Завтра существует в Сегодня. Частицы будущего есть в настоящем. Эти фрагменты Завтра в текущей Реальности мы называем локусами. Расширясь и соприкасаясь, эти «островки будущего» сливаются в единое поле – поле взаимодействия духа и плоти, материи и идеи. Рождается новая Реальность.
      В этой главе речь пойдет о локусах Нейромира, завязях сверхновой России. О будущем, которое живет, развивается и борется за место под солнцем рядом с нами. О людях и структурах, приближающих завтрашний день. И о тех, что появлялись в Советском Союзе, и о нынешних.

      Пожалуй, первым в ряду локусов сверхновой России мы поставим Сергея Кургиняна и его дело. Судьба этого человека – драма и даже трагедия. Трагедия того, кто пытался бросить вызов неумолимому року, влекшему Советский Союз к гибели.
      …Уж скоро будет двадцать лет с того дня, как один из авторов книги, Сергей Кугушев, увидел Кургиняна. То был осенний день в Москве середины восьмидесятых. И клуб Консерватории рядом с домом Высоцкого на Малой Грузинской, где играли странный, тягучий до неинтересности, но одновременно умный и тревожаще-психологичный спектакль «Борис Годунов». А потом, после представления, было общение с актерами, более похожими на продвинутых научных работников, чем на лицедеев. А самым интересным стало знакомство с режиссером Сергеем Кургиняном – человеком, отмеченным печатью избранничества.
      Блестящий физик, оригинальный математик и прирожденный организатор, человек глубоко культурный и образованный, в начале 80-х он резко и неожиданно изменил стиль и само направление жизни. Свел к минимуму занятия наукой и стал режиссером. Он создал невиданный дотоле театр-лабораторию, став первым режиссером-исследователем. Его театр выглядел полуподпольным, но при этом негласно поддерживался партийной и чекистской элитой СССР. Кургинян проводил исследования и испытания новых психотехнологий, способов воздействия на групповое сознание, систем смыслообразования. Репетиции спектаклей, сами спектакли и следующие за ними обсуждения являли собой нечто удивительно похожее на религиозные мистерии Средневековья, перенесенные в ХХ век. Здесь они соединялись с интенсивными интеллектуальными дискуссиями, навевавшими воспоминания о квантовой физике начала того столетия. Целью этих постмодерновых исследовательских мистерий было самопознание общества, выяснение его глубинных основ, вскрытие кризисной тектоники. Кургинян пытался нащупать пути прорыва к новому Красному смыслу.
      Кургинян был одним из последних настоящих коммунистов. Из тех, кто искреннее верил в торжество добра, справедливости и творчества, в первенство духа над плотью, а света – над тьмой. Кстати, и в партию он вступил на моих глазах, когда из нее было модно выходить. А до этого он был просто – беспартийный коммунист, как и подавляющее большинство приверженцев Красного смысла.
      Вскоре после посещения театра мы подружились и при поддержке «последнего наркома», главы Госстроя Юрия Баталина нам удалось невиданное: создать новый театр. Тогда за какой-то год в столице впервые за тридцать лет возникли сразу пять новых театров, и одним из них был кургиняновский «На досках». Помнится, тогда мы хотели создать что-то подобное западным «фабрикам мысли» вроде знаменитого РЭНДа, объединив в новой структуре мысль и действие, формирование программ, ориентаций и политики правящей элиты. Зачем? Просто хотелось нащупать путь к выходу Советского Союза из кризиса, спасти Красную Атлантиду, которую уже начинали захлестывать злые волны. Были споры, продолжавшиеся много дней и даже ночей. И у Кургиняна родилась нетривиальная идея: создать не фабрику, а театр мысли. Такой, в котором исследование идет не только научными, но и художественными методами, где профессиональная деятельность соседствует с игрой, отдых и удовольствие – с работой, а размышления и действия слиты воедино. Мы хотели втянуть в эту уникальную игру лучших людей позднесоветской эпохи. Тех, кто был еще готов к действиям, соединив ее с новым творческим классом.
      Я и мои товарищи строили интеллектуальные конструкции, а Кургинян превращал их в пластические образы, в эмоциональные тексты и выступления. Он жаждал особого – закрытой, эзотерической политики, воздействия на тех, кто принимает решения. И в то же время, Кургинян стремился стать вождем советского интеллектуального класса.
      Это были удивительные годы. В театр мы привлекали всех умных людей вне зависимости от их политических воззрений и личных свойств. Мы надеялись, что несовпадение точек зрения позволит создать новый советский проект, и Красная Атлантида, на наших глазах уходящая в пучину, вдруг всплывет, схлынут воды – и вновь мир увидит возрожденный Красный Колосс.
      В необычном театре-лаборатории работали Татьяна Толстая и Виктор Ерофеев, силовик Овчисский и диссидент Симон Кордонский, Михаил Леонтьев и Борис Богоряцкий. Сам же Кургинян служил душой и рупором этого странного объединения. Он не только общался с высшим руководством СССР и Москвы, но и метался по терпящей бедствие стране, проникал во все кризисные точки. Я, Сергей Кугушев, участник и очевидец этих событий, говорю честно: мы ленились делать подобное. Жили в комфорте, ходили на государственную службу, ездили в персональных машинах и получали тогдашние кремлевские пайки. А Сергей Ервандович инкогнито высаживался в Карабахе, проникал в Сумгаит, проводил подпольные встречи с прибалтийскими националистами и одновременно – с их противниками, советскими патриотами. Из каждой поездки он привозил ощущение беды, которое выжигало его ум, его душу. Оно заставляло его бороться против развала СССР с фанатизмом пророка и исступленностью мессии.
      Сейчас, почти двадцать лет спустя, уже неважно, кому из нас пришла в голову та или иная идея. Но на базе театра был создан ЭТЦ – Экспериментальный творческий центр. Многие из бывших соратников Кургиняна, рассорившись с ним, сегодня мелочно указывают на его ошибки, говорят о присвоении их идей этим необычным человеком. Ну, может и присвоил. Может быть, и обижал, и подавлял всех своим стремлением даже не к лидерству, а к мессианству. Но то были органические черты его натуры, условия его существования. Ведь он первым пытался делать то, что у нас на Родине не удавалось никому в течении многих веков: управлять будущим. Он вознамерился спасти страну, которая сама себя спасать упорно не желала.
      Я хорошо помню, как вместе с Кургиняном мы готовили насыщенный фактами доклад о финансовой войне против Советского Союза. В нем четко и ясно говорилось, что Запад вместе с предательской частью советской элиты подготовили и провели крупномасштабную операцию на подрыв нашей валютной системы. И эту операцию пытался сорвать Валентин Павлов – еще одна трагическая фигура, последний советский премьер. Выдающийся человек, который не боялся взять на себя ответственность. Помните, как вся демократическая пресса и оболваненный ею народ ненавидели Павлова за обмен 50– и сторублевых купюр в начале 1991-го? Так вот: он пошел на этот шаг в том числе под воздействием нашего доклада. Если бы Павлов не совершил это самопожертвование, начало 90-х было бы еще более трудным и кровавым для нашей многострадальной Родины.
      Именно Сергей Кургинян в 1989-м подготовил материалы о том, как от нас отторгнут Прибалтику, как зажгут пожар межнациональной розни в Закавказье, как начнется наступление исламистов в Средней Азии. Все эти доклады есть, многие – опубликованы. Кургинян старался почти в одиночку спасать тонущий «Титаник» советской империи. Он стремился превратиться в мессию, и это мессианство отравляло его отношения с окружающими, разрушало театр. Оно оттолкнуло от него многих соратников. Первым ушел в конце 1990-го один из авторов этой книги. Без ссор, без ругани – просто из-за несовпадения темпераментов, из-за скептического отношения к окружающему, из-за неумения разжечь в себе такой же пожар самопожертвования. Затем со скандалом покинул Кургиняна один из основателей «Независимой газеты» Борис Богоряцкий. А еще раньше ушли все будущие «молодые реформаторы». Потом, уже в девяностые, из ЭТЦ ушел тот, кто внес неоценимый вклад в благосостояние центра, блестящий русский банкир Петр Гончаров. Ушел правая рука Кургиняна, один из самых талантливых экономистов, Ростислав Капелюшников.
      Такой стала плата Сергея Кургиняна за попытку спасти Империю. Но ЭТЦ не умер и продолжает работать по сию пору. Его капитан продолжал борьбу все эти трудные годы, не предавая друзей. Он потянул руку помощи и бывшему шефу КГБ Валентину Крючкову, и последнему премьеру СССР Валентину Павлову, и бывшему управделами Горбачева Болдину. Продолжали выходить его доклады, издавались журналы. Кургинян сыграл огромную роль в становлении газеты «Завтра», помогал Зюганову, был одним из идеологов противостояния Ельцину в 1993-м. Продолжает свою борьбу Кургинян и сегодня. Правда, ЭТЦ из центра кристаллизации интеллектуалов России превратился то ли в исследовательский институт, то ли в секту с узким кругом адептов. Это уже не столько единомышленники, сколько преданные мессии люди. Ох, и тяжела и страшна та плата, которую пришлось заплатить Сергею Ервандовичу!
      Увы, первый русский (еще советский) проект управления будущим потерпел поражение.

      Но какое же будущее мы с Кургиняном хотели для обреченной страны еще в 1990 году? Какова его матрица?
      О, та матрица прекрасна, читатель. Это – страна добра, творчества и самодисциплины. Во многом проект остается актуальным даже поныне, ключевые его идеи не утратили свежести до сих пор. Более того, нам, по сути дела, еще предстоит воплотить их в сверхновой России.
      Итак, СССР должен был превратиться в гуманистическую империю. Могучая технотронная держава, как мыслилось, поднимет знамя нового Общего Дела, в которое вольются все человеколюбивые учения ХХ века: от философии Николая Федорова до концепции Тейяра де Шардена, от учения Вернадского до теологии освобождения Леопольда Сеа.
      Такой Советский Союз врывался на арену мировой истории, как великий обновитель человеческой цивилизации, застрявшей между «потребительством и человеко-зверством». Он вступал в борьбу за лидирующее положение в сфере производства – но совсем не для того, чтобы поработить остальное человечество. Нет, в СССР должна была произойти революция чудесных технологий, после которой Красная империя круто изменяла траекторию развития Земли, заставляя человечество обогнуть «черные дыры» технотронного диктата и потребительского вырождения. Никакого «конца истории»! Наоборот, русские, разбив стены губительного «коридора развития», начинали новую историю – историю мира без деления на его на «первый», «второй» и «третий». Предполагалось, что чудесные технологии не только укрепят Союз, но и покончат с экономикой в ее нынешнем виде, принесут изобилие при минимальных затратах ресурсов. «Не производство ради производства, не производство ради спасения себя, не производство ради потребления, а производство как высшая духовная миссия страны в общечеловеческом, космическом плане – вот наша формула развития страны»…
      Изменялся и облик Советского Союза. Никаких островов изобилия и сверхпотребления рядом с зонами нищеты! Нет, главные доходы и блага полагаются самым работящим. Уровень жизни для паразитирующих социальных групп понижается. Но понижается не смертельно.
      Главной ударной силой новой Империи Добра, ее авангардом становится лидирующая группа населения в науке, культуре, технике, в производстве и торговле, в сельском хозяйстве и сфере услуг. Это – около одного процента населения СССР, почти три миллиона душ. Качество образования и квалификация этих людей по всем международным оценкам не ниже, чем в США или Японии, а по ряду показателей даже выше. Именно эта трехмиллионная Армия Развития превращалась по плану кургиняновцев в локомотив, в тягач для огромной страны. Итак, известно, что полмиллиона работников корпорации «Дженерал моторз» в конце 80-х давали доход в 25–30 миллиардов долларов ежегодно. Три миллиона русских-лидеров, организованные в «опричную» (то есть – в особую) экономику, в «СССР Инкорпорейтед», скрещенный с огромными возможностями советских спецслужб и финансовыми резервами государства, могли потенциально давать доход в 150–200 миллиардов долларов ежегодно. То есть, за счет такой ударной группы СССР удваивал национальный доход. Сколько требовалось вливаний для запуска этого «супермотора»? Всего около пятидесяти миллиардов долларов. И еще – десять мер государства.
      Первое. Выделение лидирующих предприятий и прорывных технологий СССР.
      Второе. Построение крупных и сверхкрупных государственных компаний по типу транснациональных корпораций – не более пятидесяти в стране, с числом работников от пятидесяти до пятисот тысяч. Эти советские сверхкорпорации становились скелетом современной экономики, на котором нарастает «мясо» средних предприятий и «нервная ткань» малого бизнеса.
      Третье. Корпорации-гиганты получают высший кредитно-финансовый, ресурсный, правовой и налоговый приоритет. Все – им в первую очередь!
      Четвертое. Руководители этих «ударных корпораций» получают полную свободу в назначении зарплат своим работникам, в увольнении и найме их на работу. А если говорить шире – то и чрезвычайные экономические полномочия при жесточайшей личной ответственности директоров перед правителем СССР. Ответственности за результаты своей деятельности.
      Пятое. Советские суперкомпании ориентируются на внешний рынок «в режиме экономической войны на международном рынке».
      Шестое. Создается международное кооперационное производство, с закупкой Советским Союзом недостающих заводов в «первом» и «третьем» мирах, наем рабочей силы за рубежом или направление ее за рубеж в контрактном режиме.
      Седьмое. Позволив советским людям выезжать на заработки за рубеж, СССР одержит крупнейшую идеологическую победу. Как только русские рабочие, инженеры и ученые столкнутся с жестокими реалиями Запада, будут платить за каждый чих и вкалывать за каждый доллар до потери пульса, быстро рухнет миф о «блаженной стране Эльдорадо», рассеется сказка о стране молочных рек. Мы убьем миф, который пока уничтожает Советский Союз. Ведь этот миф о «сладком Западе» поддерживают дипломаты, журналисты и туристы – то есть, люди, изучающие условия потребления, а не производства.
      Восьмое. В корпорациях обеспечивается «полный цикл», воедино сводятся научно-культурные комплексы, экспертно-оценочные группы, финансисты и менеджеры нового типа, проектанты, конструкторы и разработчики передовых опытно-производственных систем, профессионалы маркетинга и сбыта продукции на международном рынке. Все, что в этом плане отсутствует в стране, должно закупаться за рубежом – от технологий и акций западных предприятий до специалистов необходимого профиля.
      Девятое. Нужно создавать креатополисы, интеллектуально-творческие зоны, которые должны работать без застойных процессов. А для этого в них действуют контрактная система, особые режимы согласования факторов культуры и среды, технократических факторов, особый режим в сфере образования, статус особых зон и т. д.
      Десятое. Достигается новое качество образовательных систем, формируются конструктивные молодежные стили и субкультуры. Получают полный приоритет новые методы развития творческих возможностей человека и коллектива. Включается потенциал гуманистической психологии и психосоциологии на новом уровне – в соответствии с лучшими советскими и зарубежными разработками.
      Эти десять мер позволят за какие-то считанные годы удвоить национальный доход страны без существенного понижения жизненного уровня. Зато полностью останавливался процесс духовной и социальной деградации СССР, начинался восстановительный период. За первой стадией начиналась вторая, вовлекающая в точки прорыва уже десятки миллионов человек. Таким образом, за счет сверхнапряжения трех миллионов людей из лидирующей группы к 2000 году СССР выходил на позицию для мощного взлета (http://win.ecc.ru/books/pp/16.htm).
      Это было написано в конце 80-х. Представляете, какой была бы страна, воплотись эта программа в жизнь? Здесь воедино сплавлялись Китеж и «новый курс» Рузвельта, традиции Сталина и Столыпина, мечты Ефремова и Стругацких. В эту матрицу вмещалось все то, о чем мы написали еще в первой книге цикла: «СССР Инкорпорейтед», Банк экономического развития доктора Бэя, планы «последнего наркома» Баталина и все затеи генерала КГБ Николая Шама с прорывными технологиями. Ради этой программы ЭТЦ должен был развернуться, охватив всю огромную страну. В этой программе находились место и дело и ярому коммунисту-производственнику, и прирожденному организатору «а-ля Чубайс», и неисправимому фанатику Будущего. Все расставлялись на нужные места и вместе составляли огромный концерт на благо Общего Дела. Страна прорывалась в Нейромир!
      Подспудно в этом плане читается и будущее нейро-СССР. Союз вообще создавали как открытую систему, к которой могут присоединяться все новые и новые республики. Советский герб – это Земной шар, осененный серпом и молотом, охваченный венком с красными лентами. Превратившись в гуманистическую империю и совершив революцию чудесных технологий, обновленный Советский Союз начинал «вертикальный взлет», показывая миру: можно быть счастливым и богатым, не завися от Запада и следуя другим курсом. Лет двадцать-тридцать такого пути – и в СССР начали бы входить новые страны, причем совершенно добровольно. Ослепительные картины русского чуда и нового стиля жизни намертво забивали всю антисоветскую пропаганду (ужасы сталинизма, ГУЛАГа, подавление частной инициативы, богоборчество и т. д.). Запад впадал в острейший кризис – ведь расширения долларовой зоны и выкачивания русских ресурсов не случалось. И от него начинали отламываться целые куски, переходя в сферу влияния нейро-СССР, магического Советского Союза. Исламский фанатизм – порождение бедности, отчаяния и усилий западных спецслужб – тоже мерк бы в лучах новой советской Реальности. Мы просто покоряли мир, причем без помощи оружия.
      Да, именно этот план ЭТЦ пытался сделать матрицей русского Будущего полтора десятка лет назад. Увы, нам это не удалось. Почему? Мы шли против течения, против мощных трендов самоуничтожения и грабительства, овладевших советским социумом. Мы предлагали эту программу горбаческим верхам – но они от нас отмахивались. Мы не могли зажечь этой мечтой сердца миллионов людей и открыть им глаза – потому что СМИ оказались уже во вражеских руках. А об Интернете и его доступности для миллионов русских пользователей мы в те годы могли только мечтать…

      Но мечте не суждено было сбыться. В начале 1991 года после представления нашего доклада о финансовой войне руководству СССР, мы на свой страх и риск подготовили и другой меморандум: о введении в стране чрезвычайного положения. С его помощью была надежда стабилизировать ситуацию и создать условия для выполнения программы ЭТЦ. Этот проект мы, Кугушев и Кургинян, передали в КГБ СССР через генерала Николая Шама. Николай Алексеевич прочел его и сказал:
      – Интересно. Но вряд ли осуществимо…
      Одновременно Сергей Кугушев опубликовал цикл статей в «Комсомольской правде» (а тогда газеты еще читали), которые говорили об опасностях при введении бесконтрольного рынка, о перспективах бессмысленной приватизации, отдающей страну на поругание, и о грядущем захвате сырьевых отраслей западным капиталом. А рецепт я предложил шокирующий: создание блока из спецслужб, армии, инженерно-технических работников и высококвалифицированного рабочего класса и нарождающегося русского производящего бизнеса… Наверное, то был последний, исчезающе малый шанс на то, чтобы овладеть будущим и запустить матрицу последней советской мечты.
      И вот проклятым утром 19 августа 1991 года мы услышали о ГКЧП. В то утро я приехал в офис своей первой компании «Русский капитал» на лыжной базе в Крылатском. Позвонил Гайдар. Мол, сбылись ваши с Кургиняном мечты, ваши к власти пришли. Я посмотрел на часы: полдень. Всего полчаса назад я видел, как по Кутузовскому проспекту шли уже проспавшие свою победу танки, лениво сворачивая к Белому дому.
      Егор тогда спросил:
      – И как ты смотришь на перспективы путча?
      – Я перезвоню тебе. Подожди…
      Положив трубку, отправился автор этих строк в дом Правительства. Было два часа дня 19 августа – коридоры Совета министров поражали пустынностью. И еще поразили слова помощника Павлова:
      – Сергей, когда все кончится, подтверди. Мол, уже 19 августа мой шеф понимал: все происходящее есть авантюра и поэтому напился…
      Вернувшись в Крылатское, я позвонил Гайдару и сказал:
      – Они проиграют. Это не путч, а пародия на него…
      Сегодня я добавлю: то была все же не пародия, а контрпроект, спровоцированный и осуществленный Сообществом Тени. Он смешал в одну роковую компанию дальновидных и проницательных политиков типа Олега Шенина и Дмитрия Бакланова, хороших, но неспособных к жесткой борьбе людей вроде Язова и Павлова и тех, кто вбил последний гвоздь в гроб Красной Атлантиды.
      Ну, а для меня лично те события обеспечили клеймо одного их «идеологов путча». Кугушев, мол, предал своих старых товарищей: Гайдара, Чубайса и иже с ними, отказался от светлых идей либерализма. Вот с этим клеймом и пришлось вашему покорному слуге входить в новую, рыночную Россию…
      Прекрасно понимаю, как тяжко пришлось Кургиняну после крушения надежд и идеалов, придававших смысл его жизни. В отличие от меня, ушедшего в бизнес, Сергей Ервандович продолжал биться за Красную Атлантиду – как одинокий солдат в окружении, до последней капли крови. Я же старался понять причину поражения и придумать некий чудодейственный «философский камень», способный оживить умирающего и сделать явью мечту о русском реванше.

      Но даже после падения Советского Союза наша мечта продолжала жить и действовать на текущую Реальность. После многочисленных поражений в середине 90-х Кургинян пишет интереснейшую работу под названием «Институт будущего». Она очень важна для русского Братства, для определения его целей и задач. Эта книга, обманчиво спокойная и научная по стилю, на самом деле писана кровью. Вот выжимка из нее:
      «1. В конце ХХ века в России произошел сброс исторического времени на два столетия как минимум. Формирующиеся отношения есть отношения именно старые.
      2. Поскольку этот сброс не был подкреплен хотя бы социально-инженерным проектом движения от этого старого – хоть куда-то, хоть в какое-то будущее, поскольку разрушение было революционным, а созидание почему-то предполагалось эволюционным и органичным, то сброс запустил весь механизм инверсии исторического времени, и мы находимся в ситуации всеобъемлющего регресса.
      3. Этот регресс почти не имеет тормозов и общество может двигаться достаточно далеко в свое прошлое, вплоть до патриархально-родовых отношений…
      5. В этих условиях особенно пагубно действует фактор иллюзорной модернизации. В случае патриотической оппозиции мы имеем дело с особым и интересным… феноменом двойной иллюзии: демократам казалось…, что они догоняют Запад, а патриотам кажется, что они догоняют… ненавидимых демократов. И режим «догоняния и перегоняния» приводит к своеобразному регрессивному консенсусу (выработке правил проведения банкетов и презентаций среди нарастающей катастрофы)…
      …Симптомы глобального неблагополучия множатся у нас на глазах.