- А сынок, кажется, набирается уму-разуму. Скоро совсем самостоятельным мужчиной станет. Это хорошо, - сказал Эрдэнэ.
      - И все-таки ламы вряд ли из них получатся. А если и получатся, то современные, все время будут тянуться к светской жизни, хоть и наденут дэлы с косыми воротниками, - ответил Итгэлт.
      - Почему? Вы видели, как они работают? А как готовят? Совсем заправские ламы.
      21
      Итгэлт поехал в Ханундэрский монастырь по торговым делам. С собой он взял Эрдэнэ. Там они встретились с Пурэвом, который пригласил их к себе в гости.
      Двор тайджи Пурэва занимает почти целую улицу Ханундэрского монастыря. Хотон Пурэва находится в степи, но все ценное имущество и товары собраны здесь.
      Пурэв встретил гостей тепло. Он угостил Итгэлта и Эрдэнэ водкой и жирным мясом. Опьянев, Пурэв решил похвастаться перед Итгэлтом своим богатством и повел гостей по своим лабазам. В одном из них были сложены штуки шелка, чесучи, тюки чая, ящики с табаком. В другом было полно муки, риса, пшена, стояли ящики с урюком и китайским печеньем. Еще в одном хранились ремни, конопля, топоры, котлы, новые войлочные подстилки, разных размеров ковры, тюфяки, кувшины, ложки, металлические тарелки и многое другое. Шесть лабазов, которые они осмотрели, были заполнены товарами. Эрдэнэ таращил глаза от изумления - таким богатством может располагать еще разве что владыка гор. А Итгэлт лишь ухмылялся. Пощупав кусок шелка, он понял, что всё тут или сгнившее, или порченое. Да и как не портиться? Воздух влажный, спертый, а товары лежат здесь не один год.
      Пурэв расхвастался. Он рассказал, что склады эти заложил еще его отец, а он сам привез из Пекина шелк и чесучу.
      - О, эти товары вечны! Когда будет надо, я их продам, и с большой выгодой.
      Итгэлт только посмеивался. Но скоро ему надоело слушать пьяное бахвальство Пурэва, и он заговорил о покупке пятидесяти голов крупного рогатого скота. Сделка состоялась. Задаток Итгэлт дал русскими деньгами.
      - А не упадут ли в цене русские деньги? Что-то война у них там с немцем затягивается? - спросил Пурэв.
      - Что ты! Разве деньги белого царя могут упасть в цене? - ответил Итгэлт.
      - Но остальное ты все же постарайся дать серебром.
      - Там видно будет.
      Итгэлт и на этот раз был себе на уме. Поняв, что русско-германская война затягивается и русские деньги обесценятся, он решил сбыть их с рук.
      По дороге домой Эрдэнэ спросил у Итгэлта:
      - Есть ли еще такой богатый человек в Монголии, как этот Пурэв?
      - Дорогой Эрдэнэ, ты просто глуп. Его богатство - один прах. Шелк его гнилой, зерно заражено головней, железные товары съела ржа. Пойми, товар любит движение. Монеты и те портятся, если лежат без движения. В коммерции важен оборот, тогда и медяки принесут проценты. Из всего надо извлекать выгоду, даже из собственной жены.
      - Это как же?
      - По-всякому. В общем, коммерция - хитрое дело.
      Спустя несколько дней Пурэв был в своем кочевье. Однако жена его не встретила.
      - Где княгиня? - спросил Пурэв у слуг.
      - Утром она велела оседлать коня и куда-то уехала.
      - Куда?
      - Поехала вверх по долине.
      Выданная замуж по указу богдо за Пурэва, Туя скрепя сердце смирилась со своей судьбой. Она не любила старого тайджи и большую часть времени проводила в молитвах. А вскоре к ней пришла беда пострашнее. Всего несколько ночей провела она во дворце богдо-гэгэна, но этого было достаточно, чтобы заболеть страшным недугом. Когда Туя узнала о своей болезни, она пришла в ужас. Неужели ей заживо придется гнить на этом свете? Женщина решила, что она прогневила богов и те наказали ее. Сперва она усиленно молилась, надеясь заслужить исцеление, но болезнь прогрессировала, и обезумевшая Туя решила покончить с собой, видя в этом предопределенную богами судьбу.
      И вот она приказала оседлать ей коня и поехала вверх по течению Тамира, ища уединенное место.
      Пурэв решил отправиться на поиски жены, хотя ему доложили, что в разные стороны по долине уже выехали слуги. Пурэв не очень спешил. Он плотно пообедал, выпил полбутылки водки, отдохнул и только после этого велел оседлать коня. Но в седло он так и не сел.
      Во двор влетел на коне один из слуг, посланный на поиски княгини.
      - Что случилось? - крикнул Пурэв, когда всадник, остановив коня, спрыгнул на землю.
      - Несчастье! Княгиня утонула!
      - Что?
      - Княгиню боги призвали!
      - Тую? Где она?
      - У Высокого яра.
      - Что же это она сделала? Какое несчастье!
      К месту происшествия послали телегу, и к вечеру Тую привезли.
      А воды Тамира, где она нашла свою смерть, текли спокойно, как будто ничего и не случилось.
      Пурэв не позволил вносить труп жены в юрту, и уже на следующий день Тую похоронили.
      Боясь, как бы душа самоубийцы не превратилась в злого духа, который может поселиться в его хотоне, Пурэв в тот же вечер привез из Ханундэрского монастыря ламу. Началось чтение молитв, были принесены богам дары, чтобы душа Туи переселилась на тот свет согласно обряду.
      Пурэв горевал недолго. Уже через несколько дней он стал подумывать о новом сватовстве. Но ночевать в своей юрте он все же побаивался и велел батраку стелить постель у себя - все-таки с телохранителем спокойнее.
      Как-то Пурэву не спалось, и он в уме стал перебирать местных красавиц. Вдруг среди ночи залаяла собака, послышался цокот копыт. Кто-то подъехал к юрте с западной стороны.
      - Эй, соня! Там кто-то приехал, вставай! - крикнул Пурэв спавшему батраку.
      Батрак потянулся, хотел было встать, но в это время дверь юрты открылась, и при свете лампады они увидели высокого широкоплечего человека в темном дэле. Войдя, он осмотрелся и подошел к Пурэву.
      - О, боже мой! - крикнул в испуге Пурэв и вскочил с постели. Он узнал Тумэра. - Вяжи его! - закричал он батраку.
      Батрак подскочил к Тумэру, но тот одним ударом сбил его с ног.
      Тумэр схватил Пурэва за горло.
      - Пощади мою ничтожную жизнь, - заикаясь, прохрипел Пурэв.
      - Ты забыл мои слова? Я ж тебе говорил, что, если обидишь Улдзи, будешь иметь дело со мной, - гремел бас Тумэра.
      Пурэв сложил молитвенно ладони, воздел руки к небу и едва слышно пролепетал:
      - Пощади! Я сделаю все, что ты скажешь!
      - Я тебя увезу в лес и брошу на съедение волкам, - стиснув зубы, сказал Тумэр.
      Пурэв взвыл нечеловеческим голосом. Он бросился перед Тумэром на колени и, ползая у него в ногах, молил о пощаде.
      - Если до завтрашнего дня не возвратишь все, что взял у Улдзи, смотри... - сказал Тумэр и ногой оттолкнул Пурэва от себя.
      Продолжать было незачем - Пурэв упал без чувств.
      Тумэр исчез так же внезапно, как и появился. Батрак, придя в себя, смотрел на лежавшего без сознания хозяина и приглушенно смеялся. Но, опасаясь, как бы грозный гость не вернулся, сидел не шевелясь и украдкой поглядывал на дверь.
      Но вот Пурэв пришел в себя. Осоловелыми глазами он повел вокруг и, заметив батрака, сказал:
      - Видел, это был сам хозяин Ханундэра. Он ушел? Твое счастье, а то бы тебе досталось. Но об этом никому не говори! Понял?
      На другой день Пурэв отправил Улдзи все, что забрал у него во время болезни Тумэра.
      На рассвете Тумэр переправился через Тамир и скрылся в горах. Ночью он хотел встретиться с Эрдэнэ. Но где стоит его юрта, он не знал. Привязав коня к дереву, Тумэр вынул трубку и закурил. Но какая юрта брата? Войдешь в чужую - еще напугаешь людей. В это время к кромке леса подошло стадо: это Дулма пригнала сюда своих овец.
      Тумэр решил спросить у девушки, как ему найти Эрдэнэ. Но тут к девушке подъехал всадник на красивом гнедом коне. Тумэр сразу узнал и коня и всадника. Это был Бадарчи, а под ним шел, гарцуя, тот самый гнедой жеребец, которого они угнали с Тугжилом.
      Бадарчи уже неоднократно пытался овладеть Дулмой, но всякий раз что-то мешало ему.
      - Ну, любушка, как поживаешь?
      - Хорошо. А вы?
      - Я живу хорошо, только вот давно хочу узнать, на самом ли деле ты так хороша, как о тебе говорят твои возлюбленные. Не подаришь ли ты и мне немножко своей ласки?
      - Дарить ее каждому встречному, так самой ничего не останется.
      - Итгэлту и Цамбе дарила, а мне жалеешь. А я ведь не хуже их. - С этими словами Бадарчи спрыгнул с коня и подошел к женщине. Дулма бросилась к своему коню и хотела вскочить в седло. Однако Бадарчи схватил ее и стянул на землю.
      - Ну чего, дура, упрямишься! Ведь никто не узнает, - тяжело дыша, проговорил Бадарчи.
      Но Дулма не собиралась соглашаться. Она вырвалась, но Бадарчи легко подмял ее под себя. И тут на его плечо легла чья-то тяжелая рука.
      - Не смей обижать женщину! - раздался над его ухом твердый и властный голос.
      Бадарчи обернулся.
      - О, да это ты! Сам идешь в руки! - Бадарчи зло рассмеялся.
      - Проваливай отсюда подобру-поздорову. Не забывай, что поймал ты меня, когда я лежал без памяти. А женщину эту не тронь, не то...
      Бадарчи не дал договорить Тумэру и первым бросился на него. Но Тумэр был начеку, он схватил шею Бадарчи и так стиснул ее, что хрустнули шейные позвонки.
      Бадарчи понял, что сопротивление бесполезно. Он встал и подошел к коню.
      - Ладно, сегодня твоя взяла, но помни, паршивый вор, от меня ты все равно не уйдешь!
      - Вор, говоришь? Да ведь ты сам на ворованном коне сидишь. Смотри, как бы нам вместе за решетку не попасть, - смеясь, ответил Тумэр. - А теперь убирайся отсюда, пока жив.
      Бадарчи не стал себя долго упрашивать, он хлестнул коня и вскоре скрылся из виду.
      Дулма привела себя в порядок, заплела косу и отряхнула подол.
      - Спасибо вам, - сказала она, внимательно оглядев своего спасителя.
      Тумэр улыбнулся.
      - Когда волк нападает на овцу, человек нападает на волка. Как же не помочь человеку, когда на него нападает волк? - ответил он.
      - Откуда вы взялись?
      - Из-под земли! А скажите, вы не знаете семью Эрдэнэ?
      - Мы с ним вместе батрачим в одном айле. Вон в долине стоят четыре юрты. Самая северная - его юрта, - ответила Дулма.
      - А он дома?
      - Дома. Вы его брат?
      - А что?
      - Похожи, - сказала Дулма и улыбнулась, показав ровные белые зубы.
      Непонятное чувство сейчас испытывала Дулма к Тумэру. Этот человек неожиданно задел самые скрытые струны в ее душе; не знала она, что и Тумэр, этот мужественный человек, не раз смотревший смерти в глаза, сейчас был смущен и как-то странно смотрел на нее. Чем-то и она тронула его загрубевшее сердце.
      - Как вы смотрите на меня, - сказала Дулма и опустила глаза.
      Тумэр вздрогнул. Что это он в самом деле размяк?
      - Да я больше на овец смотрю, ладные они у тебя.
      - А вы из какого кочевья?
      - Я из Сайдванского хошуна... - сказал Тумэр и умолк.
      Что же это с ним происходит? Никогда ни перед кем не терялся, а тут, на тебе, не знает, что и сказать. И все-таки ему было необычно хорошо.
      И Дулме было очень приятно. Так бы вот и сидела целый день и ночь с этим смелым и спокойным человеком.
      А вокруг была такая красота! Горы, лес, бескрайняя степь, и все вокруг залито лучами заходящего солнца. Полноводный Тамир плещется в зеленых отлогих берегах. И сердце радостно бьется в груди!
      - Вы и завтра будете пасти овец? - спросил Тумэр после долгого молчания.
      Нет, завтра Дулма не должна пасти овец. Однако ей не хотелось ответить "нет".
      - Да.
      - Здесь?
      - Возможно, здесь...
      Стадо, перевалив за холм, скрылось из виду.
      - Ой, овцы ушли! - воскликнула Дулма.
      - Я заверну их сейчас, - сказал Тумэр.
      - Садитесь на моего коня.
      - Ничего, мой тоже тут, недалеко, - сказал Тумэр и пошел к лесу.
      Дулма долго смотрела ему вслед полными радости глазами.
      Ночью Тумэр навестил Эрдэнэ. Долгор при свете каганца приготовила чай и ужин. Братья были безмерно рады встрече. Когда Тумэр узнал, что это он увел последнего коня у брата, он очень огорчился. Но у него тогда не было иного выхода...
      - Дорогой Тумэр, ведь ты каждый день рискуешь головой. Разве можно так жить? - сказал Эрдэнэ.
      - Я не могу иначе. Пока бьется мое сердце, я буду по-своему бороться с ноёнами. Другой радости у меня нет, - ответил Тумэр.
      - С ноёнами, говоришь? А сколько ты угнал коней у таких, как я?
      - Но дарю я намного больше. А тебе я пригоню, если хочешь, хоть десяток.
      Эрдэнэ горестно вздохнул - убеждать брата безнадежно.
      - Мне не нужны твои кони. Я буду жить честным трудом.
      - Если бы ты хоть раз стоял на вершине высокой горы и посмотрел бы оттуда на мир, о многом бы ты подумал иначе, - ответил Тумэр и как бы между прочим спросил: - У кого теперь ты батрачишь?
      - У Итгэлта.
      - У него есть сын Хонгор?
      - Да. А ты его знаешь?
      - Не только знаю. Это он помог мне избавиться от Бадарчи. Ну, ничего. Дорога у мужчин длинная, как-нибудь постараюсь отблагодарить его за услугу.
      Еще до рассвета Тумэр уехал, а утром к Эрдэнэ как ни в чем не бывало зашел Итгэлт.
      - К тебе кто-нибудь приезжал ночью? - спросил он.
      Эрдэнэ, не поднимая глаз, ответил, что заезжал незнакомый человек.
      Итгэлт улыбнулся. Чуткий даже во сне, он услышал, как к юрте Эрдэнэ кто-то подъехал и как Долгор готовила ужин. Он встал, неслышно подкрался к юрте и подслушал весь разговор. Так он узнал, что знаменитый сайнэр Тумэр младший брат Эрдэнэ. Узнал он и о том, что Хонгор помог Тумэру убежать. Это его обрадовало - теперь Тумэр не причинит его семье вреда.
      - Эрдэнэ, зачем говоришь мне неправду? Ведь я все знаю, это же был Тумэр. А Хонгор даже дал ему мой дэл. А ты говоришь, незнакомый человек. Итгэлт как-то недобро рассмеялся.
      - Что ж мне делать? Я должен это скрывать.
      - Осторожность никогда не мешает. Но ведь, кажется, Тумэр неплохой человек? Хорошо бы с ним познакомиться, - неожиданно сказал Итгэлт и вопросительно посмотрел на Эрдэнэ.
      Эрдэнэ понял, что Итгэлт не шутит.
      - Если он еще заедет, я вас познакомлю, - охотно согласился Эрдэнэ.
      - Хорошо было бы в восточном аймаке раздобыть быстроногого коня. Ведь нам так нужен производитель. Что, если попросить об этом Тумэра?
      - Так ведь он пригонит ворованного!
      - А кто об этом узнает, если коня пригонят издалека? К тому же, если бояться ворованного, на этом свете не разбогатеешь. - Итгэлт звонко рассмеялся.
      В юрту вместе с Долгор вошла Дулма. Она попросила у Долгор головной платок и уже собиралась выйти, как Итгэлт язвительно спросил:
      - На какой надом идешь?
      - А я, может, и без надома хочу кому-нибудь понравиться, - ответила Дулма и, передернув плечами, вышла.
      Холодный ветер не помешал Дулме и Тумэру встретиться и на этот раз. Вот уже несколько дней Тумэр проводит в лесу, неподалеку от хотона Итгэлта, и каждый день встречается с Дулмой. О чем они только не говорят! Тумэр внимательно слушает молодую батрачку, которая совсем разуверилась в людях и которой в двадцать лет уже опостылело жить. И он никак не может понять, как такая красивая молодая женщина может быть несчастлива. А Дулма, затаив дыхание, слушает рассказ Тумэра о его жизни, похожей на старинные легенды о бесстрашных баторах.
      - Увези меня отсюда, возьми с собой.
      - Сейчас не могу, но ровно через год я буду здесь и увезу тебя, Дулма.
      - Зачем ты говоришь неправду? Ведь ты обманываешь меня, как и все мужчины, которые меня добивались?
      - Нет, Дулма, я говорю правду. Я сдержу свое слово. А ты жди меня. Тумэр взял ее руку и нежно погладил.
      - Неужели это правда?
      - Да, Дулма, правда, верь мне.
      Дует холодный ветер, падают на землю крупные снежинки, черные тучи нависают над лесом. Но Дулме и Тумэру хорошо, тепло. Это от взаимного чувства любви, так неожиданно вспыхнувшего в сердцах батрачки и отважного конокрада.
      Все теперь радовало Дулму на земле: и пожелтевшие деревья, и сухой степной ковыль, и покрытые снегом горные вершины.
      22
      Обоз из двадцати воловьих упряжек медленно поднялся на покрытую снегом вершину.
      Мычание хайнаков напоминало звуки больших медных труб. Три разных по величине колокольчика, прикрепленных к последней подводе, позванивали всякий на свой лад, но мелодично.
      Это шел обоз Итгэлта с топленым маслом, жирным каймаком, сушеным творогом, войлоком, шкурами домашних животных.
      Если монголы вообще отличаются умением готовить замечательные молочные продукты, то жители Тамирской долины славятся среди монголов. Молочные продукты из Сайдванского хошуна на ургинских рынках ценятся выше.
      На передней подводе, запряженной белым как снег хайнаком с черными рогами, поджав ноги под себя, сидел Эрдэнэ. Он уже привык к медленной езде на хайнаках, раньше-то ему приходилось водить лишь верблюжьи караваны. Однако, съездив несколько раз на волах, он оценил преимущество этого транспорта. На стоянках не было нужды ни разгружать животных, ни вновь грузить на них вьюки. Надо было лишь распрячь волов и пустить их пастись, а самому сразу же отдыхать. Теперь Эрдэнэ считается одним из лучших обозных, владеющих искусством водить головную подводу.
      Но в Урге Эрдэнэ никогда не был и дороги туда не знал. Зато хайнак, который в течение нескольких лет ходит в головной телеге, хорошо знает этот путь и сейчас важно и уверенно идет впереди обоза.
      Обоз поднялся на перевал. Далеко в голубой дымке показались высокие шатры храма Жансрайсэг. Головной хайнак без всякого знака остановился. Эрдэнэ слез с подводы и с тайным трепетом смотрел на расположенную среди четырех гор Ургу. Потом смиренно сложил ладони и прошептал молитву. К нему подъехал Итгэлт. Всю дорогу он ехал верхом.
      - Вот она, Урга нашего богдо! - Спешившись, он тоже помолился.
      Когда на перевал поднялась последняя подвода, все повозочные, упав на колени, в экстазе зашептали молитвы.
      - Ну, я поеду вперед, - сказал Итгэлт, - а вы, когда доедете до Хамбынского обона*, заночуйте там. Утром трогайтесь дальше. Я направлю навстречу вам проводника. Ты, Эрдэнэ, будь осторожен, здешние воры - мастера на все руки, так что не зевай.
      ______________
      * Обон - священная гора, возле которой проезжавшие складывали дары.
      Итгэлт обычно приезжает в Ургу на сутки раньше обоза. За это время он успевает договориться о продаже товаров и находит грузы на обратный путь. В Урге он бывает каждый год, и поэтому у него здесь много знакомых.
      Обоз двигался медленно, но к вечеру был уже у южного подножия Хамбынского обона и остановился на старом стойбище, где останавливался всегда.
      Ночь прошла спокойно. К утру волы отдохнули, а когда пришло время трогаться в путь, приехал нанятый Итгэлтом проводник.
      И на этот раз Итгэлт быстро закончил все дела. В течение двух дней все товары были проданы. И уже на третий день, взяв грузы для торговых фирм Луу-гунского и Ханундэрского монастырей, обоз отправился в обратный путь.
      Итгэлт и Эрдэнэ задержались в Урге еще на несколько дней, рассчитывая догнать обоз верхом.
      Прежде при совершении торговых сделок Итгэлт на счетах и денежных бумагах ставил свои условные знаки, вызывая этим насмешки и шутки. Теперь с ним был Эрдэнэ, который и вел все торговые записи и расчеты. А сам Итгэлт при этом держался так, будто и он уже осилил эту премудрость. Некоторые даже стали подумывать - не обучился ли Итгэлт грамоте?
      На четвертый день Итгэлт отправился с Эрдэнэ во дворец богдо помолиться и получить святое благословение. Когда они вошли в приемную дворца, там уже было полно паломников.
      - Его светлость сегодня занят важными государственными делами и благословение рукой давать не будет. Сегодня благословение будет святым перуном. Те же, кто внесет в казну пятьдесят ланов и захочет получить благословение от святой руки, должны прийти завтра, - объявил в приемной толстый лама в красном шелковом дэле.
      - Придется вам, наверно, прийти завтра? - шепотом сказал Эрдэнэ.
      - Если веришь, не все ли равно, какое будет благословение, - ответил Итгэлт и, достав кошелек, набитый серебряными янчанами и русскими рублями, вынул один янчан с изображением дракона, а кошелек спрятал за пазуху. Эрдэнэ тоже достал один янчан и зажал его в руке.
      К паломникам вышел старый лама, держа привязанный к длинному хадаку перун. За ним шел молодой лама с медной тарелкой для сбора денег. Паломники устремились навстречу ламам. Итгэлт и Эрдэнэ вместе со всеми тоже двинулись вперед. Как только Итгэлт положил янчан на тарелку, перун коснулся его головы. Эрдэнэ хотел последовать примеру хозяина, но когда он разжал руку, монета прилипла к ладони и на тарелку не упала. Лама, державший тарелку, подумал, что Эрдэнэ хочет взять деньги, быстро отдернул тарелку, и янчан со звоном упал на пол. Эрдэнэ даже не успел нагнуться - монету вмиг подобрал черномазый мальчишка, который тут же исчез в толпе. Пришлось Эрдэнэ раскошелиться еще раз.
      Наши паломники возвращались не спеша. Впереди ехали еще двое.
      - Говорят, другой конец хадака от перуна богдо привязывает к ноге любимого журавля, которого держит в своих покоях, - сказал один всадник.
      - Не говори глупостей. Ведь это священный хадак богдо. Вот покарают тебя боги за такие речи.
      - Но ты же не видел? - возразил первый и громко рассмеялся.
      Итгэлт сделал вид, что не слышал этого разговора.
      - Я двенадцатый раз уже получаю благословение, - сказал он. - Наверное, поэтому несчастья проходят мимо моего дома.
      Эрдэнэ был тоже безмерно рад, что удостоился благословения святым перуном.
      В тот же вечер Итгэлт повел Эрдэнэ к известному ургинскому богачу Юндэну. Юндэн, приглашая Итгэлта, с которым он был знаком уже много лет, решил удивить сельского скотовода изысканными кушаньями, для чего пригласил повара-китайца.
      - Ты, Эрдэнэ, держи себя достойно, ургинцы любят посмеяться над наивными людьми. Ничему не удивляйся, веди себя так, будто все, что у него есть, ты давно повидал. В общем, бери пример с меня, - говорил Итгэлт по дороге в гости.
      Гости Юндэна уже собрались. Большая шестистенная юрта сплошь была устлана коврами. По обеим сторонам очага стояли длинные деревянные столы. В юрте пахло подогретой молочной водкой, кислым кумысом и пряным китайским табаком дунсом.
      Итгэлт поздоровался и уселся в западной стороне на первом месте. Перед ним поставили жирный бараний крестец, как бы подчеркивая этим важное положение гостя. Ниже Итгэлта сел с супругой черноусый чиновник военного министерства, Чулун, а еще ниже - лама Аюши из Восточного хурэна, который занимался меновой торговлей. И только после ламы сел Эрдэнэ. С восточной стороны на первом месте сидел сам хозяин, возле себя он усадил высокого Даржа-батора, рядом с которым посадили старого чиновника министерства внутренних дел Довчина с молоденькой женой Гэрэл, увешанной драгоценностями.
      Перед началом обеда гости потчевали друг друга табаком, затем пили чай. И только после этого подали водку, и Итгэлт стал делить крестец. Эта процедура была уже знакома Итгэлту, и он безукоризненно с нею справился. Потом принесли холодные закуски: морские травы, грибы, блюда из жареного мяса и супы. Но вот перед Итгэлтом поставили тарелку с квадратиками какого-то кушанья. Итгэлт посмотрел на блюдо и, обращаясь к Эрдэнэ, сказал:
      - А это мы с тобой уже ели в Пекине, на заезжем дворе. Помнишь?
      - Угу, - улыбаясь, пробурчал Эрдэнэ.
      "О, они, оказывается, были в Пекине", - разочарованно подумал хозяин.
      - А этим нас, кажется, потчевали в нанкинском ресторане на рынке, сказал Итгэлт, отведав еще одно кушанье.
      - Да, кажется, в Нанкине, - входя в роль, ответил Эрдэнэ.
      "Смотри, они и в Нанкине были", - с завистью подумал Юндэн.
      Гости заметно повеселели, водка исправно делала свое дело. Принесли музыкальные инструменты, начались песни. Первый пел Эрдэнэ. У него был красивый густой баритон. Его пение всем понравилось.
      - Его голос звучит, как флейта Чжан-лина*, - сказал Чулун.
      ______________
      * Чжан-лин - герой старинного китайского романа.
      Ни Итгэлт, ни Эрдэнэ никогда и не слышали о Чжан-лине, но, не желая показать своего невежества, Итгэлт снисходительно сказал:
      - О да, вы определили верно...
      - А вот, когда мы под командой нашего всемогущего богдо... - начал вдруг Даржа-батор, перебив Итгэлта.
      Даржа-батор получил звание героя и гуна за участие в войне против Китая. Сейчас он служил в гвардии богдо, командуя полусотней. Этот старый вояка любит рассказывать о былых сражениях, и о чем бы при нем ни заговаривали, он всегда переводит беседу на военную тему. Вот и сейчас, не обращая внимания на окружающих, он стал вспоминать былое.
      - Так вот, когда мы кинулись в атаку против черных войск, сабли так и засверкали. Головы маньчжуров покатились, как кочаны капусты. Я сам зарубил шестерых и забрал их оружие. Если бы не этот дурацкий договор трех держав, мы бы под покровительством богдо уже прошли Внутреннюю Монголию и сражались за Великой китайской стеной, - гудел басом Даржа-батор.
      - Зря говоришь, - надменно улыбаясь, перебил Довчин. - Если бы мы не заключили договора, белый царь перестал бы давать нам оружие и нас бы разбили. И не было бы нашей автономной Монголии.
      - А по-моему, не все так думают, - вступил в разговор Чулун. - Все наши племена, объединившись, создали свое государство и не унывали от недостатка сил и средств. Наоборот, сражаясь с черными войсками, они защищали свою родную землю и одерживали победу за победой. И как можно отдать чужестранцам Внутреннюю Монголию, где живут наши единокровные братья, и сделать их рабами иностранцев?
      - Верно! И тот, кто за чины и титулы поставил свою подпись под договором, в котором утверждается, что земли наших предков отныне становятся территорией иностранного государства, изменник, опозоривший свой род на веки веков, - горячо поддержал Чулуна Даржа-батор.
      - Вы не знаете тонкостей государственной политики. Его светлость богдо одобрил этот договор, и вы не имеете никакого права подвергать его критике, - не унимался Довчин.
      - Это такие, как вы, готовые и родину продать за титулы, вскружили голову его величеству и добились заключения этого унизительного договора, отпарировал выпад Чулуна Даржа-батор.
      - Даржа, ты переходишь всякие границы. Ну что твои сабли? Ведь недаром говорят: "Где не возьмет сабля батора, там победит кисточка мудрого мужа".
      - Торговец родиной! - крикнул изрядно выпивший Даржа-батор и стал засучивать рукава.
      - За государство, говорят, пищуха повесилась. Зачем вы хотите уподобиться ей? - сказала Гэрэл. - Бросьте эти разговоры! Давайте лучше послушаем пение Эрдэнэ. - И Гэрэл тепло посмотрела на смущенного ее вниманием батрака.
      Ссора Довчина и Даржа не перешла в драку. Эрдэнэ запел, и все успокоились.
      Принесли еще одно кушанье, и Итгэлт, отведав его, сказал:
      - Эрдэнэ, это мы ели, кажется, под большим шатром в Цинане.
      "Говорят, этот Итгэлт разбогател недавно, но он, видно, уже перещеголял меня. Однако когда же он успел везде побывать?" - подумал Юндэн и, решив проверить Итгэлта, вышел из юрты.
      Гэрэл хотела послушать Эрдэнэ не только потому, что ей понравился его красивый голос. При виде этого широкоплечего, молодого, красивого мужчины она почувствовала, как взволнованно у нее забилось сердце, и она уже не отрываясь смотрела на Эрдэнэ. Тяжелые наряды замужних женщин обычно стесняют движения, но Гэрэл этого не чувствовала, напротив, она держалась свободно, как бы ощущая прилив новых сил. Вот она встала и подошла к Эрдэнэ.
      - Спойте еще что-нибудь, - попросила она.
      Эрдэнэ спел еще одну песню.
      - Кажется, я пьяна, даже голова что-то болит, - сказала Гэрэл.
      - Я выйду с тобой, - сказал Довчин.
      - Ты посиди, - холодно сказала она мужу. - Проводите меня вы, обратилась она к Эрдэнэ.
      Эрдэнэ не знал, как ему поступить, и сидел в растерянности, глядя на Итгэлта. Тот кивнул ему головой. Да и Довчин, который никогда не перечил молодой жене, попросил Эрдэнэ проводить ее.
      - Какая чудная ночь! - прошептала Гэрэл и многозначительно посмотрела на Эрдэнэ, когда они вышли из юрты.
      - Дым вот только откуда-то ползет, - ответил Эрдэнэ.
      - В этом виновато не небо, а монастырь.
      - Не думал я, что вам может понравиться ночь, когда все в дыму.
      Гэрэл придвинулась к Эрдэнэ вплотную, но тот незаметно отодвинулся в сторону.
      - Что-то голова кружится. Да вы не бойтесь, я не кусаюсь, - сказала она с улыбкой и прильнула к Эрдэнэ плечом.
      "Что это она так напирает или вправду опьянела?" - подумал Эрдэнэ.
      - У вас голова кружится? - спросил он.
      - Да, и лицо горит! Вы только дотроньтесь!
      - Ну, это ничего, пройдет.
      - У тебя, наверное, холодные руки, погладь мои щеки, - попросила Гэрэл, неожиданно перейдя на "ты".
      Эрдэнэ машинально стал гладить лицо Гэрэл.
      А щеки у Гэрэл пылали не от вина, а от близости Эрдэнэ. Правда, сегодня она выпила две рюмки вина и действительно немного опьянела. И все же головокружение она почувствовала, когда рука Эрдэнэ коснулась ее щеки. Ей стало трудно дышать. О, если б эти минуты длились долго-долго! Эрдэнэ отнял руку.
      - Пошли в юрту, - сказал он.
      Но Гэрэл покачала головой. Ей так хотелось покорить сердце этого простоватого, но красивого арата. И, не зная, что еще предпринять, она смотрела на небо и вздыхала.
      В это время из юрты-кухни донесся до них голос Юндэна.
      - Добавь сюда легких и кишок. Посмотрим, разберутся ли они в этом блюде, - говорил Юндэн повару.
      - Это можно, - засмеялся в ответ повар.
      Эрдэнэ догадался - их хотят обмануть и поиздеваться над ними.
      - Пойдем, - сказал Эрдэнэ и направился в юрту.
      Гэрэл с обидой посмотрела вслед и, вздохнув, медленно пошла за ним.
      Вскоре подали на стол новое блюдо.
      - Говорят, это блюдо любил маньчжурский император. Но мне кажется, что оно не очень вкусное. Но, может быть, я не прав, ведь как говорится, бык не чувствует вкуса сахара, - сказал Юндэн и, прищурив глаза, посмотрел на Итгэлта.