Кризи, как и собирался, позвонил на Гоцо. Джо Тал Бахар уехал с острова, когда ему было восемнадцать лет, чтобы попытать счастья в Нью-Йорке. Вернулся он через десять лет с таким состоянием, о котором и мечтать не мог. Часть его он потратил на то, чтобы удовлетворить все свои прихоти. Очень скоро прихотей у него не осталось, и теперь он скучал. Небольшая увеселительная прогулка, которую предложил ему совершить Кризи, тут же зажгла его воображение. Он сказал, что сможет быть на яхте у побережья Марселя через пару дней и "гости" его будут переправлены на Гоцо так, что об этом не узнает ни одна живая душа. Кризи договорился с ним о том, что перезвонит позже, когда определит место, к которому ему надо будет подплыть. Марк тоже сделал несколько телефонных звонков, потом вынул из портфеля фотоаппарат "полароид".
      - Мне нужны фото девушек для документов, - сказал он.
      Йен и Майкл уже хотели было встать, но он остановил их жестом руки.
      - Оставайтесь здесь, девочки успокоились.
      Он вошел в первую спальню, оставив дверь открытой. До остальных донесся его ласковый голос и спокойный ответ Джульетты.
      Йен повернулся к Кризи и спросил:
      - Что это за человек, с которым ты собираешься беседовать в Милане?
      - Я знаю только его имя, - ответил Кризи. - Это имя дал мне Бутэн, когда просил сохранить ему жизнь. Не знаю даже, может быть, это вовсе не имя, а кличка... итальянское прозвище... Донати.
      - И это все, что у тебя есть? - спросил Майкл. - Только одно имя?
      - Было еще одно, - ответил Кризи, - но не совсем понятное. Пойми, Бутэн был в шоке. Он говорил, бормотал что-то, зная, что жизнь его находится на волосок от смерти. Как я понял, этот человек, Донати, имеет какого-то связного, который осуществлял контакт между Бутэном и Донати. По мнению Бутэна, он наполовину француз, наполовину итальянец, потому что на обоих языках говорит как на родном. Никто вроде не знает, как этого малого зовут на самом деле. О нем говорят как о связнике, и сам он так себя называет.
      - Бутэн описал его? - спросил Майкл.
      - Да, что знал, он вроде рассказал, хоть это и немного. Ему около сорока, он совершенно лыс, немногословен и в хорошей форме. Бутэн сказал, что, когда он приезжал в Марсель, был совсем не прочь побаловаться с девочками. Есть у него еще одна отличительная черта - он пьет только кампари со льдом, зато целыми стаканами.
      - Да, для начала не густо, - заметил Майкл. - Мне кажется, основное внимание надо уделить Донати. Здесь хоть прозвище известно или имя. Он из мафии?
      - Нет, - спокойно продолжал Кризи. - По словам Бутэна, он из "Синей сети". Это единственная связь, которая у него была с этой организацией. Как только у него появлялась новая девушка на продажу, он звонил по номеру телефона, который у него был, и ему говорили, как и куда ее нужно доставить.
      После некоторых раздумий Йен сказал:
      - В нашем отделе есть кое-какие связи с итальянской полицией и карабинерами. Может быть, мне удастся получить на этих людей наводку?
      Наступила полная тишина. Потом Майкл спросил:
      - Такую же, как на Корелли?
      Казалось, Йен воспринял это замечание без обиды, но, когда снова заговорил, по голосу его было ясно, что он занял оборонительную позицию.
      - Ну что ж, я могу просмотреть наши собственные материалы в Копенгагене. - Тут его осенило. - Ведь когда я вернусь, у меня еще останется семь недель от отпуска за свой счет. Интересно, что я буду делать? В бирюльки играть или баклуши бить?
      Он окинул остальных воинственным взглядом. Кризи улыбнулся, но взгляд его оставался задумчивым.
      - Может, от тебя и будет какой-то прок, - сказал он, - если я тебя как приманку смогу использовать.
      - Это еще какого черта? - возмутился датчанин.
      Кризи взглянул на Майкла и пояснил:
      - Приманку используют тогда, когда хотят привлечь внимание противника. Если использовать в этой роли тебя, опасность тебе никакая грозить не будет. В своей официальной ипостаси ты просто будешь во все дыры нос совать, не представляя для них никакой реальной угрозы. Они будут на тебя смотреть как на занудного полицейского чиновника и нервничать особенно из-за тебя не станут.
      Майкл рассмеялся, а Йен разозлился.
      - Ты что, на самом деле меня считаешь "занудным полицейским чиновником"? - задиристо спросил он.
      Кризи дружески улыбнулся, чтобы датчанин не затаил на него обиду.
      - Это что-то вроде инспектора Клозо, - объяснил он. - Пока они будут над тобой посмеиваться, я им с другого конца на хвост сяду.
      Йен взвесил это предложение и сказал:
      - Я в жизни занудой не был, но, если это поможет делу, попробую научиться.
      Последние слова он произнес без тени иронии. Всем было ясно, что ему очень хотелось остаться в команде. Кризи сказал:
      - Ты действительно можешь быть нам очень нужен, Йен. Я об этом где-то через неделю буду знать точно. Надеюсь, недели через три Майкл уже освободится, чтобы снова иметь возможность ездить, куда понадобится. Быстро эта операция не закончится. Мне придется восстановить в Италии кое-какие свои старые связи.
      - Какие, например? - спросил Майкл.
      - Прежде всего с твоим нареченным дядей Гвидо в Неаполе. Он хоть и сидит сиднем в своей берлоге, но связи у него колоссальные, и он всегда даст хороший совет.
      Кризи объяснил Йену, что Гвидо Арелио - его лучший и самый близкий друг. Они вместе служили еще в Иностранном легионе и потом в течение многих лет как наемники побывали чуть ли не во всех уголках мира. Партнерство их кончилось, когда несколько лет назад друзья оказались на Мальте и Гвидо влюбился в старшую дочь Лауры Шкембри - Джулию. Они поженились, переехали в Неаполь и открыли там небольшой пансион. Через несколько лет Джулия погибла в автомобильной катастрофе. Кризи, в свою очередь, женился на ее сестре Наде, которая вместе с родившейся у них дочерью погибла в авиационной катастрофе, когда они сто третьим рейсом "Пан Американ" пролетали над местечком Локербай.
      - Кроме того, я свяжусь с полковником Марио Саттой, - сказал он.
      Теперь даже у Майкла лицо вытянулось от удивления. Кризи снова принялся объяснять:
      - Это еще один мой старый друг. И очень необычный. Многие годы он возглавлял разведывательную службу итальянских карабинеров, боровшихся с мафией. Несколько лет назад я вел настоящую войну против одного из ее кланов. Тогда мы с Саттой еще не были знакомы. Но он обо мне слышал и был в курсе того, чем я занимался. Сатта представил мне свободу действий, несмотря на то что я убивал итальянцев в их собственной стране. Они, конечно, были мафиози, но по закону он обязан был попытаться меня арестовать. Однако вместо этого он отозвал всех своих людей, чтобы хоть они меня не преследовали, вплоть до последней битвы в Палермо, где я убил их главного дона и почти всех его подручных. Меня самого тогда сильно ранили, и я чудом уцелел. Старший брат Сатты работает главным хирургом в больнице Кордарелли в Неаполе. Он-то меня с того света и вытащил. Кроме того, он же подписал свидетельство о моей смерти, чтобы другие мафиози не тратили времени на мои поиски. - Кризи улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. - Мне рассказывали, что похороны мои удались на славу.
      - Вот, оказывается, откуда ты получил на Гоцо свое прозвище, - сказал Майкл. Он обернулся к Йену и пояснил ему: - На Гоцо у каждого есть прозвище.
      - И как же его там называют? - спросил Йен.
      - Меджет, - ответил Майкл. - Это значит "мертвый". А еще там его называют Уомо, что по-итальянски значит "человек".
      - А у тебя какое прозвище?
      Майкл почувствовал себя немного не в своей тарелке.
      Кризи усмехнулся и ответил за сына:
      - Его на острове называют Спикка, что значит "конченый". Он получил это прозвище, когда его привели домой после первого посещения диско-клуба. Так эта кличка к нему и прилипла. - Кризи обернулся к Йену и, перейдя на серьезный лад, сказал: - Теперь и тебе надо прозвище придумать. Оно будет всем нам служить своего рода паролем. Если кто-то тебе позвонит и назовет этим именем, ты будешь знать, что этот человек либо от меня, либо от Майкла. - Он взглянул на молодого человека и спросил: - Как мы его назовем?
      Майкл немного подумал, расплылся в широкой улыбке и сказал:
      - Давай назовем его Десерт. Очень уже Йен падок на сладенькое да на вкусненькое, - пояснил свою мысль Майкл. - Это заметно и по его брюшку.
      - Отлично, - сказал Кризи. - С этого момента ты наречен Десертом.
      Из второй спальни вышел Марк, держа в руках фотоаппарат и несколько снимков. Он положил их на стол и указал на одну из фотографий. На ней была изображена Джульетта. Он сказал:
      - А девчушка-то с характером. Перед тем как разрешить мне ее сфотографировать, она потребовала, чтобы я ей дал свою расческу.
      Он собрал карточки и положил их к себе в портфель вместе с фотоаппаратом. Потом надел на себя упряжь наплечной кобуры, засунул в нее "беретту", взял в руки портфель и сказал:
      - Вернусь с документами через пару часов.
      Он уже собрался было уходить, но его остановил голос Йена.
      - Марк, погоди. У тебя есть прозвище?
      Озадаченный француз пробормотал:
      - Ну есть вообще-то.
      - Какое? - резко спросил Кризи по-французски.
      После некоторого замешательства француз поправил на переносице круглые толстые очки и сказал:
      - Ну, если это вам так надо, можете звать меня Совой.
      Остальные трое улыбнулись, и Кризи произнес:
      - Это будет твой пароль. Если кому-нибудь из нас позвонит Сова, мы будем знать, что это за птица. Никогда по телефону не произноси свое настоящее имя.
      Француз скорчил гримасу и вышел, пробормотав в дверях что-то неразборчивое. Понять можно было лишь одно слово: "психи".
      Глава 22
      Грета и Флемминг Андерсены жили в богатой части копенгагенского пригорода Геллеруп в большом, увитом плющом старом доме, который стоял в заросшем деревьями саду. Дом был слишком велик для супружеской четы с одним ребенком, но, когда они его покупали, была надежда, что детей будет несколько. Они уже лежали в кровати, когда без десяти двенадцать ночи зазвонил телефон. Флемминг спросонья потянулся к трубке стоявшего рядом с кроватью телефона. Он слушал полминуты, пытаясь уловить смысл того, о чем ему говорили, потом резко сел в постели.
      - В чем там дело? - озабоченно спросила жена.
      Он поднял руку, делая ей знак замолчать, потом произнес:
      - Да-да, конечно, - и взглянул на часы. - Мы будем через полчаса. - Он поставил телефон на место и встал с кровати. - Давай, Грета, скорее, сказал он, - это Ханна. Ее нашли!
      * * *
      Йен ждал у входа в клинику. Он приехал два часа назад. Сова терпеливо сидел в машине. Путешествие прошло быстро и гладко. Он увидел фары серебристого "мерседеса", подъезжавшего к стоянке, и снова задумался над тем, как лучше все объяснить Андерсенам. Из документов, с которыми ознакомился Йен, и на основе впечатления, сложившегося у него во время встречи с ними в его кабинете несколько недель назад, полицейский мог заключить, что они - люди сильные. Флемминг Андерсен сделал себе состояние на строительных работах, значительная часть которых велась на негостеприимной земле Гренландии. Можно было сказать, что этот человек создал себя сам. К трудностям, с которыми ему приходилось сталкиваться часто, он привык. Жена его Грета, была его первой юношеской любовью, она поддерживала его всегда и во всем. Особенно тяжело им приходилось в первые самые трудные годы их совместной жизни. Хотя во время их встречи в его кабинете она была страшно расстроена и много плакала, Йен полагал, что у нее хватит сил с достоинством взглянуть правде в глаза.
      Они поднялись по ступеням к входной двери, в глазах их светились одновременно беспокойство и надежда. Он распахнул перед ними дверь и проводил в небольшую приемную. Как только они расположились в креслах, Грета сразу же стала задавать вопросы.
      - Скажите, почему она именно в этой клинике?
      Муж взял ее за руку и остановил.
      - Подожди, дорогая, инспектор сам нам все объяснит.
      Йен объяснил. Объяснил детально. Голос его был проникнут сочувствием, но тверд. Он рассказал им о тяжелых испытаниях, которые выпали на долю их дочери, о трудностях, с которыми им придется столкнуться в ближайшие недели, а может быть, и месяцы. Объяснения свои он закончил, сказав, что в клинике их дочь находится в надежных руках, и выразил уверенность в том, что, когда ее выпишут отсюда домой, она тоже будет окружена заботой и любовью. Особый упор Йен сделал на том, что в этой ужасной истории Ханна была совершенно невинной жертвой и обвинять ее в чем бы то ни было просто недопустимо.
      Отец девушки оторвал взгляд от покрывавшего пол ковра и спокойно сказал:
      - Да, винить во всем нужно только тех людей, которые над ней надругались. Они арестованы?
      Йен покачал головой.
      - Нет... их уже никогда не смогут арестовать. Я понимаю, что большого облегчения вам это не принесет, но могу сообщить, что все они умерли насильственной смертью, и они знали, за что умирают. Ваша дочь была не единственной их жертвой. Ей очень повезло - во-первых, потому что она осталась в живых, и во-вторых, потому что у нее такие замечательные родители.
      Грета плакала. Она подняла лицо и отерла слезы.
      - Их убили вы? - спросила она.
      Йен снова отрицательно покачал головой.
      - Нет, но я при этом присутствовал. Сейчас я не могу посвятить вас в подробности, поскольку это может повредить человеку, который спас вашу дочь и отправил ее домой. Никаких официальных сообщений об этом происшествии не будет. Ни в газетах, ни в других средствах массовой информации.
      Андерсены сидели молча, потом Флемминг спросил:
      - Этот человек, который ее освободил и убил этих скотов... я могу его как-то отблагодарить? Вы знаете, я человек не бедный.
      Йен взглянул на него и с серьезным видом кивнул.
      - Да, конечно, вы можете его отблагодарить. Когда с вашей дочерью снова все будет нормально, сделайте несколько ее фотографий и пошлите их мне на службу. Я передам ему эти снимки. Они станут для него самой лучшей вашей благодарностью.
      Полицейский встал, подошел к двери, открыл ее и сделал кому-то знак рукой. В приемную вошел мужчина среднего возраста в ничем не примечательном костюме. Йен представил его как доктора Ларса Берга, руководителя этой клиники и лучшего специалиста Дании в вопросах излечения наркоманов. Инспектор сказал:
      - Доктор Берг вкратце расскажет вам о ходе лечения. Я постоянно буду поддерживать с клиникой связь.
      Он повернулся, чтобы уйти, но его остановил голос матери девушки. Женщина подошла к нему и крепко обняла. Она его благодарила со слезами на глазах. Он поцеловал ее в мокрую щеку, бережно обнял, отстранился и направился к выходу. Это был один из редких случаев, когда Йен получил от исполнения своих служебных обязанностей полное удовлетворение.
      * * *
      Сова спал на небольшом диванчике в гостиной. Йен заснул на широкой двуспальной кровати в спальне. Рядом с ним лежала Бриджит. Она заснуть не могла. Проведя рукой по телу мужа, она ощупала синяки, ссадины и кровоподтеки. Бриджит открыла им дверь десять минут назад. Ни есть, ни пить они не хотели - единственным их желанием было выспаться. Многое она понять не могла. Когда второй мужчина расположился на диванчике, Йен пошел в спальню, бросив гостю через плечо:
      - Спокойной ночи, Сова.
      Тот приподнял веки и ответил:
      - Спокойной ночи, Десерт.
      Бриджит вздохнула и поцеловала фиолетовую ссадину на левой ягодице мужа. Ну ничего, утром она узнает обо всем, что произошло.
      Глава 23
      Небо было безлунным, море - бездонно-черным. Но Джо Тал Бахар уверенно бороздил килем яхты водную зыбь, держа скорость неизменной на двадцати восьми узлах в час. Он сидел рядом с Майклом в рулевой рубке и показывал ему на экран радара.
      - Сейчас мы находимся в тридцати милях к югу от западного побережья Сицилии и приближаемся к самому оживленному в мире перекрестью морских путей. Торговые суда и танкеры плывут на восток Италии, в Грецию, страны Ближнего Востока, а через Суэцкий канал еще дальше - на Дальний Восток.
      Майкл наклонился ближе к экрану. На нем поблескивали многочисленные светящиеся точки.
      - Как же, черт возьми, ты сможешь здесь отыскать рыболовное суденышко Френчу? - спросил он.
      Джо рассмеялся. Он был очень доволен собой. Взглянув на часы, он проговорил:
      - Примерно через пятнадцать минут Френчу поднимет на мачту особый передатчик. Мой радар специально оборудован, чтобы принимать его сигнал.
      Майкл взглянул на Джо.
      - Я так понимаю, подобного рода операциями вы занимаетесь далеко не в первый раз.
      Джо согласно хмыкнул.
      - Ты прав. Но людей, а не товары, мы перевозим впервые. Так что там у вас произошло?
      Ни секунды не раздумывая, Майкл сказал:
      - Джо, как только ты встретишься с Кризи, задай этот вопрос ему. Ты же сам отлично знаешь, как у нас с ним дела поставлены.
      - Да, конечно, - без намека на обиду ответил Джо. - Я только хотел сказать, что девочка очень славная, но ей, видимо, здорово досталось.
      Дальше они продолжали путешествие в молчании. Когда яхта проплывала мимо какого-то порта, Майкл смог различить бортовые огни огромного супертанкера, сидевшего на поверхности воды, как небольшой городок. Он бросил взгляд вправо и увидел другие огоньки. Джо за ним внимательно наблюдал.
      - Это небольшие рыболовецкие суда, - сказал он. - Мы сейчас недалеко от Порто-Пало на юго-восточном побережье Сицилии. Рыбаки тралят королевских креветок. Обычно я здесь ненадолго останавливаюсь, чтобы обменять бутылочку виски на ящик креветок... Но сейчас у нас на это времени нет. Слушай, Майкл, если тебе в чем-то с этим ребенком надо будет помочь, дай мне знать. Не знаю уж, что там стряслось, но, думаю, не обошлось без наркоты. В Нью-Йорке мне доводилось с этим сталкиваться. Чтобы от этого избавиться, надо пройти через ад.
      - Когда будет нужно, я дам тебе знать, - сказал Майкл. - Но если только будет возможно, Кризи хотел уладить это дело своими силами. Самое главное, чтоб никто не догадывался, что она на Гоцо. По крайней мере до тех пор, пока Кризи не вернется и не привезет для нее нормальные документы.
      - Об этом не беспокойся, - ответил Джо. Он сделал движение рукой вниз, указывая под палубу. - Венцу будет держать рот на замке, да и Френчу с сыновьями тоже не из болтливых.
      Еще минут десять они продолжали плыть в молчании. Джо не смотрел ни прямо, ни направо, ни налево - он не отрывал взгляд от экрана локатора и панели управления. Внезапно капитан удовлетворенно хмыкнул, подался вперед и указал пальцем на какую-то точку на экране. Среди десятков сигналов появился еще один, мерцавший ярче других. Джо слегка улыбнулся.
      - А вот и Френчу. Если судить по яркости сигнала, его шестидесятифутовое суденышко можно принять за огромный супертанкер. - Минуты две он продолжал следить за сигналом, потом удовлетворенно кивнул. - Да, это точно он. Плывет на юго-запад со скоростью десять узлов. - Джо нажал на какие-то клавиши компьютера, стоявшего рядом с радаром, еще раз взглянул на экран и проговорил: - Мы встретимся с ним через шестнадцать минут.
      Майкл посмотрел на часы и спросил:
      - Ты можешь просчитать, в котором часу катер Френчу вернется на Гоцо?
      Джо нажал еще на несколько клавиш и ответил:
      - Если предположить, что скорость его лодки будет двенадцать узлов - а она такой и будет, - вы причалите к Гоцо где-то в пять утра. За час до рассвета.
      - Тогда мне прямо сейчас нужно идти вниз, - сказал Майкл. - Посмотрю, как там девочка.
      Венцу сидел перед дверью кормовой каюты. Майкл ему кивнул, отворил дверь и вошел. Джульетта сидела на большой двуспальной кровати, поджав под себя ноги. На ней были джинсы и черная трикотажная майка с длинным рукавом. Она бросила на него тревожный взгляд.
      - С тобой все в порядке? - спросил он.
      Девочка покачала головой.
      - Я паршиво себя чувствую. Мне снова эта штука нужна.
      - Еще немного рановато, - сказал он, - но уж лучше я сейчас тебе укол сделаю, чем на рыбачьей лодке.
      Он открыл ящик стола и вынул из него небольшую коробочку. Тем временем она закатывала правый рукав черной майки.
      Глава 24
      Был вечер пятницы. Полковник Марио Сатта по пятницам всегда ужинал в одиночестве. Он сидел в своем любимом миланском ресторане за самым уютным столиком, утопленным в небольшом алькове. У этого человека было совсем немного привычек, но визиты в этот ресторан относились к их числу. За традиционным ужином по пятницам он подводил итоги прошедшей недели и намечал планы на будущую. Он совсем не был похож на полковника карабинеров. Скорее его можно было принять за гонщика, выигравшего главный приз в состязаниях, известного драматурга или владельца телевизионной студии. Одет он был с иголочки. Его темно-серый двубортный костюм в тонкую полоску был сшит Хантсманом из "Сэвил Роу". Кремового цвета шелковая рубашка, впрочем как и все другие его рубашки, была сшита мастером экстра-класса в небольшом ателье в Комо. Коричневатый шелковый галстук был от "Армани". Ботинки из великолепно выделанной тонкой кожи делал ему личный сапожник в Риме.
      Лицо Сатты привлекало внимание, особенно женщин. Красивым в обычном смысле этого слова его назвать было нельзя, но глубоко сидящие темные глаза и тонкий нос с небольшой горбинкой придавали ему властный и немного загадочный вид.
      Он происходил из богатой аристократической семьи, в которой главенствовала его мать. Она так и не смогла понять, почему при всем ее богатстве и обширных связях младший сын выбрал для себя карьеру, как ей казалось, заурядного полицейского, несмотря на то что он постоянно внушал ей, что служил не в полиции, а карабинером и был в этом роду войск самым молодым полковником. Она лишь пренебрежительно хмыкала и говорила, что, как бы ни была красива его форма, он все равно останется заурядным полицейским.
      Ее старший сын выучился на врача и со временем стал лучшим в Италии хирургом. Но даже этого его матери было недостаточно. Она отзывалась о нем не иначе как о начитавшимся научных книг мяснике. Ей бы хотелось, чтоб дети занимались торговлей, промышленностью или политикой. Она мечтала, чтобы сыновья были женаты на известных, достойных женщинах из хороших семейств. Однако, как на грех, старший сын женился на медсестре из Болоньи, а Марио крутил бесконечные романы с едва достигшими половой зрелости актрисами. Сыновья доставляли ей постоянную головную боль, но она любила их, и любовь была взаимной.
      Полковник Марио Сатта составил себе репутацию глубокими расследованиями и содержательными печатными трудами об итальянской мафии. За годы работы, опираясь на помощь преданного помощника Беллу, он составил детальные досье почти на все мафиозные кланы страны. Сначала это принесло ему славу, потом разочарование, а в итоге чуть не довело до инфаркта. Дело было в том, что собранная им информация была принята высшими судебными органами Палермо и других городов к исполнению. В результате, по мере приближения к главным преступникам, выявленным Саттой, судей, занимавшихся этими делами, вместе с их телохранителями стали убивать - в некоторых стреляли, в других бросали бомбы. Они были храбрыми и достойными людьми, но, кроме переданной информации, Сатта, к сожалению, ничем им помочь не мог. Политика или коррупция, но чаще комбинация того и другого всегда покрывали и выгораживали убийц.
      Отчаявшись одержать верх над бандитами, Сатта попросил о переводе. Через несколько месяцев просьба его была удовлетворена, и его назначили начальником департамента, занимавшегося расследованием дел, связанных с политической коррупцией в северных промышленных областях Италии. На новое место службы он взял с собой Беллу, и, хотя они занимались коррумпированными политиками всего несколько месяцев, многие из них уже стали беспокойно оглядываться по сторонам.
      У полковника Марио Сатты в жизни были три страсти: к хорошей еде, красивым женщинам и игре в трик-трак. Именно в таком порядке он им отдавал предпочтение. Полковник считал, что прекрасно провел вечер, если ему удавалось вкусно поужинать в хорошем, уютном ресторане или дома, приготовив еду своими руками и разделив ее с красивой женщиной, потом сыграть несколько партий в трик-трак - естественно, выиграв во всех, и после этого уединиться с выбранной им дамой в спальне. Но в тот вечер он ужинал в одиночестве, предвосхищая то удовольствие, которое ожидал получить от назначенного на воскресенье свидания с очаровательной девушкой. Она была не актрисой, а диктором телевидения с восхитительными золотисто-каштановыми волосами.
      Он заказал любимые блюда: специальную закуску, за которой следовала курица в остром соусе. На десерт он решил себя побаловать и попросил принести фруктовое мороженое. Сатта всегда заботился об объеме талии, но иногда - по вечерам в пятницу - давал себе поблажку. Сатта только что закончил курицу и допил последний глоток "бароло", чувствуя некоторую тяжесть в желудке, но ожидаемый десерт должен был быть очень легким.
      Когда дверь ресторана открылась, полковник бросил в ее сторону рассеянный взгляд и медленно поставил рюмку на стол. Он увидел, что вошедший человек окинул взглядом зал, остановил его на нем и неспешно направился к его столику. Походка мужчины была необычайно легкой для крупного, массивного тела, но, ступая, он касался пола сначала внешними сторонами ступней. Полковник медленно поднялся и обошел вокруг стола. Некоторые из присутствовавших в зале перестали есть и наблюдали за ними. Они увидели, как Сатта тепло обнял вошедшего и расцеловал его в обе щеки. Никто, включая мэтра и официантов, никогда раньше не видел, чтобы полковник Марио Сатта делал что-либо подобное. Мужчины сели, глядя друг на друга через стол. Мэтр, слегка склонившись, стоял в паре метров позади только что вошедшего человека.
      - Ты уже ужинал? - спросил Сатта.
      Кризи покачал головой.
      - Пару часов назад съел в самолете бутерброд.
      Сатта кивнул мэтру, который тут же подошел к ним. Не спрашивая Кризи, полковник заказал для него спагетти с разными сортами мяса, после которых должны были принести телятину в белом вине. Он попросил подождать с его десертом, пока его гость не разделается с телятиной, а потом подать двойную порцию мороженого. Кроме того, он распорядился поставить на стол еще одну бутылочку "бароло".
      Когда мэтр суетливо отправился выполнять заказ, Кризи улыбнулся.
      - У тебя, Марио, отличная память.
      Итальянец усмехнулся.
      - Именно это ты заказывал в больнице Кордарелли вечером, накануне собственных похорон.
      Кризи кивнул, отогнав промелькнувшие воспоминания, и спросил:
      - Как поживает твой брат?
      - У него все в порядке, только работает очень много.
      - Это его призвание.
      - Справедливо, - ответил Сатта. - У меня тоже есть призвание к своему делу, но по четырнадцать часов в сутки я не вкалываю. Что привело тебя в Милан? Естественно, помимо удовольствия от пребывания в моей пленительной компании и возможности проиграть мне кучу денег в трик-трак.
      Мэтр по винам принес им бутылку "бароло", торжественно откупорил пробку и налил чуть-чуть вина в бокал Кризи на пробу. Тот посмаковал его и одобрительно кивнул головой. Как только официант удалился, Кризи произнес:
      - Я приехал озадачить тебя одним именем. Это все, что у меня есть в деле об организации, занимающейся торговлей белыми рабынями, которая меня сейчас очень интересует.
      - Давай озадачивай, - сказал Сатта.
      - Донати.
      - А как его зовут?
      - Не знаю.
      - Он живет в Милане?
      - Я знаю только, что в Милане он базируется.
      Официант принес Кризи спагетти. Он ел в молчании, изредка поглядывая на полковника. Кризи был в курсе того, что о памяти Сатты ходили легенды, и прекрасно понимал, что итальянец обшаривает все закоулки своего мозга. Через некоторое время он произнес:
      - Я знаю троих Донати, живущих в Милане. Один из них священник, второй - начинающий дирижер в "Ла Скала", третий печет лучший в городе хлеб. Не думаю, чтобы кто-то из них имел отношение к торговле белыми рабынями. Он пожал плечами и улыбнулся. - Но кто знает? Священник в прошлом месяце купил новую машину... БМВ... небольшую, понимаешь, но новую.
      Кризи улыбнулся с набитым спагетти ртом, проглотил макароны и сказал:
      - Ты когда-нибудь слышал что-нибудь о "Синей сети"?
      Сатта снова включил компьютер своей памяти. Кризи спокойно доел спагетти, выпил полбокала вина и только после этого полковник ответил:
      - Какие-то ассоциации это название у меня вызывает, только никак сейчас не могу сообразить, в связи с чем я его слышал. Я так понимаю, Донати каким-то образом связан с этой "Синей сетью", имеющей отношение к торговле белыми рабынями?
      - Да. Эта организация была создана много лет назад. Свои операции она, по всей видимости, проводит в большинстве европейских стран Средиземноморья, но щупальца тянет в Северную Африку и на Ближний Восток. У меня есть только имя Донати и больше ничего. Между Донати и человеком, который назвал мне его имя, никакой связи практически не было, все их контакты проходили через посредника. Действует эта организация в высшей степени профессионально. Подозреваю, что Донати занимает место на следующей, более высокой ступени иерархической лестницы этой структуры, между каждым звеном которой связи крайне ограничены.
      - А собственно, какое ты сам имеешь ко всему этому отношение?
      Кризи вздохнул и сказал:
      - Чтобы это объяснить, нужно время. Мне придется начать с нашей последней встречи, которая состоялась шесть лет назад.
      Рассказ занял около часа. Кризи говорил, а Сатта слушал, изредка задавая вопросы. Кризи завершил повествование, когда они доели мороженое.
      Сатта тщательно вытер губы салфеткой, допил остатки вина, улыбнулся и сказал:
      - Ты стал совсем не тем Кризи, которого я знал шесть лет назад. Теперь у тебя уже взрослый сын и, возможно, большая дочь... Кстати, я тебе не послал соболезнования по поводу Нади и Джулии.
      - Мне передал их от твоего имени Гвидо, - спокойно сказал Кризи и смолк, вспоминая текст послания Сатты. Оно было достаточно лаконичным: "Солнце всегда заходит и всегда восходит в назначенный час". Кризи взглянул на своего друга, сидевшего по другую сторону стола, и сказал: - Это были добрые слова очень хорошего человека.