Каньчжень считает, что активизация защитных сил самого организма с помощью биоэлектромагнитного излучения – это самый перспективный путь лечения страшных болезней и борьбы с отторжением пересаженных органов. Горячим сторонником китайца выступает доктор биологических наук Юрий Симаков.
      Однако к методу китайца стоит отнестись с настороженностью. Генетический механизм очень тонок. Велика опасность ненароком подействовать не только на нужные, но и на «посторонние» гены, вызвав опасные мутации. Не секрет, что у самого Каньчженя в результате воздействий получались куры не только с утиными признаками, но и с четырьмя ногами! Поэтому метод переброски генетической информации с помощью электромагнитного излучения требует дальнейших углубленных исследований и всеобщей научной поддержки.
      Самое же примечательное в этой истории заключается в том, что вскоре после проведения сенсационных экспериментов на ниве онкологии Каньчжень пропал. Нам не удалось установить, что случилось. Но примечательно то, что в 2003 году в китайской печати появились сообщения об идущих в КНР опытах, практически зеркально повторяющих эксперименты таинственно исчезнувшего ученого».
      Президент хмыкнул и подумал, что нужно провести глубокую разработку всех обстоятельств этого исчезновения. Сняв трубку, он позвонил тому, кто передал ему папку:
      – Зайдите ко мне через десять минут!

* * *

      …Для беседы они уселись в изящные кресла у круглого стола.
      – Если я правильно вас понял, то люди, с которыми мне придется встретиться сегодня, похожи на тех, о которых я прочел? – спросил президент. – Такие же, отвергаемые научным истеблишментом, но добившиеся поразительных результатов?
      – Да, – кивнул собеседник. – Вы очень точно все определили.
      – Тогда давайте встречаться. Я готов…
      …Пока президент пребывал в комнате отдыха, расторопная прислуга споро сервировала чайный стол. Помощник президента занял свое место, почти сливаясь с обстановкой комнаты. А потом дверь в кабинет главы государства открылась, и в нее стремительной походкой вошел человек.
      Ему на вид можно было дать и пятьдесят, и шестьдесят лет. На самом деле, ему валило под семьдесят. Легкий, сухощавый, с немного впалыми щеками и веселыми глазами, лучащимися хитростью и жизненной силой.
      – Спасибо, что пригласили, – вымолвил он, пожимая президентскую руку. – Надеюсь, не пожалеете об этом…
      – Я немного подготовился к встрече с вами, Борис Васильевич, – улыбнулся президент, когда они уселись чаевничать. – Кое-какие вопросы у меня появились. Удовлетворите любопытство?
      – К вашим услугам! – энергично кивнул посетитель.
      – Говорят, благодаря своей системе мы много лет ничем не хвораете?
      – Не болею! – уверенно ответил Борис Васильевич.
      – Дай вам Бог! Но не слишком ли уверенно вы это заявляете? – улыбнулся лидер страны.
      – Да нет, не я один такой. Моя жена, мой сын, мои друзья – все они в числе подобных людей. Все мои сотрудники тоже перестали болеть. Им не угрожают ни грипп, ни рак, – покачал головой гость.
      – Вашими трудами?
      – Природа! – усмехнулся ученый. – Великая сила. Мне лишь удалось понять, что нужно по ней, матушке, делать.
      – И рак врачуете?
      – Тех, кто им не заболел, оберегаю. А вот заболевших им действительно излечиваю.
      – И какие же виды рака вы готовы лечить? – прищурился президент.
      – Все! – уверенно ответил его гость. – Причем в любой стадии.
      – То есть, вы гарантируете излечение онкологическим больным? – недоверчиво спросил президент.
      – Да. Если они, конечно, будут придерживаться моих рекомендаций.
      – Значит, знакомых можно отправлять не в ЦКБ, а к вам?
      – Ни в коем случае! – с непритворным страхом отреагировал собеседник Первого Лица. – Я за это уже отсидел. Больше, знаете ли, не тянет. Я вам расскажу эту историю. По специальности ваш покорный слуга – всего лишь инженер-электротехник. Диплома врача у меня, естественно, нет. Я права лечить просто не имею. Когда я понял механизм возникновения раковых заболеваний, то тут же принялся за борьбу с ними. Киев – город не такой уж большой, и слухи о том, что некий инженер рак излечивает, его мигом облетели. Ко мне толпы людей потянулись. В середине семидесятых это было. Представляете себе, что такое подпольный врач в советские годы? Всех спасти, конечно, не удавалось. Часть пациентов мои рекомендации просто не выполняли, потому оказались неготовыми психологически. Ну, и умирали, конечно.
      Поползли и другие слухи. Дескать, лечил-лечил Борис Васильевич несчастных – а они и Богу душу отдали. В общем, пошел я под суд. Впаяли мне восемь лет за антисоветскую пропаганду, да еще два года да подпольную врачебную деятельность. И теперь я закон строго соблюдаю!
      – На самом деле антисоветчиной занимались?
      – Ну, как и все тогда. При обыске нашли у меня тринадцатитомную рукопись «О бессмертии». Написал я там, что ни коммунизм, ни прочие «-измы» бессмертия человека не приближают. Это на суде и цитировали. Правда, в колонии положение у меня было неплохое. Кормили тогда плохо, отчего болезни людей косили. Вот я и придумал зарывать в землю пустые банки и заливать в них воду с хлебом и сахаром. Квас получался, который мы пили. Продукты брожения спасали нас от болезней. Иногда, конечно, выслеживали и начальству доносили. Однако все начиналось заново – ведь я делился с друзьями.
      – М-да… Говорят, что вы даже с «зоны» бежали каким-то убедительным образом? – поинтересовался президент.
      Борис Васильевич ответил не сразу. Ухмыльнулся, отхлебнул чаю. Выудил из вазы конфету «Мишка косолапый» и с превеликим удовольствием ее развернул.
      – Ну да, было дело, – признался он. – К концу 1985-го перестройка началась. А тогда один из зеков слух пустил, будто я не за политику сижу, а за изнасилование собственной дочери. Знаете, что за это в лагерной среде полагается? Проиграли бы мою жизнь в карты и убили бы. Бессмысленно было доказывать, что у меня дочери не было. Понял я, что кончится это для меня плохо. Тогда подговорил я еще одного политического, который за анекдоты сидел – тот мне компанию и составил. А еще я слух пустил: мол, исчезну в день открытия съезда КПСС, ровно в полдень. Лагерное начальство от той болтовни презрительно отмахнулось: не было ведь случая, когда с нашей криворожской зоны кто-нибудь побег совершал.
      А мы в день съезда забрались в автоконтейнер и выехали за ворота. Часовые на КПП открыли дверцы, внутрь заглянули и никого не увидели. Выехать-то мы выехали, а дальше… Зима, холодно, голодно. В общем, сдались сами. Добавили нам еще два с половиной года, которые, правда, скостили за постройку реактора…
      – Слыхал я про ваш реактор. Говорят, вы сделали то, что до сих пор никому не удалось – построили установку для холодного термоядерного синтеза? В самом деле? – с ехидцей вопросил президент.
      – Ну да! – резковато бросил Борис Васильевич. – Построил. Лагерное начальство мне печь заказало для литейки. А я и печь делал, и реактор с ней параллельно делал, что всю литейку обогревал. Приехала ко мне потом целая комиссия из Москвы во главе с одним из начальников управления, которое научно-техническими разработками занималось. Проверили они мое детище, своих спецов пригласили. Потом еще раз проверили. В Москву доложили. Так мол и так, надо человека освобождать, потому что сделано открытие мирового значения. Хотя реактор и не работал еще.
      Вызывает меня начальник колонии и говорит: «Все, завтра досрочно освобождаем. Собирай манатки!». А у меня через несколько дней испытания реактора намечались. Я ему и говорю: «Не надо! У меня испытания намечаются. Все оборудование здесь. Так что я еще посижу». У начальника глаза из орбит повыкатывались. Мол, все в жизни видел, но такого – никогда!
      Я, тем не менее, посидел еще чуток, реактор запустил. Сдал его комитетскому начальству. Ну, и на свободу вышел, как говорится, с чистой совестью.
      – А что потом с реактором было?
      – Мы еще проверили возможность трансмутации. Ну, превращения одних химических элементов в другие.
      – В самом деле? Чего, алхимией занимались? – недоверчиво поднял бровь президент.
      – Не верите? Есть такой человек с вашей конторы, который тогда был, кажется, замначальника шестого управления. Николай Алексеевич. Нехай ваши его тут разыщут, и он вам подтвердит мой рассказ. Действительно из одних веществ другие получали…
      А дальше меня выпустили. Перестройка стояла на дворе в полном разгаре. Тут уж не реактор, а вся страна вразнос пошла. Всем не до всего стало. Кстати, реактор тот из Кривого Рога к вам забрали в организацию. Что с ним стало, уж не знаю…
      Президент повернулся к помощнику и бросил:
      – Постарайтесь выяснить и доложить!
      Потом он внимательно посмотрел на своего энергичного семидесятилетнего собеседника и с неподдельным уважением спросил:
      – Может, расскажете секрет? Выглядите замечательно. Не болеете…
      – Для вас – охотно, – Борис Васильевич радушно развел руки, будто собираясь заключить Первое Лицо в объятия. – Вот смотрите: человек состоит из клеток. Клетки почек живут до шести минут, печени – до месяца, клетки сердца – до трех месяцев, а клетки кожи меняются раз в полгода. Только клетки сухожилий дотягивают до года. Возьмем средний вес человека и поделим его на 365 дней в году. Выходит, что ежедневно в человеке умирает от полукилограмма до килограмма клеток. Сутки прошли – и нужно эту умершую плоть как-то из организма выводить, чтобы освободить место для молодых клеток. И я нашел механизм выведения умерших клеток из тела. Это делает желудочный сок. Жировые компоненты расщепляются желудочными кислотами. Желудочный сок растворяет не только умершие клетки, но и поврежденные нитратами, тяжелыми металлами, канцерогенами, радионуклидами. Даже раковую клетку желудочный сок успешно переваривает. Вот вам и вывод, совсем простой: если у человека с желудочным соком все нормально, может ли он заболеть раком? Нет, не может. У него будут растворяться все бородавки, наросты, опухоли доброкачественные и злокачественные.
      А жизнь у нас сейчас, сами знаете, противная. Полно вокруг всякой гадости вроде нитратов и радионуклидов. Даже вы, господин президент, их хватаете. Значит, мертвых и поврежденных клеток у нас гораздо больше, чем у наших прадедов, а желудочного сока мы вырабатываем столько же. Вот и не хватает его нам для эвакуации из организма неполноценных и дохлых клеток. Помощь нужна нашему организму – слабо концентрированная…кислота. Таковую я, мои домашние и сотрудники ежегодно потребляем. А еще для этого необходимо кушать в день по три-четыре тюльки, где содержатся все необходимые аминокислоты, а заодно и хрен есть, которые печени помогает. То есть, пьем кислоту, един тюльку с хреном – и все болезни отступают.
      Не верите? Думаете, втирается старый мошенник в доверие? А вы дайте команду – пускай проверят всех моих знакомых и родственников. Сами увидите, что осечек нет!
      – Ну что ж, – серьезно вымолвил президент, отпивая чай. – В следующий раз не конфеты есть будем, а тюльку соленую. Тюлька за вами, уважаемый Борис Васильевич! Ну, а хрен уж и здесь найдется.
      Гость не обиделся:
      – Я всерьез говорю… А тюлечки-то я вам пришлю. Нашей, азовско-черноморской. Проверять ее, конечно, будут. Но она свеженькая, просвечивать ее не надо. А то она вместо того, чтобы радионуклиды выводить, их вам прибавлять начнет.
      – Спасибо. Я запомню, – кивнул головой президент. – А еще спросить можно? Вот вы сейчас на Украине оказались. Бедно там. Как же вы ухитряетесь неплохо жить за счет науки? У нас тут ученые жалуются на нищету, рады грантам из-за рубежа. Только-только положение менять начинаем…
      Борис Васильевич рассмеялся легко и бодро:
      – Так у меня наука особая! Та, которая кормит, хотя грантов за не и не дают. Мне они без надобности. Я вас к себе на дачу приглашаю. Если придете, то увидите мои источники доходов. Живу за счет сахара. Посмотрел я на наши сахарные заводы. Из свеклы-буряка они получают 10, 15, ну от силы 20 процентов сахара. А я – в несколько раз больше. По своей технологии. И оказалось, что этот пустячок продать намного проще, чем установку для низкотемпературного термоядерного синтеза. У меня украинские заводы в очереди стоят. Я с ними договариваюсь: три процентика от дополнительной прибыли – мне. Хлопцы попались обязательные, деньги платят. В общем, на жизнь не жалуюсь. Хватает и на современное оборудование, и на реактивы. Чего мне на бюджет и гранты уповать? Так что у меня наука прикладная…
      – А сейчас бы реактор ваш смогли бы сделать?
      – Чего бы не смог? Сделал бы, конечно. Принципы действия все те же остались…
      – А какие?
      – Я вам просто поясню. Представьте себе, как от брошенного в воду камня расходятся круги волн. А теперь представьте, что вы всколыхнули воду обручем. Колебания пойдут от обода обруча к центру, волны сойдутся. Возникнет всплеск. Я это явление называю «самофокусировкой». А с ним связан эффект самоконцентрации энергии. Энергия не только рассеивается в окружающем пространстве, но в ряде случаев фокусируется в определенной точке. Я это научился делать. Вот вам и реактор. Его можно и для трансмутации использовать, и для получения тепла. Так что если заказ будет, я его лично для вас сделаю…
      – Считайте, что заказ есть. Он займется! – президент кивнул на помощника.
      – Так я ж серьезно к этому отнесусь! И сделаю реактор обязательно, – засмеялся гость. – Только есть у меня одно условие: работать буду у себя дома. А потом приглашу вас к себе, чтоб вы увидели все, о чем я здесь рассказал, воочию, в действии. И тогда выяснится, что я – не просто забавный дед, который байки горазд травить, а человек серьезный…
      – Принимается! – согласился президент. – Как реактор готов будет, так и приеду. А все, что нужно для помощи, мои люди обеспечат. А что вы человек серьезный, я и без того знаю. Иначе б мы с вами здесь не сидели. Вы понимаете, что у меня лишнего времени нет…
      – Ну, тогда я вам кое-что напоследок расскажу. У меня дома вы увидите три автомобиля. Нет, я не количеством машин хвастаюсь. Автомобили-то непростые! Все они у меня ездят на моих двигателях. Нет в них ни коленчатого вала, ни цилиндров, ни вообще трущихся частей. Есть только диски на подшипниках с небольшим зазором между ними. И бензина этим моторам нужна лишь самая малость – на раскрутку дисков. А дальше бензин заменяет раскаленный воздух, который разлагается на кислород и азот. При температуре в 900 градусов азот сгорает в кислороде. Мы движемся, скорость хорошая, выхлоп – почти никакой… В общем, приезжайте…
      Президент тепло попрощался с необычным гостем:
      – Телефонами вас снабдят в приемной. По всем проблемам с сооружением реактора звоните. Да, с вас – тюлька и рецепт вашей кислоты.
      …Когда дверь за посетителем закрылась, президент обернулся к своему порученцу:
      – И мне в это верить?
      – Я видел документы… Люди из комитета утверждали, что реактор работал и трансмутация имела место. Говорил я с человеком, который этот реактор курировал, а потом стал зампредом КГБ, и тот клялся, что все это не блеф. Да и выглядит он замечательно.
      – Кстати, проверьте насчет его автомобилей, – заметил президент как бы походя.
      – В приемной вас ожидает еще один гость, – напомнил помощник…

* * *

      …Игорь Викторович, казалось, занимал собой всю кушетку напротив президента. Огромный, физически очень сильный и статный, с окладистой бородой, крупными руками со вздувшимися венами и пронзительным взглядом, он совсем не походил на современных ученых, которых видел глава государства. Нынешние напоминали то персонажей Шолом Алейхема, обряженных в костюмы-тройки, то обычных бюрократов с угодливыми лицами, проплешинами и отвисшими брюшками. А гость вызывал в памяти корифеев русской науки конца позапрошлого века – Менделеева, Бутлерова, Пирогова или Ухтомского. Костюм ладно облегал его мощную фигуру. В госте чувствовались и интеллигентность, и купеческая сметка, и мужицкая основательность.
      – Мне говорили, вся ваша жизнь связана, как теперь говорят, с силовиками? – начал президент.
      – Точно так. Я всегда работал в тесном контакте с вашей службой. Правда, в советские времена. При демократах сотрудничать не получалось. Писал я письма нынешним Партии и Правительству, на прием набивался, но не сложилось как-то… Наверное, не был нужен, – бас Игоря Викторовича был ему под стать. Раскатистый.
      – Наверное, непросто вам было во времена демократии с таким-то семейным наследием? – осторожно поинтересовался хозяин кабинета.
      Ученый спокойно ответил:
      – А я никогда своего отца не стеснялся. Для меня Виктор Абакумов всегда был знаменитым начальником сталинского СМЕРШа, а не палачом. Я, кстати, ходить учился в тюрьме, после ареста отца, да и о происхождении своем узнал лишь много лет спустя.
      Да, родословная у меня – еще та… Знаете, кто 4 ноября 1941 года в Елоховском соборе читал литургию в день иконы Казанской Богоматери? Кто тогда провозглашал славу и русскому воинству под красными знаменами, и Сталину? Протодиакон Иаков Абакумов, мой родной дядюшка. Кстати, у меня и по материнской линии предки интересные были. Мой дел был одним из самых знаменитых гипнотизеров начала ХХ века. И псевдоним у него был соответствующий: Орнальдо. Учился он своему искусству в священной городе Индии, Бенаресе, и мог погружать в транс сотни зрителей в цирках. Так что у меня странная помесь – чекиста и мага. Так что я с рождения был обречен на свою участь…
      Президент изумленно вскинул брови. Дед-гипнотизер? Да, этого ему не говорили. Новость окончательно привела президента в доброе расположение духа, и он спросил:
      – А что там за история приключилась с вами, ФБР и американскими сектантами?
      – Целый детектив. В 1993-м правительство США пригласило меня для помощи. Тогда возникла сложная ситуация вокруг техасской общины «Ветвь Давидова». Сектанты считали, что власть в Америке захвачена Антихристом, что страна оказалась во власти сатаны. Поэтому «Ветвь Давидова» стала жить, не признавая законов США. Хотя власти попытались мирно разрешить ситуацию, общинники забаррикадировались в поместье с оружием в руках. Их со всех сторон обложили полиция и спецслужбы. Тогда я и предложил передавать громкую музыку через динамики, а на фоне ее модулированные, встроенные в нее призывы родных и близких сектантов – успокоиться и сложить оружие. Такое воздействие на подсознание обязательно заставило бы осажденных сдаться, разрушило бы их решимость и, в конечном счете, позволило бы обойтись без крови.
      Но, знаете ли, американцы – ребята достаточно тупые. Вместо того, чтобы встроить обращения родственников в музыку, они принялись крутить их открыто, вызвав у осажденных всплеск ярости. Почему они поступили так? Мне ведь до этого приходилось работать только с русскими, с людьми нашего менталитета. Применять к американцам те же словесные посылы, что и к нашим, нельзя. Разве американец поймет русские идиоматические выражения вроде «до лампочки» или «накрылось медным тазом»? Нужна была примерно неделя на то, чтобы отработать методы воздействия на осажденных с учетом их национальных особенностей. Но ФБР на это не пошло – и стало действовать тупо. Обожглось. Но вместо того, чтобы изменить тактику и вернуться к тому, что им советовали, они бросили на штурм своих «рэмбо». В результате сектанты или спецназ – сейчас уже не установишь – спалили дом, и люди погибли в огне.
      Жаль, что так получилось…
      Но вот парадокс: вместо того, чтобы обвинить меня во всех смертных грехах, как это часто бывало за гораздо меньшие провалы у нас, американцы сделали предложение, от которого, как им казалось, невозможно отказаться. Я провел несколько встреч с президентским советником Кристофером Моррисом, была создана даже специальная компания – «Psychotechnologies Corporation» – корпорация психотехнологий по-нашему. Мне предложили американское гражданство, неприлично большое вознаграждение и практически неограниченное финансирование исследований. Гражданство обещали и моим родным, и сотрудникам. Но я отказался. Кстати, вскоре двое моих едва ли не самых талантливых учеников, супруги Похилько и Федотова, выехали в США. Там их вместе с ребенком зверски убили в Пало-Альто, в одном из американских центров управления будущим. Такая вот грустная история…
      – А почему вы не остались в США? Только по честному? – спросил президент.
      – Сын сталинского наркома никогда не будет предателем, – спокойно ответил гость. – Я Вам не сын Хрущева, который, получив гражданство США, с умилением во взоре и американским флажком в руках, распевал «Янки-дудль» перед телекамерами. Родина – как ребенок. Больной, беспутный, но родной. Я люблю и Родину, и народ свой, хотя вовсе их не идеализирую…
      – Положение русских сегодня незавидно, – с тяжелой печалью вздохнул этот больше похожий на купца из пьес Островского, чем на ученого, человек. – Треть нашего народа недееспособна. Либо это дети и старики, либо – сумасшедшие, наркоманы и алкоголики. Людей-творцов, людей-производителей сегодня в России очень мало. Я очень много думал об этом. И пришел к жестокому выводу. Мы – дворняжки человечества. Так исторически сложилось. Скопище смутных племен. Учитывая особые ментальные свойства русского народа (а я понимаю под русскими и людей иных национальностей, которые раньше складывались в то, что называлось «советским народом»), мы все – страшно вялые. Мы все постоянно ждем чуда. Например, от Бога.
      Мы – народ все еще спящий. Были древние греки и египтяне, сейчас вот американцы на пике своего развития – а у нас все еще впереди. Мы все еще спим. В этом и есть корни моего оптимизма…
      Президент, внимательно изучавший собеседника, решил, что пора прервать его монолог:
      – Так по вашей теории и умереть во сне можно. Не слишком ли мрачно?
      – И то верно. Но внушает огромные надежды то, что все с нас – как с гуся вода. И власть Золотой Орды, и царизм, и коммунизм, и Ельцин. Уничтожить нас почти невозможно. Мы живучи, как дворняги. Мы отлично приспосабливаемся к войнам, лагерям и голодухам. Мы создали крупнейшее государство мира, сразили Наполеона и Гитлера, первыми в мире вырвались в космос – но при этом так и не проснулись.
      Так что лично я настроен оптимистично. Хотя, может быть, и не доживу до подъема, когда мы станем ведущим народом мира. В чем наша сила? В пресловутой духовности, о которой сегодня модно толковать. О ней твердят сегодня всякие народники, почвенники, земские деятели и прочие «патриёты». Я бы их на порог не пускал – однако они лезут, точно клопы. Но у них – одна болтовня. Одна фальшивая позолота икон.
      По настоящему русские сильны тем, что нашли прямой путь к развитию человеческого духа. Потрясающий и закрывающий религиозные способы. Богохульство? Страшное. Причем по отношению ко всем верам.
      Почему ислам в последнее время стал доминирующей религии, почему так победоносно шествует на фоне угасания христианства? Да потому, что магометане осуществляют процесс психосемантического резонанса. Во всем мире они пять раз в сутки, повернувшись лицом к Мекке, творят свои молитвы. Они воплощают одни и те же мысли, одни и те же идеи. Получается тот же самый эффект, что и на дискотеке. Ведь ради чего люди идут на дискотеку? Они ведь могут послушать ту же самую музыку у себя дома, потрястись под нее, наркотиками поширяться. Но они идут в массу, потому что там есть хоть слабенький, но резонанс. Здесь складываются их разумы и чувства.
      То же самое можно осуществить и во всемирном масштабе. Например, представьте себе этакий проект «Пси-нет». В ноль часов ноль минут по Гринвичу все осуществляют придуманную нами десятиминутную процедуру – глядя на экран компьютера, наживая кнопочку и надев наушники – с тем, чтобы произошло массовое соединение психической энергии. Может быть, благодаря этому человечество действительно перейдет на качественно новый уровень.
      И это делается русскими. Сие для меня принципиально. Мы действительно можем привнести в мир новую духовность, но не в виде слов с амвона. Интернет прямо-таки создан для наших психотехнологий.
      Русские – хотя народ и спящий, но по своей психической организации неимоверно сложный. Мы сложнее, чем остальные народы мира…
      Президент снова переменил направление беседы:
      – В справке к беседе мне написали, что ваш главный проект – это психосемантический резонатор. Расскажите поподробнее… И как возникла его идея?
      – Долго над этим думал. Когда мы много информационных структур заставляем работать в едином ритме, для решения одной и той же задачи, возникает необычайный эффект. Можно ведь действительно заставить многие сердца биться как одно. Это не поэтическое преувеличение – в наших экспериментах мы этого добивались. А когда много информационных матриц работают синхронно (как мусульмане во время намаза или чечены, танцуя свой круговой танец-зикр), возникает сильный резонанс. Как его можно использовать? Скажем, во время разговора двух человек у них работает, скажем, по миллиарду мозговых клеток-нейронов у каждого. А на самом деле у человека есть, по разным подсчетам, от четырнадцати до двухсот миллиардов нейронов. А тут есть возможность задействовать их все. Психическая мощь человека беспредельна. Я хочу высвободить ее с помощью резонатора.
      Мы получаем освобожденный мозг. Это когда вы свою голову засовываете в компьютер и неимоверно усиливаете свои способности. Это как механический внешний скелет, надетый на тело, который делает человека физическим сверхбогатырем. Только это – экзоскелет для нашей души. Компьютер служит неким молотком. Он освобождает наш мозг от некоторых рутинных и грубых процедур. Мы же не забиваем, например, гвозди рукой. А мозг освобождается для того, что никакой компьютер сделать никогда не сможет. Создается единое целое «человек-машина». Это и есть семантический резонатор.
      Первую модель я назвал «Детским четырехтактным семантическим резонатором». Он примитивен до идиотизма – поэтому и назван «детским».
      Он еще не работал. Но есть модели. Боль – это явление психическое, это эмоция. Мы до сих пор не можем снимать боли у раковых больных, используя наркотики. Если же удастся снять боль с помощью резонатора – значит, мы на правильном пути.
      А потом можно делать следующие шаги. С помощью резонатора человек поднимается на высшую ступень, получает несколько степеней свободы. Способности его настолько усиливаются, что он сможет избавиться от всех болезней, стать богатырем, гением и прочее. Человек просто открывает имеющиеся у него огромные возможности.
      Нам ведь известны люди, у которых эти способности вырываются на поверхность. В 1980-м в СССР открыли тему исследования людей, которые сегодня называются экстрасенсами, а мы тогда звали их «пророками». В НИИ радиоэлектроники работала серьезная лаборатория. Знаменитая Нинель Кулагина на расстоянии наносила ожоги подопытному животному с расстояния в пять метров. Предположительно то был ультразвуковой выброс.
      Но это – предельные возможности. Резонатор обеспечит человеку прямой доступ в его же, человека, безбрежную память. Возможно – и в память генетическую, в «память предков». Ведь наше сознание – это лишь какая-то миллионная часть психики.
      Во всяком случае, я все должен проверить на себе.
      Явление Киндлинга, явление «воспламенения» коры головного мозга под действием ритма известно давно. Ритм резко усиливает умственные способности человека. Для человека стимулами служит весь его тезаурус, весь его родной язык, вся система образов…
      – Вы верите в то, что создадите резонатор?
      – Как мне кажется, главную задачу, чисто теоретическую, я уже решил. А дальше нужны труд, ресурсы и техника. Компьютер, прежде всего. Какие сложности? – ученый несколько помедлил, а потом продолжил: – Нет, все сделаем. А когда закончим, покажем вам, что может человек. Поверьте, это будет удивительно.
      Президент, несомненно довольный беседой, протянул статному гостю руку:
      – Что ж, если получится, обязательно сообщите. Я приеду и посмотрю. Пожелаю вам удачи. Вы не бросите это дело. В вас есть все черты победителя…

* * *

      – Что скажете? – президент устало посмотрел на советника, благодаря которому и состоялись сегодняшние беседы.
      – Не так давно, господин президент, в оборот ввели термин «закрывающие технологии», – произнес тот. – Это технологии, которые ставят крест на старом технологическом запасе, закрывают целые отрасли и делают ненужными многомиллиардные инвестиции. Они как бы взрывают экономику и политику, приводят к колоссальным сдвигам в культуре и образе жизни. Они придают миру новую динамику, а иногда просто дестабилизируют его.
      Если то, что нам показали, состоится, то впору говорить не о закрывающих, а открывающих технологиях. Это еще серьезнее. Они не изменяют мир, а просто создают новую реальность. Другую реальность. Как бы параллельную цивилизацию порождают. И эти штуки посильней, чем атомная бомба!
      – Да, пожалуй, – кивнул президент и со вздохом добавил:
      – А теперь пора возвращаться к повседневным делам. Их за нас никто не сделает…
      …Пять часов спустя Советник, сняв галстук и расстегнув ворот сорочки, потягивал виски у весело пылающего камина в компании жизнерадостного толстяка.
      – Ты думаешь, он понял, к чему ты устраивал эти встречи с волхвами?
      – Понял, Юра, – уставился в стакан с темно-янтарной жидкостью Советник. – Хотя это и нелегко. Воспитанный в привычных представлениях ум отказывается воспринимать чудеса как реальность. Но я должен был попытаться… Нужно использовать любую возможность для того, чтобы изменить историю. Даже самую призрачную.
      Надоела, Юра, ох как надоела текущая реальность! Просто в печенках сидит. Мы с тобой в этой жизни неплохо устроились, денег и всяких благ нам не занимать. Но не хочется, что бы все это – и на руинах. Иначе сознание разрушается, изнутри себя выжигаешь. Пятнадцать лет наша страна терпит поражение за поражением, отступает, крошится и рвется. С улыбкой пьяного идиота съезжает в тартарары. Не хочу больше! И не говори мне, что государство безнадежно. Сам знаю. И все же пробую…