Первая из них под командованием генерал-майора Я. Г. Крейзера обороняла фронт протяженностью около 100 км на рубеже Узловая - Никитское - район западнее Ефремова. Она имела в своем составе четыре стрелковые, две кавалерийские дивизии и две танковые бригады. Плотность обороны достигала 17 км на одну дивизию. Оперативное построение - в один эшелон.
      13-я армия, которой командовал генерал-майор А. М. Городнянский, имела 160-километровую полосу (до 15 км на дивизию). В первом эшелоне у нее были семь стрелковых дивизий, во втором - две стрелковые, две кавалерийские дивизии и мотоциклетный полк.
      Дивизий в обеих армиях насчитывалось больше, чем во 2-й немецкой. Тем не менее численное и особенно огневое превосходство было на стороне противника, ибо в наших стрелковых дивизиях оставалось тогда не более, чем по 3 тыс. человек. Командование Юго-Западного фронта направило для усиления правого фланга стрелковую дивизию, танковую бригаду, артиллерийский полк, два дивизиона гвардейских минометов и три бронепоезда, но силы по-прежнему оставались неравными. Кроме того, и подготовка оборонительных рубежей не была завершена, так как проводилась она в ограниченные сроки. Наконец, войска были утомлены тяжелыми боями в течение всего октября и начала ноября.
      2-я немецкая армия перешла в наступление 21 ноября. Она сразу же захватила города Ливны и Тим, вынудив 13-ю армию начать отход. 40-я армия немедленно контратаковала своим правым флангом 9-ю танковую и 16-ю моторизованную дивизии противника и сумела остановить их движение на Касторное. Но и после этого 13-я армия под давлением превосходящих сил врага продолжала отходить на восток.
      Особенно тяжело было нашей правофланговой 3-й армии. Главный удар на Богородицк, нанесенный 2-й танковой группой Гудериана, начавшей наступление еще 18 ноября, пришелся по стыку Западного и Юго-Западного фронтов. Разрыв между ними достиг 85 км. 23 ноября войска 3-й армии оставили г. Ефремов и, теснимые превосходящими силами противника, начали отходить на восток.
      В этот момент я и попал в 3-ю армию. Главнокомандующий Юго-Западным направлением маршал С. К. Тимошенко, срочно возвратившийся на свой командный пункт в Воронеж из-под Ростова, где он руководил боевыми действиями Южного фронта, поручил мне выяснить обстоятельства оставления Ефремова нашими войсками, а также помочь в подготовке и осуществлении контрудара с целью овладения этим городом.
      Генерал-майор Я. Г. Крейзер после малоприятного разговора по прямому проводу с командующим был задумчив и искал выхода из создавшегося тяжелого положения на обоих флангах армии. Как показали дальнейшие события, он сумел мобилизовать войска, удержать занимаемые рубежи и затем нанести удар по противнику.
      II
      В те последние дни ноября 1941 г. мы вновь отступали под натиском противника, но теперь все было не так, как прежде. Конечно, Советскому государству серьезная опасность еще угрожала, но все же два обстоятельства, как мне кажется, уже тогда предвещали неминуемый провал немецко-фашистского наступления на Москву.
      Первое из них состояло в том, что силы врага были надломлены. Развязывая войну против Страны Советов, Гитлер сказал, что через две-три недели будет в Москве. Этим хвастливым заявлением он хотел подчеркнуть, что война с Советским Союзом будет, как и со странами Западной Европы, молниеносной и закончится победой Германии в результате одной кампании. Однако эти расчеты были перечеркнуты все возраставшим сопротивлением Красной Армии.
      Захватчики несли огромные потери в людях и технике. С 22 июня по октябрь 1941 г. включительно, даже по данным генерала Гальдера, сухопутные силы вермахта потеряли на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести 665907 солдат и офицеров{37}, что составляло не менее пятой части всех германских войск, сосредоточенных на Восточном фронте.
      Немецко-фашистская армия постепенно теряла те преимущества, которые она получила в результате внезапного нападения. Ей становилось все труднее развертывать крупные наступательные операции одновременно на всех трех оперативно-стратегических направлениях, как это было в первые полтора-два месяца войны. Поэтому начиная наступление на Москву гитлеровцы вынуждены были стянуть на это направление за счет фланговых группировок почти половину всех своих войск, действовавших на советско-германском фронте.
      Немецко-фашистское командование, все еще ослепленное успехами своих войск в летние месяцы и считавшее, что Красная Армия разбита, а сопротивление оказывают лишь ее остатки, избежавшие окружения, полагало, что, предприняв крупными силами наступление на советскую столицу, оно осуществит стратегические цели, поставленные на 1941 г. Именно поэтому Гитлер 2 октября в обращении к войскам назвал это наступление "последней решающей битвой этого года".
      Октябрьское сражение под Москвой, однако, не принесло гитлеровской Германии ожидаемого успеха. В грозный для Родины час Красная Армия и весь советский народ, руководимые Коммунистической партией, проявили героизм в борьбе за свободу и независимость. Тяжелые испытания первых месяцев войны не сломили боевого духа наших воинов, не поколебали стойкости народа. Во всей полноте проявились замечательные качества советских людей: бесстрашие, мужество, доблесть, беспредельная преданность Родине и Коммунистической партии.
      В результате враг был остановлен на подступах к Москве. Стал очевиден окончательный провал плана "молниеносной войны".
      Теперь о втором обстоятельстве, наложившем отпечаток на характер боев под Москвой, в том числе и на правом крыле Юго-Западного фронта, в последние дни ноября 1941 г. Оно заключалось в том, что, упорно обороняясь, а в ряде мест и отступая под натиском бешено рвавшегося к Москве противника, Красная
      Армия готовилась к контрнаступлению, и уже имела специально предназначенные для этого мощные резервы.
      Разумеется, и цифры потерь немецко-фашистской армии, и сведения о силах Красной Армии не являлись тогда всеобщим достоянием. Даже тому звену советских командиров, к которому принадлежал и я, они не были известны во всей полноте. Однако о потерях вермахта, вполне понятно, весьма наглядное представление имел весь личный состав войск, участвовавших непрерывно в боях и сражениях с первых дней войны и в обороне Москвы. И то, что где-то недалеко стоят наготове силы, способные в нужный момент нанести мощный удар по противнику, знал, чувствовал умом и сердцем каждый боец, командир, политработник.
      Все мы тогда особенно радовались военному параду, который состоялся 7 ноября, как обычно, на Красной площади в Москве. А накануне, как мы знали, в столице было проведено - тоже традиционное - торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Октября. Здесь, в докладе председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина, прозвучала суровая правда об итогах четырех месяцев войны, о больших потерях, понесенных нами, о тяжелом положении страны. Но, говоря о военных неудачах Красной Армии, Сталин назвал их временными. И это тоже была правда, подтвержденная в дальнейшем историей.
      Огромное значение для последующей борьбы с врагом имел сделанный в докладе Сталина на основе всестороннего анализа военно-политической обстановки вывод о неизбежности разгрома фашистской Германии и ее сателлитов. Призвав ответить на беспримерные зверства гитлеровцев истребительной войной, его устами Коммунистическая партия Советского Союза с величайшей убежденностью заявляла:
      - Наше дело правое, победа будет за нами!
      Да, все предвещало перемены в ходе ожесточенной кровопролитной борьбы, развернувшейся под Москвой.
      Но вернемся к рассказу о действиях правофланговых армий Юго-Западного фронта. Должен заметить, что, являясь оборонительными, они в то же время были тесно связаны с подготовкой мощного контрнаступления советских войск, имевшего целью отбросить фашистов прочь от столицы. Задача правого крыла Юго-Западного фронта в конце оборонительного периода битвы под Москвой в том и состояла, чтобы путем отвлечения на себя немецкой 2-й армии не допустить ее переброски непосредственно в состав группировок, наступавших на Москву, и тем самым не только ослабить силу их натиска, но содействовать успеху подготовляемого контрнаступления.
      Эту задачу и выполняли 3-я и 13-я армии даже в те последние ноябрьские дни, когда противник продолжал оттеснять их к Дону.
      Собственно, большую часть территории, занятой противником в тот период, например, в полосе 3-й армии, советские войска оставили еще до начала активных действий 2-й немецкой армии. Это произошло, как отмечено выше, в результате наступления группировки Гудериана, пытавшейся обойти Москву с юга. Но вот после захвата Ефремова и соответствующей перегруппировки сил 112-я, 167-я пехотные и основные силы 18-й танковой дивизии были брошены для развития прорыва на сталиногорском направлении. Теперь против частей нашей 3 и армии действовали лишь войска 2-й полевой армии. В то же время командующий фронтом усилил 3-ю армию 212-й стрелковой и 52-й кавалерийской дивизиями. Иначе говоря, противник все еще сохранял превосходство в силах и средствах, по оно несколько уменьшилось, что и сказалось сразу на ходе боевых действий.
      Используя благоприятно сложившуюся обстановку, командарм генерал-майор Я. Г. Крейзер и штаб армии, возглавляемый генерал-майором А. С. Жадовым, разработали и осуществили план контрудара на правом фланге силами упомянутых 212-й стрелковой и 52-й кавалерийской дивизий. Они достигли успеха, причем 212-я стрелковая дивизия овладела населенным пунктом Михайловское. На левом фланге армии, в районе Ефремова, были введены в бой 150-я и 121-я танковые бригады. Им не удалось добиться заметного успеха, однако и они своими активными действиями затормозили наступление противника.
      В результате в полосе 3-й армии в условиях 25-километрового разрыва между ней и 13-й армией, а также промежутков в 3-8км между дивизиями темп наступления врага составлял не больше 5 км в сутки. Да и те доставались ему дорогой ценой. Изматывая противника, советские войска оказывали ожесточенное сопротивление, часто переходили в контратаки, не раз выбивали гитлеровцев из захваченных ими населенных пунктов.
      Иначе говоря, на правом крыле Юго-Западного фронта происходило тогда то же самое, что и во всех войсках, оборонявших Москву.
      Помню, 27 ноября мы с огромной радостью и гордостью читали передовую статью "Правды". В ней говорилось: "Мужественное сопротивление частей Красной Армии задержало разбег фашистских полчищ. Они вынуждены перейти на медленный шаг. Они не мчатся вперед, как бывало, а ползут, обильной кровью поливая каждый свой шаг. Но они все же ползут! Значит, надо удесятерить стойкость защитников Москвы, не допустить слабых мест в обороне, помня завет Родины: "Ни шагу назад!""
      В том, что фашисты уже ползли, не было ни малейшего преувеличения. Более того, дело шло к тому, что они вот-вот покажут нам свои спины. Но и призыв "не допустить слабых мест в обороне" тоже имел все основания, С этими двумя особенностями обстановки того времени мне непосредственно пришлось столкнуться 29 ноября.
      Быть может, поэтому я так хорошо запомнил тот хмурый и холодный день. Начался он с неприятного сообщения разведки. Она доложила, что противник нацелил удар силами 262-й пехотной дивизии в разрыв между 3-й и 13-й армиями, явно намереваясь охватить левый фланг первой из них. Озабоченные этой угрозой, мы обдумывали в штабе армии возможности принятия контрмер.
      И тут пришла радостная, долгожданная весть: войска Южного фронта, разгромив в районе Ростова-на-Дону 49-й горнострелковый корпус, дивизию СС "Викинг" и 16-ю танковую дивизию противника, уничтожили свыше 7 тыс. солдат и офицеров, захватили большие трофеи и продвинулись от исходных рубежей на 00 км. Это было первое в сводках Совинформбюро сообщение "В последний час", оповещавшее о победе войск Красной Армии.
      Немного забегая вперед, отмечу, что через несколько дней последовало еще одно сообщение "В последний час". Вот его содержание: освобожден от немецко-фашистских захватчиков г. Ростов, разгромлена танковая группа Клейста, немецкие войска в беспорядке отступили в сторону Таганрога. Это означало, что одна из оперативно-стратегических группировок немецко-фашистских войск на советско-германском фронте - группа армий "Юг" - понесла крупные потери, потеряла свою подвижную ударную силу. Инициатива боевых действий на южном участке фронта перешла в руки частей Красной Армии.
      Уже первые вести об успехе наших войск на юге были настолько обнадеживающими, что и мы, сражавшиеся на правом крыле Юго-Западного фронта, еще больше воспрянули духом. Для гитлеровцев нанесенный им на юге удар стал первым звеном в цепи ожидавших их поражений. Это признал впоследствии, в частности, Гудериан. "Ростов,- писал он,- был началом наших бед; это был первый предостерегающий сигнал"{38}.
      Не знаю, в какой мере понимал это Гудериан тогда, в конце ноября 1941 г., ибо приведенное признание сделано им после войны. Что же касается нас, советских людей, то в событиях на юге мы действительно увидели начало неминуемого разгрома фашистской армии, и это укрепило наш дух и удесятерило силы для борьбы с врагом.
      Думаю, радостные вести с юга в немалой степени способствовали тому, что мы тогда стали смелее действовать во всей полосе 3-й армии.
      Для прикрытия ее левого фланга была выдвинута в район населенного пункта Никольское 150-я танковая бригада. Одновременно командование армии решило предпринять активные действия и на правом фланге, откуда, как донесла разведка, противник ушел на север, оставив лишь прикрытие. И вот 1 декабря 212-я 269-я стрелковые и 52-я кавалерийская дивизии внезапно нанесли здесь контрудар и вышли на рубеж Шаховское - Софьинка - Куркино.
      Теперь стало известно, что этим соединениям противостояли те же немецко-фашистские дивизии, но уже основательно поколоченные, малочисленные, выдохшиеся. Попадавшие в плен солдаты врага все чаще заявляли: "Гитлер капут". Они чувствовали себя обманутыми и разочарованными, так как не получили обещанную им легкую победу и быстрый конец войны.
      III
      Все явственнее становились признаки подготовки мощного контрудара по врагу. Я знал, что в конце ноября справа от 3-й армии, на стыке Юго-Западного фронта с Западным, появились крупные резервы Ставки Верховного Главнокомандования. Часть этих войск была тогда же введена в бой и контрударами остановила продвижение противника в районе Каширы. Я не сомневался, что назревали важные события и, конечно, мечтал активно участвовать в них.
      Это желание осуществилось. 2 декабря в штаб 3-й армии, находившийся в с. Воскресенском, прибыла адресованная мне телеграмма. Из нее, а также из состоявшегося в тот же день разговора по телефону с маршалом С. К. Тимошенко я узнал, что назначен командующим подвижной группой войск 13-й армии и должен немедленно выехать к месту ее формирования.
      Группа предназначалась для участия в подготовлявшейся уже несколько дней наступательной операции на правом крыле Юго-Западного фронта. Цель операции разгром елецкой группировки противника и выход в район Верховье для создания угрозы флангу 2-й танковой армии Гудериана.
      Как мне позднее стало известно, Ставка Верховного Главнокомандования приказала командованию Калининского и Западного фронтов подготовить наступательные операции и нанести одновременные удары на нескольких направлениях с задачей разгромить ударные группировки противника, пытавшегося двухсторонним охватом овладеть Москвой, и снять непосредственную угрозу нашей столице. С выполнением этой задачи была связана и наступательная операция, подготовлявшаяся на правом крыле Юго-Западного фронта.
      Планом фронтовой операции предусматривалось нанести главный удар из района Тербуны в северном направлении на г. Ливны, по растянутому правому флангу елецкой группировки противника. Для этого из резервов Юго-Западного фронта создавалась фронтовая конно-механизированная группа войск под командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Скрытное сосредоточение ее началось в районе Тербуны 25 ноября. В состав этой группы вошли 5-й кавалерийский корпус, 1-я гвардейская стрелковая и 32-я кавалерийская дивизии, 129-я танковая и 34-я мотострелковая бригады, два артиллерийских полка. Ей была оперативно подчинена и 121-я стрелковая дивизия 13-й армии.
      К участию в операции привлекалась также 13-я армия. Своим правым флангом она должна была нанести удар в юго-западном направлении. В сочетании с действиями фронтовой группы это должно было привести к окружению и уничтожению елецкой группировки противника.
      Для этой цели, т. е. для удара навстречу группе генерала Костенко и окружения противника, севернее Ельца на правом фланге 13-й армии создавалась конно-механизированная подвижная группа войск, командовать которой было приказано мне. В ее состав сначала вошли 307-я стрелковая, 55-я кавалерийская дивизии и 150-я танковая бригада, а позднее 132-я стрелковая дивизия и 57-я бригада войск НКВД.
      Добраться до населенного пункта Колодезьские, где расположился штаб группы, удалось лишь на следующий день, причем из Воскресенского пришлось выезжать дважды. Первый раз не успели мы проехать и полпути, как нашу машину заметили фашистские летчики. Да и трудно было не увидеть ее, резко выделявшуюся на открытой местности, на фоне снежного покрова, укутавшего землю. Нас, разумеется, обстреляли из пушек и пулеметов.
      Ничего не оставалось делать, как выскочить из машины и залечь подальше от нее в снегу. Дело кончилось тем, что наша изрешеченная пулями и исковерканная снарядами машина с разбитым мотором осталась на дороге, а мы с водителем, дождавшись попутного транспорта, были вынуждены вернуться в штаб 3-й армии и оттуда, взяв другую машину, начать путешествие сначала.
      В населенном пункте Колодезьские меня встретил начальник штаба группы полковник К. Н. Ильинский. Это был опытный штабист, воевавший с первых дней Великой Отечественной войны. Он участвовал в рейдах по тылам противника, дважды выходил из окружения вместе с 55-й кавалерийской дивизией, где он до этого служил начальником штаба, и был, как говорят, не из пугливого десятка.
      Полковник Ильинский помог мне связаться по телефону с командующим 13-й армией генерал-майором А. М. Городнянским. Я представился ему, доложил о прибытии в Колодезьские. Он в свою очередь уточнил задачу группы. Из этого разговора мне еще яснее представилось неустойчивое положение, в котором находилась тогда 13-я армия.
      Под давлением противника она продолжала отходить на восток. Противник вел бои за г. Елец и ударом на восток и юго-восток угрожая разрезать войска армии на две части. При этом он стремился прорваться к Воронежу, чтобы, нависая над флангом и тылом Юго-Западного фронта, обеспечить фланг 2-й танковой армии Гудериана, наступавшей на Москву. Эти опасные замыслы врага делали еще более значимой предстоящую наступательную операцию войск правого крыла нашего фронта.
      Когда я закончил телефонный разговор с командармом, полковник Ильинский ознакомил меня с положением соединений, входивших в состав группы. В результате последних боев они отошли на рубеж восточное населенных пунктов Троена - Подхорошее - Мал. Белевец. Слева от нас находилась 148-я стрелковая дивизия. После того, как противник захватил Елец, она была оттеснена на рубеж р. Пальна и закрепилась в населенных пунктах Михайловка, Аргамачи, Сахаровка. Разрыв между этой дивизией и нашей группой достигал 6 км.
      Значительно меньший промежуток отделял нас от правого соседа - 132-й стрелковой дивизии. В тот день, о котором я пишу, она отошла на рубеж Новопогорелово-Запираловка-Соловьевка, заняв оборону фронтом на северо-запад. От штаба 13-й армии эта дивизия оказалась несколько оторванной: даже связь между ними осуществлялась через штаб нашей группы. Правее 132-й стрелковой дивизии простиралась уже полоса 3-й армии.
      Было бы вполне естественно включить в состав группы и 132-ю стрелковую дивизию с самого начала. Тем более, что это соответствовало характеру намеченных боевых действий на правом фланге 13-й армии. Но командование армии не сделало этого. Ход событий, однако, потребовал вскоре включить в состав группы и эту дивизию.
      Начало наступления 13-й армии и фронтовой конно-механизированной группы было намечено на 6 декабря, а наша подвижная группа получила задачу атаковать противника на два дня раньше. Утром 4 декабря с исходного рубежа Плоское Маслово - Пальна-Алексеевка мы должны были нанести удар в южном направлении на Тросну, Дерновку.
      Итак, в нашем распоряжении было немногим больше суток. Скажем прямо, маловато для формирования группы и одновременной подготовки наступления.
      Силы, которыми располагала группа, также были невелики. И этому не приходилось удивляться. 307-я стрелковая, 55-я кавалерийская дивизии и 150-я танковая бригада непрерывно в течение нескольких месяцев вели боевые действия, неся потери и не получая пополнения. Малочисленность личного состава дополнялась нехваткой вооружения. 150-я танковая бригада, например, имела тогда всего лишь 12 исправных танков - девять Т-26 и три Т-34, остальные нуждались в ремонте.
      Говоря откровенно, я был всем этим несколько обеспокоен, так как ожидал увидеть более сильный состав группы.
      Но мне уже не раз приходилось идти в бой с меньшими, чем хотелось бы, силами. Не отчаивался я и на этот раз. Попросил Ильинского вызвать в штаб группы командиров соединений, а сам начал знакомиться с документами, касавшимися предстоящего наступления.
      Вскоре приехали полковники Г. С. Лазько, К. В. Фиксель и Б. С. Бахаров, командовавшие соответственно 307-й стрелковой, 55-й кавалерийской дивизиями и 150-й танковой бригадой. Пробыли они в штабе группы недолго. Ровно столько, сколько нужно было, чтобы получить боевую задачу и договориться о взаимодействии.
      Наутро, в 8 час. 00 мин. группа войск начала наступление. И сразу же сказались и поспешность, с какой нам пришлось готовиться к выполнению задачи, и недостаточность наших сил. В тот день мы не достигли сколько-нибудь значительных успехов. Самым существенным из них было, пожалуй, то, что удалось выявить силы противника и систему его опорных пунктов. Мне же этот день показал, что при всей своей малочисленности соединения группы сильны воинской доблестью и высоким наступательным порывом, охватившим бойцов, командиров и политработников, когда они узнали, что участвуют в операции по разгрому одной из группировок врата.
      Следующий день принес несколько большие результаты. 307-я стрелковая дивизия начала наступление на Хмеленец в 7 часов утра. Одновременно пешая группа 55-й кавалерийской дивизии атаковала противника, имея задачу овладеть населенным пунктом Троена, а ее конная группа во взаимодействии со 150-й танковой бригадой нанесла удар в направлении Хрипуновка, Подхорошее, Хмеленец, Александровка. Один кавалерийский полк был оставлен в районе населенного пункта Соловьевка для прикрытия тыла группы в промежутке между нею и правым соседом - 132-й стрелковой дивизией.
      К концу короткого зимнего дня в наших руках были Подхорошее, Малый Белевец. В боях за эти населенные пункты мы уничтожили около батальона солдат и офицеров противника.
      Успех, конечно, малозначительный, если рассматривать его с точки зрения общего замысла операции. Однако он оказал весьма существенное влияние на характер и результаты дальнейших боевых действий частей подвижной группы. Прежде всего тут сыграл исключительно важную роль моральный фактор.
      Тот, кому довелось сражаться с первых дней войны и познать горечь многих поражений, не забыл, вероятно, как тяжела была даже мысль о возможности дальнейшего отхода под натиском врага. Поэтому сознание того, что мы не отступаем, а идем вперед, на врага, уже само по себе необычайно окрылило весь личный состав частей группы. А когда к тому же мы добились и успеха, пусть небольшого, но реального, ощутимого, это еще выше подняло боевой дух наших воинов.
      IV
      Все мы с нетерпением ждали приказа продолжать наступление. И он не заставил себя ждать. Вечером 5 декабря нами был получен боевой приказ о переходе 13-й армии в наступление всеми силами. Главный удар она наносила 6 декабря на Елец. Ее войска должны были к исходу дня перерезать шоссе Ефремов Елец и выйти на рубеж Воронец - Петрово-Круги - Долгоруково. Нашей подвижной группе войск было приказано наступать в направлении Троена, Казаки. Задача: уничтожить противостоящего врага, к исходу дня выйти на рубеж р. Варгол и закрыть пути отхода противнику из г. Елец на запад{39}.
      Окружение и ликвидацию елецкой группировки противника намечалось осуществить концентрическими ударами по сходящимся направлениям с северо-востока, востока, юго-востока и одновременно глубоким ударом по флангу и тылу врага в северном направлении. Этот фланговый удар, выполняемый фронтовой конно-механизированной группой, и являлся основным элементом плана операции. Что касается нашей подвижной группы, то, как гласил приказ, нам предстояло наступать в том же направлении, где мы уже с 4 декабря вели бои и даже успели за это время несколько потеснить противника.
      Выполняя приказ, мы возобновили наступление с утра 6 декабря и всю первую половину дня успешно продвигались вперед, преодолевая яростное сопротивление врага. Часть танков 150-й танковой бригады смелым броском проникла даже в центральную часть г. Елец. 307-я стрелковая дивизия достигла окраин Пищулино и завязала бой за этот населенный пункт.
      Однако противник ввел свежие силы, и части подвижной группы вынуждены были оставить не только Пищулино, но и ран°е занятые нами Тросну, Подхорошее, Рогатово. Израсходовав горючее, отошли и прорвавшиеся было в Елец танки.
      Обстановка в полосе подвижной группы войск 13-й армии быстро ухудшалась. Правда, в ночь на 7 декабря мы, перегруппировав свои силы, вновь перешли в наступление и выбили противника еще раз из населенных пунктов Троена, Пищулино, Рогатово и Телегино, уничтожив до 150 его солдат и офицеров. Но большего нам не удалось достичь. Начав утром 7 декабря наступление в направлении на Александровку, наши части опять встретили сильное сопротивление. Только на этом направлении нам противостояли свыше двух полков пехоты с артиллерией и минометами. Завязавшийся с утра ожесточенный бой длился до 19 часов.
      Итак, подвижная группа наступала уже в течение трех дней, но сломить сопротивление противника не могла. Наоборот, оно возрастало с каждым днем. Сначала нас контратаковали силами отдельных пехотных батальонов, а к утру 7 декабря - уже полков. И каждый раз, конечно, при поддержке артиллерии и минометов.
      В этот день мы снова вынуждены были оставить Телегино, Тросну, Подхорошее. Заняв их, противник теперь организовал здесь прочную оборону. Вблизи северной окраины Ельца была контратакована крупными силами и 307-я стрелковая дивизия.
      В результате боя враг снова захватил Пищулино и Рогатово, расположенные в 7-8 км от города, и отбросил дивизию на рубеж Касимовка - Аргамачи, тем самым разорвав фронт группы. Спустя несколько часов стало ясно, что ее фланги открыты, а над 55-й кавалерийской дивизией и 150 и танковой бригадой, находившимися в районе Троена, Подхорошее, Бол. Белевец, нависла угроза окружения.
      Нечего и говорить, насколько все это осложнило наше положение. В штабе группы начали высказывать сомнение в реальности поставленной нам задачи.
      В то же время все мы недоумевали по поводу того, что силы противостоявшего нам врага оказались в несколько раз больше, чем предполагалось. Не менее странно было и то, что на левом фланге 13-й армии, как нам стало известно, отмечалось обратное явление. Там сопротивление противника было менее организованным, что и привело к перелому в пользу наступавших левофланговых дивизий 13-й армии. Нам же, как я отметил выше, приходилось иметь дело с крупными и непрерывно возраставшими силами фашистов.
      И вдруг контратаки противника в полосе нашей группы войск прекратились. Это произошло в тот же день 7 декабря, причем прекратились они так же внезапно, как и начались. Только после этого обстановка начала проясняться.
      Оказалось, что мы, нанеся еще 4 декабря удар, угрожавший овладением г. Елец, привлекли к себе внимание немецко-фашистского командования на этом участке фронта. Оно встревожилось не на шутку 5 декабря, когда наша группа повторила удар. В тот же день враг начал спешно перебрасывать сюда подкрепления из района Архангельское, Хитрово, Долгоруково.
      Потому-то и сложилась благоприятная обстановка для левофланговых дивизий 13-й армии, перешедших в наступление 6 декабря. В еще большей степени это относилось к подвижной группе фронта под командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко, действовавшей левее. Ей благоприятствовало уже то, что одна из группировок 2-й немецкой армии, наступавшая в конце ноября на Касторное, была остановлена в районе г. Тим контратаками правофланговых дивизий 40-й армии. Другая важная предпосылка успеха фронтовой конно-механизированной группы состояла в том, что елецкая группировка противника, стремясь прорваться к Дону и продвигаясь восточнее и юго-восточнее Ельца, растянула свой правый фланг на 60 км.
      Вдобавок ко всему этому в первые дни наступления подвижной группы 13-й армии немецкая разведка не обнаружила сосредоточения резервов Юго-Западного фронта в районе Тербуны. Вследствие этого командир 35-го армейского корпуса генерал Метц оставил на данном участке фронта слабое прикрытие, а основные силы перебросил днем бив ночь на 7 декабря в район севернее и северо-западнее Ельца, т. е. против нашей подвижной группы. Тем самым противник окончательно ослабил свой правый фланг. И когда 7 декабря здесь перешла в наступление фронтовая конномеханизированная группа, о существовании которой гитлеровцы не подозревали, это явилось для них полной неожиданностью.
      В подтверждение уместно привести здесь следующий пример. В тот день, когда группа генерала Костенко начала наступление, в населенном пункте Замарайка были взяты пленные, среди них офицер штаба 95-й пехотной дивизии. При нем оказался боевой приказ от 5 декабря 1941 г. Из этого документа явствовало, что командир дивизии генерал Арним даже не подозревал о сосредоточении фронтовой конно-механизированной группы против его частей. Напротив, он писал в своем приказе: "Противник перед 95 пд только в отдельных местах имеет слабые отряды прикрытия, которые при энергичной атаке, не принимая боя, отходят на восток"{40}.
      Таким образом, командование немецко-фашистской группировки, будучи убеждено, что на ее правом фланге нет советских войск, бросило крупные силы к северу от Ельца, где их сковала наша подвижная группа. Тем самым мы способствовали нанесению внезапного флангового удара силами фронтовой группы по ничего не подозревавшему противнику. После же того, как этот удар был нанесен, немецкое командование начало поспешно перебрасывать силы обратно на свой правый фланг.