37

Герберт принимал третий за день душ. Прохладная вода ручейками сбегала по его худому безволосому телу.

Его глаза были плотно закрыты; он думал об оргии, в которой принимала участие толстуха Мардж. С раздвинутыми ногами она охотно принимала в свои объятия всех желающих. Конечно, шторы на окне затрудняли обзор, но Герберт знал, чем она там занимается. Да, он это отлично знал.

Хорошо, что он не сказал Мардж о своем увольнении из «Суприм Чоффер компани». Теперь он может в любое время следить за женой и вообще делать все что угодно.

Поскольку Герберт последнее время работал в вечернюю смену, он покидал дом, как обычно, в конце дня. Проводил вечер в кинотеатре, где показывали фильм с участием Джека Милана и Санди Симмонс, или отправлялся в бар с полуголыми официантками и наблюдал за посетителями своими холодными недобрыми глазами.

Он знал, когда Мардж собиралась на очередное мероприятие. Она становилась нервной, беспокойной, суетилась вокруг него, пытаясь поскорей выпроводить мужа из дома. Он покидал его, но вскоре возвращался назад наблюдать за постыдным поведением Мардж через окно соседнего дома.

Деньги кончались. Скоро ему придется найти другую работу. Он не беспокоился – задолго до своего увольнения из «Суприм Чоффер компани» Герберт украл несколько бланков фирмы и заготовил себе блестящие рекомендации.

Подыскав новое место, он бросит Мардж. Просто уйдет от нее. Почему он должен кормить такую развратную женщину?

Но прежде он возьмет из банка ее сбережения. Хитростью заставит Мардж подписать доверенность. Или подделает ее подпись. Это не составит большого труда.

– Ты собираешься просидеть здесь весь день, Герби? – жалобно протянула Мардж через дверь ванной.

Она постоянно задавала ему глупые вопросы об ограблениях банков и изнасилованиях. Например, сегодня утром она спросила: «Герби, наверно, трудно изнасиловать женщину, если она действительно этого не хочет?»

– У тебя только секс в голове, – с отвращением ответил он.

– Что в этом плохого? Я помню, у тебя язык вываливался изо рта, когда я работала без лифчика. Я тебе нравилась.

– Зато теперь ты похожа на жирную корову. Ты не стыдишься своего тела?

Мардж громко постучала в дверь ванной.

– Я описаюсь, если ты меня не пустишь.

Он неохотно вышел из-под душа и, прикрывшись полотенцем, отпер дверь.

Мардж ввалилась в санузел и, сверкнув толстыми ляжками, села на унитаз.

– Эй, Герби, ты помнишь то убийство на Миллер-драйв, возле побережья? Там нашли какую-то девчонку.

Она замолчала.

– Что с тобой?

Герберт побелел. Полотенце выпало из его рук. Он испуганно посмотрел на жену. Она знает! Эта стерва знает!

Мардж торжествуя, поняла, что наконец попала в цель. Луэлла была права! Их план сработал! Не зря она, Мардж, прочитала столько газет, запомнила массу названий улиц и банков.

– Что тебе известно? – резко спросил он.

– Достаточно, – ответила она, помня совет Луэллы не выдавать своего волнения. – Достаточно, чтобы упрятать тебя за решетку до конца твоей жизни.

Последнюю фразу Мардж произнесла, поддавшись внезапному порыву. Она прозвучала впечатляюще. Лана Тернер произнесла ее позавчера вечером в фильме; герой картины, которому она была адресована, потрясенно обхватил голову руками и принялся молить о пощаде.

Герберт ничего подобного не сделал. Он просто стоял нагишом, закусив нижнюю губу и прищурив свои маленькие злые глаза.

Мардж испытала радость. Все долгие годы брака Герберт относился к ней как к мебели, командовал ею, иногда бил. Неудивительно, что она растолстела. До знакомства с Луэллой она выходила разве что в супермаркет. После гибели второго ребенка ни разу не занималась сексом. Герберт никогда не был выдающимся любовником – раз, два, точно кролик, и в ванную. Но все же лучше это, нежели вообще ничего. Позже в душе Мардж зародилось тайное отвращение к мужу, особенно после того, как она наткнулась на мерзкие письма, которые он писал кинозвездам. Однако эти послания помогли ей; она ложилась в постель с ними и представляла, что все это он проделывает с ней.

Герберт лихорадочно соображал. – Как она узнала? Не проговорился ли он во сне? И что ей от него надо?

– Что ты намерена сделать? – спросил он, подняв полотенце и обернув его вокруг бедер. Он старался сохранять спокойствие и хладнокровие, подавлял желание избить Мардж – вдруг она поделилась с кем-то своим открытием? Она могла рассказать о нем соседке или кому-то из мужчин, участвовавших в оргиях.

– Не беспокойся, – Мардж поднялась с толчка. – Почему я должна что-то сделать? Ты ведь мой муж, верно? Муж и жена обязаны помогать друг другу.

Она внезапно обняла Герберта, потерлась своей тушей о его тело.

Он понял, чего она хочет; его охватил ужас.

– Да, ты мой муж, а я твоя жена, поэтому даже если бы я захотела пойти в полицию, это бы выглядело странно, правда?

Она вдруг стянула в себя через голову дешевое хлопчатобумажное платье. Вытащила из лифчика огромные груди и потрясла ими перед Гербертом.

– Пожалуй, нам следует позаниматься тем, чем занимаются женатые люди, а? Думаю, это будет здорово.

Она потянула полотенце, прикрывавшее его бедра. Герберт не двигался. Он может подцепить от нее какую-нибудь заразу. Он видел Мардж с другими мужчинами.

Но она хотела от него не этого. Она хотела, чтобы он сделал нечто гораздо более интимное, то, чего она безуспешно добивалась от Герберта в первые месяцы их брака.

Сейчас он не мог ей отказать. Подавляя тошноту, Герберт принялся за дело.

Когда улыбающаяся, торжествующая Мардж ушла, не подмывшись, Герберт принялся сочинять письмо Санди Симмонс. Он излил на бумаге все свои желания и потребности. Выстрелил в пластиковый пакетик продуктом своего самоудовлетворения. Санди была для него самой большой ценностью, которой он обладал. Воплощением красоты.

Он вышел из дому, бросил конверт в ящик и отправился смотреть фильм с участием актрисы и Джека Милана. Остаток дня он провел в кинотеатре, отсидев там четыре сеанса. Герберт покинул зал, погладив рукой ногу своей соседки. Прежде чем женщина успела возмутиться, он уже исчез.

Герберт купил газету и зашел в кафе, чтобы изучить объявления о найме. Обвел ручкой несколько предложений. Завтра он должен найти работу. Деньги кончились; теперь, когда Мардж все узнала, он не сможет уйти от нее. Она немедленно пустит по его следу легавых.

Единственный выход – избавиться от Мардж раз и навсегда.

Эта идея требовала тщательной проработки, но была осуществимой.

38

– Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь, – сказала леди Филлипа, сидя в автобусе рядом с Чарли. Жидковатые волосы обрамляли ее ненакрашенное лицо. Малиновое платье свободного покроя висело на босой девушке.

– Почему? – спросил Чарли, чувствуя, что в своей новой экипировке прекрасно вписывается в окружение.

– Ну, твое место – среди кинозвезд, лимузинов и вилл. Среди собственности. Страсть к обладанию – твой пунктик, верно? На женщин ты тоже смотришь как на собственность, точно? Скажи мне, женщина для тебя – просто сексуальный объект?

– Нет, – резко отозвался он. Эта девушка умела рассердить его. – И собственность для меня вовсе не главное. Я даже не имею своего дома.

– Бедняжка, – засмеялась она. – У него нет ни одного дома. Это просто ужасно.

– Я тебе почему-то неприятен? – спросил он.

– Тут нет ничего личного. Только общее. Ты – часть так называемого истэблишмента, ты – один из них, ты – не наш. Чего ты привязался к нам?

– Я не привязался к вам. Я отправился в путешествие с моими друзьями – Лорел, Флоссом. Почему это тебя беспокоит?

– Потому что ты – из другого поколения. Из той среды, к которой принадлежит моя мать. Здесь ты не на своем месте.

Слова насчет другого поколения задели Чарли. Он уставился в окно, жалея о том, что поехал на рок-фестиваль.

Через некоторое время Филлипа сказала:

– Я бы покурила. У тебя что-нибудь есть?

– Я гожусь для того, чтобы снабжать тебя «травкой»?

– Да. Если хочешь, я расплачусь, переспав с тобой.

– Ты второй раз предлагаешь мне заняться сексом. У тебя нет денег?

Она покраснела.

– Я тебе говорила, что не очень люблю секс, деньги для меня важнее, поэтому я предложила тебе наименее значимую из двух вещей.

– Браво!

Может быть, лучше иметь дело с полногрудыми дурами.

– Кстати, я даже не знаю твою мать.

– Тебе нет нужды знать ее. Ты – из мира шоу-бизнеса, да?

– Как и Лорел с Флоссом, – мягко указал он.

– Они другие.

Он вытащил «косячок» и подумал, удобно ли закурить в автобусе. Чарли хотелось не столько «побалдеть», сколько составить компанию Филлипе. Он зажег сигарету. Через пару минут Флосс испуганно зашептал:

– Ты в своем уме? Если нас остановит полиция, на этом путешествие закончится.

– Извини, – Чарли быстро потушил сигарету. Филлипа засмеялась.

– Все такие осторожные. Нельзя даже немного покайфовать.

– Я согласен с тобой, – сказал Чарли.

– Да, но остальная часть твоего трусливого поколения – нет.

Она опять напомнила ему о возрасте.

– Они не хотят, чтобы молодежь наслаждалась тем, чего не было у них самих. Их бесит, что мы делаем то, что хотим, носим то, что хотим, занимаемся сексом, не испытывая при этом чувства вины.

– В тебе секс порождает чувство вины.

– Нет.

– Неправда. Тогда ты бы получала от него удовольствие.

– Секс не доставляет мне удовольствия, потому что я не могу испытывать оргазм, – терпеливо объяснила Филлипа. Я так устроена.

– Почему ты в этом уверена?

– Просто знаю. А теперь скажи мне, что ты – первый и единственный мужчина, который может довести меня до потрясающего оргазма.

– Возможно, да.

Он почувствовал легкое возбуждение. Она засмеялась.

– Тебе известно, сколько пожилых мужчин говорили мне это?

– А сколько у тебя было пожилых мужчин?

– Четыре – ну, пять, включая отчима. Он ни на что не годен. Любопытный факт: он сообщил мне, что моя мать тоже никогда не кончает. Как тебе это нравится? А она дважды была замужем и имела бесчисленное множество любовников.

– Я считал тебя современной девушкой. Но ты так трогательно консервативна, что даже переспала с отчимом. Ты не могла сделать это хотя бы с отцом?

Она пожала плечами.

– На самом деле меня не волнует, поверил ты мне или нет. Я уже миновала тот этап, когда для человека имеет значение, что о нем думают другие.

Сколько времени потребуется Джорджу, чтобы приехать и увезти меня назад? – подумал Чарли. Леди Филлипа Лонгмид была закомплексованным подростком. Ему явно требовалось нечто иное.

В проходе появилась Лорел.

– Правда, отличная поездка? – с энтузиазмом произнесла она. Ее лицо светилось радостью. – Еще три часа, и нас ждет прекрасная звездная ночь. Чарли, как здорово, что ты поехал с нами. Не забыл взять спальный мешок?

– Ты не сказала мне про него.

– Правда? Я иногда бываю рассеянной. Филли, Чарли поместится рядом с тобой?

– Думаю, он уже собрался это сделать. Лорел улыбнулась.

– Я люблю вас обоих. Вы это знаете, действительно люблю.

Коснувшись плеч Чарли и Филлипы, точно целительница, Лорел зашагала дальше.

– Мы учились в одной школе в Швейцарии, – заметила Филлипа. – Овладевали французским, кулинарией и мастурбацией.

– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил Чарли.

– Болтаюсь без дела. Считается, что изучаю современную живопись. На самом деле я устроила себе каникулы, чтобы оправиться после аборта. Вообще-то я могу ничего не делать. У меня много денег, они лежат в доверительном фонде. Вернувшись в Лондон, я куплю дом в Хэмпстеде или за городом, и устрою там коммуну. Люди смогут приходить и уходить по собственному желанию, заниматься своими делами. Никаких правил и ограничений. Прекрасная простая жизнь.

– А ты будешь подписывать все счета?

– Почему бы и нет? У меня много денег. Почему не потратить их на людей? Что ты делаешь со своими деньгами?

– Плачу налоги, забочусь о детях, подписываю счета. Иногда покупаю себе новый автомобиль, фотокамеру, что-нибудь еще.

– Женщину, например? Сексуальный объект.

– Ты утверждаешь, что тебя не интересует секс, однако только о нем и говоришь.

– Моя мать не знает, что это такое. Она похожа на тебя – вечно старается показать свой ум. Она отправила меня здесь к психоаналитику. Заходишь к врачу, и он заставляет тебя раздеться догола и лечь на койку. Снять надо все. Он говорит, что видит точки напряжения на теле. Как это тебе нравится? Он, похоже, испытал шок, впервые увидев меня. Он привык к богатеньким леди из Беверли Хиллз с полными грудями, плоскими животами и сексуальными бедрами. Мне кажется, у него аж дыхание сперло. Ему нечем было потешить свои маленькие похотливые глазки.

Чарли засмеялся. Он представил себе эту сцену.

– Почему ты пошла к доктору?

– Моя мать – распорядитель фонда. Я не получу моих денег до тех пор, пока мне не исполнится двадцать один год. Сейчас она дает мне столько, сколько считает нужным. На самом деле она меня не выносит, это у нас взаимное. Хочешь с ней познакомиться? Она была бы счастлива.

– Ты меня приглашаешь? Она зевнула.

– Тебе еще со мной не скучно? Я быстро надоедаю людям.

Да, она отличалась от его знакомых.

Фестиваль проходил на территории большой старой фермы. Огромный луг кишел тысячами молодых парней и девушек, которые все прибывали и прибывали.

Это было впечатляющее зрелище. Люди шли пешком, приезжали на машинах, мотоциклах, автобусах, поездах. Некоторые девушки несли за спинами малышей. Дети постарше шагали сами среди толпы. Почти у всех были длинные волосы и развевающиеся балахоны. На нормально одетых людей смотрели с настороженностью.

Изредка попадались полицейские, державшиеся парами; темная форма придавала им мрачный, зловещий вид.

Начинало смеркаться. Лорел и Флосс уверенно двигались сквозь толпу, ища удобное место для ночлега.

Повсюду были разбросаны лотки с горячими сосисками, гамбургерами и мороженым. Молодежь ставила палатки. Кое-кто собирался спать, завернувшись в одеяло.

Филлипа молча шла рядом с Чарли, который нес ее тяжелый спальный мешок. Он все представлял себе иначе. Лорел упомянула палатки, и Чарли решил, что все подготовлено. Он полагал, что их ждет комфортабельный лагерь на холме. В его планы не входило спать в мешке среди этого стада.

Он устал после дневных съемок, поездки в душном автобусе по пыли, и долгой ходьбы. Он также умирал от голода и хотел помочиться.

Девушка с отрешенным взглядом, сидя на траве, кормила грудью довольно крупного ребенка. Две фонатки узнали Флосса и захихикали. Мимо прошли парни в кожаных куртках, с грязными волосами и ухмыляющимися лицами. Над округой стоял горьковато-сладкий запах марихуаны.

Наконец Лорел и Флосс нашли место для стоянки; Лорел обошла своих друзей, спрашивая их:

– Вам здесь будет хорошо? Вы уверены?

– Я хочу в туалет, – сказала Филлипа Чарли. Первый общий интерес. Они отправились вдвоем искать палатки с туалетами, которые по словам Флосса, находились где-то неподалеку. Они нашли их через десять минут; к этому моменту уже стемнело. – Как бы не заблудиться на обратном пути, – подумал Чарли.

– Подожди меня у входа, – приказал он Филлипе. Девушка улыбнулась. Она делала это редко.

– Знаешь, а ты не так уж и плох. Я не представляю свою мать на твоем месте.

– Превосходно, – подумал он. – Она считает, что я должен походить на ее мать.

В дурно пахнущем мужском туалете молодой бородач делал себе инъекцию. Старый ремень туго стягивал его руку; вена набухла. Два других бородатых парня озирались по сторонам. Чарли поспешил убраться оттуда.

Филлипа исчезла в туалете надолго. Она вышла из него взволнованной.

– Представляешь, что там творится, – сказала девушка. – Две женщины из полиции обыскивают всех подряд. Они ищут ЛСД, «травку» или что-нибудь подобное. Какая наглость!

Чарли обрадовался, что в мужском туалете не было полицейских. Он уже увидел заголовки: «На рок-фестивале задержан актер с марихуаной».

– Мы не найдем дороги назад, – жалобно произнесла Филлипа.

Он взял ее за руку и повел через толпу. Чарли всегда прекрасно ориентировался.

Как она отреагирует на предложение сбежать отсюда и вернуться домой?

Пошел мелкий, теплый, едва заметный дождь.

– Я голодна, – заявила Филлипа.

– Выдержит ли спальный мешок дождь? – подумал Чарли. Остановившись, он купил пару сосисок, губительных для его фигуры. Они продолжали поиски их компании.

– Вот они, – закричала Филлипа. – Это Джейни и Рекс. Эй, а где все?

Из всего автобуса осталось только несколько человек. Джейни, полная девушка в цыганском наряде, сказала:

– Все сдрейфили. Им не понравилась здешняя обстановка. Полицейские шныряют повсюду с огромными собаками. Нельзя даже спокойно «побалдеть».

– Куда они ушли? – спросил Чарли, взбешенный тем, что они бросили его.

– На вечеринку, которую устроили музыканты одной группы. Они вернутся завтра к началу концерта. Нас оставили хранить очаг. Можно откусить твою сосиску?

– Лорел и Флосс не оставили нам записки? – рассерженно спросил Чарли.

Джейни покачала головой.

– Кажется, нет.

Он отдал остаток сосиски толстой девушке и взял Филлипу за руку.

– Едем отсюда.

39

Пресс-конференция Санди прошла гладко. Она парировала вопросы о себе и Стиве Магнуме с обаянием и тактом.

Кэри решила, что лучше всего представить Санди газетчикам во время коктейля, где она сможет непринужденно пообщаться с прессой.

Санди обрела известность. После фильма с Джеком Миланом поклонники завалили ее письмами.

Кэри хотела обсудить с актрисой несколько сделанных Санди предложений. Она поступила правильно, отложив заключение всех контрактов. Теперь она могла выбирать.

– Что у вас с Клодом Хассаном? – спросила бойкая молодая журналистка.

Санди улыбнулась. Ей хотелось ответить: «Мы любим друг друга и, надеюсь, будем вместе», но Кэри предупредила ее о том, что следует ограничиться стандартной фразой: «Мы просто друзья».

– Мы просто друзья, – неуверенно произнесла Санди.

– Но вы были с ним и его сыном в Южной Америке? – настаивала девушка.

– Да.

Санди удивилась – она думала, что это никому не известно.

– Это правда, что он разводится со своей женой?

– Не знаю. Разве?

– Я думала, что уж вы-то в курсе, – саркастическим тоном заметила девушка. Она не любила актрис. Сама когда-то снималась и потерпела фиаско.

– Извините, – вежливо сказала Санди. – Меня хотят сфотографировать.

– Последний вопрос. Вы бы могли полюбить такого человека, как Клод Хассан? Он не кажется вам еще одним Стивом Магнумом с французским акцентом?

Санди растерянно поморгала.

– Извините меня.

Позже, обедая у Маршалла, они втроем обсуждали различные предложения.

– Я не хочу принимать никаких решений, не поговорив с Клодом, – заявила Санди.

Кэри пожала плечами.

– Хорошо. Но я считаю, тебе следует согласиться на новый фильм Милана. Ты получишь равную с ним долю; сценарий великолепен. Затем ты могла бы сняться у Констебля, он превосходный режиссер.

Санди кивнула. Ни одна из этих картин не вдохновляла ее. Они требовали от актрисы эффектной внешности и сулили большие деньги. Она хотела получить роль, требующую актерского мастерства. Или ее запросы чрезмерны?

– Ты знаешь, что киноиндустрия переживает кризис, – сказал Маршалл. – Почти никто не работает. Ситуация тяжелая. Похоже, пришел твой звездный час. Используй это, дорогая, пока можешь.

Санди встала, собираясь уходить.

– Не забудь, завтра в десять примерка и проба макияжа, – напомнила ей Кэри. – Автомобиль заедет за тобой в девять. Кстати, когда приезжает Клод?

– В конце недели. Он обещал позвонить мне, но, верно, слишком занят. Он так много работает, что порой забывает поесть.

Кэри и Маршалл переглянулись.

На следующий день из-под пера бойкой репортерши вышла следующая колонка:

«В нашем жадном до всего нового в городе мишурного блеска появилась очередная богиня секса – Санди Симмонс. Я встретилась с ней вчера вечером. Хлопая тридцатисантиметровыми накладными ресницами, она доверительно сообщила мне, что, по ее мнению, человек, которого кое-кто называет большой любовью актрисы, известный французский режиссер Клод Хассан, на самом деле является еще одним Стивом Магнумом, только с французским акцентом. Как вы помните, Стив совсем недавно был женихом нашей восходящей звезды. Эта эффектная девушка с телом Ракель Чэлч и лексиконом Микки Мауса далеко пойдет».

Санди возмутилась. – Что, если Клод это увидит? В заметке создавался образ безмозглой идиотки.

Санди набросилась на Кэри:

– Больше никаких приемов для прессы. Пусть лучше мое имя никогда не попадет в колонку светской хроники. Я не буду разговаривать с этими злыми разочарованными женщинами!

– Хорошо, – успокоила ее Кэри. – Но они не все такие. Ничего страшного. Люди запомнят твою фамилию, a вовсе не то, что о тебе написано.

– Это ты так думаешь, – сухо отозвалась Санди. – Я всегда запоминаю то, что читаю. Как, по-твоему, воспримет это Клод?

– Клод ничего не увидит, если ты сама ему не покажешь.

Вечером Санди обедала с Бранчем. Он повел ее в их любимый ресторан здоровой пищи. Когда подали кофе, в зале появился пухлый и розовощекий человек с отбеленными прядями на голове – Макс Торп. Тепло поприветствовав Санди, он подсел к ним.

– Я же сказал, что мы сами придем к тебе позже, – недовольным тоном произнес Бранч.

– Знаю, знаю, но мне не терпелось поскорей увидеть прекрасную Санди Симмонс, – восторженно заявил Макс; его водянистые глаза забегали из стороны в сторону и остановились на Бранче. – Ты не против? Сердито поджав губы, Бранч покачал головой.

– Его дела идут отлично, – сказал Макс, похлопав Санди по руке.

– Да, знаю, – улыбнулась она. – Думаю, телесериал принесет ему успех.

– Он сказал тебе, что перебирается ко мне? Глупо тратить деньги на отель, когда у меня такой большой дом.

Макс перенес руку на предплечье Бранча и оставил ее там.

– В нем иногда бывает одиноко; мне не помешает компания.

Бранч жалобно посмотрел на Санди. Она почувствовала напряженность, возникшую между мужчинами, и сделала вид, будто зевает.

– Извините, друзья, но мне, кажется, пора. Завтра рано вставать.

– Я бы не хотел, чтобы ты ехала одна на побережье, – пробормотал Бранч. – В городе полно психов.

– Ерунда. У меня вполне надежный «форд», взятый напрокат, с полным баком. Я подниму стекла и замкну двери.

Бранч попросил счет, который оплатил Макс. Они втроем отправились на стоянку. Мужчины уехали на белом «роллс-ройсе» Макса, а Санди отправилась к себе на побережье в бледно-голубом «форде».

Она быстро ехала по средней полосе; стоя у светофора, девушка не оглядывалась по сторонам. Если бы она повернула голову и встретилась взглядом с каким-нибудь мужчиной, он расценил бы это как приглашение к знакомству. Лос-Анджелес – один из тех городов, где женщины, особенно столь красивые, как Санди, редко ездят поздно вечером одни.

Клод не звонил; она беспокоилась о нем. Она не знала, когда его ждать.

Она думала о Максе и Бранче. О Кэри и Маршалле.

Девушка не обратила внимания на старый серый «бьюик», следовавший за ней. Его номерные знаки были заляпаны грязью. Большие темные очки скрывали лицо водителя.

Она была так поглощена своими мыслями, что ничего не замечала. Она не насторожилась и тогда, когда старый серый «бьюик» свернул за ней на пустынную дорогу, ведущую к побережью.

40

– Как долго вы пробыли там? – спросила Натали, с трудом скрывая за вежливым вопросом отвращение, которое вызывала у нее босая худенькая спутница Чарли, приведенная им на обед к Алленам.

Филлипа зевнула, не потрудившись прикрыть рот рукой и продемонстрировав всем свои миндалины.

– Достаточно долго, – сказала она своим глуховатым голосом с легким северным акцентом. Девушка взяла с Чарли слово, что он до конца обеда не скажет им, кто она такая. Филлипа хотела показать ему, как меняется отношение людей, когда они узнают о ее титуле.

Натали проглотила немного салата с креветками. Кем себя считает эта маленькая нахалка? Похоже, Чарли подцепил ее на этом кошмарном празднике сумасшедших!

– Мне нравится твой наряд, – заметил Клей. – Очень необычный, прелестный.

– Спасибо, – на лице Филлипы появилась робкая улыбка. – Я купила это в лавке старьевщика на Порто-белло-роуд.

На девушке было полупрозрачное платье с кружевами и разрезом до талии. Маленькие груди Филлипы выглядывали из него, лишь когда она протягивала руку к бокалу. Клей зачарованно наблюдал за девушкой.

– Как концерт? – спросила Натали. – Я слышала в новостях, что одна девушка там родила.

Миссис Аллен коснулась своего чуть располневшего живота.

– Вот бедняжка.

– Думаю, ее соседям не повезло еще больше, чем ей, – сказала Филлипа; она вытащила изо рта креветку, рассмотрела ее и положила на край тарелки.

– Что такое? – спросила Натали, когда девушка проделала то же самое со второй креветкой.

– Мне кажется, они протухли, – небрежно заявила Филлипа.

Все перестали есть. Натали с ненавистью посмотрела на девушку. Она не любила выбрасывать пищу.

– Они не могли протухнуть, – быстро сказала она. Я купила их сегодня утром.

Клей отодвинул от себя тарелку.

– Не будем рисковать, дорогая.

От злости глаза Натали наполнились слезами.

– Что у нас дальше? – спросил Чарли.

– Рагу из молодого барашка. Эй, друзья, – сказал Клей, – а теперь Аллены угостят вас тухлой бараниной.

Он засмеялся.

– Это не смешно, – сухо сказала Натали; сложив со звоном тарелки, она унесла их на кухню.

– Не знаю, что с ней, – мрачно произнес Клей, – последнее время она стала ужасно обидчива.

– Она беременна, – тихо заметил Чарли. – Женщины в положении всегда очень чувствительны.

Он вдруг вспомнил Лорну, вынашивавшую двоих его детей. Это был самый счастливый период в их жизни. Лорна была нежной, ласковой, любящей. Женщины прекрасны во время беременности. Чарли проследовал за Натали на кухню.

Филлипа сосредоточила свое внимание на треснувшем ногте; Клей наполнил ее бокал вином.

– Где вы с Чарли познакомились?

– На оргии, – Филлипа снова занялась своим ногтем.

После обеда они отправились в ПАТИО пить кофе. Натали была спокойна и счастлива. Чарли проявлял к ней особенную нежность. Его несносная подружка надолго замолчала.

Чарли не счел нужным сообщить Алленам, что некрасивая Филлипа на самом деле – леди Филлипа Лонгмид. Он был уверен, что это ничего не изменит.

– Я вчера нанял шофера, – сообщил Клей. – Приличного спокойного малого. Он будет возить Натали. Врач сказал, что ей не следует самой водить машину.

– Жаль, что ты не предоставил мне возможности побеседовать с ним, – сказала Натали. – В конце концов, именно я буду проводить с ним большую часть времени.

– Ты спала, дорогая. Мне повезло найти его. Сейчас они интервьюируют нас. Он приедет завтра в десять утра. Ты скоро его увидишь. Его зовут Герберт Линкольн Джефферсон. Такое имя тебя устраивает?

Они сидели в «ламборджини» перед домом родителей Филлипы.

– Я не понравилась твоим друзьям, но меня это не огорчает, – сказала она.

– Ну, ты не была воплощением вежливости. Сказала Натали, что креветки протухли. Могла бы и промолчать.

– Почему?

– Этого требует вежливость.

– О, Чарли, не будь таким консервативным и скованным. Это – беда твоего глупого поколения. Вы так боитесь показаться невежливыми, что не видите происходящего у вас под носом. Войны, насилия, голод; молодых парней отправляют туда, где им могут вышибить мозги; более того, если им отрывает руку или ногу, их оставляют гнить, точно падаль, в убогом армейском госпитале.

– Я не желаю слушать твои лекции. Я знаю, что происходит. Мне это нравится не больше, чем тебе, но так устроена жизнь, и нам остается принять это.

– Принять?

Ее губы саркастически изогнулись.

– Именно это мы не Намерены делать.

Она вылезла из машины и зашла в дом, не обернувшись.

Чарли проводил ее мрачным взглядом. Она была странной девушкой. Она пробуждала в нем чувство вины. Заставляла ощутить бессмысленность его жизни. Он ничего не делал. Она хотя бы открывала рот и говорила. Она остро воспринимала действительность, и это было похвальным качеством.

Чарли включил скорость, дал полный газ и с тоской на душе помчался в свой отель.