинил.
      Он сел в кресло, положил нога на ногу, как настоящий писатель. Почему-то Вася представлял, что настоящий писатель сидит именно так: нога на ногу. И курит трубку. Но поскольку трубки в доме не водилось, то он ее вообразил.
      Попыхивая воображаемой трубкой, романист стал читать свой роман.
      «Случай № 11» — так называлось одно из приключений.

       «Я проснулся рано утром. Солнце только поднялось. Папа и мама спали как убитые. Они всегда так спят, когда в отпуске, да еще в деревне. А дело было именно в деревне и именно в мамин отпуск. Итак, проснувшись, я решил прогуляться, посмотреть, как колосится пшеница. Веселый, я вышел за околицу. Одна из тропинок вела к свиноферме, и я решил сначала заглянуть туда. Возможно, когда я вырасту, то стану свинопасом, защитником свиней. Весь мир относится к свиньям несправедливо. Как будто они только для того и существуют, чтоб их съесть. Я возмущен. Итак, иду я на свиноферму, вижу — дым валит. Он становится все чернее и чернее. Я понял: горит свиноферма. Свиньи кричали. На ферме никого не было. Я глотнул как можно больше воздуха и полез спасать свиней. Я задыхался, но продолжал делать свое дело. Наконец, всех свиней выгнал. Тут прибежали люди и стали тушить пожар. И тут одна свинья вдруг крикнула человеческим голосом: «Нас спас какой-то щуплый мальчик!» Но я, умытый, уже сидел дома. Вскоре я глянул на улицу и увидел необычайную картину. Под моим окном собралось множество свиней и поросенков. Мама с папой не понимали, в чем дело. Но потом пришел председатель колхоза и, утирая слезы благодарности, одного поросенка подарил мне. Мы увезли его в город. Он жил у нас в квартире и понимал меня с полуслова. Неужели его можно съесть? Мы подарили нашу Хрюшу дрессировщику, и потом она стала знаменитой артисткой цирка. Вот такая небольшая история…»

      Вася не успел дочитать любимое произведение, раздался звонок. Он быстро спрятал тетрадки в целлофановый кулек и побежал открывать дверь, уверенный, что пришел папа.
      Но… Но… За порогом стояла учительница.
      — Здравствуйте, Светлана Ивановна, — пробормотал Вася. — Родителей нет дома… Я один.
      — Может быть, ты меня пустишь?
      — Пущу…
      Светлана Ивановна сняла свое зеленое пальто, повесила на вешалку, как будто домой пришла.
      — Показывай свое житье-бытье.
      — Смотрите, хорошо живу, — сказал Вася. — Отдельный кабинет имею. — Он провел учительницу в свою комнату, которую любил называть кабинетом.
      В комнате был порядок. Светлана Ивановна и представить не могла, что Вася кое в чем был педант. Например, у него все лежало там, где надо, и так, как надо. Иногда, прибираясь, мама нарушала порядок. Вася страшно сердился.
      — Да у тебя что тут — научные труды? Ну, прямо пылинку не сдунь! Жили в бараке — своего угла не имел!
      Но мама была не права. У Васи и в бараке был свой угол — на чердаке. И там у него тоже был свой порядок.
      Светлана Ивановна осмотрелась, села на стул и только собралась начать с Васей разговор, как опять раздался звонок.
      На сей раз явился папа. Он был навеселе. Это Вася сразу понял.
      Папа увидел Светлану Ивановну — незнакомую ему девушку, очень изумился. Оглядел ее с ног до головы. Узкая юбка с разрезом на боку, которую осуждал директор школы, папе как раз понравилась.
      — Это кто? — спросил он.
      — Наша учительница! — как можно радостнее сообщил Вася.
      — Какая наша? Что, у нас есть учительница?
      — Я — классный руководитель, Светлана Ивановна. Папе тут же захотелось стать трезвым.
      — Вы почему сегодня не были на собрании? — спросила Светлана Ивановна.
      — Не мог. Собирался, честное слово, собирался. Но не мог!
      — Потому что пили! — глаза Светланы Ивановны сузились. Она презирала папу. Вася это почувствовал.
      — У него сегодня день рождения! — с отчаянием произнес Вася.
      — У меня день рождения? — папа рассмеялся. — Родной сын не знает, когда его отец родился! Мой день рождения в декабре, 19 декабря. Я по знаку Зодиака — Стрелец. А Васька — Скорпион. Тяжелый знак! Скорпион — весь в себе. Сам мучается и других мучает. Тяжелый знак. А вы, между прочим, симпатичная. Я думаю, что по гороскопу ваша стихия — воздух! Васька, ты почему не сказал, что у тебя такая учительница?
      — Перестаньте паясничать! — Светлана Ивановна вспыхнула.
      — Честное слово! Симпатичная! Скажите, когда вы родились? Я вам предскажу судьбу!
      Светлана Ивановна не желала вступать в разговор.
      Папа это понял.
      — Все мы созданы для счастья, как птица для полета, — вздохнул он. — И вы тоже.
      В этот же день Светлана Ивановна доложила директору школы Глебу Григорьевичу, что была в семье Кочкиных, где воспитанием сына явно не занимаются. Отец пьет, мать работает парикмахершей.

      В Васиной семье назревала драма. Мама сказала, чтоб папа собирал чемоданчик и катился подальше. Сына она воспитает сама, а папу пусть воспитывает общественность. Папа каялся и признавал все свои ошибки. Клялся, что никогда ни по какому поводу он больше капли в рот не возьмет. А перед учительницей Светланой Ивановной лично извинится.
      Вася закрылся в своей комнате, чтоб не слышать этот трам-тарарам. Но мама не могла обойтись без Васи.
      — Ты мне подробно расскажи, что твой непутевый отец наговорил учительнице?
      — Спрашивал о моих школьных успехах, — неохотно отвечал Вася.
      — А она что?
      — Говорила, что подаю большие надежды.
      — Ты мне не ври! Про отца рассказывай!
      — А чего рассказывать? Все хорошо. Когда она уходила, папе даже руку подала.
      Отец, услышав Васины признания, чуть не расплакался, стал просить у него прощения. Мама еще больше разгневалась, уже не только на папу, но и на Ваську.
      Вася снова ушел в свою комнату. Иногда ему казалось, что он старше своих родителей. Ссорятся — мирятся. Мирятся — ссорятся.
      А как нужно жить — вот так, как они, или как-то иначе? Наверное, иначе… Но ведь они хорошие — и папа, и мама. Когда из барака уезжали, все соседи ревели. «Да вы что, братцы, мы же не за границу!» — говорил папа. А мама сама ревела, всех обнимала и целовала. А потом, нацеловавшись, напрощавшись, все сели в автобус и поехали к ним на новоселье.
      У папы с мамой все получается само собой. Мама говорит: «А чего загадывать? Загадывай не загадывай — все равно не угадаешь! Живем, как умеем. Лишнего про себя не выдумываем».
      А Вася другой… И жизнь у него, значит, должна быть другая. Только вот какая она должна быть?

      В трудное положение попал Вася Кочкин. Светлана Ивановна решила, что за него нужно браться всерьез. «Мальчик из неблагополучной семьи», — думала она, стараясь полюбить Васю. Ведь учитель должен любить детей! Но с любовью у нее ничего не получалось. Раздражал ее этот Кочкин, и всё тут.
      И вообще, зачем ей дали пятый класс? Со старшеклассниками можно говорить о моде, эстраде, кино, устраивать вечера отдыха. А пятиклассники?! О чем с ними говорить? О чем можно говорить с Кочкиным?
      Вася тоже не знал, о чем можно говорить со Светланой Ивановной. К тому же ему было не до разговоров: предстоял поединок с Кузаковым.
      — Может, передумаешь? — спросил Костя.
      Вася покачал головой.
      — Я понял: ты упрямый, как козел, — вздохнул Костя.
      — Сам ты козел.
      Татка Малахова заметила: и на уроках, и в перемену Вася с Костей о чем-то шепчутся.
      — Вы прямо такие таинственные, — сказала она. — Можно подумать, что на дуэль собираетесь.
      Вася поразился: сказала невзначай, а попала в точку. И с какой стати ей дуэль в голову пришла? Или так бывает? Именно как — так? А вот так… Непонятно как. С Васей тоже один раз такое случилось. Как-то зимой дядя Коля поехал на рыбалку, а Вася говорит:
      — Не езди, тебя волк съест.
      Вася был еще маленький, дядя Коля посмеялся над его страхом. А волк на самом деле встретился, тут уж было не до смеха. После этого некоторое время на Васю посматривали с опаской и ждали, не скажет ли он еще чего-нибудь выдающееся. Но больше на него пророчество не находило.
      Может, и на Татку нашло раз в жизни?
      — Какая дуэль? — Вася сделал неестественно удивленное лицо. — Ты что, с луны свалилась?
      — А с кем у тебя дуэль? — спросила Татка, будто не слышала, что ей Вася сказал.
      — Не вмешивайся в мужские дела! — строго произнес Костя.
      Татка обиженно отошла.
      После уроков Кочкин с секундантом Гвоздиковым пришли на поединок в условленное место.
      За школой был гараж, в котором стоял бездействующий трактор. Около гаража накопаны ямы еще для какого-то строительства. Здесь они и договорились встретиться с Кузаковым.
      Вася с Костей явились первыми. Сели на бревно.
      — Может, он не придет? — с надеждой спросил Костя.
      Вася ничего не ответил. Он знал, что Ромка все равно явится. Наверное, специально опаздывает.
      Так и есть. Ромка стоял за углом и наблюдал за Кочкиным.
      Вася с Костей уже не сидели на бревне, а ходили по нему, потому что не сиделось.
      Тогда и появился Ромка. Только не один, а впятером. Компания подошла вразвалочку.
      — Психуете? — с улыбкой спросил Ромка.
      — Что нам психовать? Это ты психуешь, привел целый отряд, — сказал Вася. — У нас такого уговора не было.
      — А я вообще с тобой не собираюсь драться, — сказал Ромка. — Еще стукну нечаянно, а ты рассыплешься. Можешь драться вот с этим! — Кузаков вытолкнул вперед худенького веснушчатого парнишку.
      — А он при чем? — удивился Вася. — У нас с тобой поединок!
      — Ну, Пушкин! — Ромка оглядел Васю снизу доверху.
      — Трусишь? — громко спросил Вася.
      Ромка рассмеялся, сел на бревно.
      — Для профилактики! — он подал знак рукой.
      Не каждый способен понять, что значит слово «профилактика» в честном поединке. И Вася не понял. А Ромкины дружки поняли.
      Двое подошли к Косте, двое — к Васе. Дальше все получилось неожиданно и быстро. Вася не успел ничего сообразить, как его взяли за руки и за ноги. То же самое произошло с Костей. Пленники, естественно, забрыкались, Костя завыл, а Вася брыкался молча. Их свалили в яму, где они продолжали барахтаться.
      — Не больно? — спросил их Ромка.
      Физически было не больно, а душевно — больно.
      Друзья вылезли из ямы грязные и несчастные.
      Компания хохоча удалялась.
      — Предупреждал я тебя, — вытирая грязь с лица, заныл Костя. — А ты бубнишь свое…
      Вася промолчал. Что тут говорить?
      — Посмотри на себя! — не унимался Костя. — Весь в грязи! Вот влетит дома!
      Вася опять ничего не ответил, он очищал брюки щепкой.
      — Говорят ему, говорят, он никого не слушает! — Костя никак не мог остановиться. — Может, еще раз вызовешь его на дуэль?
      — Вызову!
      — Мало тебе! Кузаков еще не такую команду приведет. Он издевается! Понятно? А ты на удочку клюешь!
      — Ничего не клюю. Это дело чести.
      — Ну, ты воображаешь из себя не знаю и кого! Дело чести! Героически, наверное, мы выглядели, лежа в грязи! — Костя наконец рассмеялся.
      — Ну и что? Разве не могут два благородных человека барахтаться в яме?
      Тут Костя совсем развеселился.
      — Ага! Все идут и думают: кто это в яме? А там благородные люди!
      Они стали хохотать.
      Тут, откуда ни возьмись, появилась Татка Малахова. Вначале они ее даже не заметили.
      — Вы что, сумасшедшие? — спросила она. — Все в грязи и хохочете?
      Они замолкли. Вася поднял с земли ранец, закинул через плечо.
      — Грязные мы потому, что клад искали! А хохочем потому, что не нашли! Видишь, ямы вырыты? Это все мы с Костей рыли, ночами!
      — Да видела я все, — промолвила Татка.
      — Чего ты видела? — тут Вася поскользнулся и нечаянно толкнул Татку. Она упала.
      Вася хотел помочь ей встать, но застеснялся Кости.
      Костя тоже хотел подать Татке руку, но застеснялся Васи.
      Мальчики шли, не разговаривая. А Татка, всхлипывая от обиды, плелась за ними.
      Именно в этот момент им встретилась Светлана Ивановна. Вот уж не везет, так не везет!
      — Откуда вы такие? — опешила она. — Почему Малахова плачет? Обидели ее?
      Мальчики молчали.
      — Я не плачу, — едва вымолвила Татка.
      — Кочкин, хулиганить ты умеешь, а признаться боишься!
      — Толкнул ее… — сказал Вася.
      — Вот как просто! Взял и толкнул! — Светлана Ивановна даже отступила на шаг, будто хотела рассмотреть своего ученика с некоторой дистанции.
      — Случайно… — прошептала Татка.
      — А почему в таком виде? — продолжала допрашивать учительница. — Грязные, как поросята. Дрались? Малахова, с кем они дрались?
      — Не видела, — опять прошептала Татка.
      — Как же ты оказалась с ними?
      — Случайно…
      — Что-то слишком много случайностей. Случайно оказались вместе, случайно толкнул и подрались тоже, наверное, случайно. Ладно, идите быстрее домой, а то людей на улице распугаете. Завтра поговорим!
      Светлана Ивановна, видимо, сама торопилась. Она почти бегом устремилась к трамваю. Только мелькал ее зеленый беретик.
      Настало время разобраться с Таткой.
      — Так что ты видела и что не видела? — хмуро спросил Кочкин.
      — Все видела. Я хотела вам помочь, но не успела.
      — С какой стати ты должна нам помогать!
      — Как-нибудь обойдемся без девчонок! — добавил Костя.
      — Потому что вас было двое, а их пятеро. Они мимо проходили, я в это время за угол спряталась.
      — Очень приятное известие! — съязвил Вася.
      Но Татке было невдомек понять мужское самолюбие.
      — Вы больше с ними не связывайтесь, — попросила она.
      Костя, несмотря на мужское самолюбие, обрадовался:
      — А я о чем говорю? О чем я тебе, Кочкин, говорю? У Кузакова совести нет, а Васька ему чего-то доказать хочет. Говорит: дело чести! А он твоих слов не понимает!
      — Смешно получается, — сказал Вася. — Если у тебя есть совесть и у меня есть совесть, то мы друг друга можем и поколотить. А у кого нет совести, того бить нельзя. Так?
      — Ну… — Костя не знал, что ответить. — Так все равно ведь он тебя побьет!
      — Побьет, — согласился Вася. — Но я ему не уступлю!
      — Да борись сколько хочешь! — рассердился Костя. — Дурак ты, Васька, какой-то.

      Правильно говорил дядя Коля: жизнь идет полосами. Папа об этом тоже говорил, но у дяди Коли получалось выразительнее. Он при этом обхватывал голову руками, и всем было ясно, что наступила та самая черная полоса, которую дядя Коля предсказывал.
      Папа был оптимистом и постоянно надеялся на светлую полосу. Как известно, он любил повторять: «Только больно видеть жизни край».
      Дядя Коля был пессимистом. Он мог впасть в уныние оттого, что в африканском заповеднике убили слона. «Всё! — тихо произносил он. — Всё!» Наступала тишина. Глаза его были закрыты или, наоборот, смотрели вдаль. Мама над ним подтрунивала. Зато Васе дяди Колины чувства были понятны, как картинки в книжке.