Ради столь приятной встречи было распито две бутылки легкого виноградного вина. К сожалению, летописец не упоминает, какой марки было вино.
      В это время на перрон вбежал расстроенный весовщик Реков и со слезами негодования в голосе заявил, что багажный раздатчик не принимает багажа дочери Миронова.
      ДС побежал сам к багажному вагону и стал приказывать взять багаж, но багажный раздатчик остался неумолимым и багаж без замков не принял, нахально при этом заявив:
      - Хотя бы этот багаж был самого Рудзутака.
      В результате поезд № 18 был передержан на 20 минут.
      После чего, при восторженных криках провожавших, дочь Миронова благополучно отбыла со станции Сосыка, посылая осчастливленной администрации воздушные поцелуи, нежные улыбки и прочие знаки внимания.
      На сем история дочери Миронова и кончается, причем летописец станции Сосыка в конце своей летописи меланхолично добавляет:
      "Местный агент ГПУ сел вместе с дочерью Миронова в поезд № 18 и по дороге узнал, что она вовсе не дочь Миронова, а назвалась Мироновой лишь потому, что ей нужно было ехать с этим поездом, а мест не было, и не знала, как быть, вот поэтому и назвалась дочерью Миронова, зная, что линейное начальство еще до сих пор не отвыкло лакейничать перед управленским начальством и их присными..."
      Прибавлять к этому едва ли что-нибудь следует. Дело яснее ясного: не изжито еще на наших дорогах, к сожалению, лизоблюдство, лакейство, подхалимство!
      И случай с "дочерью Миронова" - наглядный сему пример. О чем и сообщаем по линии.
      1926
      ГРАНИТ НАУКИ
      И наступил жуткий день экзаменов...
      Впрочем, не экзаменов (экзамены - это понятие старорежимное), а выпускных испытаний Минской профшколы путей сообщения.
      За столом восседала грозная комиссия: начальник школы, заведующий учебной частью, преподаватели предметов и представители профсоюзной и комсомольской организаций.
      - Ну-с, приступим, - сказал председатель комиссии и плотоядно улыбнулся. - Только, ребята, предупреждаю: не мямлить, не ковырять в носу, голову держать бодро, на вопросы отвечать быстро - сто слов в минуту, не меньше! Раз-раз - и готово! Чтоб без никакой волокиты. Быстрота и натиск! А не то срежу. Правильно?
      - Правильно, - бледно улыбнулись учащиеся.
      - То-то же! Итак, пожалуйте сюда, товарищ Икс.
      - Подойдите-ка, молодой человек, поближе! Да что это вы так передвигаете ногами, точно они у вас весят по шести пудов каждая? Веселее! Раз-два - и готово. Я такой человек - я люблю, чтоб учащиеся выглядели орлами! Ну-с! Перечислите-ка нам, унылый молодой человек, виды блок-аппаратов. Только живо!
      - Станционные блок-аппараты, товарищ председатель, подразделяются, так сказать, на следующие виды. Во-первых...
      - Короче!
      - Во-первых, двухочковые, во-вторых...
      - Кор... роче! А не то срежу.
      - В-во-в... во-вто-рых, четыре...
      - Кор-р-роче!..
      - Четырехоч... ч... чковые... В-третьих...
      - Да что у вас, черт возьми, язык отсох? Говорить разучились? Срежу, ей-богу, срежу! Короче!
      - В-третьих, так сказать, восьмиочковые...
      - Нет! Нет! Восьмиочковых аппаратов не бывает. Садитесь на место!
      - Тов... варищи! Честное слово, бывают.
      - Не бывают! Садитесь.
      - Бывают! Клянусь честью! Можете кого угодно спросить.
      - Как? Что? Что вы этим хотите сказать? Вы этим хотите, может быть, сказать, милый молодой человек, что я лгу-с?
      - Н-никак нет... Но...
      - Никаких "но"! Садитесь! Ставлю вам литер В. Неудовлетворительно!
      - Но...
      - Молчать! Ступайте на место. Следующий!
      - Нуте-с! Подойдите. Голову выше. Грудь вперед. Живот убрать. Отвечать быстро, четко, ясно. Расскажите нам, что вы знаете про диалектику Гоголя.
      - Гоголя? Гм... Видите ли, насколько я вас понимаю...
      - Короче!
      - Насколько я вас понимаю, вы хотите сказать - диалектику Гегеля?
      - Что-с?
      - Гегеля-с?
      - Как-с? Вы мне, кажется, возражаете, нахальный молодой человек?
      - Но ведь Гоголь...
      - Молчать! Расскажите про диалектику Гоголя - и дело с концом!
      - Нету у Гоголя никакой диалектики.
      - Нету-с?
      - Нету. У Гоголя есть "Мертвые души", "Тарас Бульба"...
      - Сами вы бульба! Садитесь. Ставлю вам литер В. Поучитесь!
      - Но...
      - Никаких "но"! Следующий!
      - Перечислите местные комиссариаты. Быстро! Раз-два. Голову выше. Улыбайтесь. Ну!
      - К числу местных комиссариатов отно...
      - Короче!
      - ...сятся...
      - Кор-р-роче!..
      - Наркомюст...
      - Ничего подобного! Садитесь.
      - Позвольте, но ведь...
      - Никаких "но"! Провалились... Литер В!
      - Н...
      - Кончено! Следующий!
      - Есть.
      - Подождите!
      - Слушаюсь.
      - Молодец!
      - Рад стараться!
      - Знаете?
      - Ого! В два счета. Раз-раз - готово.
      - Вот это я понимаю. Не ученик, а орел.
      - Служим нар-роду!
      - Правильно. Скажите нам, бодрый и симпатичный юноша, кто такой Маркс?
      - Издатель "Нивы".
      - Кто такой Бебель?
      - Философ.
      - Молодец. Что такое Третий Интернационал?
      - Излюбленный гимн пролетариата.
      - Браво! Какие бывают паровозы?
      - Всякие: маневровые, пассажирские, санитарные, сельскохозяйственные, автоматические, электрические, санитарные, поломанные, музыкально-вокальные, красивые, некрасивые, колесные, воздушные...
      - Довольно! Молодец! Садитесь. Литер А. Выдержал. Берите все с него пример. Взгляд бодрый, грудь вперед, ответы быстрые, точные... Раз-раз - и готово! Старайтесь, старайтесь, симпатичный юноша! Следующий!!
      1926
      ТЕТУШКИН ХВОСТИК
      Не так давно мы писали о похождениях "дочери Миронова". В коротких словах дело заключалось в следующем: некая предприимчивая и, надо признаться, остроумная девица, желая вне очереди получить проездной билет, выдала себя за дочь УЦД Миронова. Станционная администрация спешно впала в подобострастную панику, завиляла хвостом, и липовая дочь получила билет.
      Тогда мы отметили этот факт и с грустью констатировали, что у нас на железных дорогах далеко еще не изжиты:
      лизоблюдство,
      подхалимство,
      протекционизм...
      А вот и новенький, свежий фактик из той же оперы, из оперы, которая в широких железнодорожных кругах известна под скромным названием "Тетушкин хвостик".
      В данном случае главную роль в этом спектакле исполняет ДСП разъезда Паяконда Мурманской железной дороги гражданин Ситников.
      Именно он держится за тетушкин хвостик. Именно он, пользуясь высоким положением тетушкиного протеже*, позволяет себе милые шутки, граничащие с хамством.
      ______________
      * Протеже - это вроде "выдвиженец", только с другой стороны. (Прим. наборщика.)
      По порядку...
      ТЕТУШКИН ХВОСТИК
      (Опера в трех действиях)
      ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
      Сцена изображает дежурное помещение разъезда. Входит
      в доску пьяный Ситников.
      С и т н и к о в (ДС Димитриеву, икая). Ж... желаю... ик... деж-журить... Сдавай дежурство!
      Д и м и т р и е в. Дежурство сдать не имею права.
      С и т н и к о в (грозно). Поч... чему?
      Д и м и т р и е в. Потому, что вы пьяный. Еще чего-нибудь наделаете.
      Ситников наносит Димитриеву оскорбление действием.
      Д и м и т р и е в (не сдавая все-таки дежурства). Дежурства не сдам.
      С и т н и к о в. Не сдашь? Хорошо! (Хватает табуретку и наносит Димитриеву побои.)
      Д и м и т р и е в (слабым голосом). На помощь!
      Входит ВЧ и фиксирует побои.
      Занавес.
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      На другой день.
      С и т н и к о в (обращаясь к окружающим). Вчера побил. И сегодня побью. И послезавтра. Тоже. Побью. И вообще буду бить всегда. Ик... И никто мне ничего не может сделать, потому что имею хорошие знакомства в НКПС. Сам товарищ Зет мне кум и сват. Ик... А вам всем кукиш с маслом!
      Народ безмолвствует.
      Занавес.
      БЕЗ ДЕЙСТВИЯ ТРЕТЬЕГО
      Заседание РКК.
      П р е д с е д а т е л ь. Товарищи, на повестке вопрос о всеми нами любимом и глубокоуважаемом товарище Ситникове, хорошем знакомом и близком приятеле товарища Зет из НКПС. На основании статьи сорок седьмой Кодекса законов о труде администрация предлагает уволить дорогого товарища Ситникова.
      Ч л е н ы  Р К К (в ужасе). Что вы говорите! Это невероятно!
      П р е д с е д а т е л ь (со вздохом). Невероятно, но факт. Надо обсудить. Прежде всего предлагаю выяснить обстоятельства, а потом вынесем решение.
      Ч л е н ы  Р К К. Правильно!
      П р е д с е д а т е л ь. Итак, наносил ли дорогой товарищ Ситников оскорбление словами гражданину Димитриеву при исполнении служебных обязанностей?
      Ч л е н ы  Р К К. Наносил.
      П р е д с е д а т е л ь. Хорошо. Дальше. Наносил ли многоуважаемый Ситников побои гражданину Димитриеву при исполнении им служебных обязанностей?
      Ч л е н ы  Р К К (дружно). Наносил!
      П р е д с е д а т е л ь. Правильно. Дальше-с! Говорил прекрасный товарищ Ситников, что и в дальнейшем будет избивать гражданина Димитриева?
      Ч л е н ы  Р К К (горячо.) Говорил!
      П р е д с е д а т е л ь. Так. А почему это говорил чудесный товарищ Ситников?
      Ч л е н ы  Р К К (как один человек). Потому что у него протекция в НКПС, потому что сам товарищ Зет ему хорошим знакомым приходится!
      П р е д с е д а т е л ь. Верно. Обстоятельства выяснены. Теперь приступим к вынесению решения.
      РКК совещается. Музыка играет вальс "На сопках
      Маньчжурии".
      П р е д с е д а т е л ь. Попрошу встать. Справедливое решение вынесено. "Ввиду рекомендации Ситникова товарищем Зет как хорошего работника оставить на службе".
      Музыка играет туш. Добродетель торжествует. Ситников
      удовлетворенно идет бить табуреткой морду Димитриеву.
      Члены профсоюза с легким недоумением расходятся.
      Занавес медленно падает... в обморок.
      Конец.
      Хорошая опера "Тетушкин хвостик", черт бы ее побрал! Долго с репертуара не сходит!
      Как бы не кончилась она только, как оперетка "Дочь Миронова".
      1926
      ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ГРАДУСОВ
      - К чертовой маме! - хрипло заметил Градусов. - Пущай, которые хотят, записываются на воскресную экскурсию, а я не желаю. Желаю проводить воскресный отдых самостоятельно, со всем своим полным семейством.
      - А вы и семейство свое запишите, очень просто. Цветочки, птички... Детишки... Мы осмотрим один из самых красивых подмосковных дворцов, прослушаем краткую лекцию о крепостных художниках семнадцатого века, почитаем коллективно Горького...
      - А мне, между прочим, начихать на это дело с высокого дерева. Не желаю. Желаю самостоятельно. Без коллектива чтоб. И чтоб не Горький, а горькая... и вообще...
      - К чертовой маме! - сказал Градусов в воскресенье утром, засовывая в корзину две бутылки горькой и полтора фунта голубой колбасы. - И безо всякого коллектива управимся. Ого-го! Эй, жена, пиво уложила?
      - Уложила.
      - Самовар увязала?
      - Увязала.
      - Тады ладно. Дети, цветы жизни, готовы?
      - Готовы.
      - Тады гайда на вокзал! Чего зря канителишься! Чай, мы не коллективные, а индивидуальные. В два счета допрем до зеленой травки, а там можно и горькую... почитать. И чтоб никаких крепостных семнадцатого века... Ик... Верно?
      - Верно.
      - Ну, раз верно, тады бери, Митя, самовар. Сашка, хватай библиотечку с горькой. Клавочка, зонтик не забудь. Варька, держи пакет с деревянным углем и кувшин молока, да смотри, чтоб не скисло по дороге. Ну-с, больше ничего не забыли?
      - Забыли! Забыли! Бабушку забыли!
      - А, черт возьми! Хватайте старушку. Да поживее. А то на поезд опоздаем. Ну, в два счета! Чтоб раз-раз - и готово. Это вам не коллективная экскурсия...
      В поезде:
      - Папаша, Митька самовар потерял!
      - Паршивец, где самовар?
      - Есть. Не беспокойтесь. На нем бабушка сидит.
      - Эй, бабка, ты сиди себе, старушка, только не очень, а то в самоваре-то воды нету... Чего доброго, распаяется.
      - Ох-х-х! Дышать нечем! Духота!
      - Ма-му-ся! У меня носки заболели...
      - Ничего, детка, не плачь. Сейчас приедем. Бери пример с Клавочки. Она всю дорогу на одной ноге стоит, да и то на чужой.
      - Караул! Грудного Ваньку дома забыли!
      - Ах ты, боже мой, чистое наказание с этими детьми! Ворочаться, что ли? Кондуктор, остановите поезд!
      - Не надо останавливать. Ванька нашелся.
      - Где же он?
      - А его Варька на крышу положила, чтоб не задохся в вагоне.
      - Правильно!
      - Ой, мне глаз выкололи!
      - Правый или левый?
      - Левый!
      - Тады хорошо. Ближе к сердцу.
      - Кар-раул! Кар-ра...
      - Уф! Чтоб вы все подохли, проклятые! Приехали. Вылезай.
      На лоне природы:
      - Ик... и... никаких коллективов! К-каждый сам себе экскур-сия. Открой-ка, жена, второй том горькой... Люб-блю поч-читать... Это вам не семнадцатый век! Эт-то вам не коллективные птички. Ваш... здоров... Ик!
      - Батюшки! Никак, пожар?
      - Ер-рунда. То Митька самовар неудачно поставил и поджег соседнюю дачу.
      - А где же бабушка?
      - Ч... черт ее знает. Не иначе как в пруде утопла. Т-туда ей и дорога, симпатичной ст-тарушке.
      - Тятенька, Ванька опять пропал!
      - Где же он?
      - Не иначе что на вагонной крыше его оставили.
      - Тады ничего. Пущай. Обратно в Москву поедет на крыше. А потом оп-пять на дачу... А потом опять об-братно... Туда и обратно, туда и обратно... Пущай ребеночек покатается... Ик...
      Дальше на лоне:
      - Мамаша! Шкандал! Папаша морду бьет какому-то дяде.
      - Ах ты, боже мой! Да и дядя папашу наяривает. Митька, хватай самовар!
      - Мамаша! Папеньку в отделение ведут.
      - Бегу, бегу... Ах ты, ирод! Начитался-таки горькой... как свинья!
      - Нич-чего, жена. Пущай ведут. Плюю. Эт-та вам не коллективная экскур-сия. Не птички-цветочки. Пущай. Пик-ник.
      - Митька! Клавочка! Бабушка! Дети! Собирайтесь домой! Воскресный отдых кончился. Едем. Ах, за что я такая несчастная уроди-и-илась на свете. Дал бог одного мужа и тот индивидуальный...
      Через неделю в субботу индивидуальный Градусов, опустив усы и глаза, говорил руководителю экскурсии:
      - Это самое... Больше я не тово... Записывай, значит, со всем семейством... Потому - не желаю больше индивидуально... Попили моей кровушки!..
      1926
      ПОЧЕМУ?.. ПОЧЕМУ?..
      По предложению заведующего
      рабочим клубом станции Гребенка
      Южных правление клуба единогласно
      постановило "постороннюю публику" в
      клуб не допускать, а допускать
      исключительно членов клуба. Поэтому
      ежедневно в шесть часов вечера в
      клубе садится дежурный член
      правления с деревянной палкой и,
      если только зайдет какой-нибудь
      гражданин, не член клуба, почитать
      газету или журнал, бьет его по спине
      вышеупомянутой палкой.
      Между тем членов клуба
      насчитывается всего 160 человек, в
      то время как рабочих и служащих на
      станции Гребенка - 2000.
      Из письма рабкора
      Окна гребенковского клуба заманчиво освещены. Из открытой двери доносится нежный шелест свеженьких, только что полученных газет и журналов... Доносится веселый смех, шутки, разговоры.
      У двери сидит на стуле дежурный член правления. В левой руке у него карандаш, а в правой большая красивая деревянная палка.
      Народ толпится на дворе, желая проникнуть в клуб.
      - Товарищ дежурный член, разрешите пройти в клуб!
      - А ты член клуба?
      - Так точно. Член.
      - Покажь членский билет!
      - Вот-с.
      - Взносы уплачены?
      - Уплачены.
      - Покажь.
      - Вот-с.
      - Правильно. Проходи, культурно развлекайся, пес с тобой!
      Дежурный член правления деловито раскрывает книгу и отмечает посетителя.
      - Дяденька, пропустите в клуб!
      - А ты кто такой?
      - А я Васька, стрелочников сын. Тама, в клубе, тятенька у меня сидит, газету читает, а мне тоже сильная охота в шашки срезаться с Параськой, которого батька дорожный мастер.
      - Член клуба?
      - Ни. Тятенька у меня сидит в клубе, газету читает, а мне тоже сильная охота в шашки... Запишите, дя-я-денька!
      - А вот я тебя сейчас, беспризорный алимент, запишу палкой по спине! Кыш отсюда!
      - Дя-я-денька! Пусти-и-и!
      - Ах ты, чертов сын! - Бац, бац, бац! - Получил по спине? Будешь теперь знать, как в благородное общество без членского билета лезть? Проваливай. Ну, которые там дальше в клуб хотят?
      - Я бы... попросил... пропустить...
      - Член клуба?
      - Н-никак нет. Не успел. Однако у меня сильная тяга к свету знания. Желаю, так сказать, вовлечься в культработу на основе регулярного посещения местного клуба. Пропустите, пожалуйста, товарищ!
      - Вон!
      - Това-а-а-ри...
      - Гусь свинье не товарищ! Курица не птица! Не член клуба - не человек. Катись колбасой.
      - Мне это, товарищ, извините, даже довольно странно! С точки зрения...
      - А вот я тебе сейчас поставлю точку зрения! А ну, где моя клубная палка? - Бац, бац, бац! - Получай точку зрения. Катись! Которые дальше?
      - Я желаю в клуб. С Сашей. Мы оба желаем в клуб. Верите ли, товарищ член правления, аж душа болит, до чего хочется в клуб! И Саша может подтвердить. А то что же это - каждый день пивная да пивная... Сил наших больше нету! Спиться можно так. Пропустите, дорогой и глубокоуважаемый член правления! Не дайте погибнуть ни за понюшку табаку! Саша, подтверди!
      - Члены клуба?
      - Извините! Не успели. Верите ли, аж душа болит! Каждый день пивная да пивная...
      - Значит, не члены?
      - Не члены.
      - Так можете проваливать! Нам таких не надо. А ну, где моя большая палка?.. Следующий!
      - Что ж, Саша... Видно, планида наша такая, Саша! Против рожна не попрешь, Саша!.. Поворачивай оглобли, Саша! Пойдем с горя... в пивную! В пивной, Саша, хорошо... В пивной, друг ты мой ситный Саша, никаких членских билетов не спрашивают... Окромя кредитных билетов, конечно... Эх-х, и надеремся же мы с тобой, Саша, с горя!
      - Пр-р-равильно!
      Окна гребенковского клуба заманчиво освещены. Доносится культурно-просветительный шелест свежих газет и журналов... Доносится веселый смех, говор. Доносится даже, быть может, музыка...
      И сидит в дверях гребенковского клуба дежурный член правления с большой деревянной палкой в руках...
      Председатель правления гребенковского клуба недоуменно чешет затылок и говорит членам правления:
      - Не понимаю я, ребятки, одного: работа в клубе поставлена на ять выписываются новые газеты, журналы, фортепьяны там всякие... шашки, шахматы... постороннюю публику в клуб не допускаем... не жалея, можно сказать, собственных рук и казенной палки, боремся за культурное процветание станции Гребенки, а толку никакого! По-прежнему переполнены пивные, по-прежнему дети рабочих и служащих бегают по путям, как беспризорные, по-прежнему молодежь хулиганит... Просто ума не приложу, почему бы это!
      И крупные слезы катятся по его симпатичному лицу. И он тоскливо повторяет:
      - Почему бы это? Поче-е-ему-у-у?
      1926
      ПРОФГОРОДКИ
      Пока в месткоме службы движения
      станции Перово Казанской
      председателем был т.Попов, союзная
      работа сводилась к нулю.
      Сам предместкома все валил на
      членов союза, они, мол, никуда не
      годятся, неактивные лентяи.
      А на деле Попов больше
      занимался в городки, чем союзной
      работой. На Московском участке он
      первый городошник.
      Учкпрофсож снял Попова и
      заменил другим. Союзная работа
      сейчас в месткоме движения идет на
      все сто процентов.
      Г.Я.
      Когда товарища Попова вызвали в учкпрофсож на предмет головомойки, товарищ Попов презрительно поджал губы, прищурился и переспросил:
      - Это я-то плохой работник?
      - Именно. Вы-то. Плохой работник. Подтянуться надо, дорогой товарищ!
      - Это не мне надо подтянуться, а членам союза надо подтянуться! Я тут ни при чем. Работаю, можно сказать, не покладая рук! В полном смысле слова. Кого хотите спросите.
      При этом товарищ Попов засучил рукава и надул мускулы.
      - Во! Прошу убедиться. Не мускулы, а, извините, железо.
      - Все это так, но работа в вашем месткоме тем не менее равна нулю. Почему бы это?
      - Потому что члены союза никуда не годятся. Неактивные лентяи. Посудите сами - можно ли вести работу с такими людьми, если они, я извиняюсь, поезд от змеи отличить не могут?
      - Неужели такие отсталые?
      - И не говорите! Сплошная невежественная темнота. Мрак! Можете себе представить - до сих пор, на десятом году пролетарской революции, с попами возятся.
      - Да не может же этого быть!
      - Вот вам и не может! Может! И очень даже просто! Опять же насчет грамотности...
      - А что такое?
      - Да то, что письма простого не умеют распечатать! С какого угла взяться, не знают. А вы говорите - работа.
      - Н-да! В таком случае, конечно, вам, должно быть, туговато с ними приходится.
      - И не говорите! Сил моих нету! Хоть плачь! Представьте себе, на днях произошел такой случай. Стоит, значит, бабушка в окошке. Ну конечно, один из этих самых несознательных членов профсоюза берет свою палку да как...
      - Ах! Что вы говорите?! Это ужас!!
      - То, что вы слышите. Берет, значит, палку да как шарахнет по бабушке! Промахнулся, конечно, подлец! Нешто с такими людьми можно работать?
      - Вы нас просто угнетаете, товарищ Попов! Неужели же такое хулиганство?!
      - Это еще что! Бывает хуже... Третьего дня, например, три часа поезд выбивали... Ну, наконец выбили. Хорошо. Начинают класть покойников...
      - Ради бога! Ни слова больше! Нам делается дурно...
      - Вам еще тут, в учкпрофсоже, ничего... А мне-то каково! Опять же на днях такой случай произошел. Поставили дрова - и ну палить! Верите ли, часов, чтоб не соврать, пять палили!
      - И что же?
      - Все-таки два чурачка там и осталось. Тьфу!
      - Как! Из всех дров только два чурачка?
      - Именно. Два. Ну можно ли после этого вести какую-нибудь работу?
      Товарищи из учкпрофсожа закрыли лицо руками и долго всхлипывали. Наконец наиболее мужественный из них сказал дрожащим голосом:
      - Идите, товарищ Попов! Извините, что мы заподозрили вас в плохой работе... Теперь мы сами видим, что при таких обстоятельствах... конечно... Берегите себя! Держитесь! Мы приедем посмотреть. Главное же - берегите себя! А то еще, чего доброго... Револьвер, что ли, с собой захватите! Пишите!
      - Э, что там! - воскликнул бодро Попов. - Ерунда! Приеду сейчас к себе - пушку поставлю... Прощайте, товарищи, не поминайте лихом!
      Через неделю встревоженные отсутствием известий от товарища Попова товарищи из учкпрофсожа, хорошо вооруженные и мрачные, приехали на станцию Перово.
      - Что Попов? - спросили они проходившего мимо стрелочника. - Жив? Не убили?
      - Попов-то? Чего же ему сделается? Жив.
      - Где же он?
      - Известно где! За водокачкой в городки режется!
      Учкпрофсожцы дошли до водокачки и увидели следующую картину: Попов с засученными рукавами стоял посередине поля, размахивая палкой, и кричал товарищам, расставлявшим фигуры городков:
      - Нешто с такими членами профсоюза можно работать! Одно горе! Полчаса выбиваете попа - все никак выбить не можете! Опять же баба в окошке! Три часа возитесь! Тьфу! Ставьте поезд! Я вам покажу, как надо лупить! Разойдись! Раз-з! И нет поезда! Даешь письмо! Раз-з! И нет письма! А вы что? Разве с вами кашу какую-нибудь сваришь! Как есть неактивные лентяи! Я так про вас и в учкпрофсоже докладывал. Ну чего там лодырничать, валяйте покойников! Раз-з!..
      Увидев это, члены учкпрофсожа, не говоря ни слова, повернулись и уехали обратно. Учкпрофсож снял Попова и заменил другим. Союзная работа сейчас в месткоме движения идет на все сто процентов.
      Так, братцы, товарищ Попов чуть не пропер союз в городки.
      1926
      АУ, ПАПАША!
      Будучи сознательным советским младенцем мужеского пола и грудного возраста, настоящим прошу тебя, дяденька "Смехач", обуздать моего беспримерно гнусного папашу, гражданина Александра Григорьевича Сизова, и прогудеть по всему Советскому Союзу про его недостойную, чтобы не сказать крепче, линию поведения как в отношении меня лично, так и в отношении моей беззащитной мамаши.
      И нельзя не воскликнуть: "За что боролись?"
      Поясню примером: в отношении деторождения упомянутый мой гнусный папаша оказался мастером высокой квалификации, что целиком и полностью подтверждается печальным фактом моего рождения на свет, чего нельзя сказать об алиментах. Родить-то он меня, развратный гражданин, родил, а, как говорится, "об платить алименты не может быть и речи". Почему такое?
      Фактически же дело обстоит так. С апреля месяца 1925 года на упомянутого моего гнусного папашу имеется исполнительный лист - взыскивать с него на мое содержание 10 рублей в месяц.
      Конечно, денежки не ахти какие! Все же 10 дубов на земле, извините, не валяются, и, принимая во внимание вздорожание молока, манной каши и пеленок, нужно констатировать тот факт, что вышеизложенные 10 рублей являются для меня единственным доходом и средством к существованию. Опять же соска. Разве ж можно допустить, чтобы в Советском государстве пролетарский малютка оказался без спецсоски! И куда смотрит охрана материнства и младенчества? Ау, откликнись!
      А все через этого моего вышеупомянутого жулика папашу, который хвостиком прикрылся и платить по исполнительному листу упорно не желает!
      Два раза носила меня мамаша в губсуд судиться с вредным папашей. Ни черта! Наконец дело было вновь пересмотрено и постановлено - взыскивать с папаши монету. Хорошо. Пока дело тянулось, задолженность нарастала. А между прочим, жрать хотца. Опять же соска!
      И что же тогда делает мой негодяй папаша? Мой негодяй папаша начинает понемногу менять линию поведения, для того чтобы отделаться как можно дешевле. А именно: его место в мелтресте с окладом в 80 рублей занимает его отец, то есть, извините, мой дорогой, симпатичный старик дедушка, а он, гнусный папаша, к моменту окончательного решения суда, в том же мелтресте уже получает только 32 рубля. Как вам понравится такая шельма?
      Просто сказать, от людей совестно, что у меня папаша такой жулик!
      Когда же исполнительный лист поступил по месту службы и было сделано удержание, мой дорогой папаша-жулик уже оказался, представьте себе, безработным! Веселенькая история!
      А жрать, между прочим, хотца. Опять же соска! Хорошо.
      Что же делает папаша дальше? Дальше папаша женится и берет на свое иждивение, кроме жены, еще тещу и замужнюю сестру с двумя детьми. Обеспечив себя таким составом семьи, эта старая лисица выкидывает такую штуку - в один прекрасный день в полном составе переезжает на Украину, чем сильно осложняет дело с получением монеты. А жрать все же хотца. Ладно.
      Что же дальше делает мой аферист папаша? Дальше мой аферист папаша поступает артельщиком плательщиков в Харьков, в управление Донецких (площадь Уербаха, дом № 7), и решительно прикрывается хвостиком, чего не могу сказать, дорогой дяденька "Смехач", про себя.
      Верите ли, дяденька, через этого моего жилу папашу из цветущего, образцового малютки превратился я, извините, в скелет желтоватого оттенка, а бедная моя мамаша, швея, по целым дням бегает от судисполнителя в контору за всякими справками, а из конторы в милицию - узнавать адрес моего дорогого и горячо любимого папаши, гражданина Александра Григорьевича Сизова, чтоб он, кстати, подох!
      А дорогой мой папаша сидит у себя в Харькове, прикрывшись хвостиком, и публично произносит по моему адресу всякие выражения вроде: "И когда же этот пацан подохнет!"
      Это я-то пацан! Это я-то когда сдохну! Ну и папаши пошли, извините за выражение! Да за такие слова я имею полное право потянуть его в нарсуд, только пачкаться не стоит. Конечно, с моей стороны было крайне несознательно уродиться от подобного уголовного папаши. Но разве ж я знал, что это такая гадина. Знал бы - ни в жисть не родился.
      А кушать, между прочим, хотца. И соску.
      С тем, дорогой дяденька "Смехач", до свидания. Пропечатай, пожалуйста, а уж я, когда подрасту, клянусь подписаться на тебя со всеми приложениями.
      Соскор "Пацан".
      Писал под диктовку малютки В.Катаеву
      1926
      ТУСКЛАЯ ЛИЧНОСТЬ
      У дверей редакции газеты "Гудок" остановился неизвестный гражданин тусклой наружности и, обнюхав извилистым носом редакционный воздух, принялся терпеливо ждать. Ждал он долго - часов пять-шесть.
      Люди приходили в редакцию и уходили. Рабкоры приносили заметки, рассерженные "опровергатели" стучали кулаками по редакционным столам, почтальоны несли со всех концов СССР почту. Курьеры летели в типографию со срочным материалом...
      А неизвестный гражданин тусклой наружности терпеливо ждал, с недоумением уставясь оловянными глазами в дверь.
      - Вам, собственно, что нужно, товарищ? - спросил я, заинтересовавшись таинственным посетителем.
      - В "Гудок" нужно. Одно дельце есть.
      - Так что же вы не входите?
      - Без доклада? - презрительно прищурился тусклый посетитель.
      - У нас в "Гудке" никаких докладов не требуется. Имеете дело - прямо открывайте дверь и валите! Милости просим!
      - А я думал: может, ветром сдуло.
      - Чего?
      - Ветром, говорю, может, сдуло. Табличку то есть сдуло.
      - Какую табличку?
      - Известно какую: "Без доклада не входить".
      - Нет, товарищ, у нас это не в моде. Нет у нас никаких табличек. Входите уже безо всякого доклада.