От всех жертв шли двунаправленные стрелки к рамке, озаглавленной «Лица, ищущие убежище». Рисованный портрет женщины на розовом фоне с подписью «Мисс Хабиб» был связан красной линией с Лексом Джорданом, который выглядел как пьяный работяга. Другая линия соединяла четырех жертв поджога, пока еще безымянных, с Джерардом Флинном, известным как Джез. Пунктир обозначал предполагаемую связь с Крысами из Рокеби, бандой Бифи.

От портрета Якубаса Пятраускаса тянулась стрелка к двум мужчинами в масках, которых свидетели видели выходящими из общежития, после того как он набрал три девятки. Версия по кражам документов на пособия была заключена еще в одну рамку. До настоящего времени единственным подтверждением данной версии было исчезновение бумаг Софии Хабиб.

Рикмен несколько минут изучал схему, пока народ заканчивал телефонные разговоры и занимал места. Когда установилась относительная тишина, он повернулся и спросил:

– Ну и чем удивите?

Никто не жаждал принимать вызов – команда молчала. И тут поднялся Фостер, принимая удар на себя: он понимал, что раздраженный после совещания босс может оттолкнуть от себя людей.

– Оказывается, я ошибался, босс.

– Что?

– Ну вот – ты уже удивился, – сказал Фостер, прекрасно сознавая, что Рикмен не удивлен, а недоволен.

– Нельзя ли по существу, сержант?

– Я считал, что опрос иммигрантов ничего нам не даст, – пустился в объяснения Фостер. – Я ошибался. Мы постарались, и в результате всплыло одно имя. – Он сделал паузу. – Лекс Джордан.

Может, Рикмен и думал, что сумел подавить блеск глаз, но Фостер его знал, и он разглядел эту вспышку, как луч маяка в тумане.

– Что они говорят о Джордане? – заинтересовался Рикмен.

– Он доит одиноких женщин и запугивает мужчин послабее.

– Что значит «доит» женщин? – не понял Рикмен.

– Запугивает и облагает «налогом» их пособие…

– Он отбирает деньги у иммигрантов? – Рикмен вспомнил, что говорила Грейс о больших деньгах, которые можно получить от кражи документов на пособие, и ощутил горькое удовлетворение. – Похоже, мы установили новую связь между Джорданом и жертвой убийства.

– Никто не хочет давать показания, но болтовня не в пользу Джордана, – продолжил Фостер.

– Есть что-нибудь конкретное по Якубасу? – спросил Рикмен.

– Сосед слышал шум в квартире Якубаса около половины третьего ночи, – доложил Фостер.

– Он видел нападавших?

– Не-а. Он слышал, как Якубас включил радио на полную громкость и долго мерил шагами комнату. Разбудил соседа снизу, иммигранта из Ирака.

– Выяснили время, когда звонок поступил на телефон доверия?

Фостер кивнул:

– За полчаса до нападения. Но что забавно, тот же самый сосед втирает, что ничего не слышал, когда два привидения воткнули здоровенный нож в стенку и закололи бедолагу Якубаса.

– Сон праведника, – заметил кто-то.

– Сон перепуганного праведника, – уточнил Рикмен. – Запись еще не удалось разобрать?

– До сих пор у криминалистов, – ответила Харт.

– Что по мужчинам, которых видели выходящими из дома?

– Ничего, кроме того что на них были плащи и маски – как в фильме «Крик».

– Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Патологоанатомы сегодня тоже кое-чем порадовали: у жертв поджога обнаружены ранения внутренней стороны бедра. Криминалисты исследовали остатки ковролина – он был пропитан кровью… – Рикмен подошел к схеме, пока люди переваривали новую информацию. – Здесь должна быть связь между Софией и жертвами поджога, – сказал он, проводя пунктирную линию красным маркером. – Убийства совершены по одному сценарию: наркотики в крови, вскрыта бедренная вена, за исключением того, что девушку не сожгли.

– И у нее все зубы на месте. – Хотя Фостер и пытался шутить, вид у него был довольно бледный. Рикмен вспомнил, что он присутствовал при вскрытиях и Софии, и жертв поджога.

– Прикажешь арестовать Джордана? – спросил Фостер. – Обыскать его квартиру?

Рикмен отрицательно покачал головой:

– Пока у нас недостаточно оснований для его повторного ареста. Но я прикажу установить за ним наблюдение. Я хочу знать, с кем он встречается, куда ходит, кто его деловые партнеры. Раз он такой крутой, что обирает беженцев, мы можем задержать его за угрозу физическим насилием.

Только около полуночи Рикмен отправился домой. Правый поворот на светофоре выведет его на Танл-роуд, а дальше прямой отрезок пути через Сефтон-парк. Он автоматически переключал скорости, поглощенный мыслями о деле и отсутствием в расследовании заметных успехов. Похоже все-таки на то, что именно Джордан убил Софию, но неясен мотив. Никто не слышал, как они ссорятся, нет свидетельств того, что София чем-то не угодила Джордану. Им нечего предъявить ему. Если бы они смогли доказать, что она утаивала доходы или не подчинялась ему!… Но невозможно: никто ее не знал и не интересовался ею. Ни одной из ее товарок-проституток, никому в иммигрантском общежитии даже и в голову не пришло сообщить о ее отсутствии.

Выходит, Джордан был единственным, кто действительно имел с ней какой-то контакт, присвоил деньги девушки и вышвырнул работать на панель. Что делает его растлителем и вором, но необязательно убийцей. «Зачем? – спрашивала Грейс. – Зачем ему ее убивать?»

Джордан задал Джеффу тот же самый вопрос предыдущим вечером, дождавшись его на автостоянке полицейского участка:

– На кой мне ее убивать?

– Может, услышала то, что ей не следовало знать, – сказал Рикмен. – Она жила с тобой три недели.

– Я трахал ее три недели.

Они стояли лицом к лицу, и Рикмен разглядел в глазах Джордана бессильную ярость – как тому хотелось ударить! Хотя бы один долбаный свинг! Но Джордан знал, когда нужно попридержать свой норов. Поэтому он с усилием улыбнулся.

– Думаешь, я так и разбежался разбалтывать свои секреты всяким дешевкам? – спросил он. – Да ты шутишь, парень!

«Какая еще причина могла у него быть? – размышлял Рикмен. – Ревность? Слепая ярость из-за какой-нибудь неудачи?» Он уже встречался с этим в своей практике. «Но, – думал он, – раз Джордан так уверен, что у нас на него ничего нет, зачем тогда ему было искать на свою задницу приключений и ждать меня на морозе?»

Он не знал. Но вдруг сообразил, кто может знать. Он резко нажал на тормоз, и сзади пронзительно загудел клаксон. Такси-малолитражка резко увернулась и пошла на обгон. Водитель, проезжая мимо, показал ему средний палец. Рикмен глянул через плечо и, выполнив разворот, поехал в обратную сторону по тому же маршруту, затем повернул налево на Аппер-Парламент-стрит. Справа от него величаво вздымалась на вершине холма, крутым склоном спускавшегося к Мерси, массивная громада англиканского собора. Сложенный из местного песчаника, подсвеченный снизу и сверху, собор, казалось, вырастал прямо из камня.

Он припарковался на Хоуп-стрит рядом с перилами ограждения, поставленными на крутом склоне, что спускался к викторианскому кладбищу. Согласно городской мифологии Ливерпуля, Джордж Харрисон и Пол Маккартни сбегали сюда от скуки из школы и прогуливали уроки грамматики и латыни среди надгробий.

Поначалу он ничего не увидел, но знал, что на него смотрят. Как только он запер машину, из тени выплыла, расстегивая куртку, чтобы продемонстрировать свои достоинства, фигура в шортах. Остальные прятались под деревьями. Одна девушка стояла в портале собора. В этот момент она как раз с нарочитой театральностью прикуривала сигарету. Рикмен оглядел их лица. Той, которую он искал, среди них не было.

Рикмен дружелюбно отмахнулся, и они вернулись в свои укрытия. Он прошел вперед, повернул за угол на Аппер-Дюк-стрит. Порыв ветра ударил в лицо, обдав его облаком мельчайшего дождя. В пятидесяти ярдах впереди под навесом автобусной остановки светился красный огонек сигареты. Девушка, сидящая на узкой полоске желтого пластика, служившей скамьей, как раз и была ему нужна.

Дезире сидела, вытянув и скрестив ноги, розовые туфли на шпильке зрительно удлиняли ноги и подчеркивали их форму. У нее были тонкие губы и длинные темные волосы, слегка вьющиеся на сыром воздухе.

Она встала, увидев приближающегося мужчину, сделала шаг вперед, даже начала привычно прихорашиваться. Под пальто на ней было кораллового цвета платье без бретелек. Она была сильно близорука, потому узнала его, лишь когда Рикмен подошел к ней почти вплотную.

– Какого черта тебе надо? – грубо спросила она.

– Просто хочу поговорить.

– Все, что тебе осталось, малыш? – она презрительно усмехнулась. – У тебя не стоит?

– Я хочу поговорить о Софии.

Она безучастно посмотрела на него и величаво пошла прочь, вниз к собору.

– Дезире…

Он нагнал ее у соборной площади. Охранник смотрел на них с любопытством из своей кирпичной будки. Она повернулась к Рикмену.

– Что ты все лезешь куда не просят? – сердито спросила она, глядя мимо него на вершину холма, будто ждала, что Джордан может явиться в любой момент.

– Я не знал, где еще тебя искать.

– Что-то я не видела тебя в списке приглашенных, – сказала она полным презрения голосом. – Так что свали и оставь меня в покое, Рикмен. Смерть ходячая, вот ты кто.

– Я мог бы помочь тебе, – говорил он, стараясь держаться спиной к дороге и закрывая ее своим телом, поскольку знал, что ее боязнь быть замеченной с ним вполне обоснована. – Мог бы поискать тебе защиту…

Она расхохоталась ему в лицо.

– Я мог бы остановить Джордана, засадить его за решетку, но только с твоей помощью. Тебе надо принять в этом участие, – настаивал он. – Дай показания.

– Показания? – удивилась она.

– О Софии.

– А это кто?

– Перестань, Дезире, ты должна ее знать. Джордан привел ее сразу после того, как выставил тебя.

– Ну и что?

– Стало быть, ты ее знаешь.

– Я этого не говорила, понял? – зло бросила Дезире, и ее губы вытянулись в тонкую розовую полоску.

– Ну ладно, – сказал он, тоже рассердившись. – Я расскажу тебе о ней. Ее отца убили талибы. По их законам, женщины не имеют права выходить из дому без сопровождения мужчины. Ее мать забили камнями до смерти, после того как она вышла в поисках еды для себя и дочери. – Он передернул плечами. – Либо так погибнуть, либо с голоду умереть. София осиротела в двенадцать лет. После этого мы не знаем наверняка, что с ней случилось, потому что она не хотела ничего рассказывать ни врачам, ни кураторам. Но медицинские записи показывают, что ее избивали и насиловали. В течение долгого, долгого времени.

– Хватит! – Она попыталась проскочить мимо него, но он загородил ей дорогу.

– София Хабиб, – повторил он. – Ей было семнадцать лет. Она приехала в Британию за помощью, надеясь на защиту, а закончила у Лекса Джордана, черт возьми!

– Оставь меня в покое, – попросила Дезире упавшим голосом.

– Джордан убил Софию, Дезире, и собирается уйти от наказания.

– Я ничего не знаю, – сказала она, устало прикрыв глаза рукой.

– Нет, знаешь, – возразил он, хватая ее за руку выше локтя. – Ты единственная, кто знает.

Дезире с минуту оцепенело смотрела мимо него, и он слегка встряхнул ее. Очень медленно она перевела взгляд на Рикмена. Ее глаза были мертвенно-пусты. Проиграл.

– Я всего лишь глупая телка, своей звездой за налик торгую. – Ее слова были обдуманно отвратительными, сознательно шокирующими.

– София умерла от кровотечения, – еще раз попытался он. – Ей вскрыли вену, как…

– Как поросенку, – закончила она, – или корове.

Он сжал ее руку посильнее:

– Четверых мужчин облили бензином и сожгли. Одиннадцатилетний мальчишка обгорел так, что скорее всего не выживет.

Она вздрогнула от этих слов, а он заспешил, решив пробудить в ней человеческие чувства:

– Теперь зарезали еще одного мужчину. Это само не прекратится, Дезире. Он сам не остановится.

– А ты ничего не понимаешь, да? – вскрикнула она. – Тебе надо было быть рыцарем в этих грёбаных сверкающих доспехах? Почему ты не мог остаться в стороне? Это все твоя вина. – Она освободилась, сбросив его руку.

Он ошалело уставился на нее:

– Ты считаешь, он убил Софию, чтобы отомстить мне? – Он покачал головой. Он мог понять, почему Джордан желал бы впутать его в убийство Софии, но даже Джордан не убил бы женщину хладнокровно. Нет, это было уж слишком. – У них произошла какая-то ссора, так? И поэтому он убил ее. Она отказывалась работать?

Она отрицательно покачала головой:

– Он внушал ей ужас. Она делала все, что бы он ни приказал.

– Она была еще ребенком. Хотела уйти от него. Джордан не мог с этим согласиться.

– Ты безнадежен, Рикмен. – Она помолчала, глядя на него. – Может, у него и была другая причина убить ее. Но ты бы подумал, как именно он это сделал? Это же было послание его наркодилерам, всем его девочкам и мне. И если бы ты не был таким тупым, ты бы понял, что это послание и тебе тоже, инспектор.

Рикмен подставил лицо под дождь, глядя вверх на собор. Ему было худо от сознания вины и стыда. Изморось падала вниз, цеплялась за зубцы башни и спиралью взлетала вверх, курясь, словно дым в ночном небе.

Когда он снова посмотрел на нее, в ее глазах было презрение.

– Ладно, – сказал он. – Пусть это моя вина. Но ты-то дай показания.

Какое-то время Дезире просто стояла пред ним, безвольно опустив руки. Затем резко шагнула вперед и с силой ударила Рикмена коленом в пах.

Боль пронзила его насквозь, распространяясь волнами к желудку, и он сложился пополам В приступе рвоты. Сквозь шум дождя и шуршание Покрышек случайной машины он слышал, как она быстро уходит прочь, в ярости стуча шпильками по мостовой.

– Вам, я гляжу, здорово досталось. – Мужской голос прозвучал прямо над его головой.

Рикмена снова вывернуло.

– Хотя обычно она такой чертовкой не бывает.

Рикмен с трудом посмотрел вверх. Дождь, прохладный и успокаивающий, приятно омыл лицо.

Мужчина протягивал ему руку. Это был охранник собора. Боль стала стихать, но Рикмен пока не мог справиться со сложной задачей встать на ноги.

– Ну и не ангел, – сказал он. – Ангелы не такие скверные.

– Когда как, – сказал охранник, убирая руку. – Я подумал, вам, возможно, нужна помощь. Но если вас это оскорбит…

– Знаете ее, конечно же? – спросил Рикмен, доставая из кармана носовой платок, чтобы вытереть рот. Он все еще опирался на другую руку, борясь с новым приступом тошноты.

– Дезире? Хорошая девушка.

– И конечно же, вы рассказали полиции все, что вам про нее известно?

Уголки рта охранника опустились:

– Первый день, как вышел. Я был в отпуске, когда ваш тип приходил сюда со своими вопросами.

«Мой тип… Как печать на лбу, проклятие учителей и копов: их всегда узнают».

– Почему вы так поздно еще на работе? – спросил Рикмен.

– Я не из тех, кого стоит опасаться по ночам, – ответил мужчина. – Но и объяснять вам ничего не собираюсь.

Рикмен посмотрел на него. Сложно быть внушительным, стоя на коленях в луже и глядя снизу вверх, но, видимо, взгляд был достаточно выразительным, потому что охранник, вздохнув, пояснил:

– У нас круглосуточные дежурства во все дни, включая Рождество.

– Исключая отпуск, – добавил Рикмен.

– Ну, ведь даже копы отдыхают.

Рикмен с трудом поднялся на ноги. Какое-то время ему пришлось стоять согнувшись, упираясь руками в колени. Почувствовав себя лучше, он осторожно принял вертикальное положение и отыскал в кармане фотографию Софии.

– А о ней что вы можете сказать? – спросил он, показывая снимок.

Охранник повернул снимок к свету.

– Видел ее пару раз. Новая девочка. Но я бы сказал, душа у нее к этому не лежала. Ее окунули в это дерьмо. Сукин сын вышвырнул ее из машины прямо сюда, на ступени. Сказал, посмотрит, на что способна отставная любовница. Дезире позаботилась о ней.

– Это как?

– Подняла, отряхнула. Оставила на дверце тачки этого парня вмятину своей шпилькой, все дела. – Он улыбнулся воспоминаниям.

Хромая назад к перекрестку, Рикмен увидел на миг Дезире, стремительно идущую к католическому собору в четверти мили отсюда. Два собора и четыреста сорок ярдов проституток, вышедших «на работу». Девушек, принимающих экстази, чтобы выстоять ночь, морфий, чтобы заглушить боль. Они растянулись вереницей, как бусины четок между двух соборов. Вдоль улицы, названной Хоуп – надежда.