Об издании

1

С отчаянными вздохами я энергично двигала бедрами вверх-вниз, изо всех сил, как и учили. Я ждала, когда же все это кончится, ведь поза было до одури неудобной. Вернее нет, не то чтобы неудобной, просто так долго в одной позе я еще не извивалась. «Все! – простонала я. – Я так больше не могу! Баста!». Ко мне наклонилось раскрасневшееся и обескураженное лицо Людки: «Что, подруга? Кончила?». Мы обе прыснули от смеха и завалились на тренировочные коврики. Тренер кружка по интересам, как я его называла, – с нарочитым названием «Раскрой свою сексуальность» кошачьей прытью подскочила к нам с громким «Т-ссс..!!!» и всем своим недовольным видом показывала наше скорое асексуальное будущее. Простите, Эльвира Сексу… Андревна! Мы не нарочно, просто и вправду сил нет. Сдаемся!» – пока я расшаркивалась пред светилой, Людка уже скомкала коврик в бесформенное нечто и направилась к выходу. Глупо улыбаясь и пожимая плечами, я посеменила за подругой. Так досрочно закончился наш остро-сексуальный образовательный курс.

Позднее в кафе мы еще долго смеялись над этим событием. В силу своей оправдательной ущербности я хотела как-то смягчить нашу беспардонность и невежество. Эльвира Сексуаловна (именно так называли мы между собой эту сухонькую жилистую женщину с блаженными ремарками о сексе всемогущем) искренне хотела всех нас превратить в богинь. За деньги, разумеется, и немалые. Но ее, посвященную, всегда раздражали такие дурносмехи, коими мы оказались на нашем последнем занятии. Последнем, потому как после нашего привселюдного надругательства над упражнением, раскрывающим нижнюю чакру, мы не имели ни малейшего шанса быть реабилитированными.

– И все-таки, зря ты так, Людка. Она же так переживала за каждую из нас. Подумать только, 100 баксов впустую! – я, как всегда, успела подсчитать сумму ущерба и с горя сербнула мохито прямо из стакана.

– Да брось ты! – отмахнулась Людка, не выпуская коктейльную трубочку изо рта. – Сексуальность у нас в крови! И потом, как минимум 50 баксов за 2 занятия она отработала. Теперь ты знаешь, где у тебя самая нужная чакра, и что для ее бесперебойной работы ты должна в день подрыгать попой не менее 150 раз! – Людка снова прыснула, видимо, вспоминая мою работу над чакрой, и пустила пузыри.

– Веселитесь девчонки? – Васька подошла как всегда вовремя. – Ну рассказывайте, что там у вас стряслось? Людка так смеялась в трубку, что я уже пожалела, что не согласилась пройти с вами пресловутый курс повышения сексуальной квалификации. Там и правда у вас так весело?

– Не у нас, а у Эльвиры Сексуаловны! – подытожила Людка, дунув на свой огненно-рыжий локон, небрежно соскользнувший не левую бровь. У нас еще 3 занятия осталось, сходи с Дашкой. Вот кому-кому, а ей точно не помешает найти здоровый контакт со своей сексуальностью.

Дашка – маленькая и пухленькая женщинка, как мы называли нашу подругу, была самой сдержанностью, правильностью и тактичностью во плоти. Каждая из нас в ее присутствии чувствовала себя непременно пошлой, безнравственной и безответственной – и это как минимум. Она была словно балласт снисходительности в этом бренном мире. Тургеневская барышня, сошедшая с нетленных страниц и всему происходящему дающая свою единственно верную толерантную трактовку.

– Куда это мне следует непременно пойти? – Дашка казалось соскользнула с летнего зонта на террасе, внезапно и безапелляционно. Мы с Людкой уткнулись в свои коктейли, глупо улыбаясь и нервно дергая руками в приветствии. Васька же, как и много раз до этого, приняла весь удар на себя.

– Да вот, подруга, говорят, нам с тобой нужно сексуально развиваться. Идешь на передовую? Девчонки стратили давеча, и у нас есть шанс показать, наконец, кто тут по-настоящему заслуживает сексуальных регалий.

Вот умела Васька сгладить любую даже саму неловкую ситуацию. Она была из тех девушек, которые не теряют лицо ни при каких обстоятельствах. В самом пекле военных действий, эта стройная брюнетка с идеальной осанкой и завидным английским спокойствием могла бы рассуждать о плюсах и минусах алых и белых роз, вводя соперников в интеллектуальный ступор и пожиная победные плоды своего превосходства.

– Ах, вы опять об этих ваших штучках, – Дашка скривилась, всем своим видом показывая, что не желает участвовать в этом срамном обсуждении.

– Ну почему же штучках? – активизировалась Людка. – О штучках мы еще не начинали говорить. До штучек мы не дозанимались, Майка не дотерпела, хотя Эльвира Сексуаловна обещали-с нам подсобить в более глубоких тренировках.

Людка особенно тщательно чеканила слово за словом, радуясь каждому неловкому подрагиванию мышц на лице Даши. До чего же эта прямолинейная дама любила поиздеваться! Казалось, в этот момент в Людке просыпался громадных размеров комплекс непревзойденности и с его помощью она лихо расправлялась с прочими сомнениями и неполноценностями у оппонентов. Дашка еще больше сконфузилась и пролепетала:

– Надеюсь, вы не для этого меня сюда позвали? Могли бы и без меня обсудить все ваши бурные пошлости.

– О! Бурные пошлости. Ох, шалунья! Какие только аллегории вы подбираете, скромница! – Людка никак не могла угомониться, поэтому инициативу перехватила я.

– Да нет, Даш, не переживай. Мы просто так давно не виделись. Я бы сказала, что нас всех бурно захватили любовные отношения, и времени на посиделки совсем не остается. Непорядок. Ведь мы же 14 лет бок о бок. Неужели какие-то там мужичонки в труселях и с разбросанными по квартире носочными недоразумениями могут так запросто расстроить женскую дружбу?

– Ну какие там труселя и носки, Май? Не знаю, как у вас, у меня по этой части все схвачено. – и тут Дашке удалось выйти в белом на передовую идеального ведения хозяйства.

– Ой, и у меня схвачено! – вновь вмешалась Васька. Раз схватила носки – в окно, второй раз схватила – в окно. На третий все холеные комочки под кроватью улетучивались без моего назидания. – Васька, разумеется, разбавила носочную тему своими шутками, но я уверена, что в сознании Дашки я навеки укоренилась засранкой.

– Нет, ну правда, давайте чаще собираться, а? Вот сегодня же смогли все выкроить полчаса на встречу? И это несмотря на, уверена, громадье планов у каждой из сторон!

– И несмотря на носочки! – Людка никак не могла соскочить со своей драйвовой нотки и, подмигивая, пускала пузыри в мою сторону.

– На самом деле, мы-то всегда за, Майка. А вот как раз тебя днем с огнем не сыщешь на наших тусовках, да, девчонки? – Васька даже не пыталась прикрыть обиду в голосе, – Вечно у тебя какие-то неотложные дела и прочие нелепые отговорки. Я вообще удивляюсь, как это ты с Людкой собралась на какие-то курсы. Ведь ты же не отлипаешь от своего мачо вот уже три месяца!

Разумеется, в чем-то Васька была права. Я действительно пропала из виду на какое-то время. Да что там… Я просто растворилась в нем… Одном… Если в период знакомства и ухаживаний мои девчонки ловили каждый мой вдох и выдох (обсуждали, поддакивали, спорили, советовали и просто по хорошему завидовали), то после фактического начала наших серьезных с ним отношений весь мир остановился. Мой мир. Мои гулянки, секреты, чаевничания до утра и поиски девичьих приключений. Да что там девичьих! Теточных уже! Мы, все вчетвером, были уже давно не теми озорными девчонками, которыми познакомились 14 лет назад на первом серьезном задании под кодовым названием «достаточно ли ты не тупая, чтобы прорваться и поступить таки в эту гимназию?». Мы оказались однозначно не тупыми. Васька оказалась самой главной нетупой, набрав высший бал. Дашка чуть более тормознутой (во втором десятке зачисленных), ну а мы с Людкой, конечно, туповатые, но не безнадежные по мнению комиссии. Я так и вовсе пасла задних, зажевывая обиду подкошенной отличницы (именно таковой я считалась в своей прежней школе). Тут же, в гимназии, на виду у признанных светил умственного отличия, я была даже не середнячок, а нечто хуже, но с периодическими проблесками трезвой мысли (как шепотом поделился главный экзаменующий на ухо своей блондинистой коллеге). Блондинистая потом еще долго гоняла меня по истории, замешанной на химии и приправленной математикой, и в конце моего грандиозного краха (всего 2 верных ответа из 10!), видимо, заметив таки предательскую скупую слезу отличницы в уголке правого глаза, выдохнув, подытожила: «И за что только вам там пятерки ставят?». В последующей своей школьной и уже университетской жизни я не раз слышала подобные риторические вопросы (искусство тупить в самые ответственные моменты моей жизни является моей отличительной особенностью), но тот первый блондинистый выдох как-то мне особенно дорог. Именно после его разрушительного действия и моего последующего рыдания в коридоре ко мне подбежали враз все – Васька, Дашка и Людка – и стали успокаивать наперегонки. Знала бы я тогда, что Васька была самой лучшей нетупой (но тогда об этом даже сама Васька не ведала), ни за что бы не позволила ей присесть рядом. Но я наивно полагала, что все они – такие же лузеры как и я сама, и что им Блондинистая куда жестче плюнула в душу, нежели мне. Я с благодарностью приняла их успокоительные маневры, и мы все по-девчоночьи перезнакомились. В дальнейшем, после обнародования списка зачисленных, было и «разоблачение» Васьки, и ликование Людки, и праздничный ступор Дашки и… снова мои рыдания, когда я увидела свою фамилию, написанную неровным почерком уже от руки (видимо, Блондинистой, ну а кем же еще?) в конце списка. Но на тот момент мы уже настолько сдружились, что всей душой переживали друг за дружку. И после всех испытаний значимое для всех событие мы совершенно откровенно отмечали лимонадом с сухой вермишелью вприкуску в ближайшем парке. Какие были времена… Так вот, с той самой сухой вермишели и до сегодняшнего пьяняще-освежающего мохито мы были абсолютно неразлучны! Я могла заявить это со всей ответственностью! Нас не рассорили ни первые бойфренды, ни разные универы, ни диаметрально противоположные профессии. Васька стала ведущим специалистом в области IT-технологий. В ее этих внутрипроцессорных дебрях я со своими гуманитарными подробностями и рядом не валялась! Дашка зарылась в бухгалтерии, а Людка и вовсе забросила все эти «наумняченные» должности и подалась со своей формальной «вышкой» в собственный бизнес. Даже более серьезные пассии, которые со временем, что разумеется, появились у нетупых смазливых девчонок, не выбили из колеи нашу сбитую женскую коалицию. Мы продолжали любить и обсуждать друг друга с завидным постоянством. Мы были разные как дни недели, как буквы в алфавите, как 4 звезды в разных отелях мира! Но мы были такие же одинаково долгожданные друг для друга, как вдохновенно-приятные слова о недельном отдыхе где-нибудь в теплых краях, разумеется, с all inclusive. И вот ОН поcмел позариться на вот этот all inclusive! Одной лишь фразой «Давай жить вместе» он разрушил нашу девичью идиллию, поселил хаос в моей голове и сделал из меня нимфоманку. Вернее, уверенно стремящуюся стать ею…

– Эй, ты чего? Что за выражение лица? – Васька ткнула меня локтем в бок, не дав мне закончить собственную мысль о своем неопределенном настоящем. – Тебе стыдно стало или ты делаешь вид, что это не про тебя? Что это не ты увиливала от наших встреч? Я столько всех вас собрать пыталась!

– Да нет, ты права. Но не очень. – да, я умела заниматься словоблудием… – Если не могла, значит, действительно было что-то серьезное. Ну, вы же понимаете? Вон, я Дашку тоже не могла на сегодня выцепить. То одно, то другое. – я также прекрасно научилась уходить от темы… – Но в результате ведь, сейчас мы все вместе? Ура! Да здравствуют последние дни уходящего лета! Давайте чокнемся.

Чокнулись мы в тот день изрядно. Но хвастать решительно нечем. Васька пообещала сходить на курсы повышения сексуальности, забракованные нами (она подумала, что апгрейд в этой области даже самым продвинутым пользователям не помешает, тем более, что этот апгрейд проплачен). Дашка, казалось, осталась при своем пуританском мнении, но после второго коктейля стала более откровенно подхихикивать. А Людка так «напузырилась», что ее, веселящуюся и радостно восклицающую о «чакроментальной» (и как она тогда выговаривала это слово?) осознанности каждого, мы еле дотащили до дома. Я же, придя домой позже обычного, с хмельной улыбкой на лице, получила дозу такого сексуального внеурочного заряда, который по силе позитивных эмоций мог сравниться разве что… с первым в твоей жизни all inclusive?

2

С Гением я познакомилась в самый тривиальный период своей жизни. Я как раз порвала с типичными отношениями, которые бывают у многих девушек в этом возрасте, и неистово «зализывала раны». Типичные – это когда мужчина в твоей жизни как бы есть, но фактически его как бы все-таки нет. То есть, зубная щетка, пара рубашек и дежурный рюкзак в прихожей – имеются, но их законный правообладатель чаще отсутствует. Рубашки я себе оставила…

Плакала недолго, но громко. Я всегда так плачу. Чтобы всем-всем было горько от того, что так горько мне. Чтобы кто-нибудь обязательно подошел, сгреб в охапку и прошептал: «Успокойся, дурочка, я – рядом». А я бы отмахнулась от объятий, смахнула бы крокодильи слезы и выставила бы из ванной… до следующего акта сгребания. Но в этот раз рыдала я безутешно и успокоилась сама. Мне даже понравилась такая самостоятельность. Еще больше она понравилась соседке-барабанщице, которая полчаса молотила по трубам в такт моим всхлипываниям. Дело было поздно ночью…

На следующий день, невыспавшаяся и припухшая, в заношенных джинсах и растянутой майке, я вышла за ведром мороженого. Опять типично, но все же. Путь был недолгий и я решила проскочить мимо всех любопытствующих – лицезреющих мою «бессонность». Хотя, чего я вру, мне было абсолютно плевать, кто и что обо мне тогда подумает. Я шла уверенной походкой женщины, пославшей все «к…», «на…» и «в…»! И я упала. Я растянулась прямо перед магазином – нога вправо, нога влево, пузо вперед – на чьем-то долбанном недожеванном мороженом! Очки, надежно прикрывающие мою «синячность» вдребезги крякнули под тяжестью моей же собственной груди выдающегося первого размера (да! В положении пузо наземь, она таки была выдающаяся!). Толпа ублюдков, употребляющих «не отходя от кассы», взорвалась диким хохотом, а я, мысленно пожелавшая гореть всем в аду, неуклюже поднялась и робко зафутболила сломанную линзу ближе к урне. Похрамывая, я продолжала вытирать грязные саднящие руки о джинсы и ступать по ступенькам навстречу укрытию. Укрытию от хохота и ублюдочных комментариев: я сделала их день! Еще бы! Они даже знали, как это произносится на английском, интеллектуалы… В магазине я надеялась перевести дух, осмыслить ситуацию и перекрутить раз 300 в мозгу этот фееричный позор. Ну как меня угораздило? Ка-ак?! К тому же это не только очень стыдно (когда девушка под 30-ть раненым мешком валится на землю), это еще и очень больно! Старенькая уборщица магазина, которой также как и прочим посчастливилось стать свидетельницей грандиозного падения, даже ойкнула от досады. Она же потом по-родственному пару раз махнула мокрой тряпкой по «замороженной» напрочь штанине. «Спасибо – промямлила я, уворачиваясь от наводящей на меня ужас засаленной тряпки. – Все нормально, я справлюсь!» – в тот момент, я подумала, что непременно справлюсь не только с тряпкой, но и со всем, что навалилось на меня в последние сутки. «Эх, ну зачем же так пить, а, детка? Ну ведь молодая еще, все впереди, ну возьми ж себя в руки!» – за последнюю фразу, сказанную сердобольной работницей, я даже готова была простить ей первую. Бабушка настолько вовремя сказала свои напутствия, что я разрыдалась как последняя пьяница. «Ну, будет, будет. Все наладится. Ты только не пей больше». Наобнимавшись вдоволь со старушкой и пообещав завязать, я на полном серьезе решила вступить в трезвую жизнь. Никаких сожалений и жалений себя или кого бы то ни было. Я молодая, привлекательная (не считая осечки с пьяницей) и стройная! Постараюсь быть такой и дальше. Объявив мороженому бойкот в силу нескольких обстоятельств, я купила пучок салата и креветки (поговаривают, они в ответе за женскую стабильность и привлекательность) и вышмыгнула из магазина навстречу новой жизни.

Проходя мимо остановки, я замешкалась. Достав из закромов эко-сумки свои очки, вернее то, что от них осталось, я еще раз взглянула на них и задумчиво бросила в рядом стоящую урну. Это мгновение я мысленно восприняла в рапиде. Я представила, что в урну медленно, но верно летят не просто мои очки, а мои розовые очки. Что с ними, сломанными надеждами, я навеки выбрасываю всю ту притворную мишуру, которая окружала меня доныне. Что с этой самой замедленной секунды я буду предана трезвому взгляду на мир и на его мужчин, на свою перспективность и самобытность. С последними я, конечно, загнула, но мне всегда нравились сложные слова, не лишенные смысла, к тому же, мне казалось, качественный рапид должен сопровождать именно такой философский смысл.

– У вас что-то случилось? Вы что-то уронили? – вопрос вернул меня в быстротечную реальность, и я дернулась как придурошная.

– Я… я… Я тут просто… – переминаясь с ноги на ногу и понимая, что у урны в таком «упадочном» виде я, должно быть, выгляжу не то чтобы нелепо, а очень даже гармонично, я боялась поднять глаза на заговорившего ко мне. Эх, бабка с тряпкой была права! И я даже не могу прикрыться очками, я их выбросила! Поборовшись еще с секунду с совершенством внутри себя, я решила – была-не была: во-первых, я никого не трогала, стояла себе тихо спокойно над своими розовыми мечтами; во-вторых, заклейменная позорным хохотом у магазина и обласканная сердобольной бабулькой-психологом, я не боялась более никаких укоров и поучений. Я подняла глаза и выпалила: – Да ничего я не уронила, с чего это вы взяли?

– Просто спросил, простите, мне показалось, что я могу вам чем-нибудь помочь, – незнакомец улыбнулся той максимально обезоруживающей улыбкой, которая приводит в замешательство даже серийного убийцу, а не всего лишь убийцу розовых очков. – И потом, может быть, вы мне сможете помочь? Я тут совсем запутался в этих переулках, подскажете? Я ищу переулок Н., уже прошел вдоль и поперек три квартала, а его не нашел. Мне сказали, что от остановки, вот этой, идти три минуты, вот, я и вернулся снова в пункт отсчета. Может, вы знаете, где это?

«Ну конечно! – подумала, я. – Запутавшись в трех соснах, он решил поинтересоваться у местного бомжа, знающего все закоулки!» – уже ненавидя собеседника, я мысленно прокручивала маршрут до искомого переулка Н. Во время айфонов и GPS-навигаторов, вмонтированных в каждую пуговицу, этот тип ищет злосчастный переулок Н. на остановке! Бред.

– Вы, наверное, думаете, почему я не пользуюсь нужными гаджетами? – продолжая улыбаться, добродушно сказал приставучий незнакомец. – Да, у меня нет, как это называется? GPS? И сейчас, по всей видимости, это первый момент, когда я пожалел об этом. Все-таки три квартала оббегал.

«Он что, мысли мои читает?» – я старалась сдержать ехидно-глуповатую улыбку, но, наверное, это у меня плохо получалось.

– Вы находите это смешным, быть может, каюсь. Так вы поможете мне или нет? – незнакомец не сдавался и мне даже стало на секундочку жаль этого заблудшего мужчину.

– Впервые слышу. А вы позвоните. Ведь вас там ждут? По адресу? Вот они и направят, куда нужно. – я ликовала. Надо же, такая светлая мысль мне первой пришла в голову!

– Да я бы с радостью, но телефон сел. Приходится все делать по старинке. – сказал он и улыбнулся. – А можно воспользоваться вашим телефоном на секундочку? Я оплачу.

– Нет! – выпалила я. Еще чего! А если это такой изощренный способ воровать мобильники у слабых, плохо одетых девушек? Но через секунду, подумав и пожалев о своем решительном отпоре, я соврала. – Я… забыла я телефон дома. Простите.

– Вот, что значит, не везет! – незнакомец развел руками и снова улыбнулся. – Что ж, простите за беспокойство! Как говорится, будем искать!

Я притворно развела руками и уже готова была откланяться, но тут, словно по дешевому сценарию, зазвонил мой мобильный. Черт! Ну как он мог?! Ну почему я не оставила его без звука? Ну что ж за день такой сегодня? Пока все эти вопросы пробегали у меня в голове, на моем лице расплывалась поистине идиотская улыбка. Первые две секунды моим желанием было сорваться и бежать, что есть мочи. Ну какая разница? Еще один человек в этом мире будет глумиться над моим глупым положением. Потом я на полном серьезе решила притвориться тихопомешанной (это бы перекликалось с моей действующей улыбкой) и с несуразными фразами и смешками скрыться за углом. Мелькнула, конечно, мысль упасть в обморок, но с падениями я на сегодня завязала. Все это время звенел мобильный. Словом, тупейшая ситуация…

– Простите, сегодня просто не мой день, ну вот правда. Я соврала вам потому что подумала, что вы можете меня… ограбить? – я почувствовала облегчение, которое всегда бывает, когда говоришь правду. Пожав плечами, я виновато посмотрела на незнакомца, стараясь всем своим видом показать, что мне действительно очень жаль, что все так вышло.

– Ура! Значит, мобильный у вас все-таки есть? Позвольте дать за него очень весомый залог, на время, разумеется. – незнакомец всучил мне огромную папку, которую я только теперь заметила и ощутила, насколько она тяжелая. – Там эскизы, поверьте, они очень дорого стоят.

Я, разумеется, не поверила, но все же молча протянула телефон. Он все еще звонил (ну это же надо быть таким настойчивым!!! Ну, если не берут трубу, значит – не могут?!). Незнакомец поднял трубку и вежливо сказал: «Простите, Майка перезвонит вам буквально через минуту». И отключил. «Откуда он знает мое имя? – я начала паниковать. – Может быть я сильно шмякнулась не только пузом, но и головой? О, Боже! Я в каком-то параллельном мире? Нет? А может… После удара я научилась передавать мысли? Так почему же тогда я их не читаю у других?». Мои напуганные округленные глаза смотрели на незнакомца не моргая. Тем временем он уже дозвонился по адресу и мило беседовал с новым путеводителем. Увидев мой уже почти ужас на лице, он улыбнулся и скромно указал пальцем на мою левую грудь. «Что-о? Я уже готова была вцепиться в этого подозрительного гиперулыбчивого извращенца (вцепиться – лишь для того, чтобы ловко выцепить телефон!). И бежать! Бежать!». Пока я размышляла, извращенец все продолжал тыкать в грудь и в завершение своего пошлого беспредела той же рукой изобразил жест «Во!». Ну, капец! Это уже выходило за всякие рамки. Пока я мысленно наполнялась пеной, разговор был окончен и извращенец тупо начал ржать. Громко, раскатисто и, я готова была поклясться, пошло.

– Простите, у вас такое выражение лица, будто вы лимоном подавились.

– По вашему, подавиться – это смешно? – съязвила я. – Что вы себе позволяете?

– Не смешно, разумеется, но в вашем случае – смешно. Я ведь знаю, что вы не подавились на самом деле. – извращенец мило улыбался. – Что вас так разозлило?

– И вы еще спрашиваете? – я запыхтела как чайник. – Почему вы пялились на мою грудь? И откуда вы знаете мое и… – и тут до меня дошло. Дошло то предательское осознание, что прозрение наступило, блин, очень поздно! Ну конечно! Надпись на моей майке – «Майка Майке!». Забытая, она с былым остроумием красовалась в аккурат на левой груди. Васька подарила авторское диво на мое двадцатипятилетие. Отличилась, подруга. И я отличилась. Своей неоправданной истеричностью.

Я так густо покраснела, как могла только я. Неловко прикрываясь папкой с дорогущими эскизами, я тихо пропищала «простите». Возвращая залог владельцу и продолжая краснеть, я взяла свой телефон, скомкано попрощалась и посеменила прочь. Если бы не мое обещание над урной и не толпа хохочущих придурков у магазина, я бы вернулась за ведром мороженого… Точно бы вернулась!

Вот так я познакомилась с Гением. Конечно же он списал мой телефон у своего найденного адресата, конечно же позвонил мне и пригласил на встречу, конечно же я согласилась. Майка с первого свидания заняла свое почетное место среди шмоточных реликвий, и я навсегда усвоила, что креветки «работают» даже в замороженном виде…

3

Он был на голову выше и на 10 лет старше меня. Гений не был похож ни на одного из моих мужчин… начиная с Лехи в детском саду. Хотя, нет, вру. Как раз на Леху он походил больше всего. Своей детской непосредственностью и прямолинейностью. Как и в пять лет мне сходу заявили, что жить без меня не могут и будут защищать от всех детей в группе, что его игрушки – это мои игрушки, и вместе нам будет очень-очень весело… всю жизнь. Это если кратко. На самом деле, Гений был гениален во всем. Он мог приготовить вкуснющее блюдо «из ничего» и просто шедевр из большего набора ингредиентов, он мог разложить по полочкам любую мою проблему и вынести меня на пьедестале, воздвигнутом на противоречиях и непоколебимых истинах, он мог, наконец, писать неповторимые, прекрасные в каждом своем штрихе картины, в которых я ничегошеньки не понимала, но искренне считала настоящим чудом. Он не был из тех художников, которые умеют продавать «любую свою мазню» за большие деньги. Скорее даже не так. Он вообще не стремился ничего продать из своего. Мог отдать, подарить, порвать… Но продать – нет. Поэтому зарабатывал на жизнь эскизами. Вольный архитектор, как он сам себя часто называл, мог спроектировать все, начиная от небольшой частной террасы-пристройки, заканчивая масштабным городским торгово-развлекательным комплексом. На последние вольных, разумеется, никто не звал и не жаловал, но среди частных заказчиков у Гения был внушительный благодарный список, который сарафанным радио распространял слухи о качестве и красоте его работ. Но все же страстью Гения были картины. Он мог часами пропадать в мастерской, работая над нужным цветом или мазком. Но я не видела ни первое, ни второе. Я всегда допускалась лицезреть уже законченную работу. Каждый раз я искала новые слова для восторга и похвалы, потому как моего природного багажа мнений о совершенном искусстве хватало на пол предложения. Шутка ли! Филолог не находит слов! Но Гению не нужны были просто слова. Или тем более – похвала. Ему нужна была конструктивная критика, которую я дать никак не могла. Часто мои охи-вздохи над холстами его раздражали, и тогда у нас случался по обыкновению гениальный скандал. На самом деле мы могли раздуть его из ничего. Скандал, в смысле. Из «нетакого» слова, жеста, кривого взгляда. Битье посуды, летающие сковородки и разрезанные холсты – это лишь маленькая зарисовка к этой бьющей через край гениальности. Но, нужно признаться, в этой стихии я всегда ощущала себя не менее талантливой нежели сам Гений. Всякий раз моя эмоциональность выписывала изощренные эскизы, по которым едва ли было реально заново собрать наши противоречивые отношения. И вот тут вступала в игру еще одна его гениальная способность – залюбить до безоговорочного примирения. Причем не только в переносном смысле, но и в самом, что ни есть прямом. Он не только мог найти нужные слова для примирения и испепеления всех сказанных гневных слов, он мог подарить такое неземное блаженство, после которого напрочь отнимает любую речь. Да, секс после ссоры – лучшее из того, что может предложить нам ее величество страсть. И даже без ссор секс с Гением был прекрасен. Но было одно большое НО, вернее – я. Я – было это НО. Ну вы поняли… В постели с Гением я чувствовала себя аматором. Причем не самым лучшим аматором. Даже не так. Аниматором! Вот! Я показывала все, что умела, но чувствовала себя девственницей в костюме Чиччолины. Казалось, все, что я умела до сих пор, было жалким подобием той высшей постели, которую исповедовал сам Гений. Я была верена, что все делаю не так, не там и вообще угловато и сумбурно. Нет, жалоб не было, ни одной. Но разве нам, женщинам, нужны жалобы, чтобы сделать свой единственно правильный неутешительный вывод? Вот и мне не нужны были. Я поставила на себе клеймо неумехи и лихорадочно пыталась его прикрыть простынями. Параллельно я стала методично долбить мозг себе и своим подругам, в надежде, что это действие вознесет меня на Олимп гейш. Почему? Да потому что у моего Гения должна быть именно гейша – то есть гениально отлаженная любовница на все случаи жизни. Иначе… он будет искать ее в другой постели?

4

– Ну ты, Майка, даешь… – Васька с порога начала кипиш. – Такое выдумать! С чего ты взяла, что ты какая-то не такая?

– Т-ссс… Ну чего так кричать, да еще и на весь подъезд! Проходи! – я поскорее завела Ваську в квартиру и закрыла дверь. – Это вообще-то секрет, если ты не поняла. Я что часто с тобой делюсь подобными мыслями?

– Да? Так мне радоваться чтоль, что моя подруга считает себя замухрышкой? – Васька прошла прямиком на кухню, уверенным движением открыла холодильник и начала поиски вкусняшек. Она так всегда делала и очень расстраивалась, если не находила нужного. К счастью, Васька прытко извлекла шоколадный батончик, и, довольная, принялась его уплетать, жестом показывая мне, чтобы я ставила чайник. – Ну, валяй! – с полным ртом продолжила подруга. – Когда ты впервые заметила за собой этот глюк?

– Да причем тут, Вась… Понимаешь, я ж не выдумываю. Я правда вижу, что я какая-то… неуклюжая что-ли. А он такой… Такой…

– Какой? – перебила меня Васька. – Такой, который до сих пор не знает, что взрослые люди GPS-навигатором пользуются? Или может быть такой, который адрес нужный ищет на своих двух в преклонном возрасте, да еще и к чумазым девчонкам пристает на улице!

– Ну зачем ты так? Я ж тебе уже объясняла, что у него не было надобности в навигаторе особо, но уже его заимел, не переживай. А автомобиль его был в ремонте. Да даже если б и не был, если б и вовсе у него машины не было, – я с досады перешла почти на писк. – Разве это в жизни главное? Ты же никогда не была меркантильной, Васька! Я тут тебе про любовь-морковь, а ты мне все о материальном.

– Да чего ты распищалась? – Васька затолкала за щеку недожеванный батончик, чтобы иметь возможность говорить и угомонить меня наконец. – Ну ладно, ладно… В ремонте? Тоже ниче, главное, что он у него есть – автомобиль! – но увидев, что у меня начал дергаться левый глаз, быстро добавила. – Я ж не просто так волнуюсь за средство передвижения, которое…эээ… в наличии, я ж конструктивно и по теме мыслю, Майка! Вот, ты, например, рассматривала когда-то секс в автомобиле? – по моим округленным глазам Васька уловила ответ. – Во-от! А в нем и твой Гений чувствовал бы себя неуклюжим, и вы были бы на равных условиях! Сечешь?

Поняв, куда она клонит, я с досады выхватила у Васьки из рук обертку от батончика и со всей силы запустила им в подругу. Вот так всегда! Никакого конструктива на самом то деле, одни шуточки. У нас, у подруг, секретов не было. Мы могли свободно общаться на любые темы. Но так было лет 10 назад. Сейчас, по прошествии этого времени, набирания опыта и, можно сказать, определенного лоска, уже не так свободно было начать тему на пример «он в меня вошел, а я офигела» или – хуже – «он в меня вошел, а я не заметила». Это первый сексуальный опыт обсуждается запоем. А также второй, и третий, может быть. В последующих вариантах запой всегда должен предшествовать обсуждению (причем, хороший такой запой, качественный). Хорошенько под шафе, раскрытие интимных страстей идет куда энергичнее. Причем, как правило, самое интересное все равно утаивается. Это неправда, когда говорят, мол девчонки в компании способны набело кости перемыть (и все прочие части тела). Это же опасно! А вдруг потом все сказанное будет использовано при случае против тебя самой или, чего гляди, того парня? У нас так было с Дашкой. Рассказала она по душам о своем МЧ в духе «я и не заметила» и запамятовала. Любила, страдала, ждала… Когда вырастет чтоль? Но суть не в этом. Дело в том, что Людка эту интимную черту Дашкиного бойфренда хорошо запомнила и хоть старалась от всей души подбодрить подругу, в один прекрасный день взяла и не сдержалась, ляпнула что-то про недомерков в прозрачном контексте и… гаси свет! Ой, что было… Слезы Дашки были. Слезы МЧ (по словам той же Дашки) тоже были. Ненависть всей четы к Людке и к нам паровозом (мы ведь тоже оказались в теме). Словом, разошлась Дашка с тем парнем. И, что характерно, не жалеет ведь! Но я не о том. А о том, что на обсуждение выносить можно траблы с грифом «у бывшего» или «без пяти минут бывшего». Когда отношения горят, искрятся или хотя бы тлеют паршивенько, никто не спешит бить в там-тамы. Каждая кукожится и сама ищет правильный ответ на все свои «если». То-ли дело зафукать себя на лобном месте. Это, конечно, не так чревато. Мы-то, как и годится среди подруг закадычных, зажжем светоч непревзойденности в каждой оступившейся… Но я так и не решилась за нашей «мятной вечеринкой» поставить вопрос ребром. Я струсила. И мохито не помог. Я не смогла всем своим девчонкам вот так просто признаться, что я стратила. И где? В постели! Может, мы правда давно не виделись и несколько потеряли ту связь без тормозов и предубеждений, которая, казалось, была у нас всегда. Может я слишком трепетно отношусь к своим нынешним отношениям и не хочу, чтобы непосвященные в эту трепетность топтались на белых простынях. Может меня даже больше пугает именно эти незнакомые ранее чувства и вероятность их разоблачения! Только то и смогла, что заарканить Людку на курсы (которые с треском же и провалила), и собрать девчонок в летнем кафе…

Сейчас, с Васькой тет-а-тет, я, наконец, надеялась выдать на-гора все то, что меня волнует, и верила, что именно от нее смогу услышать более-менее трезвый ответ. Васька не любила Гения. Она никого сразу не любила. Должно было пройти какое-то время, прежде чем Василиса соизволит взглянуть на какую бы то ни было нашу пассию снисходительно и доброжелательно. Именно поэтому Людка никогда не рассказывала Ваське о своих новых ухажорах. Та знакомилась с каждым на какой-то общей тусовке, так, между прочим. Даша всегда с пеной у рта доказывала Ваське, что все люди прекрасны и совершенны априори. Это уже потом выясняется, что тот говнюк, а тот и вовсе недочеловек. Но! Изначально всех нужно любить и уважать! Я же не видела ничего плохого в этой Васькиной осторожности к людям, но только, если эта осторожность не переходит в хамство и не распространяется на тех, кому я безгранично доверяю. В случае с Гением, именно в трезвой острожной оценке, как мне казалось, я и нуждалась прежде всего. И это не столько для того, чтобы осветлить свои мрачные мысли о собственной сексуальной несостоятельности, сколько для того, чтобы максимально объективно оценить все, что творится в моей голове и постели.

– Ты все шутишь, а я уже и правда скоро шизичкой стану, думая над своим сексуальным апгрейдом – я нарочно использовала сленг, знакомый моей подруге-айтишнице, в надежде, что хоть это сможет расположить ее к моей проблеме. – Ты думаешь, курсы с Людкой – это случайность? Да я тут извелась вся, выискивая способы привести себя в норму, понимаешь? Курсы, книги, аффирмации, наконец! Все это меня, кажется, еще больше зажимает. «Я самая обаятельная и привлекательная» не работает! Ну никак! Здесь нужно что-то больше. Жена, мать, подруга, любовница, проститутка… Ну… или, что там за чем? Я ни первое, ни второе… ни последняя! Ну на подружку еще смахиваю. Но мне уже почти тридцать! А я как девочка шарахаюсь от куннилингуса, понимаешь? – Я почти перешла на крик. Васька слушала меня с округленными глазами, те едва не выкатились на моем последнем предложении.

– Гм… Не… ну я вижу, конечно, что все серьезно… шутка ли… от куннилингуса шарахаться… – и тут взволнованное серьезное Васькино лицо расплылось в чеширской улыбке. Подруга расхохоталась на всю кухню. Потом быстро собралась, уверенно подошла ко мне, размазанной такой вот реакцией после такого вот признания, и крепко-крепко обняла меня. – Ну, дурочка, ну что ты такое несешь, а? Уверена, процентов на 99, ты все преувеличиваешь!

– Васька, ну услышь ты меня! Да ты знаешь, что нас таких много! Ты хоть представляешь, что больше половины сексуально активных женщин никогда не испытывали оргазм от куннилингуса. Почему? Да потому что мужчины ТАМ до оргазма не задерживались! А половина из этой половины в принципе не знают, что обозначает это слово…

– Какое? Куннилингус или оргазм? Да и то и другое! Нет, ну правда! Разве ты сама никогда не симулировала? Ну, признавайся, раз у нас пошел такой откровенный разговор. – потребовала я.

– Во-первых, признаешься сегодня ты, я не подписывалась под такую откровенку, – распереживалась Васька. – А во-вторых, мне кажется, ты, опять же, преувеличиваешь страшно огромные проценты неудовлетворенных ТАМ женщин.

– Ну и зря… – я была просто в отчаянье, у меня никак не получалось растормошить эту даму у себя на кухне. Я уже приготовилась пожалеть о том, что вообще пригласила ее. У меня оставалась последняя попытка… – Действительно, преувеличиваю… Я преувеличила твое возможное участие в моей проблеме. Эх, лучше бы я Людке все это рассказала. – последнее я проговорила больше cебе, а не Ваське. Вернее, сделала все для того, чтобы именно так она и подумала. Я рисковала. После таких выпадов, во-первых, Васька могла серьезно обидеться (противостояние с Людкой в борьбе за чье-либо откровенное внимание – это святое), а во-вторых, затаив на меня ма-аленькую такую обидку – растрезвонить всем, включая Людку, о моих траблах с куннилингусом… Нет, разумеется, так плохо о своих подругах я не думала… Хотя, нет, иногда думала. Вот именно в такие моменты.

– Ха! Да зови ее прямо сейчас! Посмотрим, что она нового поведает о своих оральных буднях. – такой реакции Васьки я никак не ожидала. – А еще и Дашку в нашу компанию! У той и вовсе горизонты откроются. – зря она так про Дашку, конечно, видимо, я переборщила со своей последней попыткой…

– Чего ты так реагируешь бурно? Я в кои то веки решила поговорить с тобой по душам, а ты словно в танке. Вась, не хочешь ничего обсуждать, так и скажи. Только пообещай, что забудешь все, о чем я тебе тут плакалась. Мы из разных планет. Видимо, у тебя все настолько прекрасно, что мои проблемы кажутся тебе надуманными. Пусть так. Прости, что напрягла тебя.

Ну вот так всегда! Сглаживать я никогда ничего не умела. Только усугублять или обижаться. У меня отсутствовала опция бесконфликтного решения споров и всякого рода недопониманий. Я всегда цеплялась за что-то мизерное и раздувала его до масштабов массового гонения на себя или свои принципы. Потом я начинала себя дико жалеть и защищаться. Вот и теперь. Я настолько заигралась в обиду на Ваську, что по-настоящему на нее обиделась. Но Васька тоже не промах, она могла обижаться похлеще меня. И я уже была на пороге ее апокалиптического гнева.

– Стоп! – проговорили мы практически одновременно. – Давай лучше чай пить. – уже по-доброму сказала Васька и, соглашаясь, я скоро стала выставлять чашки и наспех резать бутерброды.

5

– А ты правда считаешь, что у Людки с этим все отлично? – заинтересованно намазывала я масло на хлеб.

– Кто ее, Людку, знает. Но, кажется, она никогда не жаловалась.

– Тебе может и не жаловалась. А я помню, что с Гибэдэдэ у нее все было не так уж радужно.

– Разумеется, не радужно! Иначе она до сих пор бы была с ним. Давай уже, колись! На что там она жаловалась, интересно ж.

Гибэдэдэ – это «кодовое название» Людкиного бывшего. Она, вечно спешащая прелестная наездница, в час пик три раза нарывалась на одного и того же гаишника. А потом переспала с ним, как и любая приличная девушка после трех полноценных свиданий. Их нашумевший роман продлился месяца два. Именно скорость помешала им быть вместе. Она любила быструю езду на дороге, а он – в сексе. Эти несовпадения в силу нескольких причин – профессиональных и страстных были абсолютно непреодолимы.

– Он что, не контролировал свою… гм… дубинку?

– Фу! Васька! – скривилась я поначалу, но уже через секунду решила откинуть в сторону все эти светские стеснения и продолжила… – Думаю, если бы он имел хоть мало-мальское сходство с дубинкой… Людка бы еще над ней поколдовала… – видимо собрав воедино мой задумчивый образ и смысл произнесенного, Васька не сдержалась и от всей души брызнула чаем на холодильник. Я тоже залилась смехом, прерываясь лишь для взятия клятвенного слова, что Васька ни за что не проболтает Людке то, что я проболтала ей про Людку…

Мы были настоящими подругами. Мы никогда не выдавали своих. Каждая про каждую знала если не все, то практически все. Если кто-то чего не знал, то ей тут же докладывали в задушевных разговорах, вот так, как сейчас, с чаем на холодильнике. Но, пожалуй, самое душевное во всем этом было то, что каждая из нас была в курсе подобных заочных откровений и не обижалась (ведь в противном случае, этот факт мог смазать отношения с собственной совестью в случае возможных будущих обсуждений). И все же мы пытались держать марку друг при друге и тайно добытые факты при своей памяти (кто, когда, при каких обстоятельствах сказал то или иное), дабы избежать неудобных проколов.

– А Дашка? Помнишь ее коротышку? – Васька разошлась. – Людка его лучше всех запомнила! Вот достала бедную. Ну, помнишь?

– Да ну конечно, Вась. Такое забыть невозможно… А еще говорят – размер не имеет значение. Не имеет, если у тебя нет подруг, которые душу наизнанку по сантиметру вывернут!

– Да брось! Девкам, конечно, не повезло. Особенно Дашке. Сдается, она после этого случая ни на одну интимную тему с нами не заговорила.

– Так и есть. Но в принципе Дашка всегда этих тем сторонилась. Знаешь, я быть может еще тогда бы все обсудила с вами, но вот Дашки… постеснялась что-ли… ее осуждения. Мыслимо ли, возвести в идеал порноактрису или, чего гляди, проститутку! Да я бы была осуждена молниеносно и пожизненно!

– Ага, представляю. Слушай, а это идея!

– Что именно?

– Ну, порноактриса. Ты, мать, распереживалась! Учи матчасть! Давно порнуху смотрела?

– Да ну…

– Что ну? Сиди и смотри.

– Да, но… Не думаю, что мне это как-то поможет. В смысле, практично… А что, помогает?

– Нет, ну больше, конечно, поможет хоумвидео с последующей работой над ошибками…

– А у тебя такое есть? – я по-новому взглянула на свою подругу.

– Хоумвидео чтоль? – Васька на секунду задумалась. – Конечно есть, и не одно. Но сама смотреть боюсь. – Васька заулыбалась. – Мой тащится от всей этой чепухи.

– Дашь глянуть? – проговорила я на автомате.

– Ты что?! С дуба рухнула? Свое снимай! А вот общедоступное – пожалуйста. Сейчас найду.

Я до сих пор находилась под впечатлением от услышанного. И не могла отделаться от навязчивых картинок стонущей и технично работающей в кадре Васьки. Нет, я, конечно, знала, что такое порнуха и чем она отличается от хоумвидео. Я даже смотрела пару раз то и другое. Но всякий раз зажмуривалась на самом интересном месте. Видимо, это был рефлекс, выработанный с детства. Просто всякий раз, когда по телевизору крутили «любовь» (а в советское время – это максимум обнимашки-целовашки секунд на 30), наш папа-моралист с инженерным образованием коршуном нападал на телевизор и ловким движением руки затемнял экран. Какое-то время мы с сестрами могли слышать причмокивания и вздохи, если повезет, а потом папа снова дарил телевизору свет и цвет, и фильм продолжался (но уже с каким-то осадком недосказанности, что-ли). Я однажды решила проверить, где же в телевизоре находится та предательская кнопка. Думала, что истребив ее, мне удастся наконец открыть для себя что-то новое и неизведанное. Облазив ящик со всех сторон, в пыли и бешенстве, я крутонула со всех сил какой-то рычажок. Не тот, видимо. Так я узнала, что инженер – это уважаемая профессия, и смотреть телевизор с «темными пятнами» все же лучше, нежели не смотреть его вовсе. Пока я вспоминала все это, Васька напряженно кликала по клавиатуре и спустя какое-то время, довольная, поднесла под мои очи яркий монитор, который сегодня был призван стать светочем, обеляющим все темные углы в моей пуританской биографии.

6

Среднестатистический мужчина думает о сексе минимум два часа в сутки. Я была целой армией мужчин. После увиденного. Я думала о сексе 24 часа в сутки. И все эти мысли были невеселыми…

Нас с Васькой хватило тогда на 15 минут. Потом мы переглянулись и закрыли комп. Не то нашла Васька. Решительно не то. Она начала было оправдываться, что ей это видео в шутку посоветовал друг бойфренда. Но потом коротко подытожила, что больше тот юморист их семье не друг. Спустя еще пару минут неморгающего взгляда в противоположную от нас стену, Васька, сипя, добавила:

– Представляешь, а я то думала, что после 40 секс сходит на нет…

– Ага – просипела и я в ответ. – А после 70-ти, вишь, снова буйно расцветает…

– Ага – согласилась Васька… Или после 80-ти…

И мы дружно расхохотались. Стресс был пережит.

– А представляешь, запостить это видео на Дашкину совесть? – все еще прыская от смеха выдала Васька.

– Думаю, оно там не приживется, это во-первых, а во-вторых, мы рискуем навсегда испортить Дашкино представление о светлой безропотной старости.

– Так а кто ропщет то? По той секси-бабульке не скажешь, что она чем-то недовольна. Да и мОлодцы… – Васька снова расхохоталась, забрасывая голову назад и откидываясь на спинку дивана. – Они… добрые… отдали всю силушку богатырскую! – Ваську понесло…

С Васькой мы вечно попадали в неловкие несексуальные ситуации. Как и десять лет назад, когда нам впервые попал в руки зарубежный порно-журнал. Встречая рассвет после выпускного вечера, утомленные и трезвые (!!! Да, да, именно так и было в мою постсоветскую юность), мы добрели до дома одной из своих одноклассниц. У той был старший брат со вс-ми вытекающими. Ожидая бодрящего чая, мы с Васькой узрели компрометирующий журнал в тумбочке у кровати. Ну и, разумеется, без тени стеснения начали его изучать (а чего? Пора! Гимназию-то уже закончили!). Ни тебе интернета, ни смартфонов в то время даже не подразумевалось. Только жалкие видюшки (один на весь подъезд!) и жестко контролируемый папой телевизор. Жизнь в то время была полна общения и наивности. То, что мы с Васькой увидели на страницах диковинного журнала, впечатлило нас до глубины девственной души. Я, например, впервые увидела мужской член (Васька была поопытнее, у нее был младший брат). Всякие там эротические взгляды, жесты и белье кружевное. Вау! Но, пожалуй, самое чудное, что мы увидели тогда, так это томно обнимающихся девушек в откровенных нарядах. Они лукаво улыбались читателю и неестественно выгибались, касаясь друг дружку. Рассматривая какое-то время их эротический тандем, я недоумевала:

– А они то что делают? – это были мысли вслух, которые мигом отозвались Васькиными рассуждениями:

– Что-что? Трутся! – вывод был сделан не столько со знанием дела, сколько с убежденностью, что более им то и нечем заняться в силу природных несовпадений. Васькино «трутся» можно было сравнить с «эврика!», во всяком случае прокричала она это слово с таким же энтузиазмом. А в ответ на наши глубокомысленные размышления о познанном послышался сдавленный смех из прихожей. Это был брат подруги, который про «трутся» знал все наверняка. Не знаю, сколько он нас подслушивал, но под звук триумфального хихиканья, так и не попив бодрящего чая, мы спешно простились с одноклассницей и больше в тот дом были ни ногой.

Зато на правах уже наделенных теоретическим опытом старших подруг постарались в красках передать все подробности своим девчонкам. Людка, процеловавшаяся с по уши влюбленным в нее пацаненком из параллельного класса всю ночь после выпускного, нельзя сказать, что была очень удивлена, но под впечатлением осталась точно. В последствии, как она потом не раз сознавалась, именно наш рассказ вдохновил ее на печальный опыт лесбийского рандеву на пляжах Крымского побережья. Дашка же, которую родители чинно забрали с выпускного едва ли не после отзвучавшего последнего звонка, и вовсе была пришиблена новой информацией. Она долго переваривала услышанное, но в итоге сделала непоколебимый вывод о том, что ночь после выпускного в действительности таит в себе множество непростительных опасностей, и как правы были ее родители, что не допустили ни первого… ни последствий.

Васька предвкушала, что спустя десять лет она наконец снова нашла тот рычажок, который сможет вывести ее правильную подругу из равновесия и хоть на секунду поселит разврат в ее ясной голове. Но я, разумеется, не дала пустить в ход информационную сексуальную волну, всерьез переживая о цунами на том конце дружественного интернет-побережья.

Но цунами было не избежать, и резвая бабулька в кадре была тут ни при чем.

7

Дашка вот уже битый час мучилась внезапно добытыми знаниями. О Гении, и его жалкой душонке! Дашка всегда думала о людях хорошо, но только не тогда, когда они явно делали плохо. Нет, разумеется, и тогда настоящее великодушие может снизойти до оступившегося, но не в вопросах, касающихся ее родных и близких. Гений сделал плохо ее близкой подруге. И он должен был умереть. Нет! Он уже умер в Дашкином сознании. Как приличный нравственный человек, заслуживающий одну из ее лучших подруг. Но как сказать о безапелляционной кончине Дашка не знала.

Прогуливаясь в поисках идеального подарка для своей мамы (Дашка была помешана на идеальных подарках, да и на маме тоже), она забрела перекусить в миленькую кафешку на углу. Дашка любила все миленькое и няшное (но не чересчур, конечно, в меру). Она любила себя баловать, в особенности, когда этого никто не видел и не мог упрекнуть ее в чем-то нехорошем. Эгоизме, например. Даже, усевшись за столик и изучая меню, первые пару минут она между строк читала себе оправдание. Сошлась на том, что она подыскивает тихое уютное место для встречи с той же мамой, скажем, для вручения еще не выбранного подарка. Мама Дашки жила в пригороде, очень боялась и в тоже время восхищалась городской жизнью. Именно такой жизни, красивой и широкой, она желала своему чаду. И поэтому все силы и забитых кабанов положила на лучших репетиторов для своей дочери. Дашка до гимназии была не то чтобы в ежовых рукавицах, она спала на ежовом покрывале! С рассветом с него спрыгивала как ошпаренная, бежала полоть-окучивать огороды (это если весной, летом – овощи-ягоды, осенью – консервация), затем вприпрыжку к преподавателям, затем пасти гуси-лебеди или какая там живность была в наличии, книжки, братики-сестрички и круглосуточные наставления мамы. Поступив в гимназию, Дашка не верила своему счастью. Здесь нет огородов! Здесь только вороны да голуби! Здесь можно спать до 8-ми! Мама тоже не верила, что Дашка поступила, но потом, проверив, плакала… тоже от счастья.

Такие же реки слез были и при вступлении в институт, и после первого его курса. Дашка стала самостоятельной, пошла на первую свою подработку, встретилась с первым своим мальчиком и… тут же стали готовить свадьбу. Мальчик сбежал, сверкая пятками, и мама снова плакала, орошая Дашкину девственность и неверное воспитание дочери. Но все перемололось, родители Дашки, наконец, поверили, что за окном 21-ый век, и что в нем есть место даже для их падшей дочери. Спустя еще пару мальчиков мама стала и вовсе продвинутой, но не отчаявшейся. Она все еще хотела для своей дочери большого и трепетного счастья в размере совестливого мужа и троих как минимум детей. С детьми Дашка пока не торопилась, но мужа для них с мамой нашла. Егор был скромным и тихим парнем. Он любил Дашку и не смел сказать ни слова плохого о ее маме. Это всех устраивало. Свадьбу сыграли шумную и бескомпромиссную.

И вот теперь, сидя в этом прекрасном кафе с белыми скатертями, Дашка умиленно вспоминала это все, и тихо радовалась, как же в жизни у нее все хорошо, и как здорово будет собрать за этой скатертью всех своих родных. Хотя со всеми, это она, конечно, погорячилась. Папа в жизни не оставит село и рыбалку, братья-сестры со своими пассиями тут не поместятся. Остаются мама и Егор. Хотя нет. Егор тоже не ходок по таким заведениям, и потом, он так любит ее стряпню, а вся эта роскошь его угнетает. Пожалуй, именно с мамой нужно сюда обязательно заглянуть. В ближайшие же выходные. Здесь будет о чем поболтать среди этих блестящих подносов и мило воркующих посетителей.

Предвкушая идеально спланированную встречу, Дашка с интересом разглядывала упомянутых воркующих посетителей. Жесты одной девушки за соседним столиком показались ей очень знакомы. Она сидела спиной и кроме прически, прыгающей воздушным облаком вокруг ее головы, Дашка ничего не могла разглядеть. Но тут девушка повернулась и наклонилась к сумочке, висевшей на спинке стула. Порывшись в ней, девушка с облаком на голове извлекла телефон и достаточно громко сказала «я вас слушаю». Дашка не могла ошибиться. Это была Лариса. Лариса Демина, подающий больше надежды для всего неграмотного люда сексолог. С ней свела судьба Дашку еще на первом курсе. В аккурат после первого мальчика с пятками. Разбитая горем и осужденная родителями за поспешность и неразборчивые сексуальные отношения с несостоявшимся мужем, Дашка с позором съехала с семейного общежития и стала искать компаньонку по съему квартиры. Лариса нашла ее первой. Она как раз приехала покорять столицу из провинции и в победе была абсолютно уверена. Профессию ведь выбрала для себя незаурядную и многообещающую в рамках незакомплексованного большого города. В лице Дашки Лариса нашла себе не только соседку по комнате, но и свою первую клиентку. С азартом начинающего отличника, она стала «лечить» Дашку от несчастной любви, оставившую зияющую рану в душе и теле девушки. Нужно отдать ей должное, Лариса промывала Дашке мозги всей этой продвинутой сексуальной чепухой день и ночь, все три месяца пока они жили вместе. Потом Дашка в сердцах съехала к молчаливой некрасивой бухгалтерше со своего вуза, и все последующие курсы прожила в сравнительной идиллии. Более того, в некоторых вопросах, она чувствовала себя настоящим гуру в области секса и, бывало, таранила услышанной от Ларисы информацией неподготовленный девственный мозг некрасивой бухгалтерши.

Увидев Ларису, Дашка с улыбкой вспомнила их импровизированные «тренинги» за чашкой чая и уже готова была подойти поздороваться, но тут Лариса первая вскочила, прижимая телефон к уху и, видимо, прося прощения у собеседника, отлучилась для уединенного разговора. Когда она отошла, Дашке во всей красе предстал этот собеседник, неспешно попивающий белое вино и тоже вникая в свой телефон по случаю выдавшейся свободной минуты. Это был Гений. В своем величественном спокойствии он сидел здесь, на свидании с другой, совсем не подозревая, что вся его пошлая натура стала вмиг понятна девушке напротив. Дашка по-киношному прикрылась меню и долго «выбирала» свой заказ, поглядывая через край. Она лицезрела вернувшуюся Ларису, их милые улыбашки, их «чоканье» бокалами с вином, раскатистых смех беспардонного сексолога и сдержанную томную улыбку Гения. Так и не выбрав ничего вкусного, но убедившись в предательском меню этой богодельни, Дашка все презрение вылила на ни в чем не повинного официанта. Процедив сквозь зубы, что из перечисленного, к сожалению, ей ничего сегодня не подходит, Дашка поднялась и с чувством преисполненного абсолютным достоинством прокурора, разоблачившего виновных, вышла из кафе, решив четко и безоговорочно, что в это заведение она с мамой – ни ногой!

8

Придя домой, Дашка напала на благоверного. Тот, оказывается, не достаточно убедительно был рад ее скорому возвращению и вообще, всем мужчинам только одно и надо – ярко растиражированная в миру полигамность! Отдуваться за всех мужчин сразу Егору не хотелось (тут хоть бы за себя выгрести), поэтому он психанул и, осторожно хлопнув дверями, чтобы Дашка пуще прежнего не разошлась, выбежал «по делам». Убедившись в своей правоте, Дашка написала полную язвительной обиды смс-ку и, удовлетворенная первым пройденным этапом, перешла ко второму и основному – как ей поступить с Гением? Рассказать? И как? Кому? Ваське? Людке? А чем они помогут? Дашка мучилась. Первые несколько минут Дашка была полна решимости высказать все в лицо самому Гению и потребовать, чтобы он пришел с покаянием. Но потом Дашка сдрейфила. Она вообще боялась чужих мужчин, а тут еще нужно было наехать. И потом – какие у нее есть доказательства? Ее слова против его? Дашка с досадой подумала о том, как это она зря не сделала фото сладкой парочки на мобильный. Подумав еще немного, Дашка стала более критично подходить к своему детективному открытию. А может она все навыдумывала? Может ничего порочного в их встречи и не было? Ну, сидели, выпивали, улыбались… А может они родственники дальние? Дашка ухмыльнулась. Гляди, родственнички! Эту версию Дашка сразу отмела. Коллеги? Ну да, по сексу… Дашка старалась не думать о пульсирующей тревожной нотке в сознании, которая вопила о том, что это она, Дашка, настолько развратная, что постоянно всем приписывает секс на стороне. Этого не может быть! Она абсолютная ходячая верность, антипохоть и целомудренность! Она – за институт семьи и безграничное доверие! Тогда почему она переживает, что без нее не обойдутся? А может у них там доверие вообще похлеще, чем у кого бы то ни было? А может они на пару с сексологами встречаются в разных точках города. Дашка выдохнула со свистом:

– А может, у них проблемы? Как это я сразу не догадалась?.. – девушка заговорила сама с собой в полный голос. – Ну, конечно, Майка мне еще на встрече показалась какой-то невменяхой, все время хихикала, и еще эти их курсы сексуальности с Людкой… Она что-то не договаривает! А он пытается помочь и консультируется у сексолога! Точно! Фу-ух…

Дашка с облегчением вздохнула. Какая же она замечательная подруга! Никакой паники, только конструктив! Дашка была довольна собой по нескольким причинам. Во-первых, она терпеть не могла всякого рода интриги и недосказанности, и своими рассуждениями она избежала повода принимать участие во всем этом. Во-вторых, только такая благоразумная девушка как она может дать второй шанс такому заблудшему Гению. И в-третьих… А в третьих еще нужно подумать, как избежать ответственности за весь этот конструктив. Дашка ответственности боялась и не умела принимать решения. Она была прекрасным наблюдателем и пересказчиком, но никак не действующим лицом. Она могла выслушать, даже подбодрить, но никак не действовать во имя или вопреки. Во всей этой непростой ситуации ее угнетал тот факт, что она одна была ее свидетелем. Если бы рядом была Людка или Васька, она бы ушла в тень и позволила подругам стать у руля корабля спасения. Но сейчас Дашка была сама себе капитан. Конечно, она могла войти в тихую гавань под названием «ничего не видела, ничего не знаю», но тогда бы пришлось держать спаринг с собственной совестью. А это бы ни к чему хорошему все равно не привело. Совесть бы в три счета уложила Дашку на лопатки и тогда бы пришлось выплывать из гавани пришибленной трусихой-лгунихой. Конечно, Дашка могла бы с легкостью перебросить груз новостей на Людку и Ваську по телефону, и пусть разбирают, что по чем. Но так, по мнению Дашки, тоже было не верно. Во-первых, не факт, что подруги найдут более блестящее решение, а во-вторых… ну, конечно же где-то глубоко внутри Дашка чувствовала, что такая возможность ей выпала неспроста – доказать свою значимость и правоту, разумеется. Но тут Дашка себя одернула. Нельзя быть настолько тщеславной. И потом, Майке ведь наверное непросто раз в ее проблемах уже сексолог на стороне разбирается?

«Что же у них там не складывается? – думала Дашка и перед глазами ее поплыли картинки, на которых Гений с Майкой обнимаются, целуются. Он гладит ее… Потом гладит сексолога… Стоп! Дашка тряхнула головой. – Да что ж такое?!».

Промучившись в противоречивых рассуждениях, Дашка дождалась отвергнутого давеча мужа. Но, сменив гнев на милость в силу огромной мысленной работы, проделанной на совесть, жена виновато попросила не принимать гневную смс-ку близко к сердцу. Спустя примирение, Дашке и вовсе стало все ясно и не так печально. Она решила много на себя не брать, а позволить Майке самой наладить свою сексуальную жизнь. И она – Дашка – ей в этом поможет! Нет, не своими советами, разумеется, хотя в этом деле у нее все прекрасно, а… «Секундочку – подумала Дашка и, чмокнув удовлетворенного спящего мужа, резвой ланью перескочила через него и зарылась в компьютер. Она открыла поисковик и улыбнулась. – Ну, конечно! Лариса Демина… Если «хромает» ваша сексуальная жизнь… Ты то мне и нужна, длинноногая!».

9

После фееричного просмотра «взрослого» видео с Васькой, я стала гораздо взрослее в этих вопросах. Во всяком случае, именно так мне казалось. Я уже говорила, что мысли о сексе занимали все мое свободное и несвободное время. Хорошо еще, что работа филолога-фрилансера не требовала нечеловеческих усилий, дабы справиться со своей навязчивой задумчивостью. Скажем, на уроках в младших классах, где я работала еще пару лет назад, мне было бы куда сложнее собраться, нежели просто правя текст за домашним компьютером. Дома, после скучного сложносочиненного предложения о каких-то вновь усовершенствованных газонокосилках или впечатляющего своими масштабами возможного потенциального урожая, я могла резво перекликнуть на еще «живущую» в «истории» ссылку на порносайт и… снова не рискнуть активизировать видео. Я словно преступник, который непременно возвращается на место преступления, угрожала себе повторным просмотром. После …надцатой такой попытки, я решила «завязать» и начисто стерла «историю». «Хоть бы Васька что-то действительно поучительное нашла…» – подумала я. «Так сама найди!» – призывал бесстыжий внутренний голос. Мысленно я, конечно, была с голосом солидарна. Но спустя минуту взвешенных рассуждений решила не потакать своим порнопохождениям в сети, а добиться идеального секса в реальной жизни. Тем более у меня была фора: во-первых, прекрасный внимательный любовник (и всего один!), а во-вторых, разумеется, – молодость!

С газонокосилками в тот день не сложилось. Благо, у меня было еще несколько дней в запасе до дедлайна. А потому я решила всю себя посвятить сегодняшнему остросексуальному вечеру. Я решила быть непременно раскрепощенной и для пущего намека на раскомплексованность стала томно готовить десерт с клубникой (афродизиак! А как же!). На вычитку рецепта и обнаружение всех его составляющих в доме мне потребовалось времени немало. Но, это было сделано! Дальше сущие пустяки – приготовить. Так… закипятить молоко… растворить желатин… взбить… Но я была способной. Я так думала… первые пару предложений в рецепте…

Мой Гений должен был заявиться с минуты на минуту. И так как я решила не упускать из виду ни малейшей мелочи, то собралась доготовить задуманную панна котту в прозрачном пеньюаре под цвет клубники. Пока я бегала по-шустрому сменить свою растянутую домашнюю майку-алкоголичку на заявленный сексуальный дресс-код, мое молоко убежало. Падла! Оно убежало почти все, развесив пенящиеся следы своего позорного побега по всей психованно шипящей кастрюльке и плите! Но я успела выудить остатки необходимого молочного ингредиента и запузырить их туда, куда нужно. Взбивая массу в предвкушении прекрасного блюда, которое более не сможет испортить мне никто и ничто на свете, я перевела взгляд на свои ноги. Черт! Прозрачный клубничный пеньюар и растоптанные мохнатые угги-медведи! Это моветон! Бросив венчик, я понеслась в комнату, стряхивая с себя медвежью услугу. И тут замаячил ОН! ОН! Облезлый ноготь на большом пальце правой ноги! Ну как?! Ну ведь только вчера…! Ну зачем?! На пальцы совсем не было времени, потому я решила схитрить и надеть кружевные носочки. Несясь на кухню в милом воздушном одеянии и с идеально закрытым от постороннего взгляда педикюром, я решила лихо зафутболить подальше неловко стряхнутый угг и… у меня получилось! Угг полетел куда-то в прихожую и, провожая его взглядом, я тоже… полетела. Летела я недолго и шмякнулась на пол со звуком раздавленной спелой клубники. Оказывается, венчик со взбитыми желтками и молоком я тоже неловко бросила минуту назад… Дура! Теперь мало того, что мои кружевные носочки был по самые кружева в сладкой неге, но и моя пятая точка была вся… в панна котту. Но секси-леди не сдаются! Стянув с ноги уцелевший носок и собрав им остатки сладкого полуфабриката на полу, я помыла венчик и продолжила свой бой за десерт. Когда в дверь позвонили, я уже разливала панна котту в формочки и дочитывала последние указания в рецепте: «Разлить по формочкам. Оставить в холоде на 2–4 часа…». Твою мать! Как 4 часа? Где их взять?! Две секунды я терзалась в сомненьях: вылить ли все нафик, чтобы не позориться, или попытаться спасти это клубничное недоразумение? В дверь уже позвонили третий раз, и, быстро сунув формочки в морозилку, я, улыбаясь и сметая с лица остатки кулинарного хаоса, двинулась навстречу сексуальному счастью.