— Так вот, пахан, значит, через полтора часа будь на полигоне. Точнее, не ты, а твой гонец. И чтобы поблизости и духу постороннего не было, понял? Иначе я тебе уже говорил, чем для нее все закончится. Говорил?

— Говорил, говорил, — пробурчал Мышастый. — А где она будет на этом самом полигоне, ведь он большой?

— Соображаешь, пахан. Голова работает. Не даром у тебя деньжат подкопилось изрядно — столько, что не грех и поделиться с другими. — У Мышастого создалось впечатление, что похититель, судя по его дебильной манере вести разговор, либо чрезвычайно туп, либо обожрался какой наркоты. Ну ничего, недолго ему осталось чирикать… — Так вот, — услышал он конкретное продолжение, когда этот отморозок, наконец, закончил заниматься дешевой философией, — там есть блиндаж, недалеко от въезда, с левой стороны. Один из четырех, расположенных недалеко друг от друга, почти в ряд. На нужном тебе, на входе, будет болтаться белая тряпка. Как ее увидел, значит, там твоя лярва и есть. А вообще, я ее трусы там вывешу. Должен же ты узнать трусы своей доченьки-потаскухи, если их весь город знает! — Этот отморозок опять заржал и Мышастый в который раз напомнил себе не заводиться.

— Через полтора часа? — уточнил он, подводя итог бестолкового разговора.

— Правильно, пахан, — весело подтвердил голос и добавил:

— Не раньше и не позже, а не то… — Послышались гудки отбоя.

— Ворон, быстро! — заорал Мышастый. Михаил Гринько, его зам, моментально возник на пороге. — Твои люди готовы?

Ворон кивнул.

— Двадцать человек на шести тачках ждут недалеко от офиса, — бодро отрапортовал он. Мышастый поморщился. Ему не очень нравилось, что возле офиса толкутся боевики — все же в первую очередь он желал видеть себя бизнесменом. Неплохо, чтобы и другие придерживались того же мнения.

— Ладно, — решил он, — черт с ними. Иди, предупреди, что примерно через полчаса выезжаем. Они у тебя экипировались?

— Обижаете, шеф. — Тот скорчил недовольную гримасу и Мышастый махнул рукой, отпуская его.

— Таня, давай Самойлова ко мне, быстро!

Девушка, с напряжением следившая за разворачивающимися событиями, мигом исполнила его распоряжение. Через пару секунд в дверях появился вызванный им Самойлов.

— Слушаю, Антон Алексеевич, — произнес он, слегка склонив свою лысоватую голову.

— Ты это… Вот что. Остаешься здесь за старшего. Этой девице я не очень-то доверяю. — Мышастый кивнул в сторону мгновенно побледневшей от страха Тани… «Неужели он о чем-то догадался? — пронеслось у девушки в голове, и ее сердце болезненно защемило. — Боже… Боже… Только бы пронесло, только бы не…» — Бабы — они ведь сам знаешь, какие, положиться на них в таком деле никак нельзя, а сейчас каждый шаг должен быть точно выверен. Поэтому, если этот мудак…

Ну, похититель, — пояснил Мышастый, — позвонит и сообщит о каких-либо изменениях или дополнениях, сейчас же сообщишь мне на мобильник. Понял? Головой отвечаешь.

Самойлов серьезно кивнул, а Таня поискала взглядом, куда бы присесть. Внезапно ставшие ватными ноги отказались ее держать. «Слава богу, понесло… Это он просто так, о нас, о бабах, это он неконкретно, в общем…» Ее отпустило и сердце, наконец, забилось ровнее.

После этого Мышастый еще долго на кого-то рявкал, кому-то что-то раздраженно объяснял, на кого-то орал, но все это проникало в сознание девушки словно сквозь пелену тумана. «А может, он и прав отчасти, что на баб положиться нельзя?» — подумала она, но тут же вспомнив, что любой, пусть даже самой незначительной от нее весточки ждут двое ребят, сидящих сейчас в стареньком потрепанном «Москвиче», заставила себя прислушиваться к происходящему более внимательно — слишком много от нее сейчас зависело. И в первую очередь — жизнь той самой Оли…

На сей раз дочь Мышастого осталась не слишком довольна тем, как ее любовник провел разговор с отцом; во всяком случае, сейчас они уже не веселились, как это было совсем недавно, после первого их совместного звонка.

— Ты зачем наплел ему, что на мне пробы негде ставить?

— зло спросила она Анатолия, когда такси, на котором они мчались к полигону, сделало резкий поворот, бросив Таню мужчине на плечо. — Это такого ты обо мне мнения, да? Разве я заслуживаю таких слов?

— А что? — тоже отнюдь не добрым тоном ответил тот, неприязненно ее отталкивая. — Уже и пошутить нельзя?

— Шуточки у тебя, знаешь! — Таня поморщилась. — И зачем ты про мои трусы…

— Да ладно тебе! — Анатолий все же решил ее обнять и девушка с трудом подавила желание немедленно стряхнуть со своего плеча его руку. — Ты просто нервничаешь — в этом все дело. Признайся.

— Может быть, — чуть успокоившись прошептала Таня и все же положила голову ему на плечо. В конце концов, она видит его скорее всего в последний раз. Пусть себе болтает, что ему вздумается.

— Останови здесь, мастер, — попросил тот шофера и принялся доставать из кармана деньги.

— Ты хоть пистолет-то взял? Не забыл? — вспомнила девушка, когда они вышли на территорию полигона.

— Конечно! Пушка всегда со мной. — Мужчина самодовольно усмехнулся и похлопал себя по летней куртке, которую несмотря на жару одел, чтобы скрыть под ней оружие.

— А веревку? — не унималась Таня. Наверное, она и впрямь немного нервничала, у нее были какие-то недобрые предчувствия. «А может, и чепуха все это, просто не каждый день тебя похищают. Пусть даже и понарошку. Вот оттого-то меня и колотит», — решила она, пытаясь взять себя в руки.

— Слушай, ты что? Уже совсем? — Он потряс перед ее носом пластиковым кульком. — Ведь сама же укладывала, черт тебя дери!

— Не чертыхайся, это плохая примета, — напомнила ему Таня.

— А, ерунда… — Анатолий махнул рукой… — Ну, вот мы и пришли, — объявил он, увидев блиндажи, выстроившиеся почти в ряд. — Какой, ты говорила? Кажется, тебе понравился этот?

— Да, — подтвердила Таня. — В нем хоть не так загажено, как в других. — Ну, давай быстрее, вдруг у папочки не выдержат нервы и он появится раньше назначенного.

Зайдя внутрь, они брезгливо поморщились, покосившись на кучки засохшего по углам дерьма.

— Ну и ну! — Таня сплюнула. — И вот здесь мне придется лежать связанной черт знает сколько времени.

— Ну, во-первых, не так уж и долго, — возразил Анатолий, доставая из пакета веревку и кусок белой ткани. — А потом, ты ведь сама выбрала именно этот. — Он рассмеялся.

— Остальные-то еще хуже, — напомнила она.

— Не скажи, вон тот вроде ничего, куда мы через окошко с тобой заглядывали. Только вот жаль, что дверь в него заколочена. — Анатолий размотал веревку. — Ну, красавица, подставляй-ка свои ручки-ножки.

— Ты не очень-то затягивай, — попросила девушка, с отвращением укладываясь на грязные доски какого-то подобия нар.

— Чтобы мне не было больно и тело не слишком затекло.

— Хорошо, — согласился Анатолий, однако, затягивая веревки, никаких поблажек ей не сделал. «Ничего, потерпишь, коза, — злорадно подумал он про себя. — Это тебе в качестве небольшого наказания, а то в последнее время слишком много недовольства проявляешь в мой адрес. Совсем, стерва, распустилась…»

— Но я же тебя просила! — захныкала девушка, когда веревки больно впились в тело. — Ослабь хоть немножко. И поправь мне юбку, а то задралась.

— Штаны надо было надевать, — сухо произнес мужчина. — Знала, что не на гулянку собираешься, так какого черта было заголять свои прелести? Перед кем? И вообще, некогда, времени совсем мало осталось. — И он направился к выходу, не обращая внимания на жалобные Танины призывы. «Ничего, полежи, полежи, может, спеси-то поубавится…» Он зацепил белую тряпку за какой-то ржавый гвоздь, торчавший над входом, и отойдя на несколько шагов, полюбовался проделанной работой.

«Нормалек, — решил он. — Кому надо — увидят.» Теперь ему предстоял самый ответственный и опасный этап во всей их операции. Но кроме того, у него был еще и свой, личный план действий. Конечно, он и не будет связывать курьера, подсторожив того где-то возле блиндажей — на черта это ему надо?

Он просто подстрелит его сразу, еще при подъезде к полигону, прямо через боковое стекло, а потом, забрав деньги и выкинув тело, сядет в его же машину и уедет куда подальше, где уже пересядет на любое такси. А эта коза пусть себе там отдыхает, ждет своего папашу.

Оставалось только выбрать для засады место получше. Если дождаться, пока курьер заедет на полигон и остановится, можно было бы заполучить тачку целой и невредимой, но где тот надумает ее остановить? В этом случае трудно выбрать удобное для неожиданного нападения место. Оставаться рядом с Танькой и ждать, пока он туда зайдет? Но ждать в блиндаже — означало находиться в ловушке. Вдруг по пятам за курьером едут и остальные? Эту козу вообще надо слушать поменьше, в особенности про то, что она хорошо знает своего папочку.

Хрена! Ведь у того еще ни разу не похищали единственную дочь, и поэтому неизвестно, как он станет себя вести…

Значит, следует подстеречь курьера на дороге, это лучше всего. И если тот едет не один, можно будет сейчас же удрать лесом, а если все нормально — свинца в лоб, и все дела. Вот только на полном ходу нельзя — тачка врежется куда-нибудь в дерево, а она ему нужна. Значит… Он помнил, что в лесу, на полпути к полигону, по всей ширине и так, в общем-то, довольно узкой дороги, имелась яма, переезжать через которую приходилось снизив скорость почти до нуля — он сам в этом убедился, когда они с Татьяной приезжали сюда на разведку.

Вот там и надо устроить засаду, — окончательно решил Анатолий, бодро шагая к намеченному месту… Далековато, правда, но это даже и лучше — назад-то, получается, будет ближе, — порадовался он своей сообразительности. Коль будет снижена скорость, значит, и в водилу будет легче попасть, а ведь это еще надо сделать аккуратно, чтобы не повредить лобовое стекло. И машина останется целой, не воткнется на полном ходу в какое-нибудь дерево, и вообще все выйдет удачно, одно к одному. Вот только если Танька ошиблась и за курьером едут другие… Ну да посмотрим, может, если те другие будут далеко, выхватить у этого деньги, и по лесу ходу — черта с два догонят!

Все, пришел… Анатолий стал озираться, выбирая место для засады. Ага, вон те кусты, — обрадовался он и, устроившись в них поудобнее, так, чтобы его не было видно с дороги, достал пистолет. Предстояло долгое ожидание…

Заслышав шум мотора, он взглянул на часы. — Твою мать, но еще же рано! До оговоренного времени остается почти целый час! Что за хреновина такая?.. — Сердце забилось быстрее, выбрасывая в кровь дополнительную порцию адреналина. — Может, у пахана не выдержали нервы? Ну, сучка: «Я своего папочку знаю!»

Дерьмо! Так… Машина, вроде, одна, — убедился он, с облегчением переводя дух, — хоть это уже хорошо. — Но, присмотревшись к приближающейся потрепанной «шестерке», у него просто глаза на лоб полезли. В машине сидело… — Один, второй… Пять человек! Что за херня! Может, это совсем не та машина? — Он уже ругал себя за то, что не оговорил с паханом и марку курьерской тачки. — Поздно, черт! Раньше надо было думать! Куда уж тут стрелять… — думал он, тоскливо вглядываясь в приближающуюся «шестерку» и еще сильнее вжимаясь в спасительную листву кустов, — ведь их же пятеро! Как бы они его не заметили… — Пытаясь рассмотреть находившихся в машине, Анатолий максимально напряг зрение. — Ну и рожи! — подивился он, разглядев физиономии пассажиров. — Настоящие бандюги, хоть и молодые, вроде. А тот, что на заднем сиденье, ближе к нему, вроде даже чем-то знаком. Где же он видел эту харю с отвратительным зигзагообразным шрамом? И что вообще теперь делать? А деньги, а курьер? И там же Танька! — ударило ему в голову. — Заметят, отпустят ее — что тогда?

Просто так, без нее, пахан ему денег не отвалит — это уж точно…

Не придумав ничего лучшего, он, стараясь продвигаться незаметно, поминутно настороженно озираясь и стараясь держаться параллельно дороге, повернул обратно к блиндажу…

Несмотря на прилагаемые усилия, девушка никак не могла заставить себя оторваться от Сергея:

— Не уходи, побудь еще хоть немного. — Света крепко прижалась к парню всем телом. — Не оставляй меня одну.

— Светик, еще десять минут, не больше. — Колесников нервозно взглянул на наручные часы, которые он специально положил возле кровати на пол.

— Слушай, — осыпая его лицо поцелуями, попросила девушка, — а может быть… Не ходи ты с ними. Не ходи. У меня дурные предчувствия.

— Нет, нам обоим это нужно… — В общем-то Сергею очень хотелось последовать совету своей девушки, он и сам испытывал тягостное предчувствие, что все пройдет далеко не так гладко, как предполагал Голова и остальные. Но идти надо — это, наверное, единственная возможность отхватить побольше разом и уехать, как они и мечтали со Светкой, подальше, куда глаза глядят. Поэтому он старался отгонять все одолевавшие его сомнения, хотя это было и без того нелегко, а тут еще и Светка давит на психику… — Надо, Светик. — Он поцеловал ее в ответ и прижал к себе доверчиво прильнувшее к нему тело еще крепче. — А ты бы лучше подготовилась пока. Я не знаю, как и где произойдет дележ, и что этот отмороженный придумает на сей раз, но уж к вечеру-то я обязательно должен освободиться. Будь готова, может и рванем сразу?

— Не ходи… — не слушая его, шептала девушка. — Не ходи. Не надо нам с тобой этих денег. Плохие они. Я уже и так сто раз пожалела, что рассказала вам обо всем. Дура я, дура… — Она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза:

— А давай просто так уедем. Вот прямо сейчас. И пусть ищут.

Хоть милиция, хоть Голова, хоть кто.

— Все равно, для этого опять-таки нужны деньги, — уныло ответил Колесников. — Я об этом уже думал. Ты ведь правильно насчет ментов сказала: нас наверняка ищут и делают это давно — разве мы мало чего натворили? А поэтому, если и уедем мы с тобой, то нужны липовые документы, а они опять же немалых денег стоят, да и вообще… Ведь ни ты ничего не скопила, ни я. Те деньги, что мне за последнее дело достались, разойдутся вмиг — много ли их? Это для гулянки много, а прожить на них… Ты ведь и мелких своих потом за собой потащишь, правильно? Или по-другому как-то помогать им захочешь, а это опять деньги. Тихо!.. — Он прислушался. — Не мамаша твоя зашевелилась?

— Нет, — тоже прислушавшись, успокоила его девушка, — мамка еще не скоро вскочит. Будет полдня валяться и клянчить, чтобы я одолжила где-нибудь денег, да притащила ей похмелиться. Ненавижу. — Она покачала головой. — Единственная польза, что она нажралась — та, что мы можем побыть вместе. Правда? — Она нежно погладила Сергея по груди и призналась:

— А то просто никаких сил нет ждать, когда она в очередной раз к тетке поедет. Мне порой так тебя хочется…

— И мне тебя так же. — Парень улыбнулся. — С тобой я становлюсь просто каким-то ненасытным. Вот хоть сегодня, сколько раз у нас уже это было? Четыре? А уже хочу тебя снова. Если бы не дело…

— А ты оставайся! — уцепилась за его слова Света. — Оставайся, милый, прошу. — Она погладила Сергея ниже пояса. — Ого! Да ты уже опять готов, мой силач… — Она опять нежно его поцеловала. — Останься, а?

— Нет, — с сожалением ответил парень. — Все у нас с тобой будет, Светка, не отчаивайся. Будет потом. А сейчас мне надо идти. — С трудом преодолевая охватившее его желание, он высвободился из ее отчаянных объятий. — Все будет, — повторил он, уже одеваясь, — ты только меня жди.

— Ничего у нас с тобой не будет, милый… — горько прошептала девушка, когда он ушел. — Я чувствую. Ничего. Если ты ко мне не вернешься, я тоже не хочу жить. Лучше хоть в тюрьму, хоть куда, только останься живым. Я тебя буду ждать… — шептала она сквозь слезы, уткнувшись лицом в мгновенно повлажневшую подушку, — только возвращайся. Я буду ждать, возвращайся… Ну пожалуйста…

— Ну что, марухи! — Голова явно подражал какому-то актеру из фильма про бандитскую жизнь. — Может, видимся мы в последний раз! — Он поднял стакан, до половины наполненный водкой, и оглядел своих подельников, собравшихся за столом.

Дрын, Сокол, Мелкий, Зина и Нина — все как один имели помятый, неопрятный вид. Им и прилечь-то удалось всего на несколько часов — так затянулась вчера пьянка. Да и где тут спать? На шестерых всего один диван, да стулья — вот и весь комфорт. Однокомнатная квартира была насквозь прокурена, несмотря на то, что окна держали постоянно открытыми — все шестеро беспрерывно курили. — На дело идем! На большое, мать его, дело!

Голованов продолжал рисоваться перед опухшими от недолгого сна и водки подругами. Да и его троица внимала словам пахана едва не раскрыв рты, проникаясь его прочувствованной речью и ощущая себя кем-то наподобие героических защитников Отечества, отправляющихся на верную погибель. И не впятером против двух тетушек, работниц почты, да еще шофера — так как про неожиданное подключение к охране милиционера им ничего не было известно, — а против несметных полчищ вероломных врагов, вооруженных до зубов по последнему слову техники.

— На большое дело! — с пафосом повторил Голованов. — И если мы не вернемся… — Зинка с Нинкой, не выдержав, заголосили, размазывая по помятым щекам обильно брызнувшие похмельные слезы, а пахан, не зная, что сказать дальше, так как с ужасного бодуна ему больше ничего не лезло в голову, на всякий случай грозно цыкнул на воющих подружек и, громко крякнув, лихо опрокинул стакан, осушив его до дна. — Вот так! — Он хряпнул стаканом о стену. — Может, в последний раз! — объяснил он подругам, которые, хоть и продолжали рыдать, с неодобрением, однако, зыркнули глазами на разбившего посуду пахана. Ведь с этими непредсказуемыми ребятками посуды было не напастись, приходилось красть в дешевых столовых, кафе, где на потрепанных, вечно грязных девушек смотрели подозрительно, а одноразовые пластмассовые стаканчики, как раз очень удобные для подобных буйных пьянок, которые они как-то раз принесли в дом, Голова решительно отверг, забраковав именно потому, что их при случае не треснешь об стену, да еще наградил обеих своими фирменными увесистыми оплеухами, чтоб впредь было неповадно.

Остальным идея главаря пришлась по вкусу, и три стакана, предварительно лишившись своего содержимого, перекочевавшего в три пустых похмельных желудка, также весело зазвенели о стены, осыпая комнату градом осколков. Зинка с Нинкой боязливо съежились, опасаясь, что их может задеть, и примолкли, боясь сказать хоть слово против.

— Не сси, марухи! — грозно и одновременно бодрячески-обнадеживающе рыкнул пахан на двух притихших, но явно возмущенных хозяюшек. — Скоро из хрусталя пить будете! Это говорю вам я, Голова! — Видимо, опять вспомнив какой-то боевик, он постучал себя кулаком в мощную грудь. — Я, Голова! — с наслаждением повторил он и вдруг озаботился:

— Эй, пацаны, сколько там натикало? Где этот хренов Умник?

Как бы в ответ на его вопрос тут же раздался стук в дверь и девицы по небрежному кивку пахана наперегонки бросились открывать — любое промедление могло обойтись им в пару воспитательных затрещин.

Опаздываешь! — грозно насупил брови Голова. — Что за дела?

— Ничего подобного, — спокойно возразил Умник. — Посмотри на часы.

Пахан посмотрел на часы и обнаружил, что Умник прав. Не найдя к чему бы еще придраться, он неопределенно пробурчал:

— Ну-ну.. — И, немного подумав, добавил:

— Смотри у меня!..

Эй, Сокол, а ну хорош! — Он заметил, что тот под шумок пытается налить себе водки. — На дело идем, значит, трезвехонькими должны оставаться! — Выпитые на шестерых три бутылки в счет как бы не шли — это была мелочь. — Понятно?

— Понятно, понятно, — недовольно буркнул тот, отдергивая руку от бутылки.

— Ну, присядем, что ли, на дорожку, — предложил пахан и все, кто в этот момент стоял, послушно присели. — Все, рванули! — Голова тут же дергано вскочил, с шумом опрокидывая стул. — Не боись, марухи, скоро на эти, как их, ну, острова, в общем, махнем! — подбодрил он двух боевых подруг, собравшихся было опять зареветь. — На Канары, вот! — вспомнил он наконец. — Мы уйдем, а вы пакуйте тут пока свои вещи! — И первым решительно шагнул за порог.

— На Соловки ты скоро поедешь, — почти про себя пробормотал Умник, выходя последним…

— Ух ты! — восторженно заорала Зинка, бросаясь в объятия Нинки. — Слыхала? Скоро поедем на Канары! Ура! Может, правда, начнем потихоньку собираться? — Она вопросительно посмотрела на подругу.

— А че нам собираться-то? — возразила та. — Мы с тобой и готовы почти. Все равно ведь спали не раздеваясь. Да и вещей у нас — раз-два и обчелся. А Умник этот, что он там сказал? Соловки какие-то, что ли? Тоже какой-то курорт? Какие-то острова?

— А хрен его знает, — пожала плечами радостная Зинка. — Курорт — он и в Африке курорт, какая нам с тобой разница! — И они весело, в обнимку, закружились, запрыгали по комнате, прилипая грязными пятками к давно немытому полу с разбросанными там и сям бычками, возбужденно выкрикивая:

— На Канары!

На Соловки! На Канары!.. — Все эти слова звучали так заманчиво, лаская слух двух счастливых подружек…

— Это и есть твоя тачка? — Голова скептически оглядел «шестерку», угнанную Дрыном по его личному распоряжению специально для сегодняшней операции, и презрительно хмыкнул:

— А она по дороге не развалится? Ведь нам еще за карабинами крюк делать, не забудь.

— Слушай, знаешь что! — Дрын, как и все, был слегка взвинчен перед предстоящим делом. — Может, сам другую достанешь? Надоело! Чуть тачку угонять — Дрын; как таксиста по башке пригреть — опять Дрын! Что я, крайний, что ли? Пусть вон Мелкий тебе шустрит. — Он презрительно ткнул пальцем в сторону что-то жующего подельника, который в ответ злобно на него зыркнул, но промолчал.

— Ладно, ладно, — примирительно проговорил пахан, — уж и не скажи ему ничего. Бегает хоть нормально?

— Да нормально бегает. Что на ней, на выставку, что ли, или в ралли гонять? — Дрын успокоился. — Завелась нормально, около сотни выдает запросто — что нам еще от нее надо? А самое главное — хозяин в отъезде, я точно узнал, поэтому и взял именно ее. Ее долго никто не спохватится.

— Ну добро, поехали! — скомандовал Голова, захлопывая дверцу…

— Слушай, Голова, а на хрена мы три карабина взяли? — плаксиво протянул Мелкий, когда они уже подъезжали к месту, облюбованному ими для нападения. — Что, нельзя было каждому по обрезу? Неудобно же! — Он никак не мог пристроить свой карабин в битком набитой машине, тот все норовил уткнуться в него каким-нибудь острым углом. — Себе-то, вон, небось, обрезик выбрал.

— Цыц, Мелкий! Скоро все узнаешь…

Оставив машину примерно за квартал до выбранного ими строения, они добрели до поворота, сразу за которым надумали остановить машину почтовиков.

— Все за мной! — скомандовал пахан, взяв курс на старый выселенный дом. — И спрячьте оружие, мудаки! — зашипел он, заметив, что карабин Сокола высунулся из под тряпки, в которую был замотан… — Черт! А уж засрано-то все! — выругался он, поднимаясь на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице. — Всем осторожно, тут мины, не вляпайтесь. А не то менты нас безо всяких собак запросто по запаху сыщут! — гоготнул Голова. — На дерьмо у них чутье отменное!

— Сплюнь, дура! — неодобрительно отнесся к его шутке Дрын. — Не гони про мусоров, а то накаркаешь!

— Так… Мелкий, Сокол, Умник, сюда! — позвал пахан, подойдя к окнам второго этажа, обращенным к дороге. — Значит так, объясняю всем, кто не слушал меня в прошлый раз… Вы трое, кого я сейчас назвал, сидите здесь с карабинами и внимательно следите за ситуацией. Мы с Дрыном останавливаем машину и отнимаем деньги. Но чуть что пойдет не так, вы все в момент начинаете шмалять по машине, только целиться чтоб у меня на совесть, понятно? Не зря же я столько денег угробил на ваше обучение в тире! — уже в который раз попрекнул Голова свою команду непомерно большими расходами из общака, пущенными не на святое дело — не на водку. — Так что, показывайте теперь класс! Вот как раз поэтому-то Сокол, как лучший стрелок, Умник, будут здесь. Ну, а Мелкий вам так, для довеска, все равно с него нигде никакого толку нет, а отсюда он может хотя бы случайно кого зацепит… Ну, всем теперь ясно, зачем вы трое взяли карабины?

— Нет. Зачем? — заупорствовал Мелкий, обиженный тем, что его обозвали «довеском».

— Во, дура! — Пахан удивленно покачал головой. — У него дальность стрельбы и точность получше будут, чем у обреза. Я слыхал, из такого вот СКС-а рельс можно запросто прошибить, так что из «Жигуля» в случае чего, решето должно получиться.

— Ну уж, прямо-таки рельс… — буркнул Мелкий, чтобы хоть как-то показать, что и он имеет право подавать голос.

— А зачем по машине стрелять? — спросил Умник. То, что возможно придется стрелять по двум тетушкам, ему активно не нравилось. — Ведь там две бабы, да шофер. Они вам с Дрыном и так все отдадут, да еще и с поклоном.

— Ну, мало ли, — нехотя процедил Голова. — Знаешь, я твоей бля… Ну, в общем, Светке этой… не очень-то доверяю. Может, там вовсе и не бабы, а мужики-охранники с пушками. Вот. Короче, мы с Дрыном тогда сразу сдергиваем, а вы вовсю шмаляете. Понятно? Пошли, Дрын, спустимся вниз.

Остановившись у входа, двое нервно закурили, настраиваясь на предстоящее.

— Очко не играет? — поинтересовался Голова, озираясь вокруг.

— Да есть немного, — честно признался подельник. — Но больше из-за того, что там деньжищ куча, — тут же поспешил добавить он, чтобы пахан не вздумал заподозрить его в трусости. — Да, слушай, — вдруг вспомнил он, — а ты что, со Светкой действительно делиться надумал? Сколько ты обещал ей за наводку отвалить?

— Вот еще! — презрительно фыркнул Голова. — Еще чего не хватало — делиться честно заработанным с какой-то прошмандовкой. Так, посулил просто. Пусть эта профура своей дыркой на жизнь зарабатывает. Это ведь у нас с тобой нечем, а ей стоит только эту свою штуку кому-нибудь подставить — и нормалек! — Оба весело заржали. — Или, пусть наш Умник своим заработанным с нею поделится, — продолжал бурчать Голова, которого до сих пор злил факт, что такую хорошую телку увели у него из под носа. — Он ведь теперь трет эту костлявую проститутку единолично, вот и пусть… Нам-то с тобой что? — На самом деле у Головы давно созрел еще один, свой личный план — не делиться не только со Светланой, а вообще ни с кем. Зачем, если можно оставить всю добычу себе? Поэтому он и решил устроить дележ на полигоне, без свидетелей, а уж там — как кому повезет… — Ладно, — он бросил взгляд на часы и выкинул докуренную сигарету, — иди-ка быстренько, предупреди, чтоб не стояли у окон. Мелкому пинков надавай, пусть получше мышей ловит. Поедут скоро…

Еще несколько томительных минут они с Дрыном как на иголках ожидали появления почтовиков, напряженно вглядываясь в поворот, из-за которого должна была показаться машина. Голове нравилось, что дорога тихая. За все время, что они здесь находились, по ней прошло всего несколько машин, а прохожих сейчас вообще не было видно. Что пришлось бы положить кого-нибудь лишнего, окажись улица более людной — на то ему было начхать, но вот лишние глаза и уши… Когда послышался шум приближающейся легковушки, он судорожно сжал локоть Дрына и впился глазами в поворот, готовясь в любую секунду дать команду к действию. И когда, наконец, машина показалась, он уже едва не проорал сигнал к наступлению, но в следующее мгновение, отпрянув обратно в дверной проем, втащил за собой также ничего не понимающего подельника.

— Что за херня такая творится? — пораженно прошептал Голова, глядя, как выскочившая из-за поворота легковая автомашина затормозила чуть поодаль, а следом за ней показалась еще одна и, заложив крутой вираж, тоже остановилась, заблокировав дорогу. Из них повыскакивали угрожающего вида мужчины, у каждого из которых под легкими куртками что-то заметно оттопыривалось. — Мать моя женщина! — тихо произнес он, догадавшись, зачем здесь появились вооруженные ребята, судя по внешнему виду, настоящие бандиты, которых он насчитал аж пять человек. — Они пришли за тем же, что и мы! Твою мать!

Что теперь делать? — Взглянув на Дрына, у которого отвисла челюсть, он понял, что этот тугодум ему сейчас не советчик.

Дрын всегда был лишь хорошим исполнителем, не более. — Стой здесь и не вздумай высовываться! — шепнул ему Голова и, стараясь ступать как можно тише, бросился по лестнице вверх. — Все меняется… — быстро заговорил он, подбежав к нервно оглянувшимся на него подельникам. — Да сиди же ты, сука! — Он зло дернул вниз попытавшегося приподняться Мелкого. — Хочешь, чтобы нас засекли и продырявили в один момент? Что, не дошло до сих пор, кто это такие?.. Значит так, — соображал он на ходу, — пусть они трясут почтовиков, мы пока сидим тихо. А как только они отберут у тех капусту, тогда мы накроем уже их, ясно?

— По почтовикам уже не надо палить? — трясясь от страха, спросил Мелкий. Он так ничего и не понял.

— Черт, жалко времени нет, а то бы я тебе, козлу, понавтыкал… — зло прошипел Голова, еле сдерживаясь, чтобы не врезать тому по стучащим от испуга зубам. — Умник, будешь здесь за старшего — объясни ему, что к чему. Стрелять только после нас с Дрыном. Понятно? — И убедившись, что тот, кажется, схватил все на лету, пихнул Сокола в бок:

— Да не трясись ты тоже, зараза, соберись же!..

— Дрын, шмаляем по этим, понял? Только дождемся, пока они отберут бабки. — Тот кивнул. Он уже слегка отошел от столбняка, в который впал при неожиданно изменившейся обстановке. — В общем, делай, как я. Так, а ну тихо… Кажись, начинается… — Голова осторожно высунулся из-за двери.

Из-за поворота показалась машина почтовиков, которая сразу же резко затормозила, чуть не упершись в старый, добитый «Жигуленок-двойку», который, очевидно, сыграв свою роль завала, должен был остаться на поле брани. К остановившейся машине тут же рванули четверо притаившихся за «двойкой» бандитов, на ходу вытаскивая оружие. Пятый, стоя чуть в стороне, контролировал ситуацию. В руках он держал невесть откуда появившийся «Калашников».

— Стоять!.. Бабки!.. — Крики бегущих сразу же утонули в грохоте выстрелов — один из них дважды попал в грудь пытавшемуся воспользоваться своим автоматом милиционеру. Сквозь продырявленное лобовое стекло, мгновенно покрывшееся паутиной трещин, было видно, как судорожно дергается побледневший шофер, пытаясь достать зацепившийся за что-то пистолет. Один из нападавших, приблизившись к машине с его стороны, выстрелил в мужчину в упор, через проем опущенного бокового стекла.