Старого передавали по эстафете. От патруля к патрулю, от кордона к кордону. В Шопроне полным ходом шла подготовка к торжественной встрече двух владык. Надо и лицом в грязь не ударить перед язычниками, и не обидеть будущего вассала. Ни к чему обижать человека, у которого под рукой десять тысяч бойцов.

Сэр Герман, ежедневно получавший отчеты и о продвижении Старого, и о подготовке в Шопроне, хмыкал довольно. Среди горожан бродили упорные слухи о диких язычниках из Лихогорья, которых добрый герцог согласился взять под свою руку, и командору приятно было представлять торжественное появление дикарей на улицах столицы. Нет, глава ордена Храма ничего не имел против нынешнего герцога, как, впрочем, и против всех предыдущих. Просто сэр Герман недолюбливал снобов, оставляя право на снобизм лишь за тамплиерами, точно так же, как митрополит оставлял за собой право на чудеса.

Артур получил приказ выезжать навстречу Старому, когда тот был в дне пути от столицы. И собираться в дорогу помчался как на крыльях. Донельзя надоели бесконечные беседы с пастырями, слишком уж похожие на допросы, надоели настороженно-уважительные взгляды братьев, надоело восхищение послушников. Ладно хоть младшего сразу оставили в покое. И спасибо Его Высокопреосвященству за разрешение воспользоваться заклинаниями подобия при восстановлении особняка.

Надо заметить, что столько разрешенных магов на одной городской улице не собиралось, наверное, никогда. Заклинания подобия позволено было применять лишь в самых крайних случаях. Если, скажем, наследник герцога или кто-нибудь из благородных семей лишался конечности, или по чьему-либо преступному небрежению страдали священные для Долины реликвии… Нечасто выпадала магам такая удача. И наследники себя берегли, и реликвии обычно содержались в порядке. А тут – извольте видеть: ни с того ни с сего какой-то там особняк какого-то там рыцаря…

Ах, Миротворца? Да что вы говорите? Уважаемый коллега, неужели вы всерьез воспринимаете эти сказки?..

В общем, спасибо Его Высокопреосвященству и сэру Раду, маршалу Шопронского монастыря тоже спасибо большое. Сэру Раду – за то, что возле дома теперь дежурство круглосуточное, и ни гвардейцев, ни пастырей туда близко не подпустят. Всем спасибо. Все свободны. А у Артура, слава богу, наконец-то появилась возможность из города вырваться.

И когда Огньские ворота остались за спиной, Артур и вправду почувствовал себя выпущенной на волю птицей. Он пустил жеребца вскачь, дальше, дальше, от серых высоких стен, от квадратных тяжелых башен, от людей, от взглядов, от разговоров за спиной. Серко летел, вытянув шею, дробно били подкованные копыта, пласталась по ветру заплетенная в косички грива.

Вот оно, счастье!

И никаких чудищ не встретится на пути – давно разогнали их от столицы и уж совсем набело вычистили дорогу перед приездом Старого. Можно не задумываясь, не оглядываясь мчаться вперед, к голубоватой полоске горизонта, слушать ветер, смотреть на небо. А потом, когда Серко притомится, остановиться на дневку, не опасаясь, что явится кто-нибудь, очень голодный и злой, чтобы пообедать тобой и твоим конем.

Счастье!

К вечеру, в самом радужном настроении Артур миновал первые посты из оборотней и тамплиеров, а на въезде в лагерь столкнулся с сэром Германом.

– Вечер добрый, брат Артур, – ехидно ухмыльнулся командор.

– Добрый, – вздохнул юноша, спешиваясь. – А как же «в течение следующего тысячелетия»?

– Я передумал. У тебя полчаса на личные дела, потом изволь явиться в мою палатку.

– Во имя Божье, сэр! – по-уставному ответил Артур. Счастье? Хм. Если оно и есть, то очень ненадолго.

Рыцари здесь были почти все незнакомые. Встретилось несколько сегедских, раскланялись вежливо, но даже их Артур не знал, просто видел в замке. Из Шопрона сэр Герман не взял никого, кроме Артура. Шопронским рыцарям и в столице дел хватало.

Вежливые патрульные проводили до коновязи. Не менее вежливый каптенармус указал место в шатре и заверил, что Серко будет накормлен, напоен, вычищен и обихожен, как если бы на нем ездил сам Его Высочество герцог. Вообще, все были как-то подозрительно вежливы, как в Шопроне, и Артур снова почувствовал себя неуютно, пока на пути к шатру сэра Германа не налетели на него Карнай и Варг.

– Трехрогий Аю! – заорал оборотень так, что на них начали оборачиваться. – Артур! Ты здесь откуда?!

– Здравствуй, Артур, – кивнул Карнай и выразительно посмотрел на Варга.

– А, да, – тот нисколько не смутился, – здравствуй. Я совсем дикий стал, обычаев не чту, традиций не соблюдаю, видишь, сначала о делах, а потом здороваюсь. Это ничего?

– Ничего, – чуть растерянно ответил рыцарь, – вечер добрый. Вы что, в свите Старого?

– Еще бы нет! Карнай темник, а я… – Варг сделал широкий жест, – я при Старом. Вы ведь люди дикие, все у вас не так, а Старый въедливый, ему во всем разобраться надо. Вот я и объясняю.

– Он у Старого младший сын, – сообщил Карнай и добавил сочувственно: – По нашим обычаям, все младшему отходит. Мол, старшие к тому времени, как отец помрет, уже и сами что-нибудь добудут.

– Так ты наследник? – изумился Артур, с ног до головы оглядывая оборотня. Разгильдяй Варг, по его мнению, меньше всего походил на наследного принца, или как это здесь называется.

– Ну и что? – спросил тот с легким вызовом.

– Не похож.

– А, – Варг радостно оскалился, – это хорошо. Пойдем ко мне в шатер. Я тебя накормлю, напою, чтобы все в лучших традициях, потом и поговорим.

– Напоит он, – хмуро пробурчал Карнай, – мы в походе.

– Да помню я. – Варг отмахнулся. – Артуру-то можно, он же не наш.

– Нельзя мне, – вздохнул рыцарь, – меня командор ждет.

– Ну, потом заходи. Видишь – пика с белым значком, шатер мой как раз под ней. – Варг заглянул в глаза Артуру: – Эй, Миротворец, ты перед командором провинился, что ли?

– Ну.

– Что учинил?

– Да, – досадливо поморщился Артур, – так, мелочь. Пойду я, пожалуй.

Варг проводил его до палатки сэра Германа, у входа распрощался, взяв обещание непременно заглянуть в гости, пожелал удачи и исчез.

Искреннее сочувствие оборотня Артура несколько утешило, так что к командору он явился в настроении вполне боевом, готовый защищаться и, если надо, даже нападать.

Внутри, под пологом палатки, было сумрачно и на удивление прохладно. Сэр Герман, в одной рубашке и легких штанах, сидел за низким столиком, изучая какие-то бумаги. На стойке за раскладной кроватью висела парадная форма: латы и белый с алым крестом шелковый плащ.

– Явился, – буркнул командор, окинув Артура взглядом, – докладывай, благородный сэр.

– О чем?

– О голодных псах. И с самого начала, пожалуйста.

– Голодных псов кто-то позвал в Шопрон. Храмовый патруль их встретил возле нашего дома, и командир патруля предположил, что псы шли как раз туда.

– Предположил?

– Ему так показалось, – уточнил Артур, – но сказать точно, было ли это чутье или просто домыслы, сэр Георг не смог. А мне той же ночью подсунули ведьмину косицу, приворот, замешанный на крови. Ну, мы и решили проверить… Голодные псы идут на кровь и ворожбу – это все знают. Сэр Раду десять человек выделил, их возле дома разместили. Я по городу поездил, псов не нашел, даже следов их не было – на нашей улице только. Значит, точно к нам шли.

– Двое суток ареста, – бросил сэр Герман.

– Слушаюсь.

– Продолжай.

– Да там все просто получилось. Договорились подождать, смогут они в дом войти или нет. Если смогут, значит, кто-то из своих позвал. А потом сэр Георг должен был их в бой втянуть, а мы с Альбертом – воплотить и убить.

– Ты сказал сэру Георгу о том, что намерен воплотить демонов?

– Нет конечно. – Артур слегка удивился такому предположению. – Я только попросил сразу их не изгонять, сказал, что можно лучше. А про Миротворец здесь уже слышали. Ну вот, – он чуть пожал плечами, – псы пришли, в дом попасть не смогли, но и сэр Георг тоже не вмешался. Мы с Альбертом подождали-подождали, а потом… куда деваться-то было? Младший сделал «пыльного червя», и… и все. Воплотили да убили.

– Почему не вмешался сэр Георг?

– Он не знает. Он и остальные братья видели все, но не могли пошевелиться, пока не появились пастыри. Те помолились и чары развеяли. Если это были чары.

– Есть другие предположения?

– Пока нет, сэр.

– Еще неделя ареста за неоправданный риск. Доложишь сэру Раду.

– Сэр Герман…

– Вместо того чтобы просто сжечь «ведьмину косицу», – в спокойном голосе командора не было и намека на привычную язвительность, – вы, брат Артур, предпочли рискнуть собой и еще десятью братьями.

– Голодные псы не уходят без добычи, сэр Герман, вы же знаете. Не убей мы их, они начали бы пожирать магов. Всех подряд… – Артур запнулся, но продолжил решительно: – а даже если бы и не так. Я должен был узнать, кто их вызвал.

– И?

– Я знаю, кто их не вызывал. Сэр Герман, это уже много. Ну нельзя мне под арест. Два дня еще ладно, но не семь.

Старый рыцарь лишь молча поднял брови. Артур посмел возражать? Это даже для него – чересчур. Приказы не обсуждаются, тем более приказы командора.

– В Сегеде, – в ярких синих глазах сквозь мольбу проглянула холодными огоньками злость, – в Сегеде, сэр Герман. Там – сколько прикажете. Пожалуйста, сэр командор! Я же из шопронских казарм младшего не услышу.

– Это почему еще?

– Да ведь там безмагия.

– Та-ак, – сказал сэр Герман.

– Я думал, вы знаете.

– В отличие от тебя, благородный сэр Арчи, я не всеведущ.

Командор наконец-то перешел на «ты», и Артур почувствовал себя значительно свободнее.

– Там Георгиевский собор совсем рядом, – объяснил он, – и монастырь ордена Пастырей.

– И что же?

– Они утверждают, что магия – зло.

– Насколько я понимаю, они не просто утверждают. А ты, в свою очередь, предполагаешь, что пастыри – праведники. Садись. – Сэр Герман кивнул на койку. – И ты же уверял меня когда-то, что магия угодна Господу. Которое из твоих заявлений ближе к истине?

– Кто-то из нас заблуждается. – Артур опустил глаза под пристальным взглядом командора. – Видимо, я.

– Видимо?

– Я, – тихо сказал рыцарь, – просто… мириться с этим трудно. Мне время нужно, чтобы себя убедить.

– Ты сомневаешься в праведности пастырей?

– Но ведь и вы сомневались.

– Это обвинение или защита? – почему-то весело уточнил сэр Герман.

Артур глянул с недоумением – командор действительно улыбался, задумчиво и чуточку ехидно. Легкомысленно крутил в пальцах вечное перо:

– Хочешь что-то спросить?

– Нет.

– А напрасно. Тебе стоило бы поинтересоваться, чему же радуется твое непосредственное начальство, уж не тому ли, что некий самонадеянный юноша познал наконец-то сомнения? И если бы ты спросил, – сэр Герман наставительно поднял перо, – я бы ответил: нет. Меня не радует то, что безгрешный мальчик научился сомневаться. Меня радует то, что он не уверен в праведности ордена Пастырей. Потому что неуверенность этого мальчика стоит дороже утверждений митрополита. Ты говорил с Ней в Сегеде?

– Да.

– И Она, как я понимаю, не дала прямого ответа.

– Не дала.

– Вот и прекрасно, – кивнул командор, – значит, доверься сердцу и делай, что должно. Да, и насчет ареста… отбудешь, так и быть, в Сегеде.

– Благодарю вас, сэр командор. – Артур поднялся.

– Правильно делаешь. – Сэр Герман тоже встал, прошелся по палатке. – А прежде закончи, будь любезен все, что я тебе поручал: Лынь и эти твои эльфы. С Тори по возможности тоже. Вопросы?

– Нет. Благословите, святой отец! – Артур склонил голову.

– Благословляю, сын мой, – посерьезнел сэр Герман.

И, как обычно, он не смог разобраться: через него ли снизошла благодать на синеглазого еретика, или, наоборот, Артур, сам того не ведая, отдал командору частичку своей светлой силы.

Бог весть.

Напоследок сэр Герман отвесил рыцарю легкий подзатыльник:

– А это тебе, дитя мое, напутствие.

– Глубоко признателен, – буркнул Артур, – разрешите идти?

– Ступай. И завтра чтоб был при полном параде. Будешь при Старом. Варг парень умный, но в церемониях наших не смыслит, так что я полагаюсь на тебя. Ясно?

– Во имя Божье, сэр!

В Огньские ворота, украшенные по такому случаю флагами княжеств и значками всех медье, въезжал торжественный кортеж. Сэр Герман не зря посмеивался, представляя себе чувства столичных жителей, когда увидят они западных дикарей на улицах своего города.

Старый и отборная тысяча его оборотней поражали воображение.

Бойцы все как один в доспехах из красноволков, в кожаных шлемах, украшенных волчьими хвостами, надменно озирали горожан с высоты своих коней. А при взгляде на конскую сбрую, наверное, не одна купеческая женушка вздохнула завистливо, мечтая и сама обзавестись чем-нибудь подобным. И вовсе не для того, чтобы украсить свою лошадку, а для себя самой.

Драгоценные накладки из яшмы, хрусталя и агата, резная кость, шарики светящегося лайтгагачьего пуха, крохотные, тонко звенящие бубенчики, пестрые перья…

Артур знал, из кого добывают такое перо, и мужество оборотней, готовых ради красоты идти на серьезный риск, оценил по достоинству. То есть счел несусветной глупостью.

Переливающиеся мельчайшими чешуйками шкуры огнедлаков покрывали лошадей от холки до стройных бабок. Незаменимыми в колдовстве клыками скальных мурен щетинились щиты. Из великолепного зеленого дерева вырезаны были сундуки, в которых вез Старый подарки своему будущему сюзерену.

Сундуки эти сами по себе стоили небольшого состояния. Зеленое дерево добывалось на самом севере Лихогорья. Когда-то добывалось. Артур слышал, что люди туда уже десять лет как не суются. А оборотням, вишь ты, неймется.

В серебряном тяжелом шлеме было страшно неудобно. Дурацкое забрало сужало обзор – куда там лошадиным шорам. Латы нагревались на солнце, и не спасал от злых лучей сияюще-белый шелковый плащ. Спасибо еще, системы охлаждения работают. А каково Недремлющим, честно мучающимся в своих доспехах, правда, не серебряных – стальных?

Руку оттягивал блистающий щит.

Серко тоже было неуютно. В шитой серебром попоне, в серебряных с алой эмалью доспехах, в кретинском единорогом оголовье бедный жеребец, наверное, чувствовал себя гусем в печи. Хорошо еще, за несколько недель знакомства понял он, как тяжела хозяйская рука. Усвоил раз и навсегда, что слушаться дешевле выходит. Так что сейчас, сверкающий белой шерстью, встряхивающий белой гривой, закованный в белое серебро, Серко ступал внушительно и важно бок о бок с вороным скакуном Старого.

Сэр Герман, тоже на сером, отлично выдрессированном мерине, ехал по правую руку от оборотня.

Чуть позади Старого следовал Варг. Надменный и красивый, как подобает принцу. А самого Старого было не разглядеть – сплошной переливающийся плащ, непонятное, но тоже сверкающее сооружение на голове и, конечно, перья, висюльки, камни, чешуйки, бусы…

Обычно Старый одевался иначе (об этом рассказал вчера вечером Варг), владыка оборотней терпеть не мог их парадных одеяний («а кто их любит?!» – взвыл про себя Артур), предпочитая им обычную домашнюю одежду. Он даже доспехами пренебрегал. И то сказать, зачем Старому доспехи? Кто посмеет причинить зло могущественному и мудрому колдуну?

Заклинателю.

Вот тоже, не было печали. Как будто не хватало в Долине разного рода магов, теперь еще и заклинатели появились. Заклинатели – это те, кто духов заклинает. А духи.. элементали, чтоб им, они такие разные бывают, что, право же, трудно вот так вот сразу сказать, с кем схлестнуться предпочтительнее. С тварью, вроде почившего Козлодуйского Лиха, или с этим самым Старым. Обычным, кстати, с виду дедком. Непонятно только, как он в свои сто тридцать лет умудрился родить Варга, которому едва-едва пошел третий десяток.

Боевой дед, ничего не скажешь.

Эти улицы закончатся когда-нибудь или нет?!

Башни замка Элиато маячили вдалеке за острыми крышами и, кажется, не становились ближе. А развеселое солнышко полыхало с небес пекельным жаром, яркие лучи отражались от доспехов, от вымытых камней под ногами, от стен. Не город – духовка.

Галеш, Ирма и Альберт с Веткой наблюдали за шествием в окна одной из гостиных третьего этажа. Лучше всего, конечно, было бы устроиться в заново выстроенном эркере, но Рыжая после той ночи наотрез отказывалась даже близко подходить к страшной комнате.

Ей тогда досталось больше всех: сначала, как в песок, ушли силы; потом, ночью, напали голодные псы и перепугали до полусмерти; а через пару дней, когда Ветка наконец-то пришла в себя, выяснилось, что она утратила талант.

Нельзя было ворожить на Артура. Старший высосал Ветку досуха, но на деле ей еще повезло: могла и совсем помереть, не развей Ирма наложенные на приворотную косичку чары. Артур ведь защищается от магии или колдовства инстинктивно, словно бы вслепую. Отмахивается, и все, не очень даже понимая, что делает. А уж насколько сильно достается колдуну от такой отмашки, никогда не интересовало ни его, ни Альберта.

И теперь старший Ветку жалеет. Но… издалека. Как гласит одна из самых мудрых народных пословиц: «Бойся кошки, затаившей злобу».

Альберт Ветку не жалел. Лишенная сил, она стала безвредна. Да, любви к Артуру у нее не прибавилось, но теперь Ветка была как змея с вырванными зубами. Шипеть может, кусаться – нет.

Все эти дни она была такая несчастная, такая перепуганная. Совсем не похожая на прежнюю веселую искорку.

– Теперь ты меня разлюбишь…

Глупая. При чем тут любовь? Ее интересно было учить, это правда, но все равно после того, что она устроила, занятия пришлось бы прекратить. Альберт не собирался своими руками подкладывать старшему иголки в кресло. В остальном же здесь, в этом большом доме, Ветка на своем месте. Она умело ведет хозяйство, присматривает за слугами, следит за тем, чтобы всегда и всего было в достатке. И с ней не скучно. Ей понравилось читать, и довольно забавно обсуждать с ней книги, вспоминать, о чем думал сам, когда читал их, сравнивать. А уж слушать, как она трогательным, тонким голоском поет песенки про несчастную любовь и героические баллады… Главное, не смеяться вслух.

Кроме того, Ветка поняла наконец, где ее место.

Артур сказал, что лучше избавиться от нее. Артур сказал, что хуже нет, чем женщина, смирившаяся с ролью собачонки. Артур… Да, Артур многое знает о женщинах, но у него никогда не было такой, как Ветка. Дамы сэра Артура Северного – это совсем, совсем другое дело.

И каково ему сейчас, бедному, в парадных доспехах да под таким солнцем!

Бело-синие ряды гвардейцев неподвижно стояли на площади Становления Веры. Два ровных прямоугольника. Даже лошади, кажется, не шевелились. А к ним по широкой улице текла так же ровно пестрая лента, окаймленная по краям красно-белыми плащами храмовников.

– Вон он, гляди! – Альберт высунулся в окно, узнав не Артура – Миротворец. От топора разливалось, мешаясь с солнечными бликами, ровное голубое сияние. – Красив, да?

– Ой, батюшки, и Варг там же! – Ирма чуть не свалилась с подоконника, пытаясь выглянуть как можно дальше. – Смотри, Альберт, это же Варг!

– Это который оборотень? – заинтересовалась Ветка. – Симпатичный.

– Еще бы! – Ирма просияла. – А вон, видишь, первый справа, во главе отряда – это Карнай.

– Староват, – оценивающе заметила Рыжая.

– Да ладно! Но Артур все равно лучше всех.

В серебряно-алой башне, восседающей на громадном, сверкающем жеребце, очень трудно было распознать Артура. Вообще все храмовники походили друг на друга, различаясь лишь мастью лошадей. Под братьями-бойцами были тяжелые гнедые кони, мерно и тяжко бьющие копытами в грохочущую мостовую. А белые, в серебряных латах скакуны командора и первого рыцаря из-за красивых оголовий походили на единорогов. Они и двигались так же легко, словно вовсе не касаясь грешной земли. Плыли или летели – прекрасные. Грозные.

– Удачно, – оценила Ирма, – все выстроено на контрастах, и как умело! Эти двое впереди, словно спустившиеся на землю ангелы.

Альберт покосился на нее с легким удивлением. Хмыкнул загадочно.

Впрочем, насколько удачен замысел сэра Германа, собравшаяся у окон компания оценила, лишь когда кортеж ступил на площадь.

Рыцари все, как один, сняли шлемы, склоняя голову под сенью крестов кафедрального собора, и солнце вспыхнуло над золотыми волосами Артура, ярким светом облило серебряные латы, алмазной радугой искр засверкал висящий у седла топор.

– Миротворец! – Ахнуло, прокатилось по площади и загудело над празднично разодетой толпой, над невозмутимыми гвардейцами, над крышами, над мрачной громадой собора. – Миротворец!

– Как же это? Почему?! – Галеш подался вперед, оттолкнув Ирму. – Альберт, не должно так быть. Не так!

– Да о чем ты? – отмахнулся юноша, совершенно зачарованный мистическим преображением старшего в посланца Небес.

– Он в Чистилище таким был! – отчаянно вскрикнул Галеш. – Это молитва от нечисти! Альберт, ему же страшно!

Музыкант, склонный обычно к поэтическим преувеличениям, на сей раз изменил себе, а может быть, просто не понял, что в действительности происходит с Рыцарем Пречистой Девы.

Страшно?

Нет, Артуру не было страшно. Он закостенел от ужаса. Ослепший и оглохший, как будто вновь сыграл для него Флейтист одну-единственную ноту на белой печальной флейте.

Пастыри.

И непослушной рукой не вытащить Миротворец из петли у седла.

А Серко, выступая по-прежнему легко, чуть кокетливо, нес всадника через площадь, к гостеприимно распахнутым воротам герцогского замка…

К смерти.

Артур перестал чувствовать Бога.

Страшное одиночество. Тело окаменело в седле, и душа заметалась в клетке плоти гаснущей искрой.

Один.

Тьма вокруг.

А в этой тьме кто-то невидимый, страшный, шепчет, захлебываясь смехом:

– Что доброго может прийти от мертвого?…от мертвого… мертвого… от еретика… колдуна… что доброго? Что?

«Он знает, чего ты боишься. Твой самый главный страх ведом ему, мой рыцарь! – Легли на плечи невесомые теплые ладони. – Но рука Господа над тобой, Артур, как Он пожелает, так и будет. И воля Его защитить тебя от Зла…»

Тьма вокруг. Но впереди, далеко, высоко – золотой свет. По-прежнему не находя сил в себе, Артур потянулся туда, к торжественному и ясному сиянию, поверив Ее голосу, как верил всегда, безоглядно и искренне.

И вырвался, взлетел, вернулся…

Солнце. Раскаленные улицы. Гулкая толпа людей вокруг.

Блистательная кавалькада въезжала в ворота замка. Его Высочество герцог встречал высоких гостей на парадном крыльце, в окружении свиты, гвардейцев и самых доверенных рыцарей Кодекса. Рядом с отцом, одетый сегодня в светское платье, стоял наследник. Еще молодой, он казался старше своих лет, слишком уж серьезно и сурово смотрели темные глаза, и ранняя седина проблескивала в черных кудрях.

Митрополит. Старший Пастырь.

«Что доброго может прийти от мертвых?»

Артур столкнулся с ним взглядом, и показалось: зазвенело вокруг, рассыпавшись искрами, как будто встретились два закаленных клинка.

«Доверься сердцу», – шепнула Пречистая Дева.

Ее ладони в последний раз прикоснулись к плечам Артура – теплые, ласковые.

И митрополит опустил взгляд, уставившись под ноги коням.

«Предупреждать надо, – недовольно бурчал про себя сэр Герман, – на сегодня никаких чудес не планировалось». А церемония, торжественная до судорог, длилась, длилась и длилась. Взаимные приветствия, вручение подарков, прочувствованные речи… Один из даров, правда, потряс даже сэра Германа: Его Высочеству герцогу преподнесли полный комплект доспехов из чешуи Золотого змея, и такой же, сверкающий золотом, легкий, мелодично звенящий плащ. Что ж, если у кого и были сомнения в том, что с оборотнями лучше жить в мире, этот подарок убедил даже самых закостенелых маловеров. Многие ли в Единой Земле осмелятся пойти на чудовище из Цитадели Павших?

А вот Артуру следует задать взбучку: орденский устав строго регламентирует распределение трофеев, и даже рыцарю для особых поручений не следует разбрасываться ценной добычей.

… Очень долгая церемония. Очень скучная. И нет ни малейшей возможности отозвать Арчи в сторонку и спросить, что происходит.

Миротворец – Артур, а не топор, – по-прежнему окутанный золотым светом, как ни в чем не бывало держался рядом со Старым, когда нужно, подсказывая, что делать, когда нужно – помогая. В общем, выполнял свои обязанности от и до, не придерешься. Если бы еще выглядел он как человек, а не как ангел Господень, карающий ангел, от которого не приходится ждать ничего доброго…

Вот вам, пожалуйста, и нимб, и крылья, и Небесное воинство за спиной. Ну ладно, крыльев не было, воинства – Небесного – тоже не наблюдалось. Разве что полсотни рыцарей Храма, равнодушно наблюдающих за церемонией. Но эти здоровенные лбы на ангелов, слава богу, никак не походили.

Мысли об обыденном, несмотря на скепсис, спокойствия не приносили. Арчи, паршивец, одним своим видом всякую обыденность убивал. У него ведь даже глаза светились: ни зрачков, ни радужки – лишь ясная-ясная, яркая синева. Что такое делается с мальчиком?

«Все кругом колдуны, – ворчал про себя сэр Герман, недовольно поглядывая на рыцаря для особых поручений. – Что ж ты такое творишь, сын мой?!».

А время тянулось и тянулось, густое и липкое. Но вот наконец-то Старый, благодарно кивнув Артуру, вышел вперед, к трону герцога. Помедлив, преклонил колено. Его Высочество кивнул и поднялся, демонстрируя высшую степень уважения к будущему вассалу.

Артур, по-прежнему держащийся по левую руку от оборотня, склонил голову перед флагом Единой Земли и заговорил, игнорируя любопытные взгляды со всех сторон:

– Ваше Высочество, орден Храма представляет здесь владыку джаргов, народа оборотней, волей судьбы поселившегося на землях Пяти Княжеств. И от его имени мы имеем честь передать следующее: я, Тот-кто-ведет-стаю, пришел в твои земли, герцог, и увидел, что обильны твои владения птицей и зверем, лугами и лесами, и недра богаты, а воздух сладок. Но увидел я также, что много опасностей подстерегает людей, желающих охотиться в этих лесах, и пасти скот на лугах, добывать рыбу в реках и самоцветы в пещерах. Мой народ, люди-волки, уничтожил все опасности, и я рад сообщить тебе, герцог, что теперь земли, которые называют Лихогорьем, открыты для людей. Но они нуждаются в защите. Я предлагаю тебе, герцог, свою службу, я готов принять ваши обычаи и вашу веру, я буду защищать твоих людей, как своих волков, и прошу взамен твоего покровительства для меня и для моей стаи.

Его Высочество выслушал эту речь, не отрывая глаз от коленопреклоненного Старого, и лишь когда Артур замолчал, герцог позволил себе кинуть на него короткий взгляд. Тут же снова уставившись в черноволосую макушку владыки оборотней, он заговорил, медленно и весомо, но без малейшего высокомерия:

– Я, Мирчо Элиато, милостию Божией герцог Единой Земли, жалую тебя, владыка людей-волков, титулом князя и землями к западу от Обуды, до самых гор на север и до края болот на запад и на юг.

В нарушение всех приличий по залу прошелестел изумленный шепоток. Герцог не поскупился, щедро отдав джаргам чуть ли не десятую часть своих владений.

«Молодец! – хмыкнул сэр Герман, – всех чудищ скопом на оборотней повесил».

– Благодарю тебя, герцог, – на языке Долины ответил Старый, – и признаю владыкой, и клянусь служить тебе, как велят твои обычаи и моя честь. Мой хлеб будет твоим хлебом, мои воины защитят твоих людей, мои волки подарят щенков твоим волчицам. Да будет так.

– Да будет так.

Герцог Мирчо, надо отдать ему должное, выслушал неканонический текст присяги с уважением, делавшим честь его здравомыслию. Потом протянул руки и помог Старому подняться.

– Теперь мы как братья, – объявил он громко. – Твой народ готов принять крещение?

– Да, – с достоинством ответил Старый, – но я хочу, чтобы моих волков крестили воины, а не шаманы. Они! – Оборотень обернулся и указал на сэра Германа и Артура.

– У нас нет шаманов, – улыбнулся Его Высочество.

– Я сказал, – спокойно заметил Старый. И умолк, всем своим видом показывая, что вступать в пререкания не намерен.

Сэр Герман задумчиво потер подбородок.

Когда-то давно в Единой Земле действительно бытовали суеверия, что, если ребенка окрестит храмовник, быть ему хайдуком или, если повезет, рыцарем. А крещение, проведенное священником епископской церкви, обещало жизнь спокойную, хотя, скорее всего, скромного достатка. Но командор был уверен, что дурацкие эти приметы давным-давно изжили себя. И вот – пожалуйста. При всем честном народе, нимало не смущаясь присутствием митрополита, Старый заявляет, что «шаманы» его, видите ли, не устраивают. Ему воинов подавай.

– Сэр Герман? – чуть растерянно воззвал герцог.

– Мы готовы крестить джаргов, – как ни в чем не бывало ответил командор. – У владыки Адама, – вежливый поклон в сторону митрополита, – полагаю, есть множество других дел, так что орден с радостью возьмет на себя часть его нелегкой ноши.

– Благодарю вас, сэр командор, – вернул поклон наследник.

– Спасибо, Герман-багатур, – с достоинством улыбнулся Старый.

Церемония закончилась. Точнее, закончилась торжественная часть.

– Я жду вас всех вечером, друзья мои и подданные! – громко объявил Его Высочество – Я хочу, чтобы день этот навсегда остался для вас праздником! Ступайте же и будьте готовы пировать и веселиться сегодня!

– Сэр Герман, – произнес он уже значительно тише, почти неслышно за грохочущим «Да здравствует!» Недремлющих, – и вы, сэр Артур, будьте любезны, задержитесь .Нам требуется обсудить кое-какие мелочи.