Капитан выглядел в полном соответствии со своим званием и возрастом. Взрослый мужик, которому уже ничего в жизни не светит. Да и жизнь серая, как милицейский бушлат. Про таких говорят, есть еще порох в пороховницах, но ровно столько, чтобы застрелиться.
      - Раз сказал, значит, так и будет.
      - Так это... может, трупы вынести? Я все уже организовал. Ждем вашей команды.
      - Начинай.
      Злобину сразу же вспомнилась горница, заваленная кусками человечины, и во рту сделалось мерзко, будто прорвало флюс.
      Он достал сигарету, сунул в рот. Тут же выплюнул. Полез в карман за новой.
      - Рога надо поотшибать тому, кто придумал сигареты с фильтром. Вечно их не тем концом в рот суешь, - пробормотал он, слизнув прилипшую к губе табачинку.
      Свою пачку он выкурил, пока осматривали место происшествия, если так нейтрально можно назвать то, что представлял из себя дом егеря. Пришлось одалживаться у прибывших на вызов местных. Подарили целую пачку "Лиггетт-Дуката". Когда-то, во времена юности Злобина, это были самые дешевые сигареты с фильтром, набитые убойной силы самосадом. Сейчас по лизингу производили ватного вкуса ерунду с пониженным содержанием всего, что должно быть в табаке.
      Капитан достал из кармана бушлата бензиновую зажигалку, чиркнул колесиком, поднес огонь к сигарете Злобина.
      - Спасибо, - кивнул Злобин.
      Подумал, что зажигалка "Зиппо" никак не вяжется с образом капитана, да и денег на дорогую заморскую цацку он вряд ли бы стал тратить. Скорее всего, конфисковал у кого-то из наркош. Безотказную и не тухнущую на ветру зажигалку, в Америке ставшую символом особо крутого мужика, отечественные полудохлые наркоманы приспособили в качестве спиртовки для разогрева героина в ложке.
      - Шестов, тащи сюда понятых!
      Командирский глас капитана больно ударил по барабанным перепонкам. Злобин только поморщился, но вслух замечание делать не стал. Капитан, конечно же, чувствовал себя не в своей тарелке. Но сообразительности и хватки при этом не потерял.
      На вызов он прибыл, как на пожар, очумелый, но в полном снаряжении. Привез с собой трех сержантов, кинолога с овчаркой, двух оперов, эксперта-трассолога и судмедэксперта. Самое главное, сообразил доставить понятых, чтобы не искать по лесу грибников, желающих поставить закорючку в протоколах.
      В качестве понятых были привлечены граждане несносно помятого вида. Когда они с ворчанием и матерками десантировались из зарешеченного отсека милицейского уазика, Злобин недовольно покосился на капитана.
      - Граждане Трофимов и Ганжа, - представил их капитан. - Паспортов с собой нет, но данные я наизусть помню. Не смотрите так, в большом хозяйстве любая дребедень сгодится. Правильно я мыслю?
      Злобин вспомнил перебранку дежурного с крышевателем цыган и с усмешкой поинтересовался:
      - А обмочившегося Жучкова почему до кучи не взял?
      Капитан онемел от удивления. Злобин подумал, что еще год по местному околотку будут гулять легенды о сверхинформированности Генпрокуратуры.
      Трофимов с Ганжой под конвоем сержанта подошли к "Волге". Замерли в пяти шагах. Косились сизыми испитыми глазками на свое и заезжее начальство, как с испокон веку смотрит мужик на урядника и московского барина.
      - Значит, так, враги. - Капитан широко расставил ноги и заложил руки за спину. - Сейчас берете черные мешки в багажнике и поступаете в распоряжение эксперта. Что он укажет, то туда и складываете. Потом несете вон в ту машину.
      Трофимов потянул кепку за козырек, закрыв глаза от жгучих начальственных очей.
      - Уговора не было трупы таскать, начальник. И так насмотрелись, блевать три дня буду дальше, чем вижу.
      - Не понял? - с чугуном в голосе сказал капитан.
      - И то правда, - подключился к поискам справедливости Ганжа. - Что мы, труповозы какие? Или эти, палынаматомы?
      - Еще одно умное слово, и ты у меня в "обезьяннике" гнездо себе совьешь, орел плюшевый! - Капитан махнул сержанту. - Уводи врагов!
      - За такую работу, между прочим, сам бог велел, - достаточно громко прошептал Трофимов.
      - Вот с него и получишь. - Капитан задавил торг на корню.
      Закурил и присел на корточки напротив Злобина. В глазах у него было беспокойство овчарки, не уверенной, ту ли палку она принесла.
      - Все правильно, Денис Григорьевич, - успокоил его Злобин. - Все формальности мы соблюли. А как и чего это нам стоило, никого не интересует.
      Капитан с явным облегчением выдохнул дым.
      - Что ты по этому поводу думаешь? - спросил Злобин, указав сигаретой на дом.
      Капитан скосил глаза на кончик своей сигареты. Она заметно вздрагивала в толстых крестьянских пальцах.
      - Не знаю, что и сказать, Андрей Ильич. Жуть страшная. Первый раз такое вижу.
      - А Матоянц не в счет?
      - У-у! Там один, а здесь - вон сколько накрошили. - Он сплюнул длинной, вязкой струей себе под ноги. - Зверье, одним словом.
      - Еще похожие случаи были?
      Капитан кивнул.
      - По весне одного "подснежника" нашли. Наполовину обглоданного. Думали, из Москвы подбросили подарочек. Оказалось, местный. Типа этих. - Он кивнул на получавших прорезиненные мешки "врагов". - Почтальона в прошлом году задрали. В Горелках это было. Прямо посреди улицы. С тех пор туда почту никто не носит.
      - Как же они там живут? Пенсии же получать надо.
      - Ай, те пенсии... Какие пенсии с трудодней? Одни вдовые бабки остались. Всю жизнь пахали, а заработали гроши. Вот одну в Горлеках Миллионщицей прозвали: у нее пенсия аж шестьдесят рублей. У всех еле сороковник набегает, а у нее целых шестьдесят!
      - С ума сойти, как же живут? - Злобин поежился.
      - Никак не помрут, вот и живут. Александр Васильевич, участковый их, уехал, вот у него бы подробности спросили. Он у этих бабок за Илью Муромца, защита и опора. Голо там. - Капитан кивнул куда-то в лес. - Кого война не повыбила и зона не извела, тех Москва заманила и не отпускает. Может, от этого зверье и обнаглело. Раньше же деревни человеческим духом пахли, маслом машинным, дизелем, тем, сем. Шум какой-то издавали, когда по хозяйству возились. Вот зверье и отпугивали. А теперь ни шума, ни запахов, ни жизни. Одни бабки на печках прячутся. Ох, кстати, вспомнил, Александр Васильевич рассказывал, к одной бабке стая заявилась. Волчары бешеные. Лбами окно вышибли и перевернули все вверх дном. Жрать нечего, бабка со страху в подпол забилась. Бог миловал, не тронули. Выспались и утром ушли. Вот так!
      - Когда это было?
      Капитан опять скосил глаза на тлеющий кончик сигареты.
      - А в прошлом году и было, - немного погодя ответил он. - Перед майскими праздниками.
      - Получается, волки у вас снуют повсюду.
      - Волки - редкость. А когда из леса вываливает косяк кабанов и за пять минут хомячит всю картошку на огороде, этим уже никого не удивишь. - Он досмолил сигарету до фильтра, уронил окурок в траву. - Дело мне отпишете, Андрей Ильич, или как?
      - Я поэтому и интересуюсь, что ты по всему этому думаешь.
      Капитан пожал плечами.
      - Я Ольке Мухе про Матоянца сказал и сейчас повторю: дохлое дело, волков в суд не потащишь. Закрывать его надо ввиду отсутствия события преступления.
      - А с тем, кого мы здесь вспугнули, что делать?
      - Ну-у! Его еще отловить надо. Пока найдем и заарканим, экспертиза поспеет. И никак он к этой мясорубке не пристегнется. Что тогда? Тогда вешаем на него сопротивление работнику милиции и отправляем на нары, - себе ответил капитан.
      Злобин бросил окурок под ноги, размазал сапогом.
      - Больно вовремя волки появляются. Ладно, и на старуху бывает проруха, - сказал он, думая о своем.
      - Но и на деда бывает победа, - вставил капитан.
      Злобин через силу улыбнулся.
      С крыльца прыжком слетел Сергей, трусцой побежал к "Волге".
      - Толковый парень. У вас там все такие? - спросил капитан, оглянувшись через плечо.
      - Не завидуй, не в раю живем.
      - Это точно, - согласился капитан. - Я тоже телевизор смотрю.
      Он встал, уступая место Сергею.
      - Андрей Ильич, след! - выдохнул Сергей, протягивая фотоальбом в пленочном переплете. - В комоде нашел.
      Злобин принял из его рук альбом, перехватив в заложенном пальцем месте. Альбом сразу же раскрылся на нужной странице.
      Фотографии были по-кодаковски яркие и праздничные. Только сердце у Злобина сразу же ухнуло вниз.
      Со снимка на него смотрел, улыбаясь, тот самый "толкиенист". Даже карнавальный костюм охотника за оборотнями не сменил. Камуфляж и жилетка мехом наружу. Волосы схвачены на лбу плетеным ремешком.
      А рядом стоял егерь Матвей Петрович Сазонов. Целый и невредимый, улыбающийся.
      На другом снимке они стояли в обнимку, как старые друзья.
      Где именно делались снимки, с первого раза не угадаешь, лес за спиной. А какой, неизвестно.
      - Что ты там про деда с победой говорил? - Злобин протянул капитану альбом. - Даже в запертом изнутри доме всегда наследят.
      - Изъятие оформил? - обратился он к Сергею.
      - Обижаете, Андрей Ильич! Эти два ханурика уже закорючки поставили.
      - Как они там, кстати?
      - Водку клянчат. А где я им возьму? - Улыбался Сергей без натуги.
      Из низины, по которой шла дорога к кордону, стал нарастать низкий рев мощного мотора. Милицейский уазик, застрявший там, кавалькада под предводительством капитана второпях просто сдернула тросом в лужу, чтобы не загораживал дороги. И теперь кто-то воспользовался отсутствием препятствия.
      - Похоже, на танке кто-то катит, - пробормотал Сергей.
      Злобин встал.
      Тревога уже охватила островок подворья. Сержанты, маявшиеся бездельем у машин, озирались в поисках начальства. Собака, от которой проку оказалось никакого, след она отказалась брать категорически, вспомнила о служебных обязанностях и громко залаяла. В микроавтобусе экспертов распахнулась дверь и наружу высунулась очкастая голова.
      Капитан вернул Злобину альбом и поправил кобуру на поясе.
      - Думаю, ваши катят.
      - В смысле? - удивился Злобин.
      - Шеф.
      Сергей хохотнул.
      - Наш шеф сидит в кабинете.
      - Вам лучше знать. - Капитан пожал плечами. - Зеленчук! - как в мегафон вдруг рявкнул он. - Тормозни этого танкиста!
      В серой мути умирающего дня как раз вспыхнули фары. Две, где им полагается, и четыре в ряд на крыше машины. Сноп яркого света выхватил, как фотовспышкой, замерших на подворье людей.
      Сержант не успел, в распахнутые ворота ворвался "лендровер", клаксоном отпугнув его с дороги. Круто вывернув руль, водитель осадил машину, как взъяренного коня, впечатав ее колесами в землю в сантиметре от борта микроавтобуса.
      - Нам так не жить, - прокомментировал Сергей.
      Капитан с оттяжкой сплюнул.
      Злобин успел разглядеть эмблему МЧС на дверце, перед тем как она распахнулась, выпустив наружу коренастого, крепко сбитого мужчину.
      - Кто здесь старший?! - прогремел мужчина голосом профессионального военного.
      - Идите сюда, Семен Петрович.
      Мужчина повернулся на голос Злобина. Даже по позе было видно, что он опешил от удивления.
      - Идите, идите, Сазонов, - еще раз позвал его Злобин. - Только скажите водителю, пусть мотор заглушит. Здесь и без этого голова кругом идет. И бойцов попросите стоять, где встали, - добавил он, увидев, как следом из машины, как братья из ларца, появились близнецы-тяжелоатлеты в темных комбезах.
      Мужчина дал отмашку, и двигатель тут же умолк. Его бойцы замерли, как ротвейлеры, в ожидании команды "фас".
      - Брат Матвея? - спросил капитан.
      - А кто же еще, - ответил Злобин, не оглянувшись. - У вас нравы, как я погляжу, деревенские. "Сарафанное радио" лучше НТВ работает.
      - А что вы хотели? - не обиделся капитан. - Случай-то какой!
      - В России все секретно, но тайн нет, - ввернул Сергей. - Мне остаться, Андрей Ильич?
      - Конечно, - кивнул Злобин.
      Даже неяркого света хватило, чтобы без труда опознать в подошедшем мужчине родного брата погибшего егеря. Явно старшего.
      Если сравнивать с егерем на снимках, Семен Петрович выглядел солиднее. К природной ширококостной силе добавилась властность, к сметливому уму расчетливость карьерного человека, к крутому нраву - матерость профессионального ломателя хребтов.
      Семен Петрович шумно втягивал носом воздух, переводя взгляд глубоко посаженных глаз со Злобина на капитана. Сергея ввиду его молодости он внимания не удостоил.
      - Кто здесь старший? - напряженным голосом спросил он.
      - Я, Семен Петрович. - Злобин шагнул вперед. - Злобин Андрей Ильич. Генеральная прокуратура.
      - Даже так?
      - А что вас удивляет?
      - Просто так... Мне сообщили, что Матвей погиб.
      - Это правда. Примите мои соболезнования.
      Лицо Сазонова, словно топором вытесанное, на секунду дрогнуло, как от выстрела зубной боли. Но он моментально взял себя в руки.
      - Я хочу посмотреть.
      Злобин медлил, давая почувствовать, что ни от желаний, ни тем более от приказов посторонних здесь ничего не зависит.
      - Это невозможно.
      - Почему это? - Сазонов сузил глаза.
      - Во-первых, на месте происшествия проводятся неотложные следственные действия. До их окончания в дом никто, кроме следственной группы, не войдет.
      - А опознание? - не дослушал его Сазонов. - Кто Матвея опознает?
      - Семен Петрович, в дом ворвалась стая волков. Произошло это, примерно, вчера вечером. То, что осталось от людей, сейчас опознанию подлежит с трудом.
      - Как? Всех?! - выдохнул Сазонов.
      - Погибли все, кто был в доме.
      Сазонов заскрипел зубами так, что капитан вздрогнул.
      - Там девочка должна... - Не договорив, он закусил губу.
      - Жена, обе дочки и невестка, - перечислил Злобин.
      Сазонов затряс головой.
      - Нет. Грудняшка. - Он с трудом сглотнул ком. - Внучка наша.
      Злобин зашкрябал в кармане, пытаясь вытащить сигарету. Без затяжки держаться уже не было сил. Насмотрелся на истерики женщин и даже притерпелся, но как корежит и рвет нутро у таких вот мужиков, лучше не видеть. Сам такой, режь на спине ремни, ни стона, ни вскрика не услышишь, кишка выдержит. Только бы сердце не взорвалось.
      Сергей пришел на помощь.
      - Ее точно не было в доме. Мы не нашли детских вещей.
      Злобин мимоходом отметил, как ловко вывернулся Сергей, не сказав "труп ребенка".
      - Слава Богу.
      Сазонов отвернулся, пряча лицо от их взглядов.
      Охранники неверно истолковали, посчитав, что он подал знак, и дружно шагнули вперед.
      - Стоять там! - махнул на них Сазонов.
      В голосе опять была только армейская сталь.
      "Кремень", - не без удовлетворения отметил Злобин. Он достал-таки сигарету. Сунул в рот.
      - Покурим, Семен Петрович. Нам поговорить надо.
      - А? - Сазонов повернулся. - Не-е. Мне иголки в уши втыкали, чтобы от курева отучить. Не буду.
      - В дом действительно нельзя. Вы понимаете, почему. Придется здесь разговаривать.
      Сазонов оглянулся на дом, черневший на фоне тускло освещенного леса. С крыльца двое нелепо двигающихся мужчин сносили черный мешок.
      * * *
      Оперативная обстановка
      Протокол допроса свидетеля
      (фрагмент)
      ...на предъявленных фотографиях свидетель безоговорочно опознал своего брата, Сазонова Матвея Петровича, и гр. Новикова Ярослава Константиновича. Со слов свидетеля, снимок был сделан в 1994 году в охотхозяйстве "Видное", близ пос. Алексеевка Красноярского края, где до 1995 служил старшим егерем потерпевший Сазонов М.П.
      * * *
      "Лендровер" МЧС несся впереди, распугивая мигалкой и ревуном зазевавшихся водителей. Большинство, увидев в зеркале тревожные синие всполохи, заранее принимали вправо, освобождая крайнюю полосу. "Волга" Злобина пристроилась почти бампер к бамперу к тарану. Сергей явно получал удовольствие от такой экстремальной езды.
      - Подробностей не знаете? - спросил Злобин у сидевшего рядом Сазонова.
      - Темная история. Матвей особо не распространялся. А у нас так в семье заведено, не хочет человек говорить, не лезь с расспросами.
      Злобин вспомнил фото из семейного альбома Сазоновых. Не из того, глянцевой дешевки из Гонконга, в них только снимки на память о турпоездке в Турцию хранить. А с е м е й н о г о, толстого и солидного, как домашняя библия, в коленкоровом переплете и со страницами из плотного картона с просечками для фотографий.
      На первой странице, как точка отсчета, хранилась дореволюционная фотокарточка Сазоновых. За дубовым столом строго по ранжиру и старшинству сидели двенадцать братьев. Все как по одному лекалу выкроенные, косая сажень в плечах, лица простые, но с такой гордой силищей в глазах, что не надо даже смотреть на пудовые кулаки, выложенные на стол, чтобы понять, что таким ни медведь в лесу, ни враг в голом поле не страшен. Шеи у всех короткие, как дуб в землю, в плечи ушедшие. Кланяться такими не сподручно, проще удар в лоб принять. Только одним ударом таких быков не свалить. И потом не отскочить. Резкая в них силища и сокрушительная, как у медведя.
      В центре этого буйства мужской стати сидел патриарх с окладистой седой бородой. Единственное, что его отличало от сынов, так это седой волос. Ни морщин, ни дряхлости. А силы изначальной, сколько в сумме во всех детках, по левую и правую руку сидящим. Патриарх был прямым потомком стрельца Сазонова, от царского дурного гнева сбежавшего аж за Урал. Более покорным потехи ради и клятвы для петровы приспешники головы порубили, а Сазонов со товарищи в то же время скатал дом из бревен в два обхвата, да такой, что стоит до сих пор. Почернел, но не сгнил.
      Крайний слева, младший в роду, Матвею и Семену дедом доводился. На него братья и были похожи, как ягоды с одного куста.
      Злобин придвинулся ближе.
      - Хоть и темная история, но справки навести можно. Мужик на фото - это след, пойми. Ты, Семен Петрович, хоть какую зацепку дай, - попросил он.
      С Сазоновым они еще на кордоне без проблем перешли на "ты".
      Сазонов поморщился.
      - Да наводил я справки! Тогда же пришлось на все рычаги нажать, чтобы Матвея из того медвежьего угла выкорчевать. Думаешь, ему Москва медом мазана? Как и мне, впрочем. - Он похрустел пальцами. - Темная история. Две деревни там волки выели. Начисто. В каждой по десятку бабок да по полтора деда. Однако ж, все одно - живые души. Скандал был ужасный. На Матвея попытались всех собак повесить. А он и не отпирался. Чуть ли не в тюрьму просился.
      - Так, значит!
      Злобин краем глаза отметил, что Сергей повел шеей, прислушиваясь.
      - Уж не знаю как, но этот трехнутый Ярослав в эту бодягу подписался. Матвей обмолвился, что приезжал он тогда. И не один. Пятерых дружков с собой привез. Таких же. - Сазонов покрутил пальцем у виска. - Охотники на оборотней, ядрена в корень.
      Злобин затаился, боясь ненароком вспугнуть удачу.
      Сазонов похрустел костяшками, сжимая и разжимая кулаки.
      - Теория у них такая. Эволюция, мол, продолжается. Но если раньше она была рулеткой, в которой выигрыш - выживание, то теперь у нее появился вектор. Все живое играет против человека. Понимаете, о чем речь?
      - Продолжайте.
      - Ну, по их теории получается, что мы так достали Природу, что вся живность теперь мутирует по признаку, кто больше человеку гадостей принесет. Вирусы всякие с животных на человека переходят, болячки всякие.
      - А оборотни тут при чем?
      - Оборотни... Это самый смертный враг для человека. Только не те, что в кино показывают. А самые настоящие. - Сазонов покосился на Злобина. Собаки, скрещенные с волком, вот что это такое. Собаки навыворот. Ведь человек из предков собаки сделал биоробота. Собака службой живет, от команды до команды. Ее, бедную, даже на случку раз в год на поводке водят. А она без хозяина себя не представляет. Вот так. - Он втиснул пальцы между пальцами. Умрет за хозяина. И без хозяина дня не проживет. А теперь представь, что будет, если такую привязку наизнанку вывернуть? Это же...
      - Спецназовец, пошедший в бандиты, - подсказал Сергей.
      - Точно! Только еще хуже. У спецназовца рефлексы волка, но хоть толика человеческих понятий остается. А у собаки ничего нет. Только знание о человеке и волчье умение убивать. Прикинь, какой терминатор получается!
      Злобин попробовал себе представить подобный выверт Природы. Стало не по себе. Особенно после увиденного на кордоне.
      - И Ярослав на них охотился? - спросил он.
      - Угу, охотился, - угрюмо кивнул Сазонов. - Из той великолепной пятерки он один остался. Запросите данные райотдела в Алексеевке. Там дела по факту смертей в деревнях возбуждались.
      Сергей словно почувствовал на себе взгляд Злобина, кивнул.
      - Мало что понятно, но это уже кое-что, - задумчиво произнес Злобин. А Матвей верил в эту теорию?
      - Да как сказать. - Сазонов пожал плечами. - Ребята же с биофака МГУ. Со степенями даже. Нет, Матвей не из тех, кому можно всякой заумью мозги запудрить. Хотя, если что в голову возьмет, не выпустит, пока по косточкам не разберет и по полочкам не разложит. - Он вздохнул. - Мы, Сазоновы, мужики упертые.
      Он с собачьей тоской в глазах посмотрел на Злобина.
      - Андрей Ильич, ты извини. Завтра хоть всю душу вымотай, а сегодня я пас. Не могу больше!
      - Что ты, Семен. Все нормально. Ты и так нам помог.
      Злобин хотел положить руку на эту широкую ладонь, что до судороги то и дело сжималась в пудовый кулак. Но почувствовал, что не надо этого делать. Всему есть предел, и боли, и сочувствию.
      - Тогда извиняйте, мужики, я - в штопор. Иначе сердце... Ай, ладно, все свои!
      Сазонов покопошился, извлек из потайного кармана форменного бушлата плоскую фляжку емкостью с нормальную бутылку водки. Свернул пробку и приставил горлышко к распахнутому рту. Закинул голову и стал лить внутрь пахучую жидкость.
      По салону поплыл запах можжевельника и чистого спирта.
      Сергей в зеркальце послал тревожный взгляд Злобину.
      Злобин незаметно кивнул: "Порядок. Пусть уж так, если поможет".
      Сазонов оторвался, шумно выдохнул перегарную струю.
      - Будешь?
      Злобин отрицательно покачал головой.
      - За брата моего, Матвея. И семью его. - Из голоса Сазонова пропала вся сила. И вся сдерживаемая боль, как сукровица из лопнувшей раны, выступила наружу.
      Злобин принял из его рук фляжку.
      Прошептал:
      - Земля пухом!
      Край горлышка больно прищемил губу, но следом в рот ударила горячая волна. Злобин, едва не поперхнувшись, сглотнул жгучую влагу.
      Передал фляжку Сазонову. Тот поболтал остатки. По звуку, осталась почти половина.
      Сазонов сглотнул ком в горле, отдышался и резко закинул голову, заткнув рот горлышком фляжки. Пил страшно, насильно заталкивая в себя жидкий огонь.
      Тяжко отвалился на спинку сиденья, безжизненно уронив руку с фляжкой. Долго, с присвистом выдохнул.
      - Все, мужики. Абзац, - произнес он неживым голосом. - Не трогайте меня, Христа ради.
      Он добела закусил губу, закинул голову и плотно зажмурил глаза.
      * * *
      Телефонограмма
      Прошу срочно собрать установочные данные на гр. Новикова Ярослава Константиновича, ориентировочно 1967 г.р., выпускника биофака МГУ, и принять меры по установлению настоящего места жительства с целью взятия под оперативный контроль по подозрению в причастности к особо опасному преступлению.
      Злобин А.И.
      Глава двадцатая
      На охотника и зверь бежит
      Странник
      Некоторые научные сборища казались Максимову выборами капитана на корабле дураков. Причем, внеочередными, ввиду обнаруженной в трюме течи.
      Накал страстей объяснялся просто - нищетой. Как в свое время коммунисты не платили партвзносов со взяток, так теперь "демократы" не удосуживались отстегивать налог с вывозимого за кордон капитала. Называлось это либеральной экономикой: не хочешь, не плати. Денег по этой вполне очевидной причине не хватало даже на нерегулярный прокорм научной братии, а уж о финансировании исследований лучше не заикаться. Сочтут тебя полным шизофреником.
      Странно, но, не кормя своих ученых-крепостных, новоявленные феодальчики с державным рвением набрасывались на всякого, кто пытался спасти науку от голодной смерти и полной интеллектуальной деградации. Из филантропа Сороса сделали Джеймса Бонда, а всех, кто удостоился его грантов, обвинили в прихлебательстве и тайном пособничестве Мировому Заговору. Против России, конечно. Больше миру заниматься некем.
      Максимов вошел в зал, раскланиваясь со всеми, кто обратил на него внимание, занял свободное место поближе к проходу. Осмотрелся.
      "Полный комплект, как на Ноевом ковчеге", - констатировал он.
      Баланс агнцев и козлищ на научных конференциях в последнее время все больше тяготел к ранее существовавшей пропорции. Наблюдателей было ровно столько, чтобы держать под контролем фонтанирующих идеями наблюдаемых.
      У наблюдателей из соответствующих департаментов был вид хорошо отъевшихся и прибарахлившихся счастливчиков. Оно и понятно, что если раз в полгода уходить за штат родной конторы на сытые должности шефов "безопасности неизвестно чего", то жирок невольно нагуляешь.
      Наблюдаемым с "корабля дураков" бежать было некуда, кормились подножно и жались друг к другу, как овцебыки в тундре. Вид имели соответствующий. В глазах фанатичный блеск у многих сменился тоской по государственному финансированию и казарменному уюту "шарашек". Как странные гибриды смотрелись те наблюдаемые, кто подсел на чьи-то деньги и выглядел не хуже, чем наблюдатели.
      И совсем уж потерянно смотрелась научшизоидная тусовка из самых невероятных особей: от кликуш, контуженных мадам Блаватской*, до язвенных последователей Рериха.
      ##* Елена Блаватская - теософ и мистик, автор "Разоблаченной Изиды" фундаментального труда по эзотерике.
      "Кончилась вольница. Скоро занятия по строевой подготовке введут", - с неудовольствием подумал Максимов, по личному опыту знающий, что это за удовольствие.
      Решил изучение реликтов и новообразований научного сообщества оставить на потом и послушать докладчика. Тема конференции оказалась уж больно занимательной: "Управляемая эволюция человека: проблемы комплексного подхода". Не больше и не меньше. Словно частные проблемки уже решены, осталось только свести все к системе мер - и ура!
      Президиум делал вид, что внимает, зал шушукался, а докладчик гнул свое, не обращая внимания на общее невнимание.
      Оратор закончил монотонный бубнеж и обратил взор на президиум.
      Седые головы и широкие проплешины согласно, но вразнобой закивали. Шум в зале возрос до неприличия и разразился шлепками аплодисментов.
      Оратор собрал бумажки с трибуны и резво сбежал в зал. На вид ему было хорошо за сорок. Во времена, которые он живописал в течение часа, прожил бы ровно столько. Или саблезубый тигр в качестве холодной закуски употребил бы, или свои бы тюкнули каменным топором по темечку из жалости, чтобы не мучался.
      Максимов почувствовал, что в атмосфере нарастает нервное напряжение. Он опоздал минимум часа на полтора и не смог прослушать в курилке интриганских раскладов предстоящего действа. Без склок жизнь скучна - и поэтому не обходится.
      Судя по шелестящему шепотку в зале и легкому замешательству в президиуме, явно назревал семейный скандальчик. Максимов закрутил головой в поисках инфант-терибля*.
      ##* Ужасный ребенок (франц.). В данном контексте: человек, смущающий окружающих своей откровенностью и прямолинейностью.
      - Друзья, - призвал председатель. - Мы условились в порядке дискуссии предоставлять по десять минут. Но - в порядке! Первым записался Вадим Вадимович Бриль. Но вот пришла от него записка, что он передает свою очередь Ярославу Новикову. Право Вадима Вадимовича мы уважаем... Но предлагаю сразу договориться: давайте не плодить поручиков Киже. Кто такой Новиков увольте, не знаем.
      Председатель по-махатовски изобразил немую сцену из "Ревизора". Президиум в полном молчании и согласии покачал светлыми головами.
      В театральную паузу вклинился каркающий голос соседа Максимова.
      - Ха-ха-ха, - римским вороном выдал он.
      Максимов покосился на каркушу. На первый взгляд нормальный мужик, в возрасте. Научную специализацию визуально определить сложно. Но то, что сосед имеет отношение к академической науке, по цвету лица и костюма угадывалось без проблем.
      Сосед, скорее всего, не знал, что трижды каркнувший ворон в Риме служил знаком беды. Могли и кирпичом латиняне запустить.
      Как по команде, после карканья в зале начал нарастать недовольный гул.
      - А вы спросите у Генриха Борисовича, - раздался справа молодой голос. - Он рядом с вами сидит.
      Председатель склонился к лысой голове. Лысая голова что-то прошептала ему на ухо.
      - В чем соль, коллега? - поинтересовался Максимов.
      Сосед удивленно уставился на него.
      - Я помощник профессора Арсеньева, - представился Максимов.
      - А! - с уважением протянул сосед. - Арсеньев, конечно, конечно...
      "В одной фракции с дедом или из заключивших союзный договор", - с облегчением подумал Максимов.
      Сосед сразу же оживился и придвинулся ближе. Прикрыв рот ладошкой, зашептал:
      - Вы разве не в курсе, кто теперь Мамонт? - Он указал глазами на председателя. - Сожрал Токарчука и влез вице в комиссию по борьбе со лженаукой Большой Академии. Как вам это нравится?
      Максимов всем видом показал, что нравится ему не очень.
      - Теперь они подмяли комиссию под себя. И уж развернутся, можете мне верить. Надо будет, школьную физику объявят лженаукой. Думаете, это конференция? Это демонстрация силы!
      - Экстрасенсов жалко. Только развернулись ребята, - попробовал пошутить Максимов.
      Оказалось, неудачно. В глазах соседа вспыхнул отблеск костра Джордано Бруно.
      Он подцепил Максимова за лацкан, притянул ближе.
      - С них и начнут, - обжег он жарким шепотом ухо Максимова. - Построят, пересчитают, кого сочтут нужным, купят, остальных - милости просим вон. Ну и выпорют с четвертованием парочку для острастки.
      Максимов не резко, но настойчиво освободился от цепкой хватки.