Пахучие травинки залезли Авке в ноздри. Он зажмурился и зачихал. Потом выбрался из сена по плечи. Кругом зеленел обширный луг со стогами. На горизонте туманно синело что-то вроде города. Не было никакой подземной черноты, в безоблачной вышине лучисто сияло солнышко.
      Авка подвигал руками-ногами. Кажется, ничего не болело… Ой, нет, болело - под глазом. Но это ерунда, не первый раз. Авка вылез из стога, собрал с себя сухие стебли. Посмотрел под ноги. Он стоял среди обычного клевера и желтых цветков под названием "утята". Может быть, они растут прямо на спине одного из китов? Поди разберись! Авка понял, что без помощи местных жителей ему - ну, никак. Оглянулся. И - опять удача! Местный житель вышел из-за стога. И приветливо сказал Авке:
      - Доброе утро.
      Это был мальчик. Удивительный мальчик! Сразу видно, что очень воспитанный и ничуть не задиристый. Примерно Авкиного возраста или чуть постарше. Пухлые щеки мальчика были чистыми, синие глаза - умными, а светлые волосы - длинными до плеч. На мальчике был белый костюм с отглаженными брюками и короткой курточкой. Из-под ворота наружу пышно выбивался зеленый бант с белыми горошинами. В тыквогонской столице так одевались (и то не всегда, а для концертов) юные певцы и скрипачи. А здесь? Может быть, в этом краю все мальчишки такие?
      Авка снял с мятых штанов еще одну травинку и вежливо наклонил голову.
      - Доброе утро…
      - Признаться, я никого не ожидал тут встретить, - улыбнулся мальчик (он просто излучал доброжелательство). - Думал погулять в этом безлюдном месте, пополнить запас поэтических впечатлений… тем более что такая славная погода и наконец-то появилось настоящее солнышко… Иду и - вдруг такая неожиданная встреча…
      - Извините, если я помешал вам, - в тон собеседнику отозвался Авка. Надо было приспосабливаться к местным обычаям.
      - Ничуть не помешали! Наоборот!… Я просто удивился! Вы будто с неба упали!
      Авка глянул вверх, мигнул от солнечного света.
      - Пожалуй, так оно и есть…
      - О-о! Вы хотите сказать, что попали сюда из Верхнего мира?
      - Боюсь, что так, - признался Авка. - Я забрался в дупло, долго спускался куда-то, потом меня чуть не проглотила Большая Черная Пустота, еле спасся… И вот…
      - Как это замечательно! Я до сих пор не был знаком ни с кем из верхних жителей. Мои бабушка и дедушка были оттуда, но я их, к моему горькому сожалению, не помню… Ох, но вы, кажется, ушиблись! Наверно, вы стукнулись глазом о колено. Такое случается при падении с высоты…
      - А что, заметно?
      - М-м… взгляните сами. - Вежливый мальчик достал из кармана зеркальце. Авка взглянул. Да-а, синяк под глазом был полновесный. Скажем, как после выяснения отношений с кем-то из одноклассников.
      - Это не об колено, - вздохнул Авка. Он считал, что не следует делать тайны из своих приключений. - Это я сам себя кулаком. Чтобы искры из глаза. А иначе как разогнать темноту…
      - О-о! - снова обрадовался мальчик. - Так не от этих ли искр загорелось нынешнее солнышко? Ведь до сих пор мы жили при всяком случайном свете. Искусственные солнца у нас делаются в мастерских и подвешиваются над каждым кварталом и площадью, они похожи на фонари. О настоящем солнце мы знали понаслышке, очень ждали, что оно наконец появится, и сегодня утром - такая радость! В городе будет праздник…
      - А давно ли оно появилось?
      - Около двух часов назад.
      - Тогда это не я, - вздохнул Авка. - Я звезданул себя по глазу всего две минуты назад. И сразу свалился сюда.
      - Нет, это вы! Просто вы очень долго падали, а показалось, что быстро. Это называется "эффект темпорального сжатия", нам объясняли в школе. Правда, я не все понял, потому что с физикой и математикой, увы, не в ладах. Другое дело - словесность и риторика…
      "Оно заметно", - подумал Авка и вежливо заметил:
      - Видимо, у вас в школе очень сложные программы.
      - Для кого как. У меня, к сожалению, чисто гуманитарный склад ума…
      - У меня тоже… И я не понимаю. Неужели искры из глаза могут зажечь настоящее солнце?!
      - Конечно! Солнце может вспыхнуть от чего угодно, если его очень долго и очень сильно ждут!… И кроме того…
      - Что? - опасливо спросил Авка.
      - Как я понимаю, эти искры были частью вдохновенного горения, не правда ли?
      - Простите, как это?
      - Но вы же ударили себя, чтобы одержать победу над черной всепоглащающей Пустотой! Не так ли?
      - Ну… да.
      - Значит, вы совершили подвиг!
      - Какой там подвиг! - искренне воспротивился Авка. - Я с перепугу.
      - Подвигу ведь все равно, отчего он совершился, - рассудительно заметил мальчик. - Главное - результат. И результат - вот он. Сияет… Подождите… У меня сочинилось вот что!
      Мечтал весь наш Глубинный мир, Чтоб вместо маленьких светил Взгорелось общее светило И чтоб на всех его хватило - И вот пришел сей светлый пир!
      - Вы настоящий поэт!
      Пухлые щеки юного стихотворца стали розовыми.
      - Не совсем настоящий… Но я стараюсь. Одно мое стихотворение было напечатано в газете "Глубинные новости". По поводу открытия нового фонтана. Там, на мой взгляд, есть неплохие строчки… - Мальчик возвел к небу взгляд и почти пропел:
      Хвалить мы будем неустанно Всех тех, кто подарил фонтан нам. Всему воскликну миру я: "Прекрасна светлая струя!"
      - Замечательно, - сказал Авка (почти искренне).
      - Я рад, что вам понравилось… И… может быть, нам пора уже познакомиться?
      - Конечно! Меня зовут Август Головка. А уменьшительное имя - просто Авка.
      - Замечательно!… А мое имя - Пунтий Закваска… Одноклассники и родители зовут иногда сокращенно: Пуня… - И он тихонько вздохнул. - Но это временно. Когда я начну печататься всерьез, то возьму себе поэтический псевдоним…
      - Какой? - с интересом спросил Авка. Потому что Пунтий Закваска явно ждал этого интереса.
      - Я думаю… Лучезар Крылатый. Как вы считаете, это не очень претенциозно?
      - Пре… что?… А! Нет, что вы! В самый раз… А уменьшительное имя можно сделать Лучик. Ну, будто маленький луч. Тоже… по-поэтически…
      - Вы правы!
      - Если хотите, я так и буду вас звать. Прямо сейчас… - Авка, по правде говоря, чувствовал, что не лишним будет подсластить отношения с местным жителем. Пригодится…
      - Я… конечно, не возражаю. Наоборот, - расцвел Пуня-Лучик. - Это послужит мне даже как бы лишним толчком… к поэтическому развитию. Дело в том, что я не мыслю себе в жизни другого занятия, кроме стихотворного труда. Я изложил это даже в своем поэтическом кредо.
      - В чем?
      - Вы не знаете, что такое кредо? - изумился Лучик. И смутился. - Ох, извините…
      - Кажется, знаю, - вспомнил Авка… - Нам говорили на уроке истории. Это вроде как главная установка. Такое основное понятие…
      - Да! И вот как оно у меня звучит:
      На свете дела лучше нету, Как быть прославленным поэтом И воспевать весь мир вокруг. И будет каждый тебе друг…
      Потому что каждый поэт должен ко всем испытывать дружеские чувства… Вот я увидел вас и сразу…
      - Я тоже, - сказал Авка совсем уже без всякой хитрости. Потому что Пуня-Лучик и правда был славный. Может, в Авкиной школе кто-то и хихикнул бы: "бзяка-задавака", но Авка видел, что у Лучик сыплет свои стихи не для хвастовства, Это он из безоглядной любви к поэзии, тут уж ничего не поделаешь. Зато добрый.
      - Только, пожалуйста, никому не называйте мой полный псевдоним, - осторожно попросил будущий Лучезар Крылатый. - Он пока тайна. Вы ведь не выдадите?
      - Конечно, нет! Выдавать чужие тайны - это самая подлая гугнига!
      Лучик удовлетворенно кивнул. Видимо, что такое "гугнига", в этом мире знали.
      - Скажите, Авка… а у вас есть какая-нибудь тайна? - спросил Лучик очень деликатно.
      Авка не удивился. Кажется, у них с Лучиком намечалась дружба, а в этом случае всегда принято делиться тайнами.
      - Конечно, есть, - вздохнул Авка. - Иначе зачем бы я сунулся в тот пустой осокорь очертя голову? Но это долгая история. Рассказать?
      - Разумеется! - И Пуня-Лучик с размаха уселся в сено. К своему блестящему костюму он относился с поэтическим небрежением. Авка сел рядом. И рассказал все с самого начала - про Звенку, про Мукку-Вукку и свои планы.
      Лучик был хотя и поэт, но не совсем бестолковый. Суть вопроса он уловил быстро. И деловито высказал свои суждения.
      По его словам, БЧП была никакая не пустота, а, скорее всего, обрывок старого гравитационного поля (то есть силы тяготения). Она думала, что кого-то растворяет, а на самом деле только пропускала сквозь себя и сваливала сюда, в подземный мир. За долгое время здесь набралось столько всего - и вещей, и живых существ, что начала развиваться своя особая цивилизация…
      Насчет китов здесь тоже слышали, но до них еще очень далеко. И помочь Авке сможет, пожалуй, только Председатель ПУУКа (Подземного Универсально-Ученого Круга) - знаменитейший и все знающий академик Уко Двуполовинус.
      - До него, наверно, не добраться, - загрустил Авка.
      - Я постараюсь помочь. Мы немного знакомы. В прошлом году он выступал у нас в школе с лекцией про вывернутые пространства, а я читал ему стихотворное приветствие:
      Мы рады, что Вы здесь, глава ПУУКа - Великий наш Двуполовинус Уко, И пусть же осеняет нас всегда Прекраснейшая Ваша борода!
      Потому что у него седая бородища - во, как два крыла! Он потом подозвал меня и говорит: "Юноша, у вас талант. Заходите как-нибудь в гости, поговорим о музах…" Ну, я не заходил, конечно, стеснялся. А теперь можно попробовать.
      Да, в самом деле, удача не оставляла Авку! Может, и правда до встречи со Звенкой не так уж далеко?
      - Идем скорее!
      Лучик с готовностью поднялся. По луговой траве они зашагали к синевшему вдали городу. Но почти сразу Авка спохватился:
      - Ох… А как я с таким синяком-то? Что скажут люди в вашем городе?
      - Скажут: герой! Когда узнают, что это ты зажег солнце! - Во время беседы они незаметно перешли на ты.
      - А не попадет? - поежился Авка.
      - За что?
      - Мало ли… Раньше тоже зажигали. А их за это на костер или в темницу… - Авке вспомнились кое-какие факты из уроков истории.
      - Не попадет. Наоборот, будут прославлять и благодарить… Хотя…
      - Что? - испугался Авка.
      - Если бы даже и то, чего ты боишься… Страдания облагораживают человеческую жизнь.
      Авка сказал, что не хочется ему облагораживаться таким способом. Некогда это, и вообще…
      - И все-таки я тебе завидую, - вздохнул Лучик.
      - Нашел чему…
      - Да я не про костер и темницу, а про те страдания, которые уже есть. Из-за Звенки. Мне бы такие! Любовные муки поэту во как нужны, а их у меня еще ни капельки не было… Да и вообще никаких…
      - Совсем никаких страданий? - посочувствовал Авка.
      - Только мелочь всякая. Например, объяснение с папой, когда он узнал про переэкзаменовку по математике… Правда, одно серьезное страдание имеется, но я уже притерпелся. Потому что никуда не денешься…
      - А… какое оно? - осторожно сказал Авка.
      - Ты ведь и сам видишь…
      - Ничего я не вижу! Где оно?
      - Посмотри на меня как следует.
      - Ну… смотрю. И что?
      - Разве у меня поэтическая внешность?
      - А разве нет? И прическа, и бант…
      - При чем тут бант! Поэты должны быть стройные, с талией, а я… Девчонки меня зовут Пу-Пу. То есть Пуня-пупсик…
      Лучик и правда был кругловат. Не только лицом, но и телом. Пухлые формы слегка распирали тесный костюмчик. Но Авка деликатно утешил нового приятеля:
      - Не переживай. По-моему, ты вполне…
      - "Вполне" от слово полный…
      - Я не это хотел сказать!
      - Что ни говори, а все равно… Да я сам виноват! И здешние законы природы. Ты погляди вокруг внимательно!
      Авка и без того заметил, что природа здесь с причудами. Например, он пускал на ходу Пуниным зеркальцем зайчиков - по траве, про кустам, и эти солнечные блики превращались в желтых бабочек. Неподалеку прошли две ярко-зеленые коровы. Вокруг летали круглые, плохо различимые предметы, похожие на блюда с бутербродами и большие полупрозрачные тыквы. Авка почти не удивлялся. Мало ли что бывает в незнакомом мире. И к тому же такое ощущение, будто ты во сне.
      Лучик щелкнул пальцами. Перед ним и перед Авкой повисла в воздухе большущая глиняная миска с поджаристыми пирожками. У Авки моментально побежали слюни.
      - Бери уж, - вздохнул бедный Пу-Пу. - Все равно пропадать.
      - Почему? - перепугался Авка. Он уже успел надкусить изумительный пирожок с малиновым вареньем.
      - Да не тебе, а мне… Мучная пища мне полностью про-ти-во-по-ка-за-на. А я не могу удержаться. Пончики и плюшки люблю так же, как стихи. И стоит о них подумать, как миска или поднос - нате вам, перед носом.
      - И каждый так может?!
      - Не каждый, а у кого яркое поэтическое воображение. Но у меня-то оно как раз такое…
      "Плохо твое дело", - подумал Авка (не забыв при этом сжевать второй пирожок; он ведь завтракал-то давным-давно, в другом мире).
      - Послушай, Лучик, ты это… борись с собой. Проявляй силу воли. Вот как раз тебе и будет страдание. Польза и для поэзии, и для тела…
      - Не могу, - со слезинкой в голосе признался Лучик. - Думаешь, я не пробовал? Это сильнее меня…
      - Тогда придумай мучной стряпне замену, - посоветовал Авка (и съел пятый пирожок; миска все не улетала). - Такую, от которой не полнеют.
      - Например… - сумрачно сказал Лучик (он тоже ел пирожок, безнадежно так).
      - Например… у вас тут разводят капусту?
      - Конечно. Пирожки с капустой я тоже люблю.
      - Не смей думать о пирожках!… У нас, когда мама начинает солить капусту, от каждого кочана остаются кочерыжки. Они очень сладкие и полезные, в них витамины. А потолстеть от них совершенно невозможно. Посмотри на меня!
      Лучик с печальной завистью посмотрел на поджарого, тонконогого Авку. Авка же подумал: "Интересно, а у меня есть поэтическое воображение?"
      - Кыш! - приказал он миске с пирожками (которые не убывали). Зажмурился и представил медный тазик с кочерыжками. Открыл глаза… Ура! Тазик был тут как тут, а пирожков след простыл!
      - Бери! - велел Авка Лучику. И захрустел кочерыжкой сам. - Ну как?
      - Н-ну… - с большим сомнением отозвался Лучик. Жевал он без радости.
      - Не "ну", а прекрасно! У тебя же богатое воображение!
      - И что с того?
      - Вот и вообрази, что это самая прекрасная еда!
      - Что-то… никак…
      - Какой же ты тогда поэт? Извини уж, но тогда ты… так навеки и останешься Пу-Пу.
      - Нет!! - Лучик вцепился зубами в кочерыжку, как тигр в пойманную дичь. Даже зарычал тихонько. И сгрыз хрустящее угощенье в три секунды.
      - Вот так и живи дальше, - наставительно произнес Авка. - И повторяй заклинание…
      - Какое?
      - Сейчас досочиняю… - Авка вдруг тоже ощутил в себе стихотворные способности. - Минутку… Вот!
      Очень вредны пирожки и пышки, Хоть у них весьма приятный вид. Лучше от капусты кочерыжки! Можно грызть их даже до отрыжки, Это ожиреньем не грозит!
      - О-о! - изумился будущий поэт Лучезар Крылатый. И сам не заметил, как сглодал еще кочерыжку. - Неужели это ты… сам… сейчас…
      - Ну да…
      - Значит, ты тоже поэт!
      - Нет, что ты! Я раньше никогда не сочинял. А здесь… это оттого, наверно, что рядом ты. От тебя исходит поэтическое излучение!
      - Ну уж… - с удовольствием смутился Лучик.
      - Конечно!… Ты только смотри, не отказывайся от кочерыжек!
      - Ладно… А ты все-таки поэт. Несомненно! Какая блестящая рифма: "Кочерыжки - отрыжки"! И какая аллитерация! Тревожный звук "р-р" так и перекатывается в строчках: "гр-ры… гр-ро…"
      Авка не знал, что такое аллитерация, и скромно молчал. Лучик же явно завидовал Авкиным стихам, хотя и скрывал это за восторгом.
      - Знаешь что? Давай я подарю эти строчки тебе! - нашелся Авка.
      - Ну, что ты…
      - Нет, правда! Я дарю!
      - Но это же будет нечестно, если я их… себе…
      - Они все равно почти твои! Если бы мы не встретились, я бы никогда их не сочинил! Все дело в твоем излучении…
      - Ну, если ты настаиваешь…
      - Изо всех сил настаиваю! - И чтобы совсем убедить Лучика, Авка хитро добавил: - Только я попрошу одну награду.
      - Любую!… А какую?
      - Когда ты станешь знаменитым и будут напечатаны твои книжки, ты мне подаришь одну со своей подписью…
      - Конечно!… Мало того, я даже посвящу тебе поэму с этими самыми строчками! Про кочерыжки! Она будет называться "Страдания поэта при выборе между телесной и духовной пищей"… А еще, если ты позволишь, я напишу поэму про любовь. Про твою. Потому что своей у меня пока не было… Ох, нет! Чуть не забыл, это же тайна!
      - Да ладно уж, - махнул рукой Авка. - Тайна эта не надолго. Все равно придется рассказывать и вашему… Двуполовинкусу, и китам. Иначе как сдвинуть материки?… Ох, Лучик, а я ведь босиком! Неудобно как-то в таком виде к академику…
      Дело в том, что ни башмаков своих, ни фонарика Авка, разумеется, не нашел. Наверно, БЧП забросила их в другое место. А может, и правда растворила…
      - Наоборот, это хорошо! Сразу видно, что ты после опасного путешествия!… Значит, можно браться за поэму? У меня уже родились несколько строчек. Послушай!
      Ноет, как разбитая коленка, Чувство под названием разлука. И стрелою, пущенной из лука, Я лететь к тебе мечтаю, Звенка…
      Эти стихи понравились Авке всерьез. Сильно! Даже в глазах защипало. Потому что скуластая зеленоглазая Звенка (некрасивая!) удивительно ярко вспомнилась опять. Знала бы она, в какие дали ради нее угодил Авка!
      - Лучик! Идем скорее!
      Чудеса чудес и всяческие чудеса
      И они зашагали по луговой траве - мимо зеленых коров (интересно, а молоко у них тоже зеленое?), мимо стеклянных башенок, похожих на громадные бутылки, заткнутые павлиньими перьями.
      Несколько раз вокруг Авки и Лучика начинали летать непонятные шары. Они были похожи на пятнистые тыквы, окруженные синеватой дымкой.
      - Лучик, это что?
      - Планеты, - обыкновенным голосом отозвался юный поэт.
      - К… какие планеты?
      - Ну, вроде нашей, только в ином масштабе. Они залетают к нам из других пространств. Наверно, им здесь уютнее, чем в безвоздушном космосе…
      Авка, уже привыкший к мысли, что Земля - круглая, спросил с пониманием:
      - Значит, на них и люди есть? И киты под материками? И…
      - На некоторых есть… Уко Двуполовинус иногда эти планеты исследует. Он говорит, что многие - в точности как наша, только в уменьшенном виде.