На арену гуськом вышли чемпионы-победители, надув жиденькие мускулы и выпятив впалые груди.
      - Господа! Сейчас непобедимый чемпион английской рабочей партии тяжеловес Гендерсон и борец среднего веса Болдуин продемонстрируют запрещенные приемы классовой борьбы. Гендерсон, Болдуин, на ковер!
      Публика затаила дыхание.
      - Внимание! Двойное бра руле в партере. Видите, господа: одна рука Гендерсона якобы берет за горло Болдуина и объявляет всеобщую забастовку, а другая тем временем совершенно незаметно берет автоматическую ручку и подписывает соглашение с предпринимателями. Высший класс соглашательской техники.
      - Не-пра-виль-но!
      - Правильно, господа. Сам король одобрил.
      - Браво, браво, браво!
      - Дальше, дальше, господа! Мельница в стойке. Гендерсон, покажи. Пока эта самая меньшевистская мельница мелет, капиталисты расправляются с бастующими. Чистенький приемчик.
      - Не-пра-вильно!
      - Кто это там все время кричит "неправильно"? Совершенно правильно! Томас применял этот прием с большим успехом во время последней схватки между капиталистами и рабочими.
      - Браво, браво, браво!
      - Дальше. Так называемый мост. Прошу убедиться. Гендерсон, покажи. Видите - он делает мост, по которому без всякого труда Болдуин проводит на бастующий завод любое количество штрейкбрехеров.
      - Браво! Бр-раво-оо! Би-с!
      - За поздним временем переходим к раздаче призов. Король, раздавайте.
      - Первый приз - орден Подвязки - присуждается борцу, скрывающемуся под желтой маской.
      - Интересно, кто бы это мог быть? Снимите маску!
      - Попрошу вас снять маску, таинственный незнакомец!
      Таинственный незнакомец застенчиво снял маску.
      - Ба! Плутишка Макдональд! Ха-ха! Мы так и знали, что это ты, старый мошенник!
      - Получай подвязку, Мак. Пускай она гордо поддерживает ваши носки и вашу незапятнанную репутацию моего старого лакея.
      Макдональд почтительно приложился к королевской ручке.
      - Второй приз присуждается Гендерсону и Томасу. Получите, милые, на чай десять тысяч фунтов и поделите по совести, только чур не драться. Да скажите там, на кухне, чтоб вас накормили.
      - Господа, чемпионат международной классовой борьбы считается оконченным. Музыка - ту...
      - Стойте! - раздался грозный голос, и на сцену медленно вышел новый борец, в красной маске. - Стойте!
      - Кто вы такой? - испуганно пискнул король.
      - Я - чемпион рабочих всего мира. За мной миллионы угнетенных. Стойте! Борьба не кончается. Она только еще начинается. Ни с места! Музыка, "Интернационал"!
      ...И в европейском цирке повисла тягостная тишина...
      1926
      ЕВАНГЕЛЬСКАЯ ИСТОРИЯ
      Орган независимой Крестьянской
      партии, три номера которого были
      конфискованы день за днем, вышел с
      главой Евангелия вместо передовой и
      с примечанием от редакции, что "эта
      передовая, вероятно, не будет
      конфискована комиссаром
      правительства".
      Телеграмма из Варшавы
      Комиссар польского правительства вызвал к себе редактора газеты и сказал ему:
      - Садитесь.
      - На сколько? - бледно заинтересовался редактор.
      - На этот раз на две минуты, не больше, - вежливо улыбнулся комиссар правительства.
      - С заменой штрафом или же без замены?
      - Без всякого штрафа и без всякой замены, пан редактор. Даже наоборот. Разрешите от имени польского правительства выразить вам горячую признательность за то, что вы в вашей уважаемой газете отказались от всякого рода политических выпадов против государственной власти и решили заменить крамольные передовицы цитатами из Священного писания. Надеюсь, что и впредь вы будете держаться такой же благонамеренной линии. Не так ли?
      - Пан может быть в этом уверен, - элегантно поклонился редактор.
      - Приятно слышать. Старайтесь, молодой человек.
      - Постараюсь...
      - То-то! И чтобы никаких выпадов. А то у меня в двадцать четыре часа... Понятно?
      - Понятно.
      - Ступайте же, молодой человек, и продолжайте в том же евангельском духе.
      - Мерси. Буду продолжать. До свидания.
      Придя в редакцию, редактор стиснул острыми кулаками виски и нежно скрипнул зубами.
      - Секретарь!
      - Что прикажете?
      - Основное содержание завтрашнего номера?
      - Передовая на тему о растущей безработице, телеграммы, фотография Пилсудского, беседующего с английским представителем, фотография, изображающая сенаторов, расходящихся после заседания сената, стихотворение "На бой с тьмой!", зарисовка нашего художника демонстрации безработных в Лодзи и объявления.
      - Хорошо. Тащите сюда Евангелие. Будем сочинять в строго евангельском духе. Хор-ро-шо!..
      Комиссар развернул утром очередной номер газеты, ярко улыбнулся и воскликнул:
      - Ха-ха! Вот это я понимаю! Газетка что надо. Вполне благонамеренная. Сплошное Евангелие, можно сказать, а не оппозиционная пресса! Приятно, приятно. Почитаем!
      Комиссар удобно откинулся на спинку кресла и погрузился в чтение, бормоча:
      - Тэк-с? Передовая статья - "Нагорная проповедь". Очень замечательно. Дальше: стихотворение в прозе "Заповеди блаженства". Красота-с! Затем телеграмма от Иоанна, Луки, Матфея и Марка... Н-недурственно! А эт-то что такое?
      Тут рука господина комиссара дрогнула. Затылок надулся и побагровел.
      - Канальи! - пискнул комиссар неправдоподобным голосом. - Прохвосты! Негодяи! Расстреля...
      Вбежавшая в кабинет жена застала господина комиссара в бессознательном состоянии. Лоб его был бледен и покрыт крупными каплями холодного пота. А пальцы судорожно сжимали лист газеты на том самом месте, где были помещены рисунки и фотографии.
      На первой фотографии был изображен Пилсудский, беседующий с английским представителем, а под ним крупным шрифтом напечатано:
      К ПОЛУЧЕНИЮ ИУДОЙ ТРИДЦАТИ СРЕБРЕНИКОВ
      На второй фотографии были изображены польские сенаторы, выходящие из здания сената.
      И подпись:
      ИЗГНАНИЕ ТОРГУЮЩИХ ИЗ ХРАМА
      Затем красовался рисунок, изображающий толпу безработных, расстреливаемую полицейскими, снабженный следующей евангельской подписью:
      НАСЫЩЕНИЕ ПЯТЬЮ ХЛЕБАМИ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ ГОЛОДНЫХ
      Дальнейшего жена комиссара не смогла прочитать. В глазах у нее зарябило, и она с тихим стоном повалилась на бездыханное тело господина комиссара.
      1926
      ТВЕРДОКАМЕННЫЙ СТАРИК
      Английский министр финансов
      Черчилль публично заявил: "Лично я
      надеюсь, что доживу до того дня,
      когда в России будет цивилизованное
      правительство".
      Из газет
      Несомненно, у старика Черчилля имеются свои непоколебимые взгляды на "цивилизацию". Безусловно, твердокаменный старик хорошо усвоил себе с детства, что и как...
      Которое правительство "цивилизованное" и которое "нецивилизованное".
      Для мудрого старика ясно все как дважды два.
      Ежели, например, правительство угнетает рабочий класс и заставляет голодать миллионы трудящихся людей, - значит, правительство "цивилизованное".
      Ежели правительство, наоборот, само является рабочим классом, никого не угнетает и прилагает все усилия к тому, чтобы трудящимся всего мира жилось как можно лучше, - значит, ясно: правительство "нецивилизованное", дикое, варварское.
      После этого ничего нет удивительного в том, что твердокаменный старик в один прекрасный день сердито прошамкал:
      - Надеюсь, что я доживу до того дня, когда в России будет "цивилизованное" правительство!
      Старая лисица Черчилль! У него определенно ставка на бессмертие, не иначе.
      Что ж, пускай: в наш век радио, внутриатомной энергии, междупланетных ракет и прочего не грех помечтать и о бессмертии.
      Мечтайте, симпатичный старик, мечтайте! Не возражаем! Мало того: от всей души желаем вам бессмертия! Живите, дедушка! Дожидайтесь "цивилизованного" правительства в России! Пес с вами!
      Не надо быть пророком, чтобы предсказать зловещую, хлопотливую, лишенную тихих семейных радостей и веселых развлечений жизнь бессмертного старика в течение ближайших двухсот - трехсот лет.
      - Ну что, как? - спросит твердокаменный старик в конце XX века. - Ну что, как? В России уже "цивилизованное" правительство?
      - Увы, - ответят бессмертному Черчиллю внуки. - Увы, дедушка! В России, представьте себе, до сих пор правительство "нецивилизованное". Мало того: "нецивилизованное" правительство образовалось в Германии, Франции и Италии, не говоря уже о Китае, где "нецивилизованное" правительство как раз сегодня празднует свою тридцатую годовщину...
      - Ах, так?! - воскликнет твердокаменный дедушка, скрипнув бессмертными зубами. - Оч-чень хорошо. Но я все-таки надеюсь, что доживу до того дня, когда во всех упомянутых странах будет "цивилизованное" правительство. Ведите меня омоложаться, внучки!
      Приблизительно в середине XXI века, после восьмого омоложения, бессмертный Черчилль спросит:
      - Ну, как обстоят дела насчет "цивилизованного" правительства в России?
      - Плохо обстоят дела, милый предок, - ответят правнуки. - Плохо. Кроме перечисленных "нецивилизованных" правительств, образовалось еще одно "нецивилизованное" правительство... в Америке.
      - Ладно, - ответит терпеливый Черчилль. - Я подожду, мне не к спеху! Ведите меня омолаживаться.
      Через десять лет:
      - Ну как?
      - Слабо! Нигде на всем земном шаре нету больше "цивилизованного" правительства. Все правительства "нецивилизованные".
      - Позвольте! Что вы мелете! У нас, в Англии, разве не "цивилизованное" правительство?
      - Эх, дедушка! С луны вы, что ли, свалились? Слава тебе, господи, уже лет шестьдесят в Англии тоже "нецивилизованное" правительство.
      - А Чемберлен? А Болдуин? А его величе...
      - Фью-фью! Где они, ваши Чемберлен и Болдуин! Эк куда хватили!
      - П... поз... звольте... А вы кто же такие?
      - Мы, твердокаменный старик, с вашего позволения, лондонские комсомольцы.
      - Ви-но-ват! Каким же образом в таком случае я до сих пор нахожусь на свободе?
      - А это, видите ли, дорогой предок, Всемирная ассоциация советских фельетонистов и карикатуристов взяла вас на поруки на все время вашего уважаемого бессмертия в благодарность за доставленные вами за последние полтораста лет сюжеты для веселых фельетонов и темы для карикатур.
      Тут твердокаменный старик плотно сжал губы и решительно сказал:
      - Хорошо. Я еще подожду. Ведите меня омолаживаться!
      - С нашим удовольствием! Живите, наш уважаемый доисторический предок. Нам не жалко. А чтоб вам было удобнее дожидаться "цивилизованного" правительства, мы предоставим в полное ваше распоряжение лучший стеклянный колпак британского советского музея мировой революции. Сидите. Ждите. Живите. Пес с вами!
      1926
      КОМАНДНЫЕ ВЫСОТЫ
      Дверь с грохотом отворилась, и в редакцию грузно вошел молодой человек, наружность которого с достаточной яркостью подчеркивала его профессию и общественное положение: кепка, сдвинутая на затылок, чуб, начесанный на левый глаз, дыра вместо передних четырех зубов, рубашка "апаш" и брюки клеш.
      Симпатичный молодой человек приветливо плюнул в чернильницу, изящным ударом ноги опрокинул редакционную корзину и, наскоро написав на стене мелом "дурак", вывинтил электрическую лампочку. Проделав все эти бесхитростные операции, молодой симпатяга интимно стукнул меня по спине и сказал:
      - Здорово, шпана! Канаете небось?
      - 3 - здрав - вствуйте, - проговорил я. - Канаем... Хи-хи!
      - То-то! И я, знатца, к вам по делу. Хулиган я.
      - Да что вы говорите! - фальшиво воскликнул я. - Вот бы ни за что не сказал этого! Такой симпатичный, элегантный юноша - и вдруг хулиган! Садитесь.
      - Спасибо. Уже отсидел. У меня к вам дельце. Вы тут, говорят, канаете специальный хулиганский номер?
      - Канаем.
      - Тады, знатца, есть такое дело. Как я есть стопроцентный хулиган-одиночка с большим судебно-исправительным стажем, то требую, чтоб меня, знатца, поместили на первую страницу!
      - Видите ли, товарищ... - пробормотал я.
      - Амба! - закричал грозным голосом хулиган. - Ты мне, Яшка, помидоры не крути. Одно из двух: помещаешь меня на первой странице или не помещаешь?
      - Во-первых, я не Яшка, а во-вторых, я не знаю, заслуживаете ли вы, милый молодой человек, быть помещенным на первой странице хулиганского номера.
      - Это я-то? Не заслуживаю? Хо-хо! Да за мной такие дела числятся, что ты пальчики себе оближешь. Надевай очки и записывай. Во-первых, знатца, иду это я на прошлой неделе и вдруг вижу на доме окно. Ну, я, конечно, взял палку и дзынь! Три стекла как одна копейка! Во! Подойдет?
      - Не подойдет, - вздохнул я.
      - Почему такое? - нахмурился хулиган.
      - А потому, что нам для первой страницы три стекла маловато. Нам вот из Рима сообщают, что фашисты на днях в помещении местной коммунистической газеты все до одного стекла переколотили. Штук полтораста стекол. А вы говорите - три. Не пойдет.
      - Полтора-а-ста! - с оттенком легкой зависти прошептал хулиган. - Тады, конечно... Фашисты перекрыли, сволочи. Тады записывай дальше. Иду это я, знатца, третьева дни и вдруг вижу кинематограф. Тут я, знатца, лег поперек дверей и не пропускаю народ - за ноги барышень хватаю. Патех-х-ха! Минут, чтоб не соврать, десять пролежал - никого не пускал. Конечно, потом ночевал в районе. Гы-гы! Подойдет?
      - Не подойдет, - вздохнул я. - На этой неделе и не такое еще было! На этой неделе не кто-нибудь, а сам министр внутренних дел лег поперек Англии и не пропускал советскую делегацию - за ноги хватал. До сих пор, можно сказать, лежит и никого не пускает, а вы говорите - десять минут! Не пойдет!
      У хулигана на глаза навернулись слезы.
      - Тады, знатца, перекрыл. Тады, знатца, пиши-записывай. Еду это я, знатца, на трамвае и дай, думаю, буду людей посыпать нюхательным табаком. Как начали они все чихать! Па-а-ате-еха! Пойдет?
      - Не пойдет. Это что - нюхательный табак! Вот нам сообщают, что в Америке во время испытания нового удушливого газа отравилось пятьсот человек. А вы говорите - чихали в трамвае. Не пойдет.
      - Перекрыли, чертовы американцы! Перекры-ыли, буржуи проклятые! зарыдал хулиган. - Куда ж мне с ними тягаться!
      - То-то же, молодой человек, - наставительно сказал я. - И нечего с суконным рылом лезть в калашный ряд. Ступайте, молодой человек, на четвертую страницу, скажите там, чтоб вас петитом набрали. А первая страница - это, милый, не для вас. Кишка тонка.
      Хулиган вытер рукавом под носом и, вздрагивая от глухих рыданий, встал.
      - За что боролись?? - хрипло сказал он. - За что, я спрашиваю, боролись? Чтоб теперь проклятым буржуям первую страницу уступать? Командные высоты? Э-х-х! Знал бы - ни в жисть бы не хулиганил. Прощевайте, товарищ.
      И, обливаясь теплыми детскими слезами, хулиган печально побрел на четвертую страницу, на петит.
      Международная буржуазия торжествовала.
      1926
      СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
      Наскоро насвинив в Аркосе и разорвав дипломатические отношения с СССР, Чемберлен сунул отмычки под подушку, деловито сел на извозчика и поехал устраивать очередной антисоветский фронт.
      - Вези ты меня, брат извозчик, сначала во Францию, к господину Бриану. Где живет господин Бриан - знаешь?
      - Помилуйте, вашсиясь. В прошлом году возил. Как же-с!
      - Ну так вот. У Бриана я задержусь минут на пятнадцать - двадцать, не больше, устрою кое-какие антисоветские делишки, а потом поедем, братец ты мой, к господину Штреземану в Германию. Где живет господин Штреземан, знаешь?
      - Помилте! В прошлом году возил.
      - Гм! Так вот! У Штреземана я посижу самое большее пять минут, обделаю там один маленький дипломатический разрывчик с СССР, и после этого, дорогой ты мой извозчик, поедем мы с тобой...
      - К господину Муссолини, в Италию-с...
      - Верно, извозчик. Откуда ты знаешь?
      - Помилте! В прошлом году возил. Вы, вашсиясь, об эту пору аккурат каждый год ездите антисоветский фронт налаживать. Хе-хе! Пора, кажись, знать. Хи-хи!
      - А ты бы поменьше языком молол, извозчик, - сухо заметил Чемберлен, не твоего это ума дело. Да. У Муссолини посижу максимум две минутки, организую небольшой взрывчик советского посольства, а оттуда повезешь ты меня, извозчик, прямым сообщением в Румынию. Военное снаряжение там надо забросить в одно местечко возле границы.
      - В Польшу заезжать не будете?
      - Пожалуй, заеду на обратном пути. Ну-с...
      - Н-н-но, милая! И-ех! С горки на горку, барин даст на водку!.. Пошевеливайся...
      Чемберлен бодро вошел в кабинет к Бриану.
      - Ба! - воскликнул Бриан. - Сколько лет! Сколько зим! Какими судьбами! Очень, очень рад вас видеть! Сердечно тронут. Чаю? Кофе? Какао? Садитесь, садитесь.
      - Мерси. Я на одну минуточку. Внизу ждет извозчик. У меня к вам небольшое дельце.
      - Бога ради! Ради бога!
      - Антисоветский фронт. Как вы на этот счет?
      - Ну, как вам сказать... Оно конечно... Может быть, все-таки чаю стаканчик выпьете? А? Отличный китайский чай! Усиленно рекомендую.
      - Мерси.
      - Мерси "да" или мерси "нет"?
      - Мерси нет.
      - Чашечку, а?
      - И не просите. Китайский чай действует на сердце. Опять же - внизу извозчик.
      - А вы отпустите извозчика. Посидим, поболтаем. Так редко, знаете, приходится поговорить с интеллигентным человеком. Кстати, вы слышали последнюю политическую новость - Авереску проворовался.
      - Что вы говорите! А я как раз собрался сегодня к нему заехать. Гм... И много, простите за нескромный вопрос, спер?
      - Строго говоря, он еще не кончил красть: мебель и пианино из министерства не вывезены. Но по предварительным подсчетам...
      - Печально, печально... Ну-с, впрочем, не будем отклоняться. А то у меня внизу извозчик, знаете ли... Так как же насчет фронтика?
      - Какого фронтика?
      - Да единого же антисоветского? А? Как вы на сей предмет?
      - Единого... Антисоветского? Гм... Что же... Цель не вредная... Да! Чуть не забыл! Как вам нравится Лендберг?
      - А что такое?
      - Как что такое! Да вы, батенька, газет, что ли, не читаете? Через Атлантический океан, на аэроплане, шельма, перелетел - и ни в одном глазу! Вот эт-та трю-у-у-к! Так вы, значит, от чаю решительно отказываетесь?
      - Решительно. У меня извозчик внизу стоит.
      - А вы плюньте в извозчика. Постоит и перестанет. Не в извозчике счастье. Посидим, поболтаем, чайку попьем. Чаю хотите?
      - Мер-рси...
      - Мерси "да" или мерси "нет"? То есть, пардон, я совсем забыл, что вы не пьете чаю. Между прочим, нашему общему другу Штреземану врачи тоже категорически запретили крепкий чай. Не знаю, как он теперь, бедняга, выкручивается, прямо анекдот.
      - А что такое?
      - Да как же! Посудите сами. Сегодня у него обедает Чичерин. А Чичерин после обеда ужасно любит чайку попить. Интересно зна...
      - Постойте! Что вы говорите! Я как раз от вас собирался ехать к Штреземану. А там, оказывается, Чичерин. Гм... Ужасная неприятность. Н-да, история! Придется в другой раз заехать. Ничего не попишешь. Между нами говоря, не нравится мне почему-то Чичерин. Несимпатичный человек. Куда ни сунешься - всюду Чичерин. Ну, так как же?
      - Это насчет чего?
      - А насчет антисоветского фронта?
      - Что ж, валяйте!
      - Присоединяетесь?
      - К чему присоединяться?
      - Да к фронту же!
      - К какому?
      - Ах ты, господи, да к антисоветскому же! Ну?
      - Да как же я вдруг так возьму и присоединюсь? Неудобно это как-то. Впрочем, вы поезжайте к Штреземану. Если Штреземан присоединится, тогда, пожалуй, и я присоединюсь, если, конечно, ничего такого не случится.
      - Да как же я поеду к Штреземану, если у него Чичерин сидит, чудак вы человек? Ведь неудобно же получится?
      - Неудобно.
      - Вот видите. Сами понимаете, что неудобно, а советуете. Ну, присоединяйтесь, присоединяйтесь, а то меня извозчик внизу дожидается. Поди истомился, сердешный... Ну, так как же?
      - Да, и как же?
      - Присоединяйтесь.
      - Не знаю, право, что вам и сказать. Да вы присаживайтесь. Чайку попьем, побеседуем. Чайку налить?
      - Присоединяйтесь "да" или присоединяйтесь "нет"? Одно из двух. Меня внизу извозчик ждет. Мне еще к Муссолини заехать надо. И его хочется присоединить.
      - Не советую сегодня к Муссолини ехать. Муссолини переживает лирическую грусть.
      - А что с ним такое?
      - А то. У человека лира падает, а вы его присоединять начнете. Неудобно.
      - Какая неприятность! Вот уж действительно, не везет так не везет! Ну?
      - Что "ну"?
      - Присоединяйтесь!
      - Право, я не могу. Мерси, но не могу. Не от меня зависит. Рабочие наши, знаете, не очень обожают антисоветский фронт. Может быть, вы к рабочим съездите, уговорите их, а?
      - Значит, не присоединяетесь?
      - Не присоединяюсь.
      - Гм... Ну, тогда до свидания. Честь имею кланяться, гран мерси.
      - Куда же вы? Посидите, поболтаем. Чайку попьем. По-хорошему. Чайку хотите? Что ж вы на меня ногами топаете? Вот чудак человек. Уж и стаканчика чаю ему нельзя предложить... Посто... Ушел!
      - Эх, барин, нехорошо это с вашей стороны! Десять минут велели ждать, а сами три часа проманежили. Уж это свинство.
      - Ну, ты! Не очень! Погоняй!
      - Куда прикажете? К господину Муссолини или к господину Штреземану?
      - Вези меня, болван, назад, домой!
      - А в Польшу не заедете?
      - Вези домой, сук-кин сын, и не раздражай меня дурацкими вопросами! Хам! И что это за каторжная жизнь, прости господи! На дворе лето, солнце жарит, хорошие люди все в отпуск собираются карасей удить, один я, как собака, с высунутым языком ездию по Европе и ездию, и конца этому не предвидится!..
      Ну, подождите, подлые большевики, доберусь я до вас когда-нибудь!
      1927
      БУМЕРАНГ
      Когда австралийский дикарь видит недалеко от себя прекрасную птицу, он берет в руку бумеранг и бросает его в соблазнительную дичь. Бумеранг убивает птицу, описывает красивый эллипсис и возвращается в руку дикаря.
      Однако частенько случается так: бумеранг в птицу не попадает и, описав красивый эллипсис, с мелодичным звоном разбивает череп самого охотника.
      Самый наиглавнейший мировой капиталист с большой буквы позвал к себе в кабинет секретаря.
      - Скоро?
      - Чего скоро?
      - Скоро, говорю, падет в России Советская власть или не скоро? Понятно?
      - Так точно, никак нет!
      - Разъясните.
      - Так точно - понятно! Никак нет - скоро!..
      - Гм! Очень странно. Никаких видов на ближайшее падение?
      - Никаких-с! Даже, извините, наоборот. Укрепляются.
      - А что такое?
      - Пятилетний план индустриализации. Небывалый энтузиазм. Новые заводы, электрические станции, гигантские совхозы, транспортное коло...
      - Довольно! Это безобразие надо прекратить. Сейчас или никогда!
      - Так точно.
      - Именно?
      - Так точно - сейчас. В два счета.
      - Правильно. План?
      - Спровоцировать на вооруженное столкновение. Втянуть в войну! Сорвать пятилетний план! Разгромить! Раздавить и растерзать!
      - Так точно, и растерзать! Действуйте!
      - Слушаюсь!
      - Только имейте в виду: чтобы на нас ни малейшего подозрения. Чтобы все было шито-крыто. Ни-ни!
      - Так точно! Никак нет. Ыи-ни-с!
      - Берите чек. Валяйте. В два счета!
      - Слушаюсь!
      - Честь имею явиться - генерал Ху-ли-ган!
      - Очень приятно.
      - Так точно!
      - Большевиков любишь?
      - Никак нет.
      - Заработать хотите?
      - Так точно!
      - Получайте чек!
      - Так точно!
      - От вас требуется следующее: спровоцировать на вооруженное столкновение. Втянуть в войну. Сорвать пятилетний план. Разгромить! Раздавить! И растерзать!
      - Никак нет! То есть так точно - и растерзать!
      - Только имейте в виду: чтобы все шито-крыто, чтобы на нас ни малейшего подозрения. Дескать, насвинили по собственному почину. Не проболтаетесь?
      - Никак нет.
      - Сыпьте!
      - Слушаюсь!
      - В два счета!
      - Так точно!
      - Здорово, Семенов!
      - Здравия желаю, ваше превосходительство!
      - Высокопревосходительство. Болван!
      - Виноват, ваше высокопревосходительство!
      - А еще полковник! Довольно стыдно. Кушать хочешь?
      - Так точно!
      - Большевиков обожаешь?
      - Никак нет!
      - Китайскую Восточную железную дорогу знаешь?
      - Так точно! Как же, там у меня, ваше высокопревосходительство, шурин в кондукторах служит.
      - Хорошо. Без подробностей. Спровоцировать умеешь?
      - Хе-хе!
      - Так вот что, Семенов. На тебе, братец Семенов, монету - и действуй. Валяй! Чтобы у меня в два счета! Втянуть! Сорвать! Разгромить! Раздавить! И растерзать!
      - Овес нынче, барин, дорог. Эх-х! Прибавили бы мало-мало... на чаишко...
      - Я тебе прибавлю, а ты надерешься небось как сукин сын, а потом что с тобой делать? Нет, братец Семенов, ты сначала спровоцируй, а потом посмотрим.
      - Эх-х-х, ваше высокопревосходительство!
      - Ну, ничего, ничего! Собирай свою шпану и крой!
      - Слушаюсь!
      - Стекла бить не разучился?
      - Гы-гы!
      - То-то же! Валяй. До свидания, Семенов.
      Тр-рах! Б-б-б-бах!! Дзинь!! (Подробности смотри в газетах.)
      - Ну что, спровоцированный акт совершили? В войну втянули?
      - Так точно, никак нет!
      - Разъясните.
      - Провокационный акт совершили, так точно. А в войну не втянули, никак нет!
      - Гм!.. Но все-таки положение Советской власти, надеюсь, пошатнулось?
      - Никак нет!
      - Гм!.. Оч-чень странно. Никаких признаков шатания?
      - Никаких-с. Даже, извините, наоборот.
      - То есть как это наоборот? Выражайтесь понятнее.
      - Извольте взглянуть в газетку-с, в ихнюю. Вот, извините, "Известия":
      "Страна Советов горит возмущением, готова к отпору. На бесчинства китайских генералов трудящиеся отвечают третьим займом индустриализации. Подтверждаем наше стремление к мирному социалистическому строительству. На происки врагов отвечаем вступлением в партию Ленина. Небывалый подъем энтузи..."
      - Довольно!.. Оставьте меня в покое. Не понимаю, что вы пристаете к человеку со своими газетами! Пошел вон!
      1929
      ДОРОГИЕ ПАТРОНЫ
      - Как-с прикажете-с доложить-с?
      Заказчик вынул из красивого бумажника японской кожи изящную визитную карточку.
      Секретарь повертел ее перед глазами, ничего не понял и согнулся еще ниже.
      - Пожалуйте, сэр, в приемную. Не угодно ли вам стакан содовой воды? Лимонаду? Стул? Качалку? Кресло? Диван? Лонгшез? Козетку? Или же просто на тигровой шкуре перед камином-с?
      Секретарь был неглупый малый. Он хорошо знал, как нужно в наш грубый век революций, войн и кризисов обращаться с таким нежным существом, как заказчик.
      - Сию минуту я доложу господину директору завода, сэр.
      Едва посетитель развалился в кресле и развернул газету, как раздался новый звонок.
      Секретарь ринулся в переднюю:
      - Чем могу служить?
      - Заказчик.
      "Два заказчика в минуту! - подумал секретарь, тихо содрогаясь от восторга. - Вот денек! Если так пойдет дальше, то наша маленькая фирма может спокойно плевать на кризис".
      Секретарь изобразил на своем лице не поддающуюся описанию нежность, переходящую в бурное обожание.
      - Как-с? Прикажете-с? Доложить-с? Сэр-с?
      Новый заказчик вынул ослепительный бумажник из феерической китайской кожи и протянул феноменально красивую визитную карточку.
      - Пожалуйте, сэр, в приемную! - воскликнул секретарь. - Пожалуйте в приемную. Сэр! Там уже, сэр, заказчик один дожидается приема. У нас, сэр, вообще частенько бывают заказчики. Прошу покорно. Чаю? Кофе? Лимонаду? Коньяку? Кресло? Козетку? Оттоманку? Тахту? Персидский ковер? Сигару? Трубку? Кальян? Шербет? Теплую ванну с сосновым экстрактом?
      Секретарь был окончательно неглупым малым.
      - Сию-с! Минуту-с! Доложу-с! Сэр-с! Директору-с!
      С этими словами он почтительно выполз из приемной.
      - Господин директор! Сэр! Необычайное происшествие! Факт, не имеющий прецедентов! Сказки Шехерезады! Тысяча и одна ночь! Феерия! Сон! Мираж!
      - Вы, кажется, спятили, - сухо заметил директор, - выпейте воды.
      - Не надо воды... Факт первостепенного экономического значения... Короче... Два посетителя у нас в приемной.
      - Кредиторы? - побледнел директор.
      - Наоборот, - запыхавшись, прошептал секретарь, - заказчики.
      По старой, благородной морщинистой щеке директора поползла большая теплая слеза.
      - Господи, - произнес он дрожащим голосом, - ты услышал... ты послал... ты спас... А еще некоторые неблагонадежные элементы утверждают, что тебя нет.
      Секретарь протянул директору две визитные карточки.
      - Действительно, заказчики, - произнес он с легким удивлением. Действительно, два хороших, выдержанных заказчика. Один японский заказчик, а другой китайский заказчик. Оба заказывают у нас маузерные патроны. Где же они?
      - В приемной.
      - Надеюсь, не в одной приемной? - с ударением спросил директор и тревожно заерзал на кресле.
      - Никак-с нет, сэр, в одной.
      - Оба?
      - Оба-с!
      Хрипящий вопль вырвался из груди господина директора:
      - Зарезал! Убил!
      - Но... Сэр...
      - Молчите! Мальчишка! Вы понимаете, что вы сделали? Вы посадили в одну клетку двух голодных тигров.
      - Я не... совсем... сэр...
      - Вы болван, сэр! - громовым голосом заорал директор. - Надо читать газеты, сэр! Я вам дам по морде, сэр!
      Директор, рыдая, забегал по кабинету.
      - Он посадил в одну комнату двух воюющих между собою генералов! Они разорвут сейчас друг друга на части, и мы не будем больше иметь ни одного заказчика!
      В это время в приемной с грохотом упало кресло.
      - Начинается... - пролепетал директор.
      В приемной с грохотом полетело второе кресло.
      - Японская гиена! - послышался из-за двери визгливый китайский голос.