115 Были из сена значки; это сено они почитали,

Как почитаем твоих все мы орлов боевых.

Эти маниплы-пучки на шестах привешены были,

И на маниплы они войско делили свое.

Из-за того, что расчет незнаком был этим невеждам,

120 В счете теряли они за пятилетие — год.

Год их кончался, когда десять раз луна обернется:

Десять считали они самым почетным числом;

Иль потому, что у нас на руках десять пальцев для счета,

Иль что в десятом всегда месяце жены родят,

125 Иль что десятка у нас граница во всех исчисленьях

И начинаем опять с новой десятки мы счет.

Ромул поэтому счет ста сенаторов ввел по десяткам

И по десяткам делил пешее войско свое;

В каждом ряду войсковом он ввел такие деленья,

130 Конницу также свою он на десятки разбил.

Тициев, рамнов и луцеров, три изначальные трибы,384

Он разделил, положив столько же в каждой частей.

Это, привычное всем, число сохранил и в году он,

В этот же срок и жена плачет о муже своем.

135 Не сомневайся, что встарь начальными были календы

Марса: этому ты много свидетельств найдешь.

Лавр, который весь год хранится у фламинов в доме,

Новым сменяют и чтут новый лавровый венок.

Фебовым деревом тут обвивают и царские двери,

140 Так же украшен в сей день в древнюю курию вход,

И, чтобы Веста в листве красовалася вечнозеленой,

Старому лавру вослед новый несут к очагам.

Мало того, и огонь обновляют на Реиных углях,

И возрожденный очаг с новою силой горит.

145 Также могу я сказать, что встарь, в это самое время

Наверняка учрежден Анны Перенны был культ.

В эти же самые дни, до войны с вероломным пунийцем,385

В должность входили свою и магистраты у нас.

И, наконец, и «квинтиль», пятый месяц, считается также

150 С марта, и месяцы все счетом отсюда идут.

Первый Помпилий нашел, что двух месяцев нам не хватает,

Тот, кто был к нам приведен прямо с масличных полей;

То ли Самосец его научил, не однажды рожденный,386

То ль, по обычаю, он нимфе Эгерии внял.

155 Все же месяцеслов и потом был неверен, покуда

Цезарь не взял на себя труд исправленья его.

Бог этот, этот отец такого могучего рода,

Не полагал этот труд ниже других своих дел.

Ведать он небо хотел, что ему предназначено было:

160 Бог не желал новичком в дом незнакомый вступить.

Солнечный круговорот по двенадцати знакам небесным

Точно он рассчитал, распределив его путь.

Он к тремстам пяти дням шестьдесят еще суток добавил

Да еще пятую часть времени полного дня.

165 Это для года предел, а к каждому пятому году,387

Чтоб довершить полноту, лишний прибавился день.

«Коль допустимо певцам побуждения божии ведать, —

А, как молва говорит, это позволено им, —

То объясни мне, Градив, раз мужскими ты занят делами,

170 Как получилось, что твой праздник матроны блюдут?»

Так вопрошал я, и так, сняв шлем, Маворс388 мне ответил,

Не выпуская из рук дрот с боевым острием:

«Нынче впервые в году меня к мирным делам призывают;

Я — бог войны, и теперь в новый я лагерь иду.

175 Мне не досадно идти — мне любо и это: Минерве

Нечего думать, что лишь ей это право дано.

Трудолюбивый певец латинского года, узнай ты

То, что желаешь узнать, и затверди мой ответ.

Если желаешь сказать обо всем ты спервоначала,

180 Рим был ничтожен, но был полон великих надежд.

Стены стояли уже для грядущего тесные люда,

Хоть и казались они слишком обширными встарь.

Если ты спросишь, каков дворец был нашего сына,

На тростниковый взгляни крытый соломою дом.

185 Здесь на соломенной он по ночам забывался подстилке,

С этого ложа сумев богом взойти в небеса.

Римляне были тогда далеко уже по свету славны,

Но не звался среди них свекром иль мужем никто.

Бедных супругов себе не брали соседки-богачки,

190 И забывали, что в них тоже течет моя кровь.

Стыдно казалось и то, что живут они с овцами в стойлах

И что немного у них пахотной было земли.

С равными сходятся все: и птицы, и дикие звери,

Даже змея, чтоб родить, ищет другую змею;

195 И с иноземцами в брак вступать возможно, но чтобы

С римлянином заключить брак, не нашлось ни одной.

Я огорчался: «Я дал родительский нрав тебе, Ромул:

То, чего просишь, сказал, даст тебе собственный меч».

Праздника Конса канун. Что мучилось, Конс тебе скажет

200 В день, когда и ему будешь ты песни слагать.389

Куры и с ними все те, кто был оскорблен, возмутились:

В первый раз на зятьев свекры с оружьем пошли.

Много похищенных жен матерями уже называлось:

Слишком уж долго война между соседями шла.

205 Сходятся жены во храм, меж собой сговорившись, Юноны,

И невестка моя390 смело им всем говорит:

«Все одинаково мы захвачены (нечего спорить),

Но не должны забывать должного нашей семье.

Биться готовы войска: здесь муж, там отец при оружье,

210 Сами должны мы решить, кто нам дороже из них.

Надо ли вдовами стать, иль сиротами нам оставаться;

Если хотите, подам смелый и честный совет».

Подан был этот совет: они по плечам распустили

Волосы и, облачась в скорбное платье, стоят.

215 Были готовы войска и на смерть идти, и сражаться,

Ждали, чтоб голосом труб подан был битвенный знак, —

Вдруг меж отцов и мужей плененные бросились жены.

На руки взявши детей — брака бесценный залог.

До середины они добежав рокового им поля,

220 Пали, колени склонив, кудри раскинувши в прах,

И, точно бы по чутью, все внуки с ласковым криком

Кинулись к дедам своим ручками их обнимать:

«Дедушка», — дети кричат, впервые дедов увидя;

Кто и кричать не умел, тех заставляли кричать.

225 Ярость пропала, и вот, мечи свои побросавши,

Руки зятьям подают свекры, а свекрам зятья.

Дочек ласкают отцы, а деды на щит поднимают

Внуков и этим щиту лучшую ношу дают.

Вот почему этот день, день праздника в эти календы,

230 Столь знаменателен стал для эбалийских матрон,

Иль потому, что они, не пугаясь мечей обнаженных,

Силою собственных слез смело пресекли войну,

Или что Илию я счастливою матерью сделал,

Жены блюдут этот день и почитают его.

235 В эту же пору зима наконец умеряет свой холод

И пропадают снега, тая от солнца лучей,

А на деревьях вновь разрастается свежая зелень,

И набухают опять почки на нежных ветвях,

Скрытые долго во тьме, поднимаются травы на воздух,

240 Тайный путь находя в почве просторных полей,

Вновь плодородна земля, и скот зарождается новый,

Птицы в сучьях дерев гнезда свивают себе.

Жены латинские чтут плодотворное время законно:

Это пора их борьбы да и мольбы за приплод.

245 Сверх того: там, где держал римский царь неусыпную стражу,

На Эсквилинском холме, как он зовется теперь,

Снохами был возведен латинскими храм в честь Юноны,

А заложили его в этот же, помнится, день.

Что мне тебя утомлять, исчисляя другие причины?

250 То, что желал ты узнать, ясно ты видишь уже.

Любит ведь жен моя мать, любят мать мою римские жены:

Вот почему эту честь мне вместе с ней воздают».

Чтите богиню цветами! Цветы желанны богине!

Нежным цветочным венком все обвивайте чело.

255 Так говорите: «Ты нам, Луцина, свет жизни открыла»,391

Так умоляйте: «Ты нам муки родов облегчи».

А коль беременна ты, умоляй, волоса распустивши:

«Дай мне без боли родить плод мой, что я понесла».

Кто мне расскажет теперь, почему, Мамурия славя,

260 Марса божественный щит Салии с пеньем несут?392

Нимфа, хранящая пруд и рощу Дианы, поведай!

Нимфа, Нумы жена, к действам твоим я пришел.

В доле Ариции есть укрытое лесом тенистым

Озеро, с древних времен бывшее местом святым.393

265 В нем сокрыт Ипполит, вожжами растерзанный коней,394 —

Ныне туда никаким доступа нет лошадям.

Вдоль загородок висят, закрывая повсюду их, ленты,

И благодарность богам доски гласят со стены.

Факелы жены в венках за своих исполненье желаний

270 Часто приносят сюда, в городе их запалив.

Беглые царствуют здесь, предшественников убивая,

А победивший царя также бывает убит.

Ключ, еле слышно журча, каменистым руслом убегает;

Часто я пил из него, только по малым глоткам.

275 Воду струит Эгерия в нем, любезная Музам,

Бывшая Нуме женой и руководством ему.

Первым делом всегда готовых сражаться квиритов

Надо законом смягчить было и страхом богов.

Тут-то законы даны, чтоб сильнейший не мог своеволить

280 И соблюдал бы всегда дедов священный завет;

Дикость проходит, сильней оружья становится право,

Совестно биться теперь в междоусобной борьбе;

Всякий, кто зол, увидя алтарь, себя укрощает,

Полбу соленую в дар вместе с вином принося.

285 Вот Громовержец из туч багровым пламенем брызжет

И после бурных дождей свод осушает небес;

Чаще ни разу еще не падали молнии с неба:

В ужасе царь, у толпы страхом объяты сердца.

«Не опасайся, — царю говорит богиня, — ты молний:

290 Грозный Юпитер свой гнев может на милость сменить.

Пиком и Фавном тебе будет передан чин искупленья,

Оба они божества, верные Римской земле.

Но непокорны они: заключи, уловив их, в оковы».

И объясняет она, как их возможно смирить.

295 Под Авентином была дубовая темная роща;

Только заглянешь в нее, скажешь ты: «Здесь божество!

Там на лугу из-под мхом зеленым обросшего камня

Тихо струился ручей вечно текущей воды.

Не пил, пожалуй, никто из него, кроме Фавна и Пика.

300 Нума приходит, ручью в жертву приносит овцу

И с благовонным вином он ставит полные кубки,

Сам же со свитой своей скрыться в пещеру идет.

К струям привычным туда божества лесные приходят

И утоляют свою жажду обильным вином.

305 Одолевает их сон; из прохладной пещеры выходит

Нума и сонные их путает руки узлом.

Только проснулись они, как сейчас же пытаются узы

Сбросить, но крепче еще бьющихся вяжут узлы.

Нума тогда говорит: «Лесные боги, простите:

310 Знайте, что нет никаких замыслов злых у меня;

Только откройте мне, как мне угрозы молний избегнуть?»

Нуме ж в ответ говорит Фавн, потрясая рога:

«Многого просишь, но мы открыть эти тайны не смеем;

Мы божества, но у нас все ж ограничена власть.

315 Боги равнин мы, и власть наша лишь до вершины доходит

Гор, а Юпитер своей молнией правит один.

Самостоятельно ты не в силах свести его с неба,

Но, может быть, и сведешь с помощью нашей его».

Фавн так сказал; таково было также и мнение Пика:

320 «Путы, однако, сними с нас эти, — Пик говорит. —

Будет Юпитер у нас, притянутый нашим искусством;

В этом я клясться готов Стиксом угрюмым тебе!»

Что они сделали тут и как без оков заклинали,

И как Юпитер сведен с трона небесного был,

325 Людям заказано знать: я пою о дозволенном только

И лишь о том, что певцу можно открыто сказать.

С неба, Юпитер, тебя они вызывают, и ныне

«Вызванным с неба» зовут при возложении жертв.

Ведомо, что сотряслись верхушки лесов Авентина

330 И что Юпитера гнет землю заставил осесть.

Сердце трепещет царя, ни кровинки во всем его теле,

И волоса у него дыбом встают над челом.

Только опомнился он, как воскликнул: «Подай нам от молний

Доброе средство, отец и повелитель богов,

335 Ежели чистой рукой тебе мы дары возлагаем,

И благочестно язык наш умоляет тебя!»

Бог благосклонно кивнул, но двусмысленной речью сокрыл он

Правду и тем напугал мужа, туманно сказав:

«Голову ты отсеки!» Но царь: «Подчинимся, — ответил, —

340 На огороде моем голову луку снесем!»

Бог: «Человеку!» — сказал, а царь: «Волоса его дерни!»

«Душу!» — потребовал бог, Нума ж: «Вот рыбью возьми!»

Бог, улыбнувшись, сказал: «Вот тебе и защита от молний!395

С богом беседу вести, право, достоин ты, муж.

345 Завтра, как только свой лик нам явит полностью Кинфий,

Я обещаю твоей власти дать верный залог».

Молвил, и грома удар раздался, когда он поднялся

К небу, и бога молить Нума остался один.

Радостно царь обо всем поведал, вернувшись, квиритам,

350 Те же не могут никак сразу поверить ему.

«Все вы поверите мне, коль за словом последует дело, —

Царь тогда говорит, — так приготовьте же слух!

Знайте, как только свой лик нам явит завтрашний Кинфий,

Власти Юпитер моей всем нам даст верный залог».

355 Все, сомневаясь, ушли, обещание кажется дальним:

Хочешь не хочешь, а ждать надобно нового дня.

Заиндевела земля, орошенная свежей росою,

А у порога царя вот уж толпится народ.

Вышел царь и воссел посредине кленового трона.

360 Не перечислить людей, молча стоявших кругом.

Только лишь Феб на самом краю окоема явился,

Заволновалися все, страх и надежду тая.

Голову Нума покрыв белоснежным платом, поднялся.

Длани, какие богам ведомы были, воздел

365 И возгласил: «Наступил срок сулимого дара, Юпитер,

Дай убедиться теперь в том, что ты мне обещал».

Солнце при этих словах взошло полным кругом на небе, —

Громкий грохот потряс весь над землей небосвод:

Трижды бог прогремел и сверкнул из безоблачной выси,

370 Чудо! Но я говорю правду, поверьте вы мне.

Начало небо тогда разверзаться от самого верха;

Вместе с вождем подняла очи свои вся толпа.

Вот, кружась на ветру и тихонько наземь спускаясь,

Падает щит; а из толп крики взлетают до звезд!

375 Царь поднимает сей дар, заклав предварительно телку.

Шея какой никогда раньше не знала ярма;

Дар этот был безупречным щитом, округлым и гладким,

Ни одного угла острого не было в нем.

Помня, что щит сей упал залогом судьбы государства,

380 Он хитроумно еще к мудрой уловке прибег:

Точно таких же щитов приказал он несколько сделать

Так, что нельзя отличить было бы их от него.

Эту работу он дал Мамурию. Тот был известен

Как безупречный кузнец, честностью славный своей.

385 Щедрый Нума сказал: «За работу требуй награды

Ты, какой хочешь, а я с радостью все оплачу!»

Салиям эти щиты, «прыгунам», были розданы, — так их

Назвали, ибо они с пляскою гимны поют.

Молвил Мамурий: «Пускай моя слава мне будет наградой

390 А мое имя всегда в гимнах да будет звучать!»

Вот потому-то жрецы, по старинному им завещанью,

Славят Мамурия днесь, воспоминая его.

Девушка, свадьбу отсрочь, хоть вы и торопитесь оба:

В малой отсрочке теперь радость большую найдешь.

395 К битвам оружье ведет, а битвы противны супругам;

Спрячут оружье — для вас будет примета к добру.

В эти ведь дни и жене жреца Юпитера должно

Волосы не убирать и непричесанной быть.

В третью месяца ночь, когда загораются звезды,

400 С неба уходит одна Рыба из звезд-близнецов.

Две их: к Австру ближе одна, к Аквилону другая:

Имя каждой из них ветер ближайший дает.

Лишь оросятся жены Тифона румяные щеки,

Пятого в месяце дня утро являя земле,

405 Тут и Медведицы страж, лентяй Волопас, погружаться

В море начнет, уходя от испытующих глаз.

Но Виноградарь еще не уйдет! Откуда названье

Этой звезды, я тебе в кратких словах объясню:

Юный Ампел, говорят, рожденный сатиром и нимфой,

410 На исмарийских горах Вакха возлюбленным был.

Вакх подарил ему грозд, на ветках вяза висевший:

Эта лоза до сих пор мальчика имя несет.

Ягоды этой лозы срывая, упал и разбился

Мальчик, но Либер его, павшего, к звездам вознес.

415 В день же шестой, когда Феб восходит по кручам Олимпа

Из океана в эфир на крылоногих конях, —

Вы, которые чтите тайник целомудренной Весты,

Славьте ее и в огне жгите святой фимиам.

К чести безмерной своей (а чем больше славиться мог он?)

420 Цезарь понтифика честь с этого дня получил.

Вечным горят огнем веления вечные ныне

Цезаря: власти его, видишь, залоги сошлись!

Трои былой божества, носителя славное бремя.

Коим Эней сбережен некогда был от врагов!

425 Отпрыск Энея, как жрец, блюдет родные святыни;

Ты ж благосклонно храни, Веста, родного главу!396

Ясно пылают огни под охраной священной десницы:

Неугасимо живи, пламя, и с пламенем — вождь!

Знаком отмечен одним день мартовских нон. Полагают,

430 Что меж двух рощ посвящен храм Ведийова в сей день.397

Ромул высокой стеной окружил здесь деревья, сказавши:

«Всякий сюда убегай, здесь ты ограду найдешь».

О, сколь из жалких начал величие римское встало!

Как незавидна была эта толпа в старину!

435 Чтобы, однако, тебе имя бога не было чуждым,

Знай, кто сей бог и зачем он называется так.

Это Юпитер-юнец: погляди на лицо молодое,

На руку глянь — никаких молний не держит она.

Только когда на Олимп посягнули Гиганты, Юпитер

440 Молнии взял, а дотоль он без оружия был.

Новыми Осса зажглась огнями, а выше над Оссой

Весь запылал Пелион и утвердился Олимп.

Рядом стоит и Коза: говорят, бога нимфы вскормили

Критские; эту козу юный Юпитер сосал.

445 К имени я обращусь. Называют «веграндией» полбу

Раннюю жители сел, всходы же «веской» зовут.

Коль таково значение «ве», назовем Ведийовом

Юного бога, какой после Юпитером стал.

Воздуха лишь синеву усеет звездами небо,

450 Выю увидишь коня, что из Горгоны возник.

Выпрыгнул он, говорят, из отрубленной шеи Медузы,

Кровью обрызгана вся конская грива была.

Над облаками несясь, средь звезд блестящих он скачет:

Почва ему небеса, крылья шумят вместо ног.

455 Он закусил удила, негодуя, впервые устами,

Легким ударом копыт воды Аонии взрыв.398

На небесах он живет, по которым парил он на крыльях,

Всеми пятнадцатью там звездами ярко блестя.

С ночи приходом узришь пред собою ты в небе Корону

460 Кносса. Тесея виной стала богиней она.

Клятвопреступник супруг был сменен Ариадной на Вакха,

И путеводную нить взявший покинул жену.

Радуясь браку, она: «Что как девке мне плакать? — сказала, —

Мне же на пользу теперь этот обман послужил!»

465 Либер меж тем победил индийцев народ волосатый

И от восточных краев много богатства принес;

Но между пленниц, собой прекрасных, одна покорила

Вакха красою; она дочерью царской была.

Плача, бродила тогда Ариадна по берегу моря

470 И, не прибрав волоса, так говорила себе:

«Снова внимайте моим вы жалобам, волны морские!

Снова впивай ты мои слезы, прибрежный песок!

Я говорила: «Ты лжец и обманщик, Тесей вероломный!»

Нет его больше, но стал тем же преступником Вакх.

475 Я и теперь закричу: «Мужчинам не верьте вы, девы!»

С именем только другим снова обманщик со мной.

О, если б доля моя окончилась, как начиналась,

И уже больше в живых я не была бы теперь!

Либер, зачем ты меня на песке, готовую к смерти,

480 Спас? Я могла бы тогда отгоревать навсегда.

Легок ты, Вакх, как листы, что виски твои окружают

Зеленью, познан ты мной только на муку мою!

Не расшатал ли ты, Вакх, наше крепкое брачное ложе,

Если любовницу взял ты у меня на глазах?

485 Где твоя верность? Увы, где все твои брачные клятвы?

О я, несчастная! Что мне о тебе вспоминать?

Ты мне Тесея винил, коварным его называя:

Сам посуди, поступил ты не гнуснее ль его?

Пусть же об этом никто не знает, страдать буду молча.

490 Чтоб о позоре моем новом молва не пошла!

Только б Тесей не узнал и на радость себе не подумал,

Что сотоварищем ты стал в преступленье его!

Мнится, любовницу он предпочел мне, смуглянке — белянку:

Пусть побледнеют мои так же тогда и враги!

495 Что же, однако? Тебе она с темною кожей милее.

Остановись! Не скверни божьих объятий своих.

Верен будь, Вакх, и не смей любовницу верной супруге

Предпочитать, а тебя я полюбила навек.

Бык мою мать покорил прекрасный своими рогами,

500 Ты же меня: мне любовь — мука, а матери — срам.

Да не вредит мне любовь: ведь тебе она, Вакх, не вредила.

Коль признавался ты сам, что пламенеешь ко мне.

Не изумись, что и я пламенею; в огне порожден был

Ты, говорят, и отец спас тебя сам из огня.

505 Вот я, кому столько раз обещал ты небесные выси;

Горе мне! Что за дары мне вместо неба даны!»

Смолкла. Внимал уж давно ее этим жалобам горьким

Либер и следом за ней, может быть, шел по песку.

Сжал он в объятьях ее, поцелуями слезы ей сушит

510 И говорит: «Полетим в небо со мною вдвоем!

Ты мне супруга, моим ты именем названа будешь,

С этой поры ты уже Либерой станешь моей;

Будет на память о том неизменно с тобою Корона:

Что дал Венере Вулкан, то она дарит тебе».

515 Сказано — сделано: он обращает венца девять лалов

В звезды, и ярко горит в небе венец золотой.

После того как шесть раз всплывет и снова потонет

Тот, кто на быстрой оси движет румяные дни,

Вновь эквирийских коней ты увидишь на поле заросшем.

520 Где омывает края суши извилистый Тибр.

Если ж, однако, вода надолго задержится в поле,

Пылью покрытый тогда Целий399 послужит коням.

В иды мы празднуем день торжественный Анны Перенны

Недалеко от твоих, Тибр-чужеземец, брегов.

525 Толпы народа идут и здесь, растянувшись на травке.

Пьет и в обнимку лежит каждый с подружкой своей.

Многие — прямо под небом, немногие — ставят палатки,

Иль из зеленых ветвей строят себе шалаши,

Иль вместо твердых столбов тростники они в землю втыкают

530 И покрывают потом сверху одеждами их.

Солнцем они и вином разогретые пьют за здоровье,

Стольких желая годов, сколько кто чаш осушил.

Здесь ты найдешь и таких, кто выпьет и Нестора годы,

Женщин найдешь, что года даже Сивилл перепьют.

535 Песенки также поют, каким научились в театрах,

Сопровождая слова вольным движением рук,

И хороводы ведут неуклюжие, выпив, подружки,

И, распустив волоса, пляшут в нарядах своих.

А возвращаясь, идут, спотыкаясь, толпе на потеху,

540 И называет толпа встречных счастливцами их.

Видел недавно я там (ну как про такое не вспомнить!)

Пьяная бабка брела, пьяного мужа вела.

Но так как много идет о богине сей вздорных сказаний,

То никаких не хочу басен о ней я скрывать.

545 Пламя горело любви в Дидоне несчастной к Энею,

Пламя сжигало ее и на костре роковом.

Пепел был собран ее, над холмом же на мраморе надпись,

Что сочинила она при смерти, кратко гласит:

«Подал Дидоне Эней и меч, и повод для смерти;

550 Пала Дидона, себя собственноручно убив».

Нумиды мчатся, спеша полонить беззащитное царство,

Ярба, неистовый мавр, овладевает дворцом.

И говорит, не забыв, сколько раз был он презрен Элиссой:

«Вот я, отвергнутый ей, в брачном покое ее!»

555 Все врассыпную бегут тирийцы, точно как пчелы,

Сами не зная, куда им без царицы лететь.

Трижды на обмолот уходили с полей урожаи,

И молодое вино трижды вливалось в чаны:

Изгнана Анна;400 она покидает сестрины стены,

560 Плача, но раньше сестре должный почет воздает.

Льет благовонья она со слезами на прах ее нежный

И состригает свои с маковки волосы ей.

Трижды «прости» говорит и трижды к устам прижимает

Пепел, и кажется ей: в нем она видит сестру.

565 Спутников бегства найдя и корабль, она в море уходит,

Видя с кормы за собой милые стены сестры.

Недалеко от пустой Косиры есть остров богатый

Мелита, воды его моря Ливийского бьют.401

Анна стремится туда, надеясь на гостеприимство

570 Давнее Батта царя и на богатства его.

Он же, узнав о судьбе, сестер обеих постигшей,

«Эта земля, говорит, как ни мала, вся твоя».

Гостеприимство свое до конца он довел бы, однако

Поостерегся и он Пигмалионовых сил.

575 Дважды уже обошло созвездия солнце, и третий

Год шел, как Анне пришлось снова в изгнанье идти:

Брат угрожает войной, а царь, ненавидя сраженья,

«Анна, беги, говорит, здесь ведь тебе не спастись!»

Повиновалась она и вверяется ветру и волнам:

580 Брат по жестокости ей моря любого страшней.

У каменистой реки — Кратида, обильного рыбой,

Есть местечко; его Камерой люди зовут.

Путь туда был недалек: расстояние было всего лишь

В девять раз больше, чем вдаль камень летит из пращи.

585 Сразу же парус опал и только полощется ветром.

«Надо, — моряк объявил, — здесь нам на веслах идти!»

Но лишь они собрались, убрав паруса, подвигаться,

Как налетел на корму бурного Нота порыв:

В море несется корабль, и не в силах уже корабельщик

590 Им управлять, а из глаз вовсе уходит земля.

Волны вздымает со дна морская пучина, и влагой

В пене седой до краев тонущий полон корабль.

С ветром бороться невмочь, и кормчий не в силах браздами

Править, и помощи ждет лишь от обетов богам.

595 По морю носят теперь финикиянку вздутые волны,

Мокрой одеждой она скрыла лицо и глаза;

В первый раз называет сестра Дидону счастливой,

Как и всех жен, чьи тела скрыты уже под землей.

Ветра могучий порыв на Лаврентский выбросил берег

600 Судно, и гибнет оно, выкинув на землю всех.

Между тем благочестный Эней и дочь и державу

Взял от Латина-царя, сливши народ и народ.

Шел он тогда с Ахатом вдвоем по приданому брегу,

Шел босиком, никого в спутники больше не взяв,

605 И увидал, не поверя себе, бредущую Анну,

И поразился: зачем в Лаций явилась она?

Но в это время Ахат воскликнул: «Анна ведь это!»

Имя свое услыхав, взор поднимает она.

Что же ей делать? Бежать? Но куда? Не под землю ли скрыться?

610 Участь несчастной сестры видит она пред собой.

Чувствуя это, сказал ей, дрожащей, герой киферейский402

(Плачет, однако, и он, вспомнив, Элисса, тебя):

«Анна, клянусь я землей, в которой, как знаешь сама ты,

Большее счастье подать мне обещала судьба,

615 И божествами клянусь, новоселами этого края,

Что укоряли меня за промедленье в пути, —

Смерти ее я не ждал, кончины ее не страшился!

Горе мне! Смелость ее невероятна была.

Не поминай! Я видел ее недостойные тела

620 Раны, когда я дерзнул в Тартара область войти.

Ты же, коль в наши края по своей ли воле иль волей

Бога явилась, прими гостеприимство мое!

Много я должен тебе, а более должен Элиссе:

Будешь мила мне сама, будешь мила по сестре».

625 Верит она (на него одного лишь имея надежду)

И о скитаньях своих все рассказала ему.

Только вошла она в дом в своем одеянье тирийском,

Начал Эней говорить (все остальные молчат):

«После кораблекрушенья спасен я был ею, супруга,

630 Долг, Лавиния, мой ты уплатить ей должна.

Родом из Тира она, ее царство в Ливии было,

Я умоляю: ее ты как сестру полюби».

Все обещала ему Лавиния лживо, а рану

Молча снесла и свою ярость сокрыла в душе.