Они были расположены в 50-70 м один от другого. На таком же расстоянии позади них находился блиндаж. Было замечено, что по ночам в дзотах оставались по два солдата. Остальные уходили в блиндаж отдыхать. Зато одновременно в траншее, соединявшей две огневые точки, выставлялся часовой. Его и решили захватить разведчики. Но их отделяло от него расстояние в 150 м, на котором было три опасных препятствия: два минных поля наше и вражеское, а также проволочное заграждение противника.
      Глухой декабрьской ночью разведчики бесшумно проделали проходы в минных полях и в проволочном заграждении. Семь человек были оставлены для прикрытия действий группы захвата, в которую входили остальные пятеро. Последние подползли к траншее, захватили в плен одного из часовых и, подорвав противотанковыми гранатами оба дзота, с "языком" и без потерь вернулись в свое расположение под прикрытием огня группы обеспечения.
      Другой пример - действия семи разведчиков из 253-й стрелковой бригады. Проникнув на западный берег Дона, они вскоре были обнаружены противником и обстреляны. Можно было уйти на свою сторону, но как возвращаться с пустыми руками. Разведчики залегли. Тогда противник решил окружить их и захватить в плен. Но не тут-то было. Подпустив врага на близкое расстояние, разведчики организованным огнем уничтожили 20 неприятельских солдат, а возглавлявшего их унтер-офицера взяли в длен и в полном составе вернулись в свою часть{150}.
      Разведка артиллерийская, инженерная, авиационная и средствами связи также была направлена на изучение противника. Их данные, собираемые ежедневно, тщательно анализировались, чтобы с меньшими потерями и минимальной затратой сил и средств разгромить врага.
      Вместе с разведчиками изучали противника артиллеристы, танкисты, инженеры. Офицеры и генералы пристально следили за всеми изменениями на вражеском переднем крае. Наблюдение, поиск, бой, аэрофотографирование, захват пленных и документов открывали нам сильные и слабые стороны обороны противника, и это явилось одним из важнейших условий успеха предстоявшей операции.
       
      Глава XII. Острогожско-Россошанская наступательная операция
      I
      Итак, благодаря постоянному наблюдению за противником, мы в основном довольно ясно представляли себе все то, с чем нам предстояло встретиться при прорыве обороны, и соответственно этому вели подготовку. Она включала огромное количество малых и больших дел, из которых состоят обычно приготовления армии к крупной наступательной операции. И поскольку в мою задачу не входит подробное их освещение, ограничусь лишь краткими дополнениями к тому, что уже было сказано о некоторых из них, наиболее важных.
      Самым могучим нашим оружием был высокий боевой дух войск армии. Советский воин видел свое величайшее призвание в том, чтобы очистить родную землю от захватчиков, разгромить врага. И подобно всему нашему народу, каждый солдат и офицер Красной Армии понимал, что после окружения противника под Сталинградом настал наконец долгожданный поворот в ходе войны.
      Приходили вести одна лучше другой: отбиты попытки деблокировать окруженных под Сталинградом, фашисты разгромлены на Среднем Дону и бегут с Кавказа... Значит, думал каждый, наступил и наш черед ударить по врагу. Я весь личный состав армии, ожидая наступления, как самой большой награды, отдавал все силы подготовке к нему. Огромная радость переплеталась с неудержимым стремлением ускорить час окончательной победы.
      Такова была атмосфера, царившая в войсках 40-й армии в период, предшествовавший Острогожско-Россошанской операции. Большую работу в частях и подразделениях проводили политработники, партийные и комсомольские организации. Коммунисты были примером для каждого воина во время подготовки к предстоявшим боям.
      Всех нас радовало, что в войска армии непрерывно поступали боевая техника, много автоматического оружия, целый поток боеприпасов.
      Правда, танков у нас оказалось меньше, чем намечалось по плану. Это было связано с тем, что 4-й танковый корпус не смог своевременно прибыть в полосу 40-й армии и не принимал участия в Острогожско-Россошанской операции. В нашем распоряжении оказались лишь три отдельные танковые бригады. Они имели 133 боевые машины, которые использовались для непосредственной поддержки пехоты.
      Если учесть, что наш участок прорыва имел по фронту 10 км, то из этого следует, что у нас было всего лишь 13,3 танка в среднем на километр. Да и то при условии, что все три танковые бригады будут приданы дивизиям первого эшелона. Кроме того, из-за опоздания 4-го танкового корпуса у нас оказалось танков ненамного больше, чем у противника, имевшего во втором эшелоне, северо-западнее Сторожевского плацдарма, 700-ю танковую бригаду, которая насчитывала около 100 танков и самоходных орудий.
      Но, во-первых, качество наших танков, резко улучшившееся за последнее время, было значительно выше, чем у врага. Во всех трех танковых бригадах доля тяжелых и средних боевых машин составляла две трети общего числа. Танкисты прекрасно овладели замечательной боевой техникой. Они научились метко стрелять при движении танка со скоростью 15-20 км в час, что делало атаку наземных войск более стремительной и в конечном итоге обеспечивало высокие темпы наступления.
      Во-вторых, мы лучше, чем когда-либо раньше, подготовились к борьбе с танками противника. В ходе обучения войск была проведена целая серия занятий, имитировавших на местности отражение танковой атаки врага. Весь личный состав стрелковых частей к началу операции был снабжен противотанковыми гранатами и обучен их применению в бою.
      Войсковая артиллерия занимала позиции, как правило, на танкоопасных направлениях, и каждый орудийный расчет умел вести огонь по тапкам. Саперные подразделения хорошо напрактиковались ставить противотанковые минные поля на путях движения атакующих танков противника. В целом все это сделало пашу пехоту малоуязвимой для вражеских танков. Тем более, что в составе армии были также две истребительные бригады и два истребительно-противотанковых артиллерийских полка, имевших отличное вооружение и хорошо обученный личный состав.
      Об артиллерии, приданной 40-й армии, нужно сказать особо. При этом следует иметь в виду, что на нашем участке прорыва оборона противника была наиболее плотной и насыщенной огневыми средствами. Кроме того, пришлось наступать без 4-го танкового корпуса, что соответственно ослабляло силу ударной группировки, в частности, ее правый фланг. Все это еще больше повысило и без того ведущую роль артиллерии. Она должна была обеспечить прорыв вражеской обороны на всю ее тактическую глубину, не допустить контратак и контрударов противника по флангам, в особенности правому, содействовать разгрому резервов, рассечению и уничтожению неприятельской группировки.
      Для выполнения столь широких задач, безусловно, требовались крупные и, разумеется, превосходящие силы артиллерии. Это обстоятельство тревожило меня еще в то время, когда мы с Крайнюковым и Грушецким напряженно ждали ответного звонка Верховного Главнокомандующего.
      Еще свежи были в памяти сентябрьские события под Сталинградом, когда мы считали, что если сможем во время наступления 1-й гвардейской армии сосредоточить по 58 орудий на 1 км фронта прорыва, то это будет немалой удачей. К сожалению. и этого количества у нас тогда не оказалось, так как к началу наступления прибыли не все выделенные артиллерийские части, да и боеприпасов было меньше, чем требовалось.
      Вспоминая об этом в конце ноября, я понимал, что к тому времени положение изменилось к лучшему. Завершилось формирование крупных стратегических резервов. Родина снабжала свою Красную Армию все большим количеством прекрасной боевой техники и вооружения, в том числе артиллерийского. Но ведь сколько сил потребовалось для осуществления грандиозного наступления под Сталинградом! Сможет ли Ставка в этих условиях, тревожно думалось мне, выделить и нам достаточное артиллерийское усиление?
      Какова же была моя радость, когда из ответа И. В. Сталина я узнал, что 40-я армия получит две артиллерийские дивизии и два-три гвардейских минометных полка, не считая стрелковых и танковых соединений! Это обещание вскоре было выполнено с лихвой: Ставка придала армии 10-ю артиллерийскую дивизию прорыва, имевшую восемь артиллерийских полков, 4-ю дивизию реактивной артиллерии, состоявшую из двух бригад, и зенитную артиллерийскую дивизию.
      Благодаря этому, а также сосредоточению войсковой артиллерии мы смогли накануне Острогожско-Россошанской наступательной операции осуществить массированно артиллерийских средств на участке прорыва. Здесь мы имели по 108 орудий и минометов на 1 км фронта, причем армейская артиллерийская группа дальнего действия состояла из одиннадцати дивизионов, имевших по шесть орудий калибра 122 мм и выше. Кроме вышеупомянутой дивизии реактивной артиллерии, в нашем распоряжении имелись также четыре отдельных полка и один отдельный дивизион реактивной артиллерии.
      Легко представить себе то чувство глубокого удовлетворения, какое вызывал во всех нас этот знаменательный факт. Ведь, например, те наступательные операции, в которых мне раньше пришлось участвовать, никогда не имели такого мощного артиллерийского обеспечения.
      Планирование наступательной операции в штабе армии велось на основе поставленных задач и с учетом данных разведки, вскрывшей группировку артиллерии противника, систему его инженерных сооружений и наиболее укрепленные узлы сопротивления. Это позволило правильно распределить артиллерийские средства для обеспечения прорыва вражеской обороны на 10-километровом фронте на всю ее глубину. Правда, при этом на остальном фронте армии протяжением в 75 км осталось только 57 орудий и минометов, т. е. менее одного ствола на 1 км фронта. Но такое решение, как мы увидим, вполне себя оправдало.
      Сосредоточение почти всей артиллерии на участке прорыва позволило в ходе подготовки в стрелковых полках создать артиллерийские группы поддержки пехоты. В их состав, кроме артиллерии стрелковых полков, привлекались для стрельбы прямой наводкой пушечные батареи дивизионной артиллерии и отдельные противотанковые дивизионы. Всего на прямую наводку было поставлено по 25 орудий на 1 км фронта прорыва, в том число часть 122 мм и 152 мм.
      Большую пользу в период подготовки Острогожско-Россошанской операции принес нашим артиллеристам разбор организации прорыва на примере начавшегося 16 декабря наступления 6-й армии. Такой разбор состоялся на совещании, проведенном фронтовым штабом артиллерии. Главное внимание было обращено на взаимодействие артиллерии с пехотой и танками и на наиболее рациональное использование артиллерийских средств. На конкретных примерах можно было увидеть причины отставания артиллерии, недостаточно энергичного использования истребительно-противотанковых артиллерийских полков. Благодаря этому мы смогли заблаговременно принять меры к недопущению подобных недостатков, уточнить намеченный план развития артиллерийского наступления на всех этапах боя.
      Важное значение имели мероприятия по инженерному обеспечению наступательной операции. Прежде всего потребовалось очистить исходный район от огромного количества мин, оставшихся от оборонительных боев на Дону летом 1942 г. Так, на Сторожевском плацдарме их было обнаружено до 34 тыс.
      К началу наступления саперы проделали проходы в 150 минных полях, а также в своих и вражеских прополочных заграждениях. Они завершили также большую работу по подготовке исходного рубежа, позаботились о дорогах, увеличили количество переправ через Дон. Чтобы обеспечить беспрепятственное движение пехоты в ходе наступления, саперы отрыли множество ходов сообщения к переднему краю и "усов" для сближения с противником, соорудили дополнительные окопы и укрытия для личного состава, запасные позиции для артиллерии и минометов, построили большое количество огневых точек, блиндажей, командных и наблюдательных пунктов.
      В большой и многообразной подготовительной работе, которая проводилась в 40-й армии перед Острогожско-Россошанской операцией, не было мелких или маловажных деталей. Все имело первостепенное значение. И - добавлю - во всем находил отражение доставшийся нам дорогой ценой боевой опыт. Особенно это чувствовалось в мероприятиях, о которых рассказано выше, а также связанных с обеспечением внезапности наступления.
      II
      Чтобы достичь внезапности, мы должны были прежде всего ничем не обнаружить свои приготовления к наступлению или по крайней мере сбить противника с толку относительно характера проводимых мероприятий и избранного направления главного удара. В прошлом это удавалось нам далеко не всегда. Мне, например, под Сталинградом в сентябре пришлось пережить немало огорчений из-за того, что условия обстановки тогда не позволяли скрытно сосредоточить войска. Но те времена прошли, чему доказательством было мощное контрнаступление в районе Сталинграда, явившееся полнейшей неожиданностью для противника. Оно знаменовало собой не только переход советского оперативного искусства в целом на новую, высшую ступень, но и, в частности, совершенствование методов, обеспечивающих внезапность.
      Эти методы в какой-то мере были применены и в период подготовки Острогожско-Россошанской наступательной операции.
      Напомню, что еще до того мы усиленно проводили мероприятия по дезинформации противника. Сначала в ноябре в интересах контрнаступления под Сталинградом, о чем уже упоминалось, потом в декабре с целью отвлечь внимание вражеского командования от подготовляемого войсками Юго-Западного фронта удара на Среднем Дону.
      О декабрьских мероприятиях подобного рода расскажу подробнее. По распоряжению штаба Воронежского фронта{151} 40-я армия должна была с целью дезинформации противника в период с 7 по 20 декабря демонстрировать сосредоточение войск и подготовку к переходу в наступление со Сторожевского плацдарма в направлении Коротояка и из района железнодорожной станции Свобода. Конкретно от нас требовалось создать видимость проделывания проходов в проволочных заграждениях, разминирования полосы ложного прорыва, накапливания крупных сил для наступления, выполнения рекогносцировочных работ командным составом, усиленной подготовки дорог и т. п.
      Если в ноябре командование армии спокойно проводило мероприятия по дезинформации противника, то в декабре такая задача сначала удивила и огорчила нас. В то время мы уже начали подготовку наступательной операции, в которой именно со Сторожевского плацдарма предстояло нанести главный удар. При таких условиях наши ложные мероприятия, весьма полезные для армий Юго-Западного фронта, могли оказаться крайне нежелательными для самой 40-й армии, так как привлекли бы внимание вражеского командования к Сторожевскому плацдарму.
      Но так казалось лишь на первый взгляд. Если же приглядеться, то выходило, что мы можем помочь и соседнему фронту, и... себе.
      Каким образом? Очень просто. Наряду с ложными работами мы можем широко проводить и настоящие, соответственно плану подготовки к наступлению 40-й армии. Узнав о них (не без нашей помощи, разумеется), вражеское командование, несомненно, усилит внимание к Сторожевскому плацдарму вместо того, чтобы перебросить резервы в полосу Юго-Западного фронта. Когда же удар советских войск будет нанесен именно там, на Среднем Дону, оно придет к заключению, что, мероприятия на Сторожевском плацдарме носили чисто демонстративный характер. Между тем значительная их часть пригодится нам в дальнейшем. Кроме того, следовало ожидать, что немецко-фашистское командование в связи с наступлением войск Юго-Западного фронта ослабит внимание к нашему участку.
      Последующие события показали, что противник действительно был введен в заблуждение. Когда мы инсценировали подготовку к наступлению, он бурно реагировал на действия наших войск и, нервничая, весьма часто открывал огонь артиллерии и минометов.
      Но вот вскоре после успешно завершившейся операции войск Юго-Западного фронта (она началась 16 декабря 1942 г.) скрытно сосредоточилась и перешла 12 января 1943 г. в наступление наша 40-я армия. И это оказалось совершенно неожиданным для врага.
      Однако для достижения внезапности пришлось немало поработать и после 16 декабря. Ведь нужно было вторично обмануть противника, внушить ему теперь уверенность в том, что мы намереваемся наступать не со Сторожевского плацдарма, а в районе Воронежа. Враг же, обозленный тем, что уже был введен в заблуждение и что его резервы оказались скованными на нашем участке фронта, проявлял крайнюю подозрительность.
      К тому же по целому ряду признаков можно было догадаться, что он еще не окончательно уверился в отсутствии у нас намерения наступать со Сторожевского плацдарма. Вражеское командование возлагало большие надежды на укрепления, которыми оно отгородилось от войск 40-й армии. Однако его не могло не настораживать то, что мы неуклонно приближались к ним при помощи наших чрезвычайно быстро выраставших "усов". В результате противник продолжал держать здесь крупные силы, составлявшие теперь уже почти три дивизии. Он также усилил охрану проволочных заграждений и минных полей. Словом, Сторожевский плацдарм стал как бы бельмом у него на глазу, и враг был все время начеку.
      Заметьте, происходило это уже во второй половине декабря, когда 40-я армия вовсю готовилась к наступлению. Благодаря тому, что подготовка велась в высшей степени скрытно, противник так и не узнал, что одновременно с отрывкой "усов" мы делали еще очень многое. Как уже отмечалось, в лесах и в отдаленных от фронта степных районах, главным образом в темное время суток, велось обучение войск, предназначенных для участия в операции.
      К этому нужно добавить, что декабрьская ночная мгла скрывала также движение транспорта к фронту и все другие работы, связанные с подготовкой наступления.
      Днем на плацдарме царила тишина.
      Но то, что мы делали здесь в первой половине декабря с целью сбить с толку противника, теперь происходило севернее, поближе к Воронежу. Там мы демонстрировали оживленное движение войск, особенно ночью. Время от времени мелькали зажженные фары автомобиля, слышался шум мощного мотора танка, взрывался крупный снаряд, что должно было означать пристрелку тяжелой артиллерии. По утрам к фронту двигались колонны войск. Повсюду видны были многочисленные дымки, как бывает при приготовлении пищи для воинских частей. Строились дополнительные ледовые переправы на Дону. Проводились и другие мероприятия, подобные тем, что осуществлялись нами в первой половине декабря на Сторожевском плацдарме.
      В выполнении плана дезинформации, специально составленного штабом армии, участвовали запасной полк, вторые эшелоны дивизий и армейские резервы. Много раз пришлось им маршировать днем к фронту, а ночью обратно, демонстрируя сосредоточение крупных сил. Немало поработали они и на расчистке от снега нескольких дорог, которые вели от железнодорожных выгрузочных станций к пассивным участкам фронта.
      - Ну и глуп же был противник, если он вторично попался на ту же удочку,быть может, скажет читатель.
      Нет, враг, с которым мы тогда сражались, был хитер и коварен. Но именно данные его свойства и принимались нами в расчет при составлении и осуществлении вышеупомянутого плана дезинформации. Противник, предполагали мы, решит: русский не станут применять два раза подряд один и тот же прием дезинформации, не считают же они нас круглыми идиотами; прошлый раз подготовка к наступлению демонстрировалась на одном участке фронта, а удар был нанесен на другом, значит теперь будет наоборот, и нам нужно усилить внимание к району Воронежа.
      И противник поверил в намерение советских войск взять Воронеж. Надо сказать, что в этом не было ничего удивительного. Ставка Верховного Главнокомандования, действительно, планировала освободить этот город в самое ближайшее время. Но было решено сначала разгромить врага на Дону. Взятый позднее в плен один из офицеров 3-го венгерского армейского корпуса подтвердил, что фашистское командование ничего не знало о готовившейся нами операции. По его словам, оно видело увеличение войск на Сторожевском плацдарме, но оценивало их в две стрелковые дивизии, одну стрелковую и одну танковую бригады, т. е. почти в три раза меньше, чем было на самом деле{152}. Он также заявил, что, не ожидая главного удара на этом направлении, фашистское командование усиливало оборону в районе Воронежа и на других участках фронта.
      Так нам удалось скрыть от противника замысел операции, направление главного удара и действительную группировку сил и средств, привлеченных к прорыву. Этим была достигнута оперативная внезапность, ставшая одним из решающих условий блестящего успеха операции.
      В ходе подготовки возникла еще одна важная задача. Как известно, с самого начала войны для нас большую остроту приобрела проблема повышения подвижности войск. Что касается наступательных операций под Харьковом и в районе Сталинграда (в оборонительный период), в которых я участвовал, то именно малая подвижность советских войск была одним из их крупнейших недостатков. И потому мы, имея вполне разумные и своевременно принятые решения, подчас запаздывали с их осуществлением. Так как в условиях превосходства противника в силах и средствах наши войска в первый период войны уступали ему и в подвижности, то он сплошь и рядом упреждал нас, вынуждал вести боевые действия в выгодных ему и невыгодных нам условиях.
      К тому времени, о котором идет речь, уже произошли большие перемены к лучшему и в этом отношении. В войсках стало больше техники, и она все чаще оказывалась качественно выше вражеской. Так было к началу января 1943 г. и в соединениях 40-й армии. Тем не менее техники все же имелось не вполне достаточное количество, да к тому же нужно было позаботиться о том, чтобы она безотказно действовала в условиях многоснежной зимы.
      Кстати, не могу в связи с этим не коснуться некоторых послевоенных воспоминаний бывших гитлеровских генералов. Стремясь оправдаться перед историей, они пытаются взвалить на "русскую зиму" вину за понесенные ими тяжелые поражения под Москвой и спустя год на южном крыле советско-германского фронта. Однако всем им, несомненно, известно, что суровые природные условия в одинаковой мере распространялись на обе воюющие стороны. Но признать это значит заявить во всеуслышание, что советские войска имели более высокую тактическую подготовку и неизмеримо более высокие морально-политические качества, дававшие им силу для успешных действий в самых трудных условиях. Разумеется, такого признания трудно ждать от бывших гитлеровских генералов.
      Тем не менее советские войска действительно были на высоте и в этом отношении. Примером могут служить, в частности, и наступательные действия 40-й армии зимой 1942/43 г. Подробнее о них еще будет рассказано. Здесь же следует отметить, что успех этих действий был в значительной мере обусловлен как раз тем, что мы заранее предусмотрели особенности зимних условий.
      Морозы не могли послужить помехой советскому солдату, которого Родина снабдила отличным теплым обмундированием. Оставалось позаботиться о том, чтобы не помешал и снег, обильно покрывший землю, чтобы он, напротив, помог нам повысить подвижность войск.
      Для этого у нас нашлись отличные средства - лыжи и сани. Лыжами обеспечили весь личный состав стрелковых частей. Саней заготовили по 400-500 штук на каждую стрелковую дивизию, чтобы в нужный момент посадить на них как можно больше солдат с пулеметами и минометами. Кроме того, для саней и артиллерийских конных упряжек изготовили деревянные лопаты, которыми быстро расчищали снег. Что касается автомашин, то они были снабжены двумя комплектами цепей на каждое колесо.
      Теперь мы знали, что наступление будет стремительным и даже снежные заносы не остановят атакующие войска.
      Попробую подытожить все то, что здесь довольно бегло рассказано о мероприятиях 40-й армии в период подготовки Острогожско-Россошанской операции. Это нужно потому, что они в известной мере отражали достигнутый к тому времени, после контрнаступления под Сталинградом, уровень нашего оперативного искусства, несомненно более высокий, чем прежде. Так, если говорить об основных особенностях нашей подготовки к наступлению, то они состояли в решительности целей операции, правильном выборе направления главного удара, значительном массировании сил и средств на этом направлении и, наконец, в обеспечении внезапности.
      Эти черты, ставшие после Сталинграда характерными для всех наступательных операций Красной Армии, как нельзя лучше отвечали классическому требованию воевать не числом, а умением, Кстати, и 40-я армия не имела на всем своем фронте численного превосходства над противником ни в силах, ни в средствах. Однако на Сторожевском плацдарме соотношение числа батальонов составляло 2,7 : 1, орудий и минометов - 5:1, танков - 1,3 : 1 в нашу пользу. Это и был результат решительного массирования основных сил и средств на участке прорыва.
      III
      С 25 декабря штаб армии начал в дивизиях проверку исполнения указаний о подготовке наступательной операции. Начальник штаба фронта генерал-майор М. И. Казаков тоже прислал к нам проверяющих. С 3 января 1943 г. подготовку операции взяли под свой контроль прибывшие на Воронежский фронт представители Ставки Г. К. Жуков и А. М. Василевский. Работали они очень напряженно. Побывав в войсках 3-й танковой армии и 18-го стрелкового корпуса, приезжали к нам, отсюда отправлялись в штаб фронта, потом - снова на участки прорыва. Во всех трех ударных группировках они отрабатывали каждую деталь предстоящего наступления, увязывали взаимодействие с войсками Юго-Западного фронта,
      Далеко не все шло должным образом. Об этом, а также о некоторых не затронутых мной подробностях подготовки фронтовой операции, можно судить по сохранившимся в архиве документам, в первую очередь донесениям Г. К. Жукова и А. М. Василевского Верховному Главнокомандующему. Приведу одно из них, в котором между прочим дана высокая оценка подготовке наступления 40-й армии. В этом интереснейшем документе и поныне отчетливо слышатся отзвуки широких оперативных замыслов, а также тревог тех незабываемых дней. Вот его текст:
      "Москва. Лично товарищу Васильеву{153}. 7 января 1943 г. 23. 50.
      1. Сегодня закончили по всем направлениям отработку с командармами, командирами корпусов, дивизий и бригад всех оперативно-тактических решений и плана действий. Лучше других и наиболее грамотно оказались отработанными решения и план действий у товарища Москаленко. В худшую сторону выделяется щучьенское направление - корпус Зыкова. По действиям армии Рыбалко - пришлось направление гл[авного] удара сместить западнее жд Кантемировка - Россошь, чтобы не преодолевать танками полотна жд и избежать здесь подготовленных отсечных позиций противника, подготовленных вдоль жд.
      Действия Рыбалко увязаны с действиями Харитонова и корпуса Зыкова. По увязке действий с Харитоновым договорились с тов. Ватутиным, что Харитонов начнет одновременно с Рыбалко действия, нанося гл[авный] удар правым флангом армии с ближайшей задачей выйти на р. Айдар; в дальнейшем тов. Харитонов обязан действовать левее 7 кк выдвинуться и обеспечить за собой жд Уразово Старобельск. 7 кк с лыжными бригадами поставлена задача захватить Валуйки и Уразово и обеспечить за собой эти жд узлы.
      Гл[авные силы] 3 та обязаны захватить Алексеевну, отрезать пути отхода противнику и обеспечить себя с запада, соединившись в районе Алексеевка, Острогожск с подвижными войсками 40 А и тем завершить окружение войск противника в известном Вам районе.
      Подробный план действий армий Филиппова, изображенный на карте, будет передан Вам через Бокова 9.1.
      2. Сосредоточение войск, несмотря на заверения тов. Хрулева, идет исключительно плохо - от 4 минометной дивизии до сих нор не прибыло ни одного эшелона, от 3 та в пути все еще находится 15 эшелонов, от 7 кк сегодня все еще не прибыло 10 эшелонов, из трех стр. дивизий, данных фронту на усиление, прибыло всего лишь 5 эшелонов. Подача снабженческих транспортов (боеприпасы, горючее) идет и еще хуже.
      Учитывая срыв жд перевозок мы вынуждены были к известному Вам сроку прибавить плюс два.
      Просим Вашего воздействия на тов. Хрулева.
      Константинов
      Михайлов"{154}.
      Что касается характеристики, которую представители Ставки дали подготовке 40-й армии к наступлению, то она была вполне заслужена всем личным составом армии, командирами и штабами соединений, входивших в ее состав. В связи с этим похвальное слово надо сказать в адрес штаба армии.
      Штаб напряженно работал в течение всего подготовительного периода. И не только потому, что подготовка операции всегда требует тщательного и согласованного решения превеликого множества самых разнообразных вопросов. Трудности возникали еще в связи с тем, что штаб 40-й армии впервые готовил наступательную операцию такого большого масштаба и с такими решительными целями. Сказывалось отсутствие достаточного опыта. В еще большей степени это относилось к командованию и штабам многих соединений, входивших в состав армии. Поэтому штабу армии приходилось одновременно и самому учиться, и других учить. С этой задачей он полностью справился, чему в немалой степени способствовали энергия его начальника генерал-майора З. З. Рогозного.
      Возвращаясь к приведенному документу, следует пояснить, что означали слова "плюс два" в конце текста. Речь шла о том, что начало операции, ранее назначенное на 12 января, пришлось ввиду некоторой задержки с подвозом войск и материального снабжения отсрочить на два дня, т. е. перенести на 14 января. Но так как высказанная в донесении тревога, видимо, оказала немедленное воздействие, то железнодорожные перевозки в последующие несколько дней резко улучшились. Что касается 40-й армии, то у нас уже 10 января все было готово к началу наступления, и ждать еще четыре дня представлялось нецелесообразным. Более того, в условиях, когда противник со дня на день мог разгадать наши намерения и, следовательно, принять меры к отражению удара, отсрочка наступления была особенно нежелательна.
      К сожалению, и этим дело не ограничилось. Надо сказать, что еще в начале декабря Верховный Главнокомандующий в распоряжении, касавшемся подготовки наступательных операций Юго-Западного и Воронежского фронтов, указывал: "...Так как немцы знают о наших "М-30" (реактивных установках высокой мощности.-К. М.), взрывающих весь передний край обороны, они усвоили поэтому тактику следующую: оставляют на переднем крае только охранение, а сам передний край обороны относят в глубину на 4-5 км.