"Надо этого тоже приструнить, а то больно распустился", - подумал Итгэлт.
      Когда подскакали к юртам элётских аратов, наступила ночь.
      - Спешивайся! - подал команду Итгэлт.
      Люди приготовились к нападению. Ивняк глухо шумел, потрескивал на реке лед. На темном зимнем небе сверкали звезды.
      - Ну, смотрите, если они будут сопротивляться, бей, не жалеючи! крикнул Бадарчи, будто отдавая приказ войскам перед началом сражения.
      Люди Итгэлта подступили к юртам и остановились. На шум из юрт стал выходить народ.
      - Мы луу-гунские араты, нам приказано изгнать вас отсюда! Убирайтесь, да поживее! Если сейчас же не свернете юрты, будет плохо, - раздался в темноте голос Бадарчи.
      - Куда же мы пойдем на ночь глядя? Да и некуда нам идти, наши кочевья завалило снегом, - ответил ему пожилой арат.
      - Ну, это вы жалуйтесь своим гениям-хранителям, которые послали вам столько снега, - выкрикнул Итгэлт, изменив голос. Он стоял позади всех.
      Элётские араты посовещались.
      - Не можем мы сейчас тронуться. Вы же видите, мы в безвыходном положении, - сказал один из них и подошел к Бадарчи.
      И вдруг Бадарчи ударил его толстым кнутом по голове.
      - Бей этих обнаглевших нищих, - крикнул Бадарчи и бросился вперед. Люди Итгэлта ринулись за ним.
      Элётские араты стали защищаться. Женщины заголосили, заплакали дети. Залаяли собаки. Началась всеобщая потасовка. В дело шло все, что попадало под руку. Но верх одерживали люди Итгэлта, они лучше подготовились к этой драке, да их было и больше.
      Элётцы отступали к кустам.
      А в это время Итгэлт и Бадарчи торопливо обходили юрты и забирали ценные вещи и деньги. Потом стали грабить и все остальные. Захватив добычу, люди Итгэлта ускакали, и элётцы вернулись в свои разоренные юрты.
      Тяжба, начатая элётскими аратами, не дала результатов. Получившие взятки чиновники обоих хошунов очень скоро прекратили следствие, решив, что и те и другие виноваты.
      5
      Стояла теплая тихая осень, степь была словно усыпана червонным золотом. На южном склоне небольшой сопки темнела приземистая юрта, словно родинка на пухлой щеке ленивого ламы. Из отверстия в крыше вился голубой дымок, сливаясь где-то в вышине с бирюзовым цветом неба.
      У подножия сопки пасется стадо овец. Но вот широкоплечий пастух погнал стадо к юрте. Овцы заблеяли. Навстречу вышла молодая женщина в стареньком голубом дэле. Она бросила взгляд на стадо, улыбнулась и, захватив из кучи охапку аргала, вернулась в юрту.
      Женщина улыбалась, и улыбка эта была такой счастливой, что казалось, будто лицо светится необыкновенным светом, идущим откуда-то изнутри.
      Это была Дулма. Ее теперь трудно было узнать, настолько она преобразилась.
      От жизни Дулма никогда не ждала многого. Единственным ее желанием было встретить человека, которого бы она полюбила, которого не надо было бы одаривать ласками только потому, что он их требует.
      И вот ее мечта сбылась, она избавилась от Итгэлта и рассталась с нелюбимым Галсаном. Уже больше года она живет с Тумэром.
      Тумэр, как и обещал в прошлом году, приехал. И она, не колеблясь, пошла за ним.
      Они обосновались в Баторбэйльском хошуне, поставив небольшую четырехстенную юрту. У них ничего не было, но Тумэр не горевал. Недели на две он исчез, предупредив Дулму, чтобы она не беспокоилась, и теперь десять быстроногих коней стояли у коновязи. Восемь коней Тумэр вскоре продал, а на вырученные деньги купил домашнего скота и кое-что необходимое для жизни. Теперь у них было свое небольшое хозяйство, кроме того, у одного баторбэйльского богача они взяли на выпас отару овец.
      - Ну вот, - сказал Тумэр, - теперь все это твое. Если доброй волей пошла за меня, будь хозяйкой, если что не нравится, говори открыто, не таи.
      - Я тебя полюбила с первой встречи и знаю, что навсегда. Ты у меня один на свете. Я только боюсь, что ты не будешь любить меня за мое прошлое...
      Тумэр не дал ей договорить, он поднял ее на руки и расцеловал.
      - Дура, уж если я бросил горы и пошел за тобой, значит, это неспроста...
      Дулма рассказала Тумэру о том, что произошло в семье Эрдэнэ. Тумэр очень огорчился, ему было жаль брата. Он готов был помочь, но не знал, как это сделать.
      - Эх, жить бы ему с нами, - сказал он, сокрушаясь. - Ну ничего, я его разыщу, не может человек пропасть бесследно.
      Осенью Тумэр собрался снова отправиться за добычей. Но Дулма отговорила его. Да и ему теперь не хотелось подвергать себя опасности. Он был счастлив, у него есть любящий человек, и разлучаться с ним даже на короткий срок ему не хотелось. Постепенно Тумэр забывал прежнее ремесло и весь отдался новой жизни. Свое маленькое хозяйство он вел образцово, особенно стал стараться, когда узнал, что Дулма носит под сердцем ребенка.
      А Дулма была на вершине блаженства. Ее теперешняя жизнь казалась ей сном, и она только молилась, чтобы этот сон не оборвался.
      Жили они душа в душу, вместе пасли овец, вместе готовили обед, вместе ухаживали за скотом.
      Чужих овец они тоже холили, и овцы были здоровыми и упитанными. Но вот весной один годовалый баран отбился от стада, скатился в крутой овраг с полой водой и погиб.
      Тумэр решил отдать хозяину вместо погибшего барана свою трехлетнюю овцу и спокойно ожидал его приезда. Но все оказалось не так просто. Когда хозяин овец с двумя батраками приехал пересчитать свою отару, Тумэр встретил его приветливо, желая быть, как и подобает в этих случаях, гостеприимным хозяином. Он зарезал овцу и угостил приехавших обильным обедом. Потом осмотрели стадо. Овцы были сытыми, упитанными, и все, казалось, кончится благополучно.
      - Вот только весной погиб ваш годовалый баран, - сказал Тумэр, когда все вернулись с пастбища, - но вместо него я отдам вам свою трехлетнюю овцу.
      Хозяин нахмурил брови.
      - Вот оно что! Хитришь, брат, - сказал он, - взял барана, а хочешь отделаться овечкой. Не я ведь вас упрашивал взять стадо, вы меня просили.
      Тумэр попытался уладить дело миром, но хозяин в запальчивости обозвал Тумэра вором. У Тумэра на скулах заиграли желваки.
      - Ну хорошо, мы вам взамен дадим своего последнего барана, - боясь, как бы чего не вышло, сказала Дулма.
      - Подумаешь, обрадовала! Да и не бабское это дело - встревать в мужской разговор. - И хозяин толкнул Дулму. Не ожидавшая толчка, Дулма потеряла равновесие и упала.
      Глаза Тумэра налились кровью, лицо искривилось в ярости. Он подскочил к хозяину и ткнул его кулаком в грудь. Тот, как куль, растянулся на земле. Потом он поспешил поднять Дулму.
      - Чего разъярился? Нельзя уж и пошутить, - сказал, поднимаясь, хозяин. Он понял: с этим здоровенным монголом не сладить и втроем.
      - Плохие шутки шутишь, хозяин. Разве не видишь, баба на сносях. - Он бережно взял Дулму под руки и помог ей лечь на постель.
      - Ну ладно, забудем, что было. А ты, братец, здоров, как леший. С тобой и вправду шутить не стоит! Ну, будьте здоровы! - сказал хозяин овец и вышел из юрты. Нет, он не простит этого батраку, он еще с ним рассчитается. С этими мыслями он вскочил на коня.
      - Теперь он не оставит нас в покое. Ты видел, сколько злости было у него в глазах? Давай лучше уедем отсюда, - сказала Дулма.
      - Что ты, голубка, не беспокойся, это же была шутка. Правда, я его, кажется, толкнул не очень мягко, ну да ничего, обойдется. Да и куда мы поедем, если тебе не сегодня-завтра рожать? - ответил Тумэр.
      У Дулмы начались родовые схватки, и вскоре, возвещая о своем появлении на свет, в юрте прокричал маленький человечек. Тумэр от радости не находил себе места, жена подарила ему сына. Часами, улыбаясь, смотрел он на младенца, лежащего на овчине.
      - Такой же будет, как и я, дурень, - говорил он и раскатисто смеялся.
      "Вылитый отец", - говорили соседи, и эти слова безмерно радовали Тумэра.
      Часто, улучив момент, он скакал с пастбища домой, входил в юрту и долго смотрел на спящего сына. Затем снова мчался к овцам.
      А между тем хозяин овец, затаив злобу, обдумывал, как лучше отомстить обидчику. Этому богачу ничего не стоило вовлечь в свою компанию правителя хошуна, с которым он был на короткой ноге.
      - Для ареста Тумэра нужен повод. Но у нас его пока нет, - говорил ноён. - Поэтому надо его отыскать. У этого беглеца обязательно что-нибудь да было в прошлом. Отсюда и надо завязывать узелок.
      - Неужели нельзя засадить его в тюрьму за то, что он живет тут самовольно?
      - Это не обвинение. Надо найти более веский повод, - сказал князь, поправляя свою седую косу.
      Некоторое время собеседники молчали, потягивая молочную водку.
      - А если мне начать тяжбу с ним? Ну, скажем, я обвиню его в том, что один из его коней принадлежит мне?
      - Так это же он не признает даже под пыткой, и тебе придется отвечать.
      - Что же делать?
      Ноён хитро улыбнулся.
      - Что-нибудь придумаем. Только не надо с этим спешить. Когда я все подготовлю, дам тебе знать.
      6
      В разгар бабьего лета в Урге жарко, как в в пекле. Нагретый солнцем воздух от испарений становится тяжелым, духота затрудняет дыхание, одежда прилипает к вспотевшему телу, а тучи мух досаждают так, что хоть криком кричи.
      В один из таких дней Эрдэнэ без дела сидел под навесом во дворе у Довчина. Он думал о родном кочевье. Хорошо там сейчас, но ему, видно, уже не суждено побывать в дорогих сердцу краях.
      Эрдэнэ с тоской посмотрел по сторонам. Какой-то человек пилил у забора дрова. Звук пилы был похож на стоны умирающего. Эрдэнэ курил, но и курение не разгоняло его тоску.
      - Нет ли у вас огонька? - раздался возле Эрдэнэ голос. Эрдэнэ вздрогнул и обернулся. Возле него стоял плотный, невысокого роста человек, вытирая с лица пот грязным платком. Это был Доржи.
      Доржи служит в армии, сейчас его часть стоит в Хужирбулане. Сегодня утром он получил увольнение и решил подзаработать у Довчина колкой дров.
      Эрдэнэ протянул ему спички. Доржи закурил и присел на порожек крыльца.
      - Душно, завтра быть дождю! - сказал он.
      - Похоже, - сказал Эрдэнэ, посмотрев на небо.
      - А у вас двор просторный! - сказал Доржи, очевидно принимая Эрдэнэ, на котором был новенький чесучовый терлик, за хозяина.
      - Да, ничего, - ответил Эрдэнэ. - На, покури. - Он дал Доржи одну папиросу, которыми его снабжала Гэрэл.
      - Дорогие, верно? - заметил Доржи.
      - Вы что же, этим и живете? - ответил Эрдэнэ вопросом на вопрос, указывая на дрова.
      - Нет. Я служу в армии, а это так, подрабатываю немного, - ответил Доржи. - А сам я из Луу-гунского хошуна. Вам не приходилось там бывать?
      Эрдэнэ внимательно посмотрел на Доржи.
      - Как же, бывал. А вас как зовут?
      - Доржи, иногда - Левша Доржи. Это меня прозвали потому, что в борьбе я часто бросал противника через левое бедро. - Он затянулся и добавил: - Дома у меня осталась одна старушка мать. Уже три года, как я не получал от нее никаких вестей.
      - А как ее зовут? - спросил Эрдэнэ.
      Глаза Доржи оживились.
      - А что, вы недавно были в наших местах?
      - В прошлом году, - ответил Эрдэнэ.
      Доржи подсел к Эрдэнэ ближе.
      - Ее зовут Буян. Она жила на берегу Тамира и пасла овец Итгэлта, сказал Доржи. В его глазах засветилась надежда. Может, сейчас он услышит хоть что-нибудь о матери?
      Эрдэнэ закрыл глаза. Неужто это она? Перед ним возникло лицо старушки, лежавшей около молитвенного цилиндра и проклинавшей его. Эрдэнэ невольно нахмурился. Зачем он начал этот разговор? Что он ответит? Ведь в смерти этой старухи виноват он, Эрдэнэ.
      - Кажется, я ее видел, - сказал Эрдэнэ и умолк.
      Доржи даже привстал. Неужели? Наконец-то он услышит хоть что-нибудь о матери.
      - Ну, как она? Здорова? - сдавленным голосом спросил он.
      Эрдэнэ не знал, что ему ответить.
      - Не хотел я тебе говорить, - наконец сказал он, - но зачем же скрывать правду от мужчины. Твоя мать... - Эрдэнэ запнулся.
      Доржи все понял. Можно было и не договаривать.
      - Когда? - только и спросил он.
      - В прошлом году.
      - А это точно она, Буян, что жила на берегу Тамира? Что пасла овец у Итгэлта? - спросил Доржи. В его глазах еще теплилась надежда: а вдруг этот мужчина ошибся?
      - Да, она, - тихо, но твердо сказал Эрдэнэ.
      В глазах у Доржи стояли слезы. Бедная мать! Так и не повидала перед смертью сына, и он не слышал ее последних слов.
      - Как вас зовут? - спросил Доржи.
      - Меня... Доной, - с запинкой ответил Эрдэнэ.
      Доржи встал.
      - Доной-гуай, я приду вечером и закончу работу. Я обязательно приду, так и скажите своей супруге, - сказал он и пошел к калитке.
      С этого дня Эрдэнэ часто виделся с Доржи. Однако подлинное имя он ему так и не назвал. Однажды они встретились на базаре.
      - А у меня, Доной-гуай, уже есть невеста. Она живет с матерью. Пойдемте, я вас с ней познакомлю, - сказал Доржи.
      Эрдэнэ охотно согласился.
      - Моя невеста не из богатых. Я им помогаю, чем могу. Вот почему мне приходится пилить дрова.
      - Хорошо, что у вас есть свободное время и вы можете заработать хоть несколько мунгу*, - сказал Эрдэнэ.
      ______________
      * Мунгу - мелкая денежная единица.
      - Если б не командир, туго бы пришлось. Но наш Гоймон-батор* хороший человек. Он понимает нужды бедняков. Поэтому часто отпускает меня в город. Это за то, что я хорошо владею саблей, метко стреляю и числюсь хорошим конником, - пояснил Доржи.
      ______________
      * Гоймон-батор - Долговязый батор. Так в свое время звали Сухэ-Батора за его высокий рост.
      Когда они вошли в юрту, там сидели двое мужчин в одинаковых синих дэлах. Увидев Доржи, они поднялись.
      - Мы за тобой, тебя срочно вызывают, - сказал один.
      - Что случилось?
      - Бойцы решили всей частью пойти в военное министерство и потребовать улучшения питания. Сегодня опять какую-то падаль дали.
      Все заспешили к выходу.
      Эрдэнэ пошел с ними, ему хотелось узнать, чем все это кончится...
      Когда часть подошла к военному министерству, чиновники всполошились.
      - Что это значит? Зачем это вы явились? - спросил один из них, выйдя к солдатам.
      - Мы солдаты, а не нищие. До каких пор нас будут кормить падалью? Дальше так продолжаться не может! - выкрикнули несколько голосов.
      Эрдэнэ решил, что солдат сейчас же разгонят. Однако другой чиновник улыбнулся и примирительно сказал:
      - Дорогие солдаты, успокойтесь. Идите в казармы. А тех, кто виноват в плохом снабжении, мы накажем. Снабжение будет улучшено.
      В это время из министерства вышел еще один чиновник с павлиньим пером на шапке, вероятно, рангом повыше. Равнодушно оглядев солдат, он скривил рот в презрительной усмешке.
      - Мы голодны, как волки. Наведите порядок в нашем снабжении! - крикнул кто-то из солдат.
      - Молчать! Ты кто такой? Бунтовать?!
      Солдаты загалдели. Раздались выкрики:
      - Требуем наказать тех, кто ворует наши продукты, а взамен дает нам дерьмо!
      - Мы не уйдем, пока снабжение не будет улучшено!
      - Если вы не примете мер, чтобы упорядочить наше питание, мы пойдем прямо к министру! Ребята, айда! - крикнул Доржи, выступая вперед.
      Чиновник побледнел, надменность его будто ветром сдуло.
      - Солдаты, обещаю завтра же улучшить ваше питание. Только успокойтесь и идите в казарму, - сказал он, вытирая платком вспотевший лоб.
      Затем вышел лама, он тоже просил солдат вернуться в казарму, заверяя, что недостатки в снабжении будут устранены.
      - А вас не накажут? - спросил Эрдэнэ у Доржи.
      - Если бы мы ходили в одиночку, нас, как сусликов, переловили бы. А так что они нам сделают? Не зря говорят, что дружные сороки и изюбря заклюют.
      Эрдэнэ невольно подумал: "А ведь прав был Петр, когда говорил, что, если люди объединятся, они могут добиться всего, чего захотят".
      7
      Морозным туманным утром по дороге, проложенной по льду Тамира, скакали два всадника. Это были Итгэлт и Галсан. Итгэлт спешил на встречу с Павловым.
      Приезд Павлова зимой был необычен, и Итгэлту не терпелось узнать, чем он вызван.
      "Что-то произошло, - думал Итгэлт, - но что?"
      В свой прошлый приезд Павлов говорил, что в Тункинском районе надо построить бойню. Вспомнив об этом, Итгэлт решил, что Павлов хочет поторопиться со строительством. Летом Павлов привез много новостей. Он рассказал, что царское правительство в России свергнуто, что установлена новая власть, которая поддерживает богатых людей, что война с Германией будет вестись до победного конца и что их прибыли будут расти, так как цены на скот поднимутся.
      "Наверное, привез хорошие вести. С этим Павловым можно много заработать", - думал Итгэлт и погонял коня.
      Но вот и павловская усадьба, из трубы весело вьется голубой дымок.
      Не успел Итгэлт соскочить с коня, как на пороге дома показался Павлов с женой и дочкой.
      "Что это, и с женой и с дочкой приехал! Непонятно", - подумал Итгэлт и, отдав повод Галсану, пошел навстречу Павлову.
      - Ну как, друг, угостишь с дороги русской водочкой? Совсем я окоченел! - весело сказал Итгэлт, здороваясь с Павловым.
      Павлов кисло улыбнулся. Итгэлт заметил, что хозяин не в духе.
      - Мое почтение, что так невесел? - спросил Итгэлт.
      Павлов молча обнял Итгэлта, поцеловал и ввел в дом.
      - Дорогой Итгэлт, пропали мы, нет больше великой России, - сказал Павлов, усаживая гостя на диван.
      Итгэлт с удивлением оглядел присутствующих.
      - Нехорошие слова говоришь, - сказал Итгэлт, - не пойму я их.
      - Россия-матушка попала в беду.
      - Какую? Неужели войну проиграла?
      Только сейчас Итгэлт заметил, что в доме царит беспорядок, всюду ящики, чемоданы, узлы.
      - Хуже, - ответил Павлов. - В России был мятеж. Власть захватили большевики. Всех богатых людей они грабят, ограбили они и меня, все мое имущество пропало. Вот все, что от него осталось, да еще жена с дочкой. Мы насилу ноги унесли.
      - Это какие-то безбожники, - сказала жена Павлова, - им все нипочем. И она заплакала.
      - Плохо, - сказал Итгэлт. - Надо их всех заарканить и сослать в Сибирь. Почему это не сделали?
      - Почти вся армия перешла на их сторону, - с раздражением ответил Павлов.
      - Галсан, - сказал Итгэлт, - садись на коня и скачи к Буянту, возьми несколько бутылок водки и говяжью ногу. Скажи, что мне еще нужно два мешка овощей. Понял?
      Галсан бросился исполнять распоряжение своего хозяина.
      Итгэлт и Павлов, попивая водку, проговорили целую ночь. Павлов, опьянев, стучал кулаком по столу и на чем свет стоит ругал новую власть. Скрипя зубами, он грозил со всеми свести счеты, однако, что сделает, он еще не знал.
      - И в деле бывает неудача, и в черноземе попадается солончак. Не надо раздражаться, - говорил Итгэлт. - Мы с тобой компаньоны, значит, пока у меня есть деньги, ты не сядешь на мель.
      Павлов был растроган, он с благодарностью посмотрел на Итгэлта и бросился его целовать.
      Желая успокоить своего друга, Итгэлт вместе с Павловым ходил по китайским торговым фирмам, где их радушно встречали и обещали дать товары в кредит. Павлов оправился от удара и стал подумывать, что предпринять дальше.
      Как-то они зашли к Буянту.
      - Вы вот не хотите меня принять в свою компанию, а если нас будет трое, все деньги мира потекут в наши карманы, - сказал Буянт.
      - Ты ведь страшный скряга, ну как с тобой водить компанию?
      - Тут дело не в скупости, просто не хватает капиталов. А сейчас самое время заняться торговлей с Китаем, раз в России идет смута, - ответил Буянт, наливая друзьям подогретую водку.
      Буянт всего несколько лет назад приехал в Монголию. Здесь он обзавелся крупным магазином, но встать на ноги еще не успел. Поэтому пока он торговал только кожей да шкурами. Однако с каждым годом доходы его увеличивались.
      - Хорошо. Если ты станешь нашим компаньоном, какой торговлей предлагаешь заняться? - спросил Павлов.
      - Любой, в Китае в хорошей цене и овцы и лошади.
      - А не проведешь? - спросил Итгэлт.
      - Как можно!
      - Ладно, посмотрим, сколько ты вложишь денег, тогда и решим. А я тут кой-что надумал пока.
      Спустя месяц Павлов приехал к Итгэлту.
      - Я, друг, решил поехать на родину. Посмотри тут за моими, - попросил он.
      - Зачем едешь?
      - Сводить счеты. Они победили нас временно. Мы их все равно побьем, и вот тогда я им покажу, кто такой Павлов.
      - Их всех надо перевешать, - категорически заявил Итгэлт.
      - И перевешаем.
      - А еще лучше перерезать, как ягнят. Но где вы достанете оружие?
      - Найдем. Я не один.
      Через несколько дней Павлов уехал.
      - О жене и дочери можешь не беспокоиться, я о них позабочусь, - сказал Итгэлт на прощание Павлову, - а это тебе пригодится. - И он протянул другу маузер.
      8
      К исходу зимы семья Тумэра перекочевала в Халзан-Хад и там поджидала весну. Когда стало теплее и снежный покров почти стаял, скот Тумэра был еще упитанным, и это радовало душу.
      Спустились сумерки. Тумэр и Дулма стояли у люльки.
      - Ну как?.. Настоящий ведь мужчина, правда? - глядя на сына, сказал Тумэр.
      Дулма взяла чистые пеленки. Она хотела перепеленать сына и положить его обратно в люльку.
      - Пусть порезвится на свободе, - сказал Тумэр.
      - А не простудится?
      - Что ты, в юрте тепло. Вот подрастет, дам я ему буланого коня... Смотри, понимает, улыбается, рад. О, он же настоящий мужчина.
      Тумэр стал разжигать огонь в очаге. Лепет ребенка, голос жены, баюкающей сына, наполняли сердце Тумэра безмерной радостью.
      Вдруг залаяла собака. Тумэр прислушался.
      - Кажется, двое.
      Вскоре послышался голос:
      - Отгони собаку!
      Тумэр вышел. К юрте подходил человек, ведя в поводу двух коней.
      Отогнав пса, Тумэр пригласил гостя в юрту. "Наверное, издалека", подумал он.
      Поздоровавшись, незнакомец уселся на разостланный Дулмой коврик. Он рассказал, что сам уроженец Шагдаргунского хошуна и несет уртонную службу. А сейчас едет за жалованием.
      Тумэр вышел, стреножил коней гостя и снова вернулся в юрту. Не знал он, что этот человек говорил неправду. Просто он был подослан мстительным хозяином овец, чтобы найти повод для ареста Тумэра.
      Приезжего накормили, уложили спать. Ночь прошла спокойно, а утром гость сказал, что один конь у него совсем приустал и потому он его взять с собой не может.
      - Это не гнедой ли? - спросил Тумэр.
      - Да, он.
      - Я еще вчера заметил, что он слаб на ноги, - сказал Тумэр, - но как же вы обойдетесь одним? Вам ведь нужен второй.
      - В дороге всегда нужен второй. Может, у вас найдется лишний? Я бы дал в придачу денег.
      - Путнику нельзя отказать в просьбе. Хорошо, я дам вам коня, а на обратном пути снова поменяемся.
      - Значит, совсем отдать не хотите?
      - А зачем? Ведь вам он нужен только в дороге.
      - Ладно, значит, я оставляю гнедого?
      - Хорошо.
      Гость обрадованно улыбнулся, поблагодарил и вскоре уехал. Поручение хозяина он выполнил - оставил Тумэру гнедого коня с особым клеймом.
      А через несколько дней к Тумэру приехал уже другой человек. Увидев у Тумэра гнедого коня, он заявил, что конь этот его - у него угнали целый табун. Так Тумэра обвинили в краже целого табуна лошадей, и по приказу хошунной администрации он был арестован.
      Тумэр в свое оправдание даже не мог назвать имени человека, оставившего ему гнедого коня, потому что сам не знал его, однако он наотрез отвергал обвинение.
      Тумэра, заковав в ручные кандалы, посадили в тюрьму.
      Дулма была в отчаянии. Несколько раз она ездила на свидание с мужем, но не могла его добиться. Наконец, отдав свое золотое кольцо старшему надзирателю, она получила разрешение на одну встречу.
      И вот в полдень Дулма перешагнула порог тюрьмы. Еще в коридоре в нос ударил спертый воздух. Со всех сторон из-за решеток на нее смотрели изможденные лица.
      - Вот твой Тумэр! - сказал сопровождавший Дулму надзиратель, показывая на арестанта с худым заросшим лицом. Арестант, увидев Дулму, улыбнулся и, звеня кандалами, направился ей навстречу. Дулма, рванувшись к Тумэру, споткнулась и упала. Хотела встать и не смогла. Она только обняла ноги Тумора и заплакала.
      - Не плачь, родная, встань! - сказал Тумэр и помог Дулме подняться.
      - Как твое здоровье, мой милый? - плача, спросила Дулма.
      - Хорошо. Как вы?
      - У нас все в порядке, не беспокойся.
      Тумэр спросил о сыне, о хозяйстве. О себе он ничего не говорил, рядом находился надзиратель.
      Дулма со слезами на глазах причесала мужа, заплела ему косу и передала еду, которую принесла.
      Свидание кончилось. Они поцеловались, и Дулма пошла к выходу. И вдруг Тумэр запел. Пел он песню "Жеребенок князя Эрдэнэ". Дулма замедлила шаг. Но почему Тумэр изменил кое-где слова песни? Эти две строки ей незнакомы:
      Встретимся снова двадцатого
      На южном склоне песчаного холма...
      И эти тоже:
      На рассвете следующего дня
      Я приду к тебе.
      На этом пение оборвалось.
      Дулма хорошо знает, что Тумэр поет эту песню, когда мчится по степи на коне или что-то задумал.
      - Почему ты всегда поешь только эту песню? - спрашивала она не раз.
      - Когда едешь в далекий путь, песня становится другом. Она напоминает о родном кочевье, а когда устаешь, придает силы, - отвечал Тумэр и смеялся.
      "Не зря Тумэр пел эту песню сейчас, - решила Дулма. - Тут что-то не так. И слова изменил не зря. Значит, он что-то хотел мне сказать".
      Но вот ее взор просветлел, и радостная улыбка озарила лицо. Она разгадала смысл этих слов. Ну конечно, он говорил ей, что придет на рассвете в условленное место - к подножию песчаной сопки. Дулма от радости сама запела знакомую песню и пустила коня в галоп.
      Когда она вошла в юрту, ее встретил плач ребенка. Она взяла его на руки и дала грудь. Но ребенок груди не брал.
      - Он весь горит, - сказала соседка, на которую Дулма оставляла сына. Действительно, ребенок весь так и пылал.
      Соседка пошла к себе и принесла какое-то лекарство, но температура не понижалась. На следующий день поехали за лекарем, пришлось отдать ему овцу, только лекарь не помог. Тогда Дулма пригласила ламу. Этот стоил подороже из домашнего стада к нему перекочевала корова. Но и чтение молитв не помогло. На третью ночь ребенок стал задыхаться, а к утру затих навсегда.
      Дулма рвала на себе волосы.
      - О боже, что скажу я отцу? Сыночек, открой глазки, вернись к жизни, пощади меня, - кричала она, обнимая холодное тельце.
      - Крепись, доченька, - говорила соседка, - что же теперь мы можем сделать? На то воля богов.
      Дулма с помощью соседки похоронила сына. Вернувшись в юрту, она упала без сознания и только к вечеру пришла в себя. Тяжело у нее было на душе, но так уж устроен человек, что он может переносить самые тяжкие страдания. Пережила свое горе и Дулма. Может, перенесла она его легче потому, что наступило девятнадцатое число, а значит, завтра на рассвете она увидит Тумэра. Вечером Дулма оседлала двух коней, взяла продукты и поехала к условленному месту - песчаной сопке. Здесь она будет дожидаться рассвета.
      Сердце ее билось, как пойманный в силок перепел. То и дело она принималась плакать. Разноречивые чувства переполняли ее - радость от предстоящей встречи и страх. Ведь не известно, что скажет муж, когда узнает о смерти сына.
      Подул свежий ветерок, на востоке стала заниматься заря. Вдруг она услышала голос Тумэра, он звал ее, с трудом передвигая закованные в кандалы ноги. Трудно описать словами первые минуты их встречи.
      - Ну, теперь айда домой, возьмем сына и уедем отсюда, - сказал Тумэр.
      Дулма ответила не сразу.
      - Может, лучше тебе уехать, а мне с сыном потом? С перевала я видела, как к нашей юрте подъехало несколько всадников. Может, это за тобой? сказала она после некоторого молчания.
      - Хотелось поцеловать сына перед отъездом. Но придется, видно, сразу податься в горы. Ты туда привози сына.
      - Нельзя, милый, уезжай подальше. Мы с сыном проживем! На вот, возьми! - сказала Дулма и протянула Тумэру напильник.
      - Может, и вправду лучше сделать, как ты советуешь? А сынок-то стал говорить?
      - Да, уже говорит "папа". Но торопись, милый, время не ждет!
      Тумэр распилил кандалы и зарыл их в песок, чтобы в них еще раз не заковали невиновного человека.
      - А ты по три раза в обе щеки поцелуй сына, - произнес он. - Скажи ему, что отец скоро вернется и заберет его с собой. - Тумэр задумался и машинально стал есть пирожки, которые привезла Дулма. Затем, как бы отвечая на свои мысли, сказал: - Хотел я пожить тихо, по-людски, но, оказывается, нельзя. Теперь попробую иначе.
      Тумэр поцеловал жену и вскочил на коня.
      - Ну, Дулма, прощай! Скоро увидимся. Береги сына!
      Когда муж скрылся из виду, Дулма упала на землю и забилась в плаче.
      В полдень она была уже дома, а вскоре к юрте действительно подъехало несколько всадников. Это были тюремные стражники, посланные на розыски беглеца.
      Дулму привезли в хошунную канцелярию. Ее долго допрашивали, потом избили. Но Дулма на все вопросы твердила одно: "Ничего не знаю, это вы должны сказать, где мой муж".
      Не добившись ничего, ее отпустили.
      9
      Осенью 1919 года Монголию оккупировали войска китайских милитаристов. Захватив Ургу, они свергли монгольское автономное правительство и установили свою военную администрацию. После этого воинские части покинули столицу и направились на северо-восток, к границе с Советской Россией. По пути китайские солдаты грабили мирных жителей, насиловали женщин, угоняли скот. Стон стоял над монгольской степью. Люди бежали в горы, спасаясь от жестоких оккупантов.
      На берегу Тамира расположился небольшой китайский отряд, всего человек пятнадцать. Но они уже успели ограбить все близлежащие айлы.
      Бадарчи, решив снискать расположение оккупантов-гаминов, забрал у своих земляков несколько лошадей и направился в отряд. "Черт с ними, отдам им лошадей, может, скорее уберутся отсюда", - думал он. Но все обернулось по-другому. Гамины встретили гостя недружелюбно, хотя Бадарчи всем своим видом говорил, что готов услужить новым хозяевам.