Измученный погоней я умерил и пыл, и шаг. И, наконец, решил дать себе отдых на ночь. После единственного за день глотка воды из "НЗ" я уснул мгновенно и проспал до утра как сурок. А утром... утром не было уже ни зеленой пыли, ни пустыни. Вокруг было нагромождение огромных валунов, так похожих на оплавленные глыбы стекла, грязного и полупрозрачного. Я приподнялся на локте и увидел свое отражение, точно в зеркале; оно было подо мной, удивительное каменистое плато Харона. Отложив на время завтрак, я выбрался на разведку, оседлав одну из глыб. Я находился в гигантской воронке глубиной, наверное, до 100 метров; я видел непреодолимый крутой склон зеленой пыли, вздымающейся над дном котловины одним колоссальным зеркалом, диаметром не меньше пяти километров, с разбросанными там и тут островами валунов, с единственным озером, как синим оком, в самом центре. Я наблюдал странную фауну и однообразную флору. У этого мира был особенный почерк, и впечатление, что все живое на Хароне создано аматором-авангардистом, не оставляло меня. Растительность здесь была сплошь коричнево-бурого цвета и напоминала кустарник. Около воды он был гуще, без труда пробивался сквозь зеркало-камень, но порою, точно вьюнок, стелился по воде, но лишь по самому краю. У озера же - а оно было от меня в ста шагах - паслось стадо животных, сравнимых, может быть, со свернутыми в клубок гусеницами или морскими ежами, с той поправкой, что некоторые были значительно больших размеров. Вокруг ядра, прозрачно-белого, с переливающейся и игравшей светом жидкостью, словно волосы Медузы-Горгоны, вились светло-водянистые, достаточно длинные и крайне многочисленные тонкие щупальца. На них оно опиралось; в них растворялись молодые побеги кустарника, рта просто не было. Они были разные: от трех-четырех метров в диаметре до совсем крохотных - со страусиное яйцо. Их были сотни. Но держались они вместе, и, если перекатывались, подобно "перекати поле", то словно подчиняясь одной команде. Зрелище было невероятно красивым. Для себя я назвал их "белым жемчугом". Затем мое внимание привлекли "стеклянные черви" и, будто жидкое стекло, бесформенные лепешки, проявлявшие особенную прыть в погоне за вдруг зависавшими невысоко над Хароном малиновыми облаками, и, наконец, огромный, сверкающий серебром, валун. Я удивился, когда он ожил, очевидно, охоты ради на показавшегося недалеко от него "червя", он ударил в него струей бесцветной жидкости, потом наполз на обездвиженное создание и снова стал камнем. Я инстинктивно огляделся. Казалось, любой из валунов, что был рядом, мог сойти за этого хищника. После некоторых раздумий я спрыгнул вниз с высоты, наверное, не больше двух метров; зеркало на поверку оказалось очень некрепким, даже мягким и пластичным - мои ноги вошли в него ровно на глубину ступни, оставив впечатляющий след, как мог бы я оставить в еще не застывшем бетоне, желая донести его до потомков. "Харон, очевидно, привык к более трепетному отношению, либо время как-то зализывает подобные шрамы", - поразмыслив, сказал себе я, окидывая взглядом горизонт и отутюженное дно котловины. Мое "приземление" было отмечено не только этим. На "белый жемчуг" будто налетел ветер - все стадо, прекратив на время свою пищеварительную деятельность, в едином порыве откатилось на добрую сотню метров, замерло. Я мог поклясться, что они наблюдают за мной. Потом они, верно, решили выяснить уже мою пищепригодность. Стадо - вся эта огромная масса соплей стало вытягиваться крутой дугой, уверен, с намерением в конце концов взять меня в кольцо. Похоже, они уважали во мне врага, коль ополчились всем миром. Какого-то желания экспериментировать над собой не было. Я сейчас же проверил их на прочность, нажав на гашетку почти до упора, отрезая ломоть с левого края. Мгновенная вспышка света - мгновенная моя победа - привела их в смятение. Но лишь на какой-то очень короткий промежуток времени они разорвались на островки - лишь тогда они утратили единую суть - как, снова объединившись, покатились вокруг озера на противоположный его берег. Сто метров отделяли меня от воды, и я прошел это расстояние с величием победителя, жалким, надо сказать, величием... я понял это, когда у самой кромки перед живительной влагой поскользнулся и, падая, пытался встать, что называется, "на четыре лапы", когда руки и ноги разъехались в стороны, словно меня бросили на лед. Я нервно засмеялся. Я лежал среди жирного, липкого, резиноподобного кустарника и был беспомощен, медленно по наклонной плоскости сползая к водоему. Все, что мне удалось, - перевернуться на спину. Вода была совсем близко, прозрачная с синеватым оттенком; однако дна я не видел. В какой-то момент мне показалось, что мое самопроизвольное движение прекратилось: то ли кустарник вцепился в меня, то ли склон стал ровно-пологим - не знаю. Но нестерпимый зной и нелепость моего положения, и жажда, и появившийся внезапно зуд во всем теле, и решимость встретить любую опасность, что может таиться в глубине, и, конечно, та огромная притягательная сила, какая только может исходить от возникающего среди пустыни бассейна, - все в совокупности толкнуло меня в озеро. Я окунулся с головой. Вынырнул, отфыркиваясь и взбрасывая волосы, а потом и вовсе позабыл о времени и своем местонахождении. О, это была вода! - На вкус дистиллированная, на ощупь совсем земная - парное молоко. Только насладившись сверх меры подарком Харона (о, как я тогда верил в его искренность), я предпринял попытку достигнуть дна. Я мог позволить себе находиться без воздуха тридцать минут. На двадцатой минуте я повернул назад. Казалось, подо мной остается бездна. За все это время я не встретил ничего, что могло бы походить на животный или растительный мир. Я не встретил ничего. Наверх я возвращался, старясь держаться как можно ближе к стене, идеально гладкой, стеклоподобной, внутри которой я наблюдал пробивающийся наверх кустарник, словно кровеносную систему некого огромного организма. До поверхности оставалось не больше пяти метров, когда я обнаружил "замурованное" в породу тело млекопитающего... Я почувствовал, что мне нехватает воздуха, набрал скорость и вынырнул. "Отдышаться и вернуться", - раздались в голове два щелчка. Но следом пришла усталость. В долю секунды мышцы мне уже не принадлежали: они онемели или как будто налились свинцом. Я лег на спину в надежде, что все быстро нормализуется. "Это не могло быть вызвано декомпрессией, размышлял я. - на Земле я опускался и глубже, и быстрее... Но это Харон... А что, если вода содержит в себе ядовитые вещества, вирусы или бактерии?" Я подумал, что могу поплатиться за собственную преступную беспечность и слабость. А озеро будто втягивало меня в себя. Я понял это вдруг, когда вода ополоснула лицо. Я сделал движение, предполагавшее... Нет, нет... то мой мозг, мои нервы, все мое существо послало моему телу сигнал SOS-требование выбираться из воды прочь. А тело осталось глухим. Оно безмолвствовало. Я чувствовал, что не в силах совершить еще одну телепортацию, я был опустошен... "Как глупо! Как неестественно глупо!" третировал я себя. Вода была надо мной. Пока не больше ладони. Небо Харона сквозь стекло воды стало похожим на земное. На меня это подействовало благотворно. Я сумел сосредоточиться. Найти свое внутреннее "Я". Тело обрело невесомость. Мир сузился до атома. Яркое солнце разорвалось на мириады звезд, падение в пропасть, тысячи игл, пронзившие и легкие, и сердце. И раскаленный металл, вытеснивший мозг... Когда я открыл глаза, то понял, что лежу среди кустарника на спине и медленно сползаю к водоему... На большее меня не хватило... Ко мне вернулась власть над моим телом, но я оказался пленником. Внешне безобидное растение, с кем столь хладнокровно расправлялся "белый жемчуг", держало меня в заложниках. Как просто можно от него избавиться показалось мне в первую минуту. Я снял с пояса кольт и несколькими выстрелами расчистил себе тропинку - путь к свободе. Я посчитал дело сделанным: мне надо было только протянуть руки, подтянуться на них, опираясь на обнажившееся зеркало, потом встать и уйти. Сколько бы времени мне понадобилось? - Максимум пятнадцать секунд, чтобы выбраться куда-нибудь подальше от водоема туда, где кустарник был не настолько густым. Харон не дал мне и двух секунд. Он стал истекать кровью. И кровь его, застывая, становилась кустарником. Он стал гуще, агрессивнее, его ветви потянулись ко мне, словно к желанной добыче. Вторая попытка прорваться боем показалась мне небезопасной. Оставалась лишь призрачная надежда, что Харон забудет обо мне, даст отлежаться и набраться сил для следующей телепортации. Так, смирившись со своей участью, я принялся созерцать окрестности. Моя жалкая борьба не привлекла ничьего внимания. "Белый жемчуг" держался от меня подальше, остальные представители животного мира предпочитали обходить озеро стороной... Очевидное лежало на поверхности. Только я по наивности попался в расставленные сети - озеро! Оно, несомненно, таило в себе опасность. В полудреме, полубодрствовании я провел время почти до ночи. И предчувствие, плохое предчувствие, становилось все сильнее.
      * * * Ощущение опасности заставило его открыть глаза. - Успокойтесь, я друг..., - определил его движение схватиться за кольт тот, кто склонился над ним. - Кто вы? - спросил Алэн. - Я Сам-Си, врач. Со мной еще один пассажир. Вы серьезно ранены. Было бы неплохо найти здешний медицинский центр. - Вы знаете, что со звездолетом? - Увы... - А что здесь делаете вы? - Они убили всех... Мы уцелели только потому, что до залпа успели спрятаться. - Освещение все еще отсутствует... Значит, дела скверные. - Вы полагаете? - раздался из-за спины врача другой голос. - Так вы врач, - протянул Алэн. - Тогда это кстати. Одному мне не справиться.
      * * * К тому времени, когда волна хаоса, захватившая ЦУП в черный водоворот, отступила, когда смолкла сирена и загорелись аварийные огни, когда раненые нашли помощь, а мертвые - успокоение, живые обнаружили, что Рэга Гамильтона среди них нет. Но были четыре невесомых силуэта Дона Ричи, взявших в круг президента Новой Австралии. Ник Крашпи подошел к Ля Кроссу, полный решимости. - Сэр, я полагаю, вам лучше покинуть ЦУП. Мы предоставим вам служебные помещения в модуле "В". - Увы, мой друг. С этой минуты расстановка сил уже иная. Это я, напротив, хотел бы, чтобы здесь осталось не больше одного-двух человек. К тому же, я думаю, вам необходимо заняться ранеными, - приказным тоном заговорил Ля Кросс. - Это первое. Второе: с этой минуты вход в пассажирский блок и ресторан-клуб без сопровождения одного из моих телохранителей для членов экипажа, ...без исключения, запрещен. Третье: я жду всеобъемлющего доклада о ситуации на звездолете через 15 минут... Пожалуйста, постарайтесь.
      * * * Оуэн говорил совсем тихо - никто из астронавтов, кроме Ника Крашпи, его не слышал: -Я видел четыре тени. И это, похоже, все, что осталось от двух телохранителей. Пара находится в модуле "С", думаю, они кого-то ищут. Другая - в модуле "В", караулят нас. - Если они за кем-то охотятся, то, вероятнее всего, за Алэном Лаустасом. - Или за кем-то из пассажиров... - Может быть, и так, но тогда это кто-то очень зубастый, раз уж и они понесли потери. - Еще неизвестно, считать ли это потерями. С каждой смертью их число, похоже, удваивается. - Что с пассажирами? - Мне не удалось пройти в ресторан-клуб. Тень пошла прямо на меня, взяла, словно в облако, и устроила мне настоящий электрический стул. -О'кей! Ступай к нашим. Этот разговор состоялся в модуле "В", в резервном медицинском блоке, где вместе с ранеными собрался весь экипаж "Леонардо да Винчи". После него у Ника Крашпи не оставалось никаких сомнений, что корабль находится под полным контролем охраны президента, а они и пассажиры фактически были их заложниками. Ник Крашпи не склонен был торопиться с докладом Ля Кроссу, но люк в медицинский блок открылся - и на пороге возник Корн. -Сэр, пятнадцать минут прошли. Господин президент ждет вас, - сказал он, жестом приглашая следовать за ним. Ля Кросс встречал астронавта, сидя в кресле; держа в руке толстую полуистлевшую сигару, он что-то пил из неприлично замасленного жирными пальцами бокала; выглядел полупьяным, при этом его правая щека дергалась от нервного тика. Над ним, почти невидимый, в темноте стоял один призрак Дона Ричи. - Сэр, я готов доложить вам обстановку на "Леонардо да Винчи", однако я настаиваю на праве получить доступ к пассажирам, тем более, что не работает ни один экран внешнего обзора. - Разве я запрещал вам? Я говорил лишь о сопровождении... - Ваш... охранник не позволил нам проникнуть дальше "С"-модуля. - Я подумаю... Однако я жду доклада... - Сначала позвольте напомнить вам о людских потерях. Во время взрыва в ЦУПе погибли четверо астронавтов, несколько минут назад у нас умер еще один человек, с командором и врачом первой смены, который остался в лаборатории, - это уже семеро. Двое членов экипажа находятся в крайне тяжелом состоянии. У пяти астронавтов состояние средней тяжести... Не достаточно ли, сэр?! - Меня интересуют повреждения звездолета и зона заражения голубым туманом.
      -Я повторяю, что из-за выхода из строя экранов внутреннего обзора я не располагаю информацией о зоне заражения... Что до повреждений... Повреждения центрального пульта составляют 37%. Как следствие, повреждения электронного мозга "Леонардо да Винчи" достигли 63%. Полностью утрачена система электропитания, частично - регенерации воздуха, частично управления протоновыми двигателями... - Что это значит? Мы не можем продолжить полет? - Мы не сможем развить даже крейсерской скорости, не говоря уж о той скорости, которая необходима для перехода в гиперпространство. Впрочем, в нашей ситуации скорость - это то, что нам меньше всего нужно. "Черви Мортакса" в пассажирском модуле, а сейчас, вероятно, уже и в ресторан-клубе. Заражен и "С"-модуль... У нас еще, возможно, есть время спасти пассажиров, те сорок человек, что оказались вне капсул в ресторан-клубе. - Где гарантии, что хотя бы один из них не окажется вирусоносителем... - Не предполагаете же вы кинуть их на произвол судьбы... Это хладнокровное убийство, сэр. - Перестаньте. Я не принадлежу себе. За мной целая планета... У тех пассажиров, что остались в капсулах, есть шансы? - Да, и они равны нашим. Мы должны лечь в дрейф и разделить модули, при этом разгерметизировав зараженные "С" и "D". - Так приступайте. - Я не могу убить сорок пассажиров... - Хорошо, если вы настаиваете. Ля Кросс проговорил последние слова крайне тихо, отвел глаза и, наконец, решился: - Вы не можете убить тех, кого уже нет. - Простите, не понял, сэр. - Они все мертвы, Ник Крашпи! - почти рявкнул Ля Кросс; потом он шумно выдохнул, сверкнул очами, но, когда заговорил вновь, было видно, что он овладел собой: в его голосе слышались гипертрофированно-драматические нотки: - ...И если забота о живых вас беспокоит больше, чем о мертвых, подумайте о том, что время, как я понимаю, работает против нас. Ник Крашпи все еще не мог прийти в себя: ни одно из событий последних часов не произвело на него такого ошеломляющего действия, как известие о гибели сорока пассажиров... - Вы убили их? - он полуспрашивал, полупроизнес лишь для себя эту страшную фразу. - У вас двадцать человек экипажа и полторы сотни пассажиров, ничего не ведающих о крадущейся к ним страшной смерти, а вы рассуждаете об этике и плюете на их право на жизнь..., - вдруг изменившись, устало-насмешливо сказал президент. - Мне нужны гарантии, что членам моего экипажа ничего не угрожает. - Гарантии? Право, я ведь не монстр, сэр. Произошла трагическая случайность... - Убийство. Случайность произошла здесь, когда погибли четверо астронавтов; случайность, я надеюсь, - гибель командора; случайность - и съеденный червями врач в своей лаборатории... Там произошло убийство. - Они объективно несли опасность для всех нас... - Гарантии, сэр! - повысил голос Ник. - Наивно думать, что я сейчас в чем-то могу вам отказать. - Вы безусловно правы. И поэтому вам придется положиться на мое слово и принять мои условия. В противном случае я готов пожертвовать каждым из двухсот человек на борту "Леонардо да Винчи". У меня просто нет выбора. - Похоже, у меня тоже. Итак? - Мне возвращается полный контроль над кораблем. Вы со своими людьми... вернее сказать, охраной добровольно позволяете себя изолировать в одном из вспомогательных блоков "В"-модуля. После этого мы отрабатываем уже предложенную схему. Сигнал "SOS" передан автоматически электронным мозгом пятнадцать минут назад. Так или иначе, а направлявшийся к "Леонардо да Винчи" военный крейсер будет рядом с нами через две недели. - Мы сможем поддерживать с вами связь? Где будет находиться экипаж звездолета? - неожиданно вмешался Корн. Ник проигнорировал было и вопрос, и телохранителя, но Ля Кросс недовольно крякнул и заворчал: - Ответьте, ответьте, любезный... - Очевидно, мы будем находиться в ЦУПе...
      * * * Казалось, света стало больше. Или у людей привыкли к нему глаза. Красная пунктирная линия наверху оставалась не более, чем путеводителем, застывшие, но, по чьей-то злой воле, фосфоресцирующие капли крови летучей мыши. Сан-Си выглянул из-за угла: в центральном коридоре никого не было. "Свободно...", - прошептал он, обращаясь к своему компаньону по несчастью Люку Ласло. Две тени их метнулись к ближайшей нише, замерли в ее черной пасти, затем оказались в пяти метрах правее и исчезли уже в другом боковом коридоре на противоположной стороне. "Если судить по той карте, что мы нашли в каюте, медлаборатория должна быть где-то здесь, - вслух размышлял Сан-Си. - Что скажете, Люк?..." "Все это очень опасно... Вы взяли у него оружие..., - волновался Люк, и тут же схватил товарища за плечо. - Смотрите!" Навстречу, тем же коридором, которым намеревались идти они, двигалась тень человека. Движения ее были плавными и медлительными. Ласло сорвался с места и скрылся за поворотом. Сан-Си, напротив, не отрывая взгляда от призрака, словно опасаясь его спугнуть, отступал очень осторожно. В центральном коридоре, увидев бегущего со всех ног к переходному отсеку модуля "В" товарища, он на мгновение замешкался, видимо раздумывая, последовать ли за ним или воспользоваться, как укрытием, следующим боковым коридором справа, и выбрал последнее. Это его спасло. Через мгновение он увидел, как призрак появился у Люка за спиной, стремительно преодолел разделяющие их метры, одел его в то облако, из которого был соткан; как человек вспыхнул феерическим пламенем и испарился. Сан-Си выругался и стал отходить в глубь коридора. Первая же каюта, которую он нашел, оказалась медлабораторией, той самой, что они искали. Люк был заперт изнутри. Сан-Си поднял кольт и нажал на гашетку. Однако по неопытности, вместо того, чтобы проложить себе дорогу, он лишь сделал в люке дыру размером со здоровый кулак. Он заглянул в нее и отшатнулся. Наполнявший лабораторию туман, словно выпущенный на свободу из клетки зверь, сначала нерешительно ощупал этот неожиданно образовавшийся лаз, а затем стал выползать из него быстро и бесконечно. Сан-Си снова бежал, но теперь от другого врага, не менее безжалостного и коварного. Но, встав на обратный путь, он опять едва не столкнулся с призраками. Их стало двое, и оба они направлялись к модулю "В". Он переждал, пока они исчезнут из виду, и направился следом. С Ником Крашпи и Катрин он встретился сразу, как только вышел из переходного отсека. Они вполголоса о чем-то спорили, и появление Сан-Си для них стало полной неожиданностью. - Бог мой! Вы живы! - обрадовалась ему, как будто они были знакомы, Катрин. - Кто-нибудь уцелел еще, кроме вас?- сдержаннее спросил Ник. - Похоже, вы в курсе событий? Это отрадно... - с горькой усмешкой заметил пассажир. - Нам сообщили, что все сорок пассажиров погибли. - Вернее будет сказать, всех убили...В одной из кают, 64-ой, остался мужчина с ребенком. Мужчине необходима медицинская помощь. - Он в твоей каюте, Катрин, - посмотрел на девушку Ник. - И это еще один повод, в мою пользу. - Ты не пойдешь...В этом нет надобности. За пассажиром я могу послать кого-нибудь другого... Сан-Си понял, что они снова спорили о чем-то своем и не стал им мешать. - Можешь назвать меня сентиментальной, но эта вещь принадлежала моей маме. Я не могу ее вот так просто забыть и бросить. - Хорошо,- наконец сдался Ник, - Заберешь пассажира, заберешь свою реликвию, и тотчас назад - времени у тебя немного. - Может быть, мне помочь мисс? - Вам лучше пойти со мной. Надеюсь, мое общество будет вам стоящей защитой. Вы ведь, как я понимаю, наш единственный свидетель. - Я видел недавно, как призраки прошли через этот переходный отсек... - Да, они были здесь. Но у нас с ними установлено что-то вроде перемирия. Очень хочется верить, что они его не нарушат.
      Так уж повелось, что в каютах астронавтов (не только на "Леонардо да Винчи") господствовал строгий пуританский стиль. Каюта Катрин была исключением из правил. Обычный набор - широкая, задвигающаяся в стену кровать, в углу душевая, и у входа рабочий стол, - был приправлен, словно хорошим соусом, расставленными по периметру голографическими панно. Катрин жила то в тропическом влажном лесу, засыпая, когда свисающая со стволов и ветвей лиана едва не касалась ее лица, а папоротники закрывали пол, то в средней полосе, отдыхая у березы на крутом берегу растянувшейся по равнине реки, когда в небе пели жаворонки, то в сумрачной пещере придаваясь раздумьям, когда вырастали здесь сталагмиты и сталактиты, а дальний угол каюты становился карстовым колодцем. Открыв глаза, Алэн увидел над собой вспорхнувшего огромного попугая какаду. Затем почувствовал запах цветов... и чье-то присутствие. Он схватился за кольт и не нашел его, а, повернув голову, встретился со взглядом молодой женщины. На ней была форма стюардессы. Алэн попытался встать - ему помешало сильное головокружение, и все, что ему удалось, так это сесть на кровати. Папоротники распадались в его глазах на кишащих "червей Мортакса"; стоявшая в недосягаемой дали секвойя показалась гидрой, каждая ветвь которой превращалась в голову охранника. - Где мой сын, - едва шевельнулись его губы. Стюардесса не услышала его. - Меня зовут Катрин, сэр. Нам надо спешить. Здесь оставаться небезопасно. К тому же через 10-15 минут звездолет будет расстыкован на модули. Что до президентской охраны - она изолирована. - Мой сын у вас? - повторил он уже громче. - Простите..., - не поняла она вопроса. - Где мой сын?! Альберта нигде не было.
      Рокировка была сделана быстро и без нарушения правил. Президент, Корн и те, кому не было дано точное имя, но кого остерегались и с опаской обходили, лишь увидев ожившие тени, - переместились в модуль "В". Экипаж "Леонардо да Винчи" вернулся в ЦУП, модуль "А". Звездолет готовился к расстыковке.
      "Протоновые двигатели переведены в нулевой режим", - доложил электронный мозг. "Проверить состояние переходных отсеков", - скомандовал Ник. "Проверка состояния переходных отсеков", - отозвался эхом бортинженер. "Определить систему координат", - Ник скосил глаза вправо, по привычке ожидая найти там Рэга Гамильтона, но на месте второго пилота был Шон Кински, он и отвечал: "Система координат определена". "Начать отсчет времени до процесса расстыковки модулей". На таймере загорелись цифры: 600, 599, 598... Шон, почему-то откашлявшись, произнес: "Их все еще нет. Может быть, подождем?" Ник вместо ответа подошел к работающему в аварийном режиме экрану обзора модуля "С"; он отслеживал только центральный проход, и сейчас людей в нем видно не было, лишь на пол будто накатывались волны, и он то терялся в их глубине, то светлел, обнажая пол, точно красноватый илисто-гладкий песок. "Еще немного - и туман окончательно отрежет им путь к отступлению", подумал Ник Крашпи. "Остается надеяться, что Катрин успеет до наступления разгерметизации найти скафандр или капсулу", - заметил бортинженер. Счет убывал: 485, 484, 483...
      Он поставил себя на ноги тройной дозой стимуляторов. Катрин пыталась его переубедить, настаивала, на том, что Алэн должен присоединиться к ее товарищам, говорила о его состоянии, что ему необходима врачебная помощь, что найдет малыша сама. А он даже не спорил с ней, словно не замечал ее присутствия. И это ее разозлило: "В конце концов, это будет быстрее, а время для нас и для него сейчас все!" Во время спора они успели пройти и осмотреть с двух сторон коридор, который вел к ее каюте; когда остановились в его конце, Алэн вдруг сказал:
      - Разделимся. Я возьму на себя ресторан-клуб, вы - этот модуль. Однако малыша нигде не было. Катрин обыскала все потаенные уголки модуля "С", куда только смогла проникнуть, - ей все больше мешал "туман", но все было напрасно. Не возвращался и Алэн. Когда в какой-то момент она вспомнила о времени, ее охватило отчаяние. Затем захлестнула паника. Это было выше ее. Она было кинулась к переходному отсеку модуля "В", но враг уже преградил дорогу. И только это отрезвило. Немного успокоившись, она повернула к модулю "Д". Голубой туман в ресторан-клубе занимал по меньшей мере две трети зала. Она увидела издали Алэна, взобравшегося на стойку бара и оказавшегося таким образом пока вне досягаемости смертоносного облака, и позвала его. Он откликнулся не сразу и неохотно. "Вы не нашли его...", - понял Алэн. "Нет... Нас отрезало от соседнего модуля. Мы в ловушке", - сдавленным голосом произнесла она. "Сейчас это не имеет значения", - хладнокровно сказал он. "Но я не хочу умирать...", - у нее навернулись на глаза слезы. Он недоуменно пожал плечами, потом заметил: "Меньше всего смерти заслуживает мой сын. Я должен найти его... Спасайтесь. Ваши друзья не бросят вас. До того, как они разгерметизируют зараженные модули, вам следует надеть скафандр". Его спокойный, уверенный голос вернул ей силы. Она вернулась в каюту. Захотелось принять душ. Она даже вошла в его капсулу, но на пороге обо что-то споткнулась, и это остановило ее. "Нашла время. Распустила нюни, как дура. Что с тобой, девочка?" - она ругала себя, но чувствовала, что не может унять дрожь во всем теле. "Вот уж не знала, что ты такая трусиха Катрин", - вслух произнесла она, поворачивая назад и снова спотыкаясь у входа на ровном месте. Кэтти глянула под ноги, ничего не увидела, и внезапно поняла: "Боже... ребенок!" Поврежденный корсет "Стелс-Мейджик", наброшенный на спящего ребенка, сыграл с ними злую шутку.
      27. Прошло еще полчаса, и звездолет "Леонардо да Винчи" как единое целое перестал существовать. Теперь это был созданный человеческим разумом архипелаг, по воле обстоятельств затерявшийся в безбрежном океане вселенной. Его острова имели причудливую форму и еще более причудливое содержание. Сначала их движение было хаотичным, потом космический порядок внес в него строгую закономерность. Они избрали своим солнцем сопряженный с протоновыми двигателями модуль "Е" (к слову, на порядок превышавший в размерах следующий за ним по величине модуль "D"). Они закружили вокруг него, став его заложниками. Звездолет больше не был инородцем, чуждым вселенной телом, он стал ее ребенком, детищем, подданным - он принадлежал ей всецело.
      Дежурили у пульта Шон Кински и бортинженер Лозан. Потерявший возможность маневра осколок корабля был по сути беспомощным перед серьезной опасностью, какой, например, могло быть скопление астероидов или метеоритный дождь. Сохранение вахты, таким образом, превращалось лишь в дань дисциплине и традиции. К тому же, никто не хотел уподобляться тому страусу, что зарывается головой в песок. В мини-баре и вокруг него расположились раненые, стюардессы и те астронавты, которые готовились заступить на дежурство во вторую и третью смены. Полумрак убаюкивал. Здесь многие забылись сном. Кто говорил говорил тихо. Все остальные собрались у виртуального планшета, обозначившего все пять модулей звездолета в их новом, "островном" качестве. Вел совещание Ник Крашпи. - Очевидно, у Катрин возникли какие-то форс-мажорные обстоятельства, и этого нельзя не учитывать. Я не исключаю того, что мы ограничены во времени. Вероятнее всего, что Катрин осталась в своей каюте, с ребенком и его отцом. Но мы не можем полностью исключать и того, что она находится в "Д"- модуле. Поэтому сформируем две группы. Первая группа - я и Горский, вторая - Хуан и Уэй До. Старший - Хуан. К первой группе присоединится и Сан-Си. Он врач, и его услуги не будут лишними. К тому же он сам выразил это желание. Обе пойдут вот этим маршрутом, - Ник лучом-указкой обозначил на планшете путь из переходного отсека через открытый космос мимо модуля "В" к центральному в "архипелаге" модулю "Е". - ...По его поверхности переберемся на его обратную сторону, и здесь группы разделятся. Пассажирский блок находится ближе, первая группа войдет в него через переходный отсек со стороны ресторан-клуба. Второй группе предстоит преодолеть около ста метров в открытом космосе. Будьте осторожны при подходе к модулю, Его вращение не стабилизировалось. Что касается пассажиров, находящихся в анабиозе, полагаю, у нас не должно возникнуть проблем до прихода крейсера. - Ник, - вступил в разговор штурман Полански - как мне кажется, повод к беспокойству все же есть. К нам приближается газовое облако. Его скорость 320 км/сек. Мы войдем в него через две-три недели. - Что оно из себя представляет? - Я смогу сказать что-то определенное не раньше, чем будут устранены неполадки электронного мозга. - Кто над этим работает? Моно? - Да, Ник. - Возьмите в помощь Лозан... Займитесь этим немедленно. Полански, как долго мы будем находиться внутри облака? - Не больше часа. Но меня тревожит его температура. - Сколько? - На поверхности около тысячи градусов по Фаренгейту. Неполадки электронного мозга были устранены в течение получаса. Когда Моно докладывал об этом дежурному, тот странно задышал носом, будто к чему принюхиваясь, потом спросил невпопад: - Не пойму, что это за запах... - Не знаю... Что наши? Где они? - Первая группа уже в ресторан-клубе. Вторая - на полпути до модуля "С". Но теперь и Лозан повторил следом за Кински: "Как будто горелым пахнет...". Шон встревожился, но, принюхавшись сам, сказал, что ничего не слышит. - Пора выяснить, что несет с собой это газовое облако, - и рассмеялся. ты не его учуял?
      28. Арно показался мне выше, чем когда бы то ни было. Он ступал широко, рука не выпускала кольт, взгляд был устремлен на меня. Издали он показался мне прежним, вблизи - чужим. Его лицо было белым, как может быть белым свет; глаза лихорадочно сверкали, играли желваки на скулах, и губы были плотно, до синевы, сжаты. Он остановился на безопасном для него расстоянии, метрах в пяти, где ноги еще находили опору. "Мне бы выбраться отсюда, Арно", - облегченно вздохнув, произнес я. Арно обнадеживающе улыбнулся, но было в этой улыбке что-то непонятное, скованное, нарочитое, и это смущало меня. Он метнул мне шнур, я поймал его и подцепил карабин к поясу. "Ты найдешь наших наверху, в пустыне, держись условно севернее. Они выступят тебе навстречу". Он говорил это торопливо, будто боялся, что ему могут помешать, и тянул меня из кустарника к себе, затравленно оглядываясь.