– Понимаю. Но как мальчик потерялся?
      – Я не выгонял эту женщину, на самом деле я даже подумывал, не заставить ли Джона жениться на ней, но понял, что это бессмысленно – они слишком далеки друг от друга. Я отправил Джона в большое путешествие, из которого он до сих пор не вернулся, а ей назначил пенсию якобы за мужа. В конце войны вдруг выяснилось, что ее муж жив и едет домой. Оказалось, он был в плену. Миссис Пул страшно перепугалась и сбежала вместе с ребенком.
      Карета остановилась у Коррингам-хауса, но ни он, ни она не спешили вылезать. Френсис слушала с серьезным лицом, а внутри у нее все пело от радости.
      – И ты беспокоишься за них?
      – Да. Пул, когда приехал и узнал про ребенка, пришел в ярость и поклялся отомстить, причем не только жене, но и тому, кто ее соблазнил. Я пытался его образумить, он потребовал, чтобы я назвал имя отца, но я не мог это сделать. И тогда он исчез, решив, по-видимому, разыскать жену и наказать ее.
      – И ты должен найти ее раньше него? – Да.
      – Ах, Маркус, это все просто ужасно. А ты рассказал об этом Лавинии?
      – Нет.
      – Ну почему? Мне кажется, она бы очень хорошо тебя поняла, она достойна того, чтобы знать правду.
      – Я скажу ей завтра. Но это еще не все. Наверное, Пул все-таки видел ребенка и решил, как многие другие, что его отец я. За себя я не боюсь, а вот с миссис Пул и мальчиком может случиться что угодно.
      – Ах, дорогой, теперь понятно, почему ты такой взвинченный.
      – Меня мучит не только это. – Маркус невесело улыбнулся в полутьме. – В одном сплетники правы – я действительно попросил тебя давать уроки Лавинии, чтобы почаще видеться с тобой…
      – Чтобы пикироваться со мной и, задрав кверху свой аристократический нос, указывать мне, что я делаю не так.
      – Вовсе нет. Если так было, я прошу прощения. – Он помедлил и, собравшись с духом, добавил: – Потому что я люблю тебя и никогда не переставал любить все годы, пока мы были врозь. Я и надеяться не смел, что ты хранишь обо мне приятные воспоминания, и все же мне хотелось увидеть тебя снова, разговаривать с тобой. Я пытался убедить себя, что мои мечтания о тебе – просто мыльные пузыри, стоит мне тебя увидеть, как они тут же лопнут, но случилось обратное – я снова попал в ту же ловушку.
      – Я не ставила ловушек.
      – Знаю, я сам себе ее поставил. Я поначалу немножко потрепыхался, мол, не рискну жениться во второй раз, но это так, для вида, на самом деле я понимал, что мне не выбраться. Фэнни, скажи, что ты меня понимаешь, что прощаешь мне мою грубость, мой отвратительный характер, все, что тебе противно во мне, и разрешишь мне попробовать исправиться. Ради тебя. Я тебя люблю. И хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хотел этого все семнадцать лет. Пожалуйста, скажи, что еще не поздно. Скажи, что согласна.
      Сердце у Френсис с такой силой колотилось в горле, что она не могла говорить. Она уже не наивная девочка, а зрелая женщина, способная оценивать последствия своих поступков. А таким по-ступком на сегодня является то, что она покрыла выходку его дочери и отправила ее домой в кебе одну с Джеймсом.
      Признайся она сейчас во всем и Маркус решит, что она все нарочно подстроила, что он сидит тут, выворачивает перед ней душу, а она заманила его сюда совсем с другой целью. Френсис улыбнулась в темноте – пусть это останется ее секретом.
      – Маркус, ты застал меня врасплох, – заговорила она, стараясь из всех сил, чтобы голос звучал ровно, – дай мне время подумать…
      – О чем тут думать?
      – Ах, Маркус, семнадцать лет подряд я тайком мечтала, как однажды ты ворвешься снова в мою жизнь прекрасным рыцарем в сверкающих доспехах и увезешь на своем белом коне в благословенное место, где мы будем любить друг друга вечно. Но сам знаешь, жизнь – она иная, и мы оба уже не те. Ты герцог Лоскоу, аристократ и землевладелец, а я – Френсис Коррингам, портретистка и мать не только для пасынка и падчерицы, но и для множества сирот…
      – Все это сочетается в тебе, Фэнни. – Маркус поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. – Но я умолкаю, у тебя ведь голова болит. Наберусь терпения, а завтра утром приеду.
      – Хорошо, – ответила Френсис. Надо послать пораньше за Джеймсом, узнать, как все прошло, до приезда Маркуса. – Я буду ждать, только приезжай не раньше полудня, хочу выспаться.
      – Ладно, душа моя, потерплю. – Он открыл дверь, спрыгнул на землю и повернулся к ней, протягивая руки. Френсис упала в его объятия, он поставил ее, не разжимая рук. Потом осторожно наклонился и коснулся губами ее губ.
      Ее руки взлетели, словно не зная, что им делать, а потом обхватили его за шею. Френсис чувствовала себя полной радости и жизни. Она любила, и пока этого было достаточно.
      – До завтра, – прошептал Маркус, отпуская ее. Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла за дверью, а потом залез в карету и приказал кучеру гнать домой, не жалея лошадей.
 
      Приехал он, однако, немыслимо рано. Френсис, проворочавшись без сна несколько часов и поднявшись спозаранку, сидела в библиотеке и писала записку Джеймсу. Грили сообщил о прибытии герцога, и она в панике вскочила на ноги.
      Маркус был одет без обычной тщательности и явно взволнован.
      – Маркус, что случилось?
      – Лавиния здесь?
      – Здесь? – удивленно переспросила Френсис. – С чего бы она приехала сюда без тебя?
      – Ну, не знаю, просто она была недовольна прекращением уроков и могла приехать.
      – Она не приезжала. А ты что, не знаешь, где она?
      – Вот именно что не знаю.
      У Френсис подкосились ноги, и она бессильно опустилась на стул.
      – Как это случилось?
      – Ничего не знаю. Она не вышла к завтраку, а я хотел поговорить с ней о том, о чем мы с тобой беседовали вечером, и послал за ней лакея. Лавинии не оказалось в ее комнате, и никто не знает, где она.
      – Вы ее искали?
      – Естественно, обыскали весь дом и сад. Нигде не нашли.
      – Но ночью она была дома? – Френсис почувствовала, как на нее накатывает ужас.
      – Не имею представления. Эта простофиля Хастингс отправилась к себе сразу после обеда, оставив Винни в библиотеке. С тех пор ее никто не видел, горничных она вчера отпустила. Ну, если она вляпалась в историю…
      – С чего ты взял? – Чувство вины грызло Френсис.
      – Мне легче предположить такое, нежели то, что ее кто-то похитил.
      – Ой, только не это.
      – И все же это вполне возможно. Ты слышала вечером, что я говорил? Джозеф Пул способен на все…
      – Пул?
      – А кто же еще?
      – Есть какие-нибудь свидетельства? Кто-нибудь вламывался в дом?
      – Ничего нет, поэтому я и склоняюсь к мысли, что она по наивности связалась с каким-то подонком. Фэнни, умоляю, если она как-то намекала на что-то такое, скажи мне.
      – Да нет, ничего подобного не было.
      – А как насчет твоего пасынка, может, это он?
      – Джеймс? – еле выговорила Френсис.
      – Они вроде несколько раз встречались, говорили друг с другом и вообще…
      – Нет, нет, сэр, я этого даже слышать не хочу. Джеймс, каков бы он ни был, не способен погубить репутацию юной девушки, тем более что он знает, как я к ней отношусь.
      – И все-таки я съезжу к нему.
      – Я еду с вами, сейчас оденусь.
      – Поторопись, ладно?
 
      Полчаса спустя они вошли в гостиную Джеймса и стали ждать, пока он встанет с постели. Маркус нервно расхаживал по комнате, а Френсис, сидя на стуле, лихорадочно соображала, как ей выбраться из переделки, в которую попала, не настроив против себя Маркуса на всю оставшуюся жизнь.
      Наконец появился Джеймс, заспанный, в халате.
      – Что случилось? – спросил он с порога. – Неужели нельзя дать человеку выспаться?
      – Лавиния пропала, – сообщила Френсис. – Его светлость вообразил, что ты можешь быть замешан. Я ему сказала, что об этом и речи быть не может, ты же с ней почти незнаком.
      Джеймс рухнул на стул.
      – Когда она исчезла?
      – Не знаю, – ответил Маркус. – Но если вам хоть что-то известно, очень прошу, скажите. Обещаю ничего не предпринимать против вас…
      Джеймс посмотрел на Френсис, та незаметно качнула головой.
      – Мне ничего не известно, сэр. Вечером я был на балу с мамой… вы сами меня там видели. А она не могла рано утром отправиться на конную прогулку?
      – Одна?
      – Это всего лишь предположение, вы лучше знаете свою дочь.
      – Я пошлю кого-нибудь на конюшню, надо поспрашивать на почтовых станциях на случай, если ей вдруг вздумалось уехать в Риели; хотя не понимаю, зачем ей это могло понадобиться. Я сказал, что вернусь…
      – Подождите минуту, я оденусь и займусь этим.
      – Спасибо, буду очень обязан.
      – Вы можете положиться на Джеймса, – сказала Френсис.
      Появился Джеймс в костюме для верховой езды, и они вышли на улицу.
      – Верхом я обернусь скорее. – Джеймс открыл Френсис дверцу коляски. Маркус сел на передок и взял в руки вожжи.
      – Ты правда проводил ее до дома? – шепотом спросила Френсис.
      – Правда, – прошептал Джеймс в ответ. – Не хотел бы я быть на твоем месте, когда Лоскоу узнает про вчерашний вечер. Лучше бы во всем ему признаться.
      – Если мы ее скоро не найдем, я так и сделаю, только лучше бы Лавиния сама ему обо всем рассказала.
      – Дай бог, чтобы мы поскорее ее нашли, – громко произнес Джеймс, захлопывая дверцу коляски.
 
      Вскоре они вернулись в Коррингам-хаус.
      – Нанесу-ка я визит вежливости леди Уиллоуби, – сказала Френсис, – может, удастся поговорить с Фелисити. Они с Лавинией часто шептались друг с другом.
      – Только не побег с любовником, – проговорил Маркус. – Боже правый, только не это.
      – Исключено, – резко остановила его Френсис, – ваша дочь слишком умна для этого. Да и потом, если бы у нее кто-то был, она так или иначе выдала бы себя. К тому же побег требует подготовки.
      – И все-то ты знаешь… – Маркус взглянул на нее с подозрением. – Френсис, ты как-то уж чересчур нервничаешь.
      – Я обеспокоена, вот и все.
      – Френсис, я из тебя сейчас душу вытрясу, если не скажешь. Моя дочь пропала, может, над ней издеваются, а ты явно юлишь.
      Он был прав. Френсис глубоко вдохнула.
      – Леди Лавиния была вчера вечером на балу у Уиллоуби.
      – Что?! Ты взяла ее с собой?
      – Нет, не я. Она уговорила Фелисити дать ей приглашение и явилась сама. В костюме и маске. Не думаю, чтобы ее кто-нибудь узнал, кроме…
      – Давай короче. Ты ее узнала, и что предприняла?
      – Ее узнал Джеймс. И Бенедикт Уиллоуби. Он повел себя безобразно…
      – Этот юный подонок! Френсис, садись обратно в коляску, мы едем к нему, а по дороге ты мне все расскажешь.
      Френсис ничего не оставалось как подчиниться, и к той минуте, когда они подъехали к дому Уиллоуби, Маркус был в курсе дела. И очень, очень зол. Френсис даже испугалась за молодого Уиллоуби. Оставалось только надеяться, что никого не окажется дома.
      Маркус, однако, умел себя сдерживать в обществе. Он вручил шляпу лакею и стал ждать, когда о нем доложат. На беду, многие решили сегодня засвидетельствовать свое уважение хозяевам и поблагодарить за великолепный бал, так что Маркусу пришлось просить лорда Уиллоуби о беседе наедине.
      Он выразил свою просьбу столь громко и требовательно, что все замолчали и уставились на него.
      – Прошу меня извинить, – обратился к ним Маркус, – я задержу хозяина не более чем на минуту.
      Мужчины удалились в библиотеку, где задержались много дольше минуты. Сначала послышались громкие голоса, потом слуга побежал за Френсис и леди Уиллоуби. Френсис заставили рассказать еще раз, что она видела, и она крайне неохотно это сделала.
      – Не понимаю, как вы можете возводить напраслину на моего бедного мальчика, – сказала леди Уиллоуби, когда Френсис умолкла. – В конце концов, я ведь вас поддерживала. Если бы не я, вы бы ни за что не получили заказ от герцога.
      – Это к делу не относится, – сказал Маркус. – Лучше позовите его сюда, послушаем, что он сам скажет.
      – Не знаю, дома ли он, – пролепетала леди Уиллоуби.
      – Лучше ему быть дома. Моя дочь пропала и…
      – Пропала… – эхом повторил лорд Уиллоуби. – И вы подозреваете моего сына? Ну так я вам скажу: он не имеет ни малейшего отношения к этому.
      – Она напала на бедняжку Бенедикта, – вставила леди Уиллоуби, – только за то, что он не захотел лгать. Она требовала у него признания, будто это он затащил ее брата в игорный притон, а когда мальчик отказался, набросилась на него с кулаками. Будь перед ним парень, он бы ответил, а так ему пришлось стоять, держа руки в карманах. У него ужасная царапина на лице и синяк на ноге.
      По лицу Маркуса скользнула улыбка.
      – Молодец девочка, надеюсь, ваш сын получил хороший урок. Пойдемте, графиня, мы только зря теряем время. – Он взял свою шляпу и вышел, Френсис последовала за ним.
      – Я завезу тебя домой и поеду искать Доналда Гринэвея, – сказал он, трогаясь с места. – И сообщу в полицию. Если она в руках какого-то мерзавца…
      – Ох, не надо, Маркус. Мне так жаль, если б ты только знал. Я чувствую себя…
      Он с усмешкой посмотрел на нее через плечо.
      – Ответственной?
      – В какой-то мере да.
      – Мы поговорим об этом, когда найдем ее, хорошо?
      – Ладно.
      Они молчали до самого дома. Когда коляска укатила, Френсис устало вошла в дом. Да, разговор предстоит серьезный. Он предложил ей руку и сердце и, как человек благородный, на попятный не пойдет, значит, отказаться должна она… Однако хватит об этом, надо что-то делать.
      Надо попробовать представить себя на месте Лавинии. Джеймс отвез ее домой, но отправилась ли она сразу же в постель? Даже если и так, вряд ли она сразу уснула, наверное, ворочалась с боку на бок, пока не надоело.
      Допустим, она встала и пошла вниз посмотреть на картину в гостиной, мысли ее естественным образом обратились к ее собственному наброску. Что потом? Может, она загорелась желанием немедленно докопаться до истины?
      Френсис повернулась к Грили, стоявшему в ожидании распоряжений.
      – Скажи Джону Харкеру, пусть подгонит к двери двуколку.
      Спустя полчаса она входила в новое здание приюта на Мэйден-Лейн, всей душой надеясь, что Лавиния здесь.
      – Я как раз собиралась послать к вам одного из мальчиков с запиской, – увидела ее миссис Томас.
      – Так она здесь?
      – Она? Нет, маленький мальчик.
      – А девушка, которая однажды со мной приходила? Она как раз нарисовала этого мальчика. Я думала, она здесь.
      – Нет, только мальчик. Его принесли полицейские, они нашли его в какой-то хибаре, он лежал рядом с матерью, а та вся в крови. Кто-то забил ее насмерть.
      – Бедный малыш! Он не ранен?
      – Нет, только был очень голоден. Я его помыла и покормила, а он все время молчит, сказал только, что зовут его Джек.
      – Так вы точно не видели Лавинию вчера поздно вечером или сегодня рано утром?
      – Нет, не видела, но, может, поспрашивать детей?
      У детей был урок чтения, они обрадовались перерыву и уставились на Френсис во все глаза.
      – Вы помните молодую леди, которая однажды приходила нам помогать? – спросила Френсис. – Ну, она еще рисовала. Может, кто-то ее недавно видел?
      Выяснилось, что один мальчик лет десяти заметил ее на Ковент-Гарден, куда его послали за морковкой. Она разговаривала с каким-то мужчиной.
      – Ты уверен, что это была та самая леди?
      – Это была точно она.
      – А мужчину ты знаешь?
      – Нет, никогда раньше его не видел. Френсис охватила паника. Выбежав на улицу, она приказала Джону Харкеру поспешить за герцогом, а сама вернулась в приют, решив поговорить с найденышем. Он действительно был очень похож на Стенморов, хотя и очень бледен.
      Ласково качая малыша на коленях, Френсис попыталась что-то узнать от него, но он был слишком мал и только повторил, что его зовут Джек. Оставив малыша на попечение старших девочек, Френсис вышла из комнаты.
      – Берегите его, хорошо? – обратилась она к миссис Томас. – А где именно его нашли?
      – Точно не знаю. Говорят, недалеко от Монмаут-стрит есть страшный квартал, сплошные трущобы, наверное, потому он и оказался возле старого приюта, где молодая леди его рисовала.
      Стоять и ждать, пока приедет Маркус, не было никаких сил.
      – Спасибо. Когда гер… мистер Стенмор приедет, скажите ему, что я на Ковент-Гарден.
      – Ох, мэм, может, не надо? Там же опасно…
      – Опасность грозит не мне, а той молодой леди, я должна ее найти.
      Через несколько минут Френсис была на том самом месте, где Маркус спасал ее от толпы. Она застыла в нерешительности, не зная, что делать дальше, когда перед ней появилась ухмыляющаяся физиономия.
      – Ба, да это же та артистка, которая рисует людей да еще и платит за это. Мой кореш сказал, ты ни за что ни про что дала ему целую гинею.
      – Да, но сейчас я не буду рисовать, у меня нет с собой альбома и карандашей.
      – И что ж тогда может делать тут такая дамочка, как ты?
      – Я ищу одну девушку. Она тоже приходила сюда рисовать.
      – Это та, что ли, которая все вопросы задавала?
      – Вы ее видели? Я имею в виду, сегодня.
      – Видел, как она разговаривала с одним из тех говорунов, что крутятся тут, бучу поднимают. Будь я на вашем месте, мэм, я бы попридержал эту вашу девицу, попадет она в беду, водясь с такими, как этот.
      – Да, вы правы. А вы не заметили, куда они пошли?
      – А я не шпик, чтобы следить куда кто идет, у меня свои дела, вот так-то.
      Френсис достала кошелек и протянула мужчине гинею.
      – Может, теперь вспомните?
      Мужчина взял монету и попробовал на зуб.
      – Уж не знаю, куда они пошли, но если вы хотите побалакать с ним…
      – Именно этого я и хочу. – Тогда вам нужен адрес.
      Получив еще одну гинею, мужчина сообщил адрес. Это была таверна под названием “Сорока”.
      Поколебавшись не более минуты, Френсис направилась в ту сторону, куда показал грязный указательный палец, и вскоре оказалась перед ветхим строением со скрипучей вывеской у входа. Собравшись с духом, она вошла.
      Низкое помещение благоухало застоявшимся пивом, запахом немытого тела, капустой и чем-то еще столь же удушающим. Зажав нос платком, Френсис подошла к человеку, который подметал пол. Тот поднял голову и прищурился.
      – Ну-ну-ну, это кого же к нам занесло! Решила составить компанию той симпатяшке, что ли?
      – Она здесь? – обрадовалась Френсис. – Отведи меня к ней.
      – Ну нет, сначала спрошу кое у кого. Мужчина исчез в дымной глубине таверны.
      – Это кто ж ты такая? – послышалось из дальней двери.
      Френсис быстро повернулась на голос – перед ней стоял здоровый малый потрепанного вида в суконном сюртуке и бриджах, заправленных в сапоги.
      – Не имеет значения, кто я. Что вы сделали с леди Лавинией?
      – Она жива-здорова, только скажу тебе прямо, если б она была моей, я б положил ее поперек колен и выбил бы из нее пыль. Такой дикой кошки мне еще не попадалось; хотя чего от нее ждать при таком-то отце.
      Френсис чуть не выпалила про миссис Пул и ребенка, но благоразумно прикусила язык.
      – Где она? Я требую отвести меня к ней.
      – Требуешь, миледи? Ну знаешь, требования здесь не пройдут. Вот если как следует попросишь, тогда еще посмотрим.
      Френсис сглотнула слюну.
      – Хорошо. Пожалуйста, не могу ли я ее увидеть?
      – Отчего ж нет, можешь. Иди за мной.
      Френсис проследовала за мужчиной по длинному коридору, поднялась по винтовой лестнице. Тот открыл какую-то дверь и втолкнул ее внутрь.
      В тесной каморке стояли топчан, умывальник, стол и стул. Лавиния, сидевшая на постели, при появлении Френсис вскочила и бросилась к ней.
      – Ох, слава богу, вы пришли! Я думала, он меня убьет. – Она замолкла, увидев мужчину и сообразив, что Френсис такая же пленница, как и она сама. – Ой, что же нам делать?!
      – Делать? Да ничего, – сказал он. – Теперь у его светлости вдвое больше причин заплатить. Ладно, вы уж меня простите, пойду пошлю ему радостную весточку.
      С этими словами он вышел за дверь и загремел засовом.
      Лавиния упала на топчан и залилась слезами.
      – Я думала, вы пришли… Я думала, папа с вами…
      – Он скоро будет, – успокоила ее Френсис, садясь рядом с девушкой и обнимая ее. – Только, боюсь, этот ужасный тип нас так просто не отпустит.
      – Это Джозеф Пул, я узнала его, он был старшим конюхом у папы. Он сказал, что хочет мне что-то показать, завел меня сюда и запер. Я ему говорила, что отец ему этого не простит, а он только рассмеялся, мол, счастье само упало ему в руки и он не намерен его упускать.
      – Но как ты додумалась идти сюда одна? Твой отец с ума сходит от беспокойства…
      – Вряд ли, он больше озабочен тем, как бы разыскать своего… своего…
      – Этот мальчик не его сын, его отец – Джон, твой дядя. Папа пообещал брату, что позаботится о его сыне, ну и конечно, когда миссис Пул сбежала вместе с ребенком, он задался целью отыскать его.
      – Ох. – Лавиния минуту молчала, переваривая услышанное, потом прошептала: – Он должен был мне сказать, я уже не ребенок.
      – Для него ребенок. Он хотел оградить тебя от всего, но… – Френсис поцеловала Лавинию в щеку. – Я думаю, это была его ошибка. Ладно, давай посмотрим, нельзя ли отсюда убежать.
      – Вы же сказали, папа приедет.
      – Он не знает, где мы, так что надо по крайней мере выбраться отсюда или устроить такой шум, чтобы он услышал.
      – Звать на помощь, что ли? Френсис улыбнулась.
      – Может быть, но не сейчас, иначе Пул с сообщниками просто свяжут нас и заткнут рот кляпом. Надо прикинуться беспомощными созданиями, покорно ждущими спасения. Тогда, может быть, нас не так бдительно станут охранять.
      – Да нам все равно не убежать. Там лестница, потом коридор, потом пивной зал, а еще трактирщик…
      – Да, я знаю.
      Френсис встала и выглянула в окно. Из маленького оконца виднелся небольшой фрагмент оживленной улицы. Сновали прохожие, у двери напротив судачили о чем-то женщины, на обочине возились грязные дети.
      – Может, он тут? – спросила Лавиния, кивая на детей.
      – Нет, он уже в приюте, ночью принесли.
      – Ох, надо было мне сначала туда пойти. А папа знает?
      – Думаю, уже знает. – Френсис пыталась отодвинуть щеколду, но та не поддавалась. Френсис уже раздумывала, не выбить ли стекло, когда появился Пул, неся лист бумаги, перо и чернильницу.
      – Думаю, письмецо от вас покажется герцогу более убедительным, чем от меня, – сказал он. – Садитесь и пишите, что я скажу.
      – А если я не захочу?
      – Тогда придется послать что-нибудь другое, например прядь волос или, может, пальчик. Да-да, пальчик сгодится.
      Френсис села за стол.
      – Давай пиши, – сказал Пул, макая перо в чернила и подавая ей.

Глава одиннадцатая