– О чем ты?

– О мальчике. – Стакан стукнул дном о столешницу, плеснулась через край вода. – О синеглазом мальчике, Герман, которого нужно убить, хотим мы того или нет. Нужно, потому что иначе умрут все остальные. Работа у него такая, понимаешь – убивать. И я боюсь, ему уже дали для этого повод.

Даже в снах Артур не мог забыть о том, что творилось наяву. Сны были страшные, и боль в них достигала немыслимого предела, и оставалось лишь удивляться: сколько же может вынести одна грешная душа, как удается удержаться на краю, не сорваться в черную бездну отчаяния? Не сорваться. Когда так хочется просто шагнуть туда…

И сразу все станет хорошо. Так хорошо, что самые безумные мечты станут явью.

Признай обвинения. Спаси брата.

Возьми Меч.

Прекрасная земля, дивная земля, из сказочных снов молила: защити. Стань хозяином. Здесь все твое: светлые леса, древние холмы, черные скалы и вольные равнины. Все твари, земные и небесные. Все люди и нелюди. И ветры, и дожди, и небо в облаках, и ясные звезды.

И… ведь ему так больно, твоему младшему брату. Ему больно. А ты обещал защищать его.

Возьми Меч, Артур, Светлый рыцарь. Только протяни руку, и рукоять сама ляжет в ладонь. И все станет хорошо. Станет так, как ты хочешь.

Взять Меч – значит отдать душу.

Признать обвинения – значит солгать пред ликом Творца.

Стоять на краю, на самом краю… стоять. И убивать Альберта, убивать неотвратимо и медленно. Так медленно…

А Она не говорила ничего, лишь наблюдала молча, с тревогой, жалостью и надеждой в черных-черных, глубоких, теплых очах… И выбирать не приходилось, потому что пусть лучше Альберт, пусть будет больно ему, лишь бы в Ее глазах не появились печаль и… разочарование. Конечно, Она поймет, и простит – Она прощает всех, Она – заступница и защитница, и, может быть Она даже попросит Сына не судить строго.

Нельзя.

Лучше убить Альберта, чем предать Ее.

И сны уходили. И Артур радовался яви, полной боли и стыда. Потому что в яви не было искушения, не было надежды, а боль, свою или чужую, не имея на что надеяться, можно терпеть до бесконечности.

Или до смерти.

До Триглава оставалось несколько часов езды.

Галеш спешил и, жалея коня, все-таки понукал его, надеясь, что добрая животина выдержит не столь уж длинный переход. Все-таки Артур разбирался в лошадях.

Разбирается.

Он жив, слава Тебе, Господи! Черный Туман, вблизи оказавшийся все-таки серым, хотя и густым, неровными клочками расползся в стороны. Как будто имя Божье, помянутое лишь в мыслях, представляло для него угрозу.

Может, и представляло. Над этим Галеш не слишком задумывался. Все равно разгонять нечисть одним лишь словом, как умел… умеет! Артур, ему, музыканту, не дано. Да и не водится в тумане нечисти. В этом тумане. Он сам по себе любой твари, чистой и нечистой, может фору дать.

А Артур… что же там было… Откуда уверенность, что он погиб? И… и когда только ты научишься думать, музыкант? Думать, а не только стихи складывать. Почему сэр Герман говорил о своем рыцаре так, словно не знает доподлинно, где он и что с ним? Нет, нет, забудь, Галеш, забудь, не тревожься. Зная Артура, глупо удивляться тому, что командор Единой Земли не имеет представления о том, где он сейчас. Наверняка это известно только Альберту, потому что где бы ни был Артур, Альберт будет с ним. Братья неразлучны. Даже когда они далеко друг от друга.

И все-таки стоило заехать в столицу. Потерять день, но выяснить все доподлинно и, может быть – вдруг повезло бы, – повидаться и с Миротворцем, и с Альбертом.

Потерять день. Нет. Нельзя. Каждый час дорог. Каждая минута.

Почему?

Вот над этим Галеш точно не задумывался.

В конце концов ему все же пришлось спешиться и идти сквозь туман, ведя коня на поводу. Мерин устало поводил боками, смотрел грустно, но шел за хозяином безропотно. Он не боялся Триглава и не боялся тумана вокруг. Галеш тоже не боялся, и все-таки то, что конь – животное, как всем известно, издалека чувствующее любую нечисть, – не проявляет ни малейших признаков беспокойства, было приятно. Совсем не хотелось натолкнуться неожиданно на круг Лиха или на еще что-нибудь пакостное.

Например, на пляшущих ведьм…

Сразу стало неуютно.

Галеш передернул плечами и огляделся, но, конечно, ничего не увидел. С одной стороны, волноваться было не о чем, ведь тот, кто ожидал музыканта в гости, должен был обеспечить безопасность. А с другой – кто его знает? Может, ему есть захочется.

Когда невидимое над слоем тумана небо потемнело и двигаться вперед, не рискуя споткнуться о какой-нибудь особо зловредный камень, не стало никакой возможности, Галеш наконец скорее почувствовал, чем увидел ощутимый подъем.

Склон Триглава. Ну слава богу, добрались.

Теперь оставалось лишь расседлать коня и ждать. Подниматься выше? Благодарим покорно. Здешний хозяин прост в обращении и сам не поленится спуститься.

Так оно и вышло.

Не успел менестрель вычистить своего усталого мерина, как туман вокруг зашелестел на разные голоса. А потом в этой шепчущей какофонии проклюнулась одна, главная, тема. И вязкий, пришептывающий бас спросил с различимой на слух улыбкой:

– Не разделишь ли со мной мою трапезу, смелый Галеш?

– Нет, спасибо, – музыкант подвесил к морде коня торбу с овсом, – у меня с собой.

– Тогда ужинай. И, если желаешь отдохнуть, – отдыхай. А если ты не устал, я побеседую с тобой нынче же ночью.

Туман разползся, открывая мутноватое, темное небо. Треснул склон горы, оттуда, из-под разошедшихся камней, зажурчал прозрачный ручеек. Мгновением позже вспыхнул на пустом месте яркий, веселый огонь. И шелковая палатка – не хуже, чем у храмовников, – развернулась, уютно колыхая на прилетевшем ветерке внешним пологом.

– Спасибо, – сказал музыкант.

– Забудь это слово, Галеш, – мягко посоветовал голос, – если хочешь благодарить меня, делай это, не вспоминая о Нем.

– Да. Извини.

– Пусть Он извиняет. – Хозяин Триглава расхохотался собственной шутке и, кажется, убрался к себе, на вершину.

Впрочем, в том, что он наблюдает за гостем, Галеш не сомневался. Ну так и что же? Он вообще за всеми на Единой Земле приглядывает, когда это кому мешало? Чтобы не мешало, на то храмовники есть.

– О том, что я потеряла Светлую Ярость, ты знаешь, – полуутвердительно сказала госпожа де Крис.

– Да. – Сэр Герман смотрел, как прабабка ужинает, и думал, что ни благородная кровь, ни воспитание не дают плодов, если человек сам не желает вести себя сообразно требованиям этикета. Тори де Крис ела по-мужски, жадно, быстро, без особых церемоний. Пользуясь ножом и руками и пренебрегая другими столовыми приборами. Она всегда была такой, красивая женщина – даже сейчас красивая, несмотря на хрупкость нового тела, совершенно не сочетающуюся с резкими мужскими жестами. Резкими выражениями. Мимикой… – Это как-то связано с Артуром?

– Понятия не имею, – бросила Тори, – я расскажу, может, ты что и поймешь. Эта твоя мозаика из разных эпох, которую вы называете Единой Землей, перлась, как ледокол, через чертову прорву…

– Не чертыхайся, – попросил сэр Герман.

– Что такое?

– Здесь это опасно.

– Ладно. – Тори отодвинула тарелку, откинулась на спинку стула и хлопнула себя по нагрудному карману. – Сигареты.

– Трубка тебя устроит?

– Давай. Итак, – продолжила она, когда слуга, принесший курительные принадлежности, удалился и закрыл за собой дверь, – твой мирок перся через множество других, нарушая установленный порядок, да еще и прихватывая с собой если не земли, так их обитателей, когда по одному, а когда и целыми пачками. Беспредел творился такой, что без мата и не выразишь.

«Когда тебя это смущало?» – подумал сэр Герман. Вслух же сказал:

– Я знаю, что мы двигались. Земли за Северным хребтом постоянно менялись, и люди действительно появлялись ниоткуда. Опять же клады. По расчетам Иляса Фортуны – помнишь такого? – сто семнадцать лет назад герцогство удалилось на максимальное расстояние от нашего мира и поползло обратно. Но потом появился купол, а движение прекратилось. Ты что-то знаешь об этом?

– Знаю, что все было наоборот. Пер ваш айсберг по внешним мирам, а потом вдруг, ни с того ни с сего взял и провалился в мир Срединный. Ты понимаешь, о чем я?

– Фэери, – хмыкнул командор. – Ну-ну.

– Ну-ну, – в тон ему повторила Тори. – Тебе ли не знать, дорогой мой внучек, как плохо мы относимся к подобным вторжениям?

– Мы?

– Мы! – отрезала Тори – Я, конечно, стопроцентный человек, но именно я обитаю в Миттельмарше, а ты, полукровка, предпочел смертных. Вот и разгребай теперь… ладно. Проехали. Сияющая-в-Небесах, представления не имея, что делать с этим вторжением, окружила твою землю силовым экраном. То есть сначала вы провалились, и лишь потом «появился» купол. И понимаешь ли, внучек, какая хренотень: только лишь все успокоилось, как стенка пузыря в одном месте прорвалась. Меня из Срединного мира вышибло к чертовой… ах, извини, к едрене фене, твоя земля снова начала двигаться, как, знаешь, шар, из которого выходит воздух, а Светлая Ярость оказалась здесь. У вас. В какой-то треклятой крепости, с растреклятым змеем во дворе. Ладно! – Тори мрачно махнула рукой и ловко принялась набивать трубку. – Это мои проблемы. А вот Светлая Ярость стала проблемой твоего мальчика. Во всяком случае, он таскал ее с собой повсюду, пока не нашел меня и не вышиб душу.

– Прости, что перебиваю, – вмешался сэр Герман, – но Светлую Ярость «таскал», как ты выражаешься, вовсе не Артур. Она была у Зако.

– Я так думаю, что все-таки у Галеша, – язвительно поправила его Тори, – у Галеша с его драгоценной гитарой. Иначе инициация началась бы сразу, как только этот самый Зако взялся за рукоять. А гитара хороша… Музыкантик так на нее полагался, что другими способами защиты не озаботился. Дурашка! – Тори улыбнулась, выдыхая дым. – Чтобы я, да с гитарой общего языка не нашла! Так вот, – устремила она на сэра Германа мундштук со струящимся оттуда дымком, – едва этот бандит по имени Зако вернул себе тело, он тут же снова схватился за Светлую Ярость, и… мать его… инициация-таки началась, понимаешь, дорогой мой внучек? А инициация, как известно, требует душу и кровь. Душу, ясное дело, Зако отдал свою. А кровь… хм, у него там было двое – на выбор, поскольку я поспешила свалить. И выбрал он твоего Артура.

Тори замолчала, пристально глядя на командора, а тот, в свою очередь, смотрел на прабабку и не слишком понимал, к чему сделана столь эффектная пауза. Ну выбрал Зако Артура. Зря он так, конечно, но что с того?

– Светлая Ярость, – со вздохом пояснила Тори, – это не просто оружие. И не просто человек с оружием. Если Светлая Ярость хочет убить, она убивает. Без вариантов.

Есть только два… существа или Меча, способных сопротивляться. Одним должен был стать твой брат, но он погиб. Второй же….. – Зеленовато-серые глаза госпожи де Крис подернулись задумчивой поволокой. – … А ведь похож, – пробормотала она с какой-то даже мечтательностью, – в подметки, конечно, не годится, но… Топор, опять же. И не красавец, но… Черт… прости… как же я не догадалась?! А должна была. Это он оттяпал мне голову, да? – Тори провела рукой по горлу. – Это сделал Писмейкер? Вот скажи мне, внучек, ты видел бойцов лучше, чем я?

Сэр Герман лишь вздохнул. Нет, он не видел бойцов лучше, чем его тронутая прабабушка. И не потому, что на Земле до Дня Гнева холодное оружие было не в почете, а потому, что предел совершенству все-таки есть. И Тори де Крис давным-давно достигла этого предела.

– А я знаю одного. – Она правильно истолковала его вздох. – Терпение, Мастиф, терпение, я постараюсь больше не отвлекаться. Но могу поспорить: бабы на этого синеглазого так и вешаются?

– Ты говорила о двух Мечах, – напомнил сэр Герман, слегка обидевшись за Артура, который кому-то там «не годился в подметки», – способных устоять против Светлой Ярости. Первый – мой брат. Что со вторым?

– На самом деле, Мастиф, как раз он и есть – Первый. Причем с прописной буквы. Два других – Светлая Ярость и Санкрист – существуют внутри миров, между собой они могут жить в мире, могут воевать, могут нападать или защищаться, в зависимости от того, кто стал владельцем Меча. А он – кстати, его зовут Звездный – всегда приходит извне. Он умеет лишь убивать. Уничтожать! – произнесла Тори отчетливо и холодно. – И он уничтожает. Чистое разрушение, ходячая энтропия, ему не место среди живых. Поэтому случаи, когда Звездный являлся в миры лично, можно пересчитать по пальцам. Обычно же он отыскивает себе подходящий объект для воплощения. И в твоем мире он нашел Артура.

– Я правильно понял, – осторожно уточнил сэр Герман, – что весь этот бред строится только на том основании, что сэр Артур Северный уцелел после поединка с Зако?

– Ты еще напомни мне, что я не знаю, состоялся ли поединок! – Тори сверкнула глазами. – Говорю тебе, Герман: инициация началась. Светлая Ярость признала Зако хозяином. Ему… им нужна была кровь. И если ты уверен, что Артур жив, значит, он – один из Мечей. Он не может быть Санкристом (тот, кто должен был стать Санкристом, предпочел сгореть, кретин!). Остается Звездный. Он здесь, Мастиф. Он воплотился в твоем синеглазом мальчишке. И если ты не убьешь его, он убьет всех.

Сэр Герман лишь покачал головой. Он не поверил. И не собирался верить. И странное дело: сколько раз сам думал о том, что неплохо было бы избавиться от слишком опасного, слишком непонятного своего рыцаря для особых поручений, а когда услышал то же самое от Тори, воспротивился всей душой. Он больше не хотел убивать Артура. И не собирался позволять кому бы то ни было причинять мальчику вред. А то, что Зако Золотой Витязь найден мертвым, – всего лишь глупое, хотя и очень нежелательное совпадение. Зако зарубили мечом: длинным, архаичным двуручником. Мечом! Артур же не расстается с Миротворцем.

– Ты скажешь, он не изменился? – игнорируя его жест, напористо сказала Тори. – Скажешь, что не замечал никаких странностей, что этот синеглазый остается собой и не появилось в нем ничего необычного?

– Видишь ли, – произнес командор с облегчением и легкой насмешкой, – я за всю жизнь не встречал никого более странного и необычного, чем брат Артур. Включая нашу семейку.

– Виртуозное владение оружием, – загнула палец Тори, – приступы ясновидения; неуязвимость; разного рода чудеса, необъяснимые даже для магов, – ты это имеешь в виду?

– Не только. – Смеяться вдруг расхотелось.

– Что мы гадаем? – чуть мягче заметила госпожа де Крис. – Все это легко проверить. Разумеется, твой мальчик и сам по себе непрост, потому что воплощения Звездного сродни инициации Светлой Ярости: абы кто ему не подходит, случается, он и вовсе не находит достойного. А кроме того, воплощение – это все-таки не одержимость. То, что делает Артур, делает Артур. Он неуклонно ведет твои земли к гибели, к войне или катастрофе, к чему-то фатальному, но делает это сам. Просто… ну, обстоятельства и все такое. Судьба. Звездный вмешивается лишь в самом крайнем случае, в таком, когда человеческих сил не хватает. Он пальцем о палец не ударит, если твоего парня убьют в обычном бою, ругнется и будет искать другого носителя, но во время поединка со Светлой Яростью он наверняка дал о себе знать. Ты просто, когда увидишь Артура, вели ему рассказать о поединке во всех подробностях Он верит тебе?

– Его, возможно, убивают прямо сейчас, – холодно проговорил сэр Герман.

– Это было бы славно, – безжалостно и так же холодно ответила госпожа де Крис, – для тебя-то уж точно лучше так, чем убивать самому.

– Я тебе не верю.

– Ладно, – сказала Тори, – ты мне не веришь. Но ты триста лет нянчился с этим осколком мира, не давал ему рассыпаться окончательно, а сейчас готов пожертвовать всем только потому, что жалеешь одного-единственного мальчишку. Мастиф, – она поморщилась, изображая сочувствие, – я знаю, решать всегда трудно. Но подумай еще и о том, что через несколько дней твой мирок вернется на настоящую Землю. Вернется вместе со Звездным! Ты представляешь, что он устроит, оказавшись там? Сколько погибнет людей?

– Я не верю, – как можно доходчивее повторил сэр Герман, – и не поверю, пока ты не предоставишь мне доказательств.

– Можно и доказать, – неохотно признала Тори, – найти Светлую Ярость. Но мне бы этого не хотелось.

– Сколько человек тебе нужно?

– Это по ситуации. – Она покусала губу, разглядывая край стола. – Если Зако убит не Артуром…

– Да какого… – не выдержал сэр Герман, – нет! Говорю тебе, Арчи не может убить человека.

– Не мог, если Звездный не вмешался. Но тогда Зако должен был убить Артура. А ты говоришь, твой синеглазый жив. Ладно-ладно, как скажешь.

– Где твой меч?

– Уже не мой. Здесь, рядом – в большом городе на северо-запад отсюда… В Шопроне. И все-таки, Мастиф, если Зако убит… Да не перебивай ты меня, ради всех богов! Так вот, если он убит не Артуром и Светлую Ярость взял кто-то другой, кто-то не способный к инициации, я предпочла бы ее отнять. Так что на всякий случай дай мне пару крепких ребятишек. А то, может, сам составишь компанию?

Шопрон? Сэр Герман задумался. Сейчас, когда дорогая бабушка получила наконец-то какое-никакое, а собственное тело, из Сегеда можно было уезжать. Артур в столице – хочется верить, что он еще в столице, – и командору ордена Храма, пока идут поиски, тоже не грех перебраться в тамошние казармы.

– Едем, – сказал он, вставая – Когда ты будешь готова?

– Да хоть сейчас. – Тори залпом допила вино. – Только распорядись, чтобы принесли мужскую одежду. Терпеть не могу всякие амазонки.

В палатке Галеш нашел удобную койку, застеленную чистым, накрахмаленным бельем. Столик с изысканным – не хуже чем герцогу подают – ужином. На низкой подставке стоял резной ларчик, полный золотых монет, – плата за то, что не побоялся приехать. Разумеется, брать эти деньги Галеш не собирался: себе дороже, и к ужину не притронулся. Отодвинул подальше золотую посуду, разложил на парчовой скатерти вязку сушеного мяса, сухари и пару яблок. Подумал и все же нацедил себе вина, рассудив, что вино подарено людям Господом и, значит, не будет большой беды, даже если принять его от демона.

Поужинав, менестрель расчехлил гитару. Тут и хозяин явился: шелковые стены завибрировали от густого баса:

– Ты споешь для меня, смелый Галеш? Или по-прежнему считаешь, что демон не достоин твоего таланта?

– Сколько можно вспоминать? – сварливо поинтересовался музыкант, подкручивая колки. – Всякий может ошибиться.

– Я не ошибаюсь, – сообщил голос, – и ты не ошибаешься, когда складываешь песни. Так ты споешь для меня?

Велик был соблазн сказать «нет», потому что по всем законам человеческим и христианским недопустимо использовать дар божий для услаждения демонов. Но ведь и демоны были когда-то ангелами. Да к тому же песня просилась на волю, нетерпеливо покалывая кончики пальцев. Новая песня. Ее нужно выпустить, иначе она может задохнуться. И умереть.

Галеш еще думал, а струны уже отрывисто звенели, как будто медь ударялась о медь. Как будто колокола на звоннице кафедрального собора решили вместо обыкновенного благовеста отбить военный марш.

И слова, как солдаты, ровно и четко, пошли отбивать шаг, следуя звонкому ритму.

«Господи!… – вздрогнул Галеш, отбивая пальцами размеренно-жуткий проигрыш. —

Это еще что? Зачем? О ком?»

Хозяин тенью на колеблющемся шелке оформился у противоположной стены. Силуэт его плыл, терялся среди других теней, играющих со светом неяркой лампы, но постепенно очертания загустели, стали объемными. И вот уже сгусток тьмы, похожий на закутанного в плащ человека, стоит напротив.

– … Идет Король Мертвых… – повторил демон, и облаком перетек в центр палатки, поближе к яркой лампе. Протянул руки к свету, словно грел озябшие пальцы. – Удивительное ты существо, смелый, маленький Галеш. Ты счастлив со своим Богом?

– Зачем ты позвал меня?

– Послушать песню. – О мимике на лике, сотканном из летучих теней, не шло и речи, но ясные глаза улыбнулись. – Я голоден. Знаешь, никак не могу насытиться, хотя слуги мои усердствуют, и немало крови и душ отдали мне твои братья. Хм… и сестры. Ты не боишься?

– Нет. – Менестрель обхватил гитару обеими руками. – Чего мне бояться? Кто, кроме меня, согласится с тобой разговаривать?

– Такой маленький и такой дерзкий! Ты прав. Я позвал тебя не для того, чтобы съесть. Мне нужна помощь, Галеш.

– Моя?

– Нет. Светлого рыцаря.

Галеш рассмеялся. И не хотел, да не смог удержаться. Демон, которого Артур и называет-то не иначе как «Тот, с Триглава», вкладывая в эти слова все, какое только возможно, отвращение и брезгливость, этот демон хочет, чтобы Миротворец помог ему. Ему! Пожирателю душ!

Галеш смеялся, и гитара отзывалась мелодичным звоном. А облачная тень – силуэт, лишь отдаленно напоминающий человека, – застыла в молчании. Только звезды-глаза погасли.

Длинные зыбкие пальцы сжались в кулаки.

И Галеш замолк.

Осторожно сказал:

– Прости. Я не хотел тебя обидеть.

– Меня нельзя обидеть, – очень спокойно ответил Лунный Туман, – меня можно разозлить. Но сейчас я не сержусь. Я посмеялся бы вместе с тобой, музыкант, если бы все не было так плохо. Люди перестали бояться, ты, наверное, и сам заметил это. Страх передо мной и перед моим Владыкой сменился любовью к тому, кого ты назвал Королем Мертвых. Любовью чистой, незамутненной, искренней и беззаветной. Не правда ли, Галеш, это отвратительно?

– Любить?

– Жрать тех, кто любит! – Облачный плащ колыхнулся, на мгновение открыв усыпанное звездами небо. Настоящее небо. Только звезды иные, чем снаружи, над пологом палатки. – Я так надеялся, что вы придете раньше. Я хотел попросить Флейтиста, чтобы он передал вам приглашение, но Флейтист испугался. Да и нельзя ему. Его советы ведут к смерти, а ведь передать приглашение – это тоже совет. Совет зайти в гости. На Триглав. – Кажется, он нашел в себе силы улыбнуться, демон звезд и пустоты. – Я звал вас, ты помнишь, Галеш? Посылал своих слуг, одного за другим, а вы их убивали. Остается лишь надеяться, что Светлый рыцарь знает, что делает, даже когда действует по наитию. А еще на то, что Король Мертвых способен ошибаться.

Он помолчал, словно собираясь с мыслями. Руки, протянутые над лампой, вдруг облеклись плотью, превратились в страшные когтистые лапы, обтянутые складчатой кожей. Демон поднес ладони к лицу, разглядывая, как будто увидел впервые:

– Красиво, – сказал без эмоций, – воистину лучше вовсе не воплощаться, чем любоваться подобным. Ты знаешь, мы с Артуром враги, и если бы понятие «не на жизнь, а на смерть» было применимо к таким, как я, или к таким, как он, оно отразило бы суть нашего противостояния. Его Бог победил когда-то моего Владыку; Артур, заручившись помощью силы, чуждой нам обоим, победил меня, и никогда мы не придем не только к миру, но даже и к перемирию. Однако сейчас опасность грозит нам обоим… Нет, я выразился неверно. Сейчас опасность грозит и мне, и миру людей. Человек, которому начали молиться, как Творцу или как моему Господину, стал так силен, что отнял немалую толику и моей власти. Мне нужна помощь! – От тяжкого вздоха стены палатки затрепетали, и мигнул свет в волшебном светильнике. – Но помощь нужна и Артуру. А кроме того, надо иметь в виду следующее: в том, что происходит сейчас, есть немалая доля его вины. Ведь это он, породнившись с магом, впустил в себя Нечто, чему я не могу найти определения. Он изгнал меня, а потом ушел сам, и земли людей остались без присмотра. Именно поэтому Король Мертвых пришел к вам со своей голодной любовью.

– Интересно ты рассуждаешь! – возмутился Галеш. – Да если бы не Артур с Альбертом, ты б еще тогда всех сожрал.

– О чем ты?

– Кто помогал Козлодуйскому отшельнику?

– Я. – Окутанные плащом плечи шевельнулись. – Это была сделка, Галеш, и я выполнял свою часть Договора. Уверяю тебя, мне не нужно было ничего, кроме однои-единственной души. И даже ее я не получил – спасибо Светлому рыцарю. Впрочем, для людей это – дело прошлое, и сейчас важно другое: пока меня не было, Король Мертвых сумел поработить моих младших братьев. Пока не было Светлого рыцаря, Король Мертвых сумел поработить людей. И счел себя достаточно сильным, чтобы бросить вызов нам обоим. Начал он с Артура, так что, пока мы с тобой беседуем здесь, на Триглаве, Светлого рыцаря убивают в подвалах кафедрального собора в Шопроне. Подожди, Галеш. – Страшная лапа поднялась, предупреждая все возможные вопросы. – То, что происходит там сейчас, – не просто убийство, это бой, поединок, заведомо нечестный, и результат его уже определен, но пока… пока! Артур сражается. И он побеждает. Король Мертвых все глубже увязает в этой схватке, и все меньше сил остается у него на то, чтобы следить за происходящим на человеческих землях, и мои младшие братья один за другим обретают свободу. Я отозвал их: всех, кто вышел из-под власти Короля Мертвых; я отозвал также и своих слуг, чтобы братья Артура могли отдохнуть и подготовиться к настоящей битве. Я делаю все, чтобы помочь Светлому рыцарю, и… – демон снова замолчал, – и я надеюсь, что он ответит добром на добро.

Галеш молча налил себе еще вина, покачал кубок в ладонях. Ждал продолжения, не спеша напомнить хозяину, что от демонов можно ожидать лишь зла и платят им обычно той же монетой. Во всяком случае, Артур – Светлый рыцарь, Миротворец – рассуждает именно так. Иначе он не был бы собой.

– Я покажу тебе, где Король Мертвых удерживает их обоих, Артура и Альберта. Покажу, как туда добраться. Дам тебе хорошего скакуна…

– Не возьму.

– Я ведь не требую ничего взамен, – негромко заметил демон.

– Все, что ты делаешь, – зло, – не выдержал Галеш, – и что-то тебе все-таки нужно. Ты хочешь, чтобы я доложил о том, что Артур арестован, показал, где его искать, что потом?

– Потом ты должен убедить его не убивать Короля Мертвых.

– М-м? – Галеш глотнул вина. – Ты говоришь, этот Король – смертный, он человек?

– Да.

– Значит, Артур его и не убьет. Он же священник.

– Он уже убил двоих, – без эмоций сообщил демон, – а раньше, прежде, чем стать священником, он убивал вообще без счета. Светлый рыцарь будет думать лишь о мести, ни о чем больше. Победит он в бою, который ведет сейчас, или окажется побежден, не имеет значения: он все равно потеряет брата, и потеряет себя, потому что с Альбертом они – одно, он станет совсем другим… И чтобы остановить его, тебе придется приложить немало усилий. Но ты сможешь, смелый Галеш, иногда ты бываешь мудрым и умеешь находить единственно верные слова. Если же все-таки Артур не прислушается к тебе, скажи ему… – только не говори, что узнал это от меня, потому что тогда он обязательно сделает наоборот, – скажи ему, Галеш, что, убив Короля Мертвых, он сам займет его место. Скажи ему: «Вороненый клинок, оплетка на рукояти чуть потерта, трехпалая лапа сжимает шар навершия». Слово в слово, ты запомнил, Галеш?

– Это что, заклинание?

– Нет. Это портрет. Еще скажешь, что кому-то очень нравится эта лапа – не птичья и не звериная. Кто-то находит в ней нечто необычное, неожиданное, а потому красивое. Кто-то просто очень любит этот меч, свое оружие, свое второе «я»… Кто-то, кто уже приходил однажды, когда, смешав кровь, братья открыли ему дорогу. Тогда он направил ваши земли в самую глубь Миттельмарша, а меня вынудил уйти. Он приходил вновь, совсем недавно, когда Светлая Ярость хотела испить крови Миротворца, и его руками убил человека. И он придет снова, когда погибнет Король Мертвых. Черный меч войдет в душу Светлого рыцаря. Навсегда. Если Артур не хочет этого, он не должен убивать. Пусть продолжает бой. Пусть напугает Короля Мертвых, ослабит, загонит, как зверя. Это спасет людей и поможет освободиться всем моим братьям. А потом вы уйдете. Все. И я наконец-то избавлюсь от вас, а вы от меня…

– Это еще почему?

– Вы возвращаетесь, Галеш. Все, больше не спрашивай ни о чем, или я вспомню, что ответы требуют оплаты. Ты все запомнил?

– Да, но ничего не понимаю.

– Отдыхай, смелый Галеш. Завтра тебе предстоит долгий путь.

В столицу они направились вдвоем: сэр Герман и Тори. Вышли из телепорта в казармах, наведя изрядный переполох: когда начальство является неожиданно, переполох неизбежен независимо от того, насколько добросовестны подчиненные.

Сэр Герман небрежно отвечал на приветствия рыцарей и сержантов – не до них было. Сэру Раду, поспешившему было навстречу с докладом, приказал: