Эпилог

– Лоуренс, будьте милым, принесите вина. – Роланд упала на стул рядом с ним, ничуть не заботясь о сохранности своих юбок. – Двух танцев для меня более чем достаточно, больше я с места не поднимусь.

– Не хотите ли уйти прямо сейчас? Я с удовольствием провожу вас.

– По-вашему, я так неуклюжа, что в платье не в состоянии пройти и четверти мили? Скажите прямо, и я стукну вас по голове этим очаровательным ридикюлем, – засмеялась она. – Я не для того наряжалась, чтобы убегать в столь ранний час. Мы с Эксидиумом возвращаемся в Дувр через неделю, и одному Богу известно, когда мне еще доведется побывать на балу, к тому же устроенном в нашу честь.

– Я с вами, Лоуренс, – вызвался Чинери. – Раз тут кормят одними французскими финтифлюшками, надо хоть запасти их побольше.

– Слушайте, слушайте! – возгласил Беркли. – Тащите целое блюдо!

У столов их разделила толпа. Народу все прибывало: лондонское общество не уставало ликовать по поводу побед при Трафальгаре и Дувре, и авиаторы, дотоле презираемые, вдруг сделались героями дня. Все с улыбками расступались перед нашивками Лоуренса. Без особых трудов разжившись бокалом вина, он с сожалением отказался от мысли прихватить еще и сигару: было бы верхом невежливости наслаждаться ею при Роланд и Харкорт, лишенных такой возможности. Вместо сигары он взял второй бокал, полагая, что в желающих недостатка не будет.

Услышав свое имя, он вполне оправданно ограничился легким поклоном – ведь обе руки у него были заняты.

– Капитан Лоуренс! – Мисс Монтегю улыбалась ему гораздо приветливее, чем в доме его родителей, и была явно разочарована тем, что не может подать ему руку. – Очень рада видеть вас снова. Так много времени прошло с нашей встречи в Воллатон-холле! Как поживает наш славный Отчаянный? У меня чуть сердце не остановилось, когда я услышала о сражении. Я предчувствовала, что вы окажетесь в самой гуще – так и случилось.

– У него все хорошо, благодарю вас. – Лоуренс едва сдерживался: «наш славный Отчаянный» было явным перебором с ее стороны, но он не хотел быть грубым с дамой, которую встретил в родительском доме. Отец не поддался всеобщему поветрию любви к авиаторам: обидеть мисс Монтегю значило усугубить их размолвку и, возможно, еще больше осложнить положение матери.

– Могу я представить вас лорду Уинсдейлу? – Она повернулась к своему спутнику и очень тихо произнесла: – Это капитан Лоуренс – помните, сын лорда Эллендейла?

– Как же, как же! – Свой легкий кивок Уинсдейл, видимо, расценивал как величайшую милость. – Молодцом, Лоуренс. Достойны всемерных похвал. Мы все должны почитать себя счастливыми оттого, что вы сумели добыть для Англии такое животное.

– Вы слишком добры, Уинсдейл, – тем же тоном ответил Лоуренс. – Прошу меня извинить – не хочу, чтобы вино согрелось больше, чем следует.

Мисс Монтегю, кажется, рассердилась, но тут же прощебетала:

– О, разумеется. Быть может, вы увидитесь с мисс Гелмен и передадите ей привет от меня? Ах, я снова все перепутала. Она теперь миссис Уолви, и в Лондоне ее нет, ведь правда?

Эта злючка умудрилась что-то разнюхать, подумал Лоуренс.

– Да, сейчас они с мужем, кажется, путешествуют по озерному краю, – ответил он и поклонился, очень довольный, что новость не застала его врасплох.

Мать написала ему о помолвке Эдит вскоре после сражения, и он получил письмо еще в Дувре. «Надеюсь, это не слишком тебя огорчит, – говорилось в письме. – Я знаю, ты всегда восхищался ею, и сама находила ее очаровательной, но не могу одобрить решение, которое она приняла».

Лоуренс к этому времени уже оправился от удара, который получил прошедшей зимой. Он знал, что Эдит когда-нибудь станет женой другого, и мог с чистой совестью успокоить мать. Эдит, по чести, было не за что упрекнуть: их брак обернулся бы катастрофой для обеих сторон. Последние девять месяцев он не нашел бы времени даже подумать о ней. Лоуренс не видел причин, по которым Уолви не мог бы стать для Эдит превосходным мужем, и при встрече искренне пожелал бы ей счастья.

Но шпилька, которую подпустила мисс Монтегю, видимо, не прошла даром.

– Как вы долго, – сказала Роланд, взяв у него бокалы. – Вам кто-нибудь докучал? Не обращайте внимания, лучше прогуляйтесь и взгляните, как там Отчаянный. Это исправит вам настроение.

Ее идея пришлась по душе Лоуренсу.

– Так я, пожалуй, и сделаю, если вы меня извините.

– Проведайте заодно и Максимуса – вдруг он хочет добавки, – попросил Беркли.

– И Лили! – воскликнула Харкорт, но тут же спохватилась, боясь, что ее услышат за соседними столиками. Общество не могло знать, что сопровождающие авиаторов женщины – такие же капитаны, как и мужчины. Предполагалось, что это жены. Роланд со своим шрамом вызывала, правда, некоторое замешательство, но ей это было глубоко безразлично.

Лоуренс покинул своих веселых сотрапезников и вышел наружу. Старый запасник близ Лондона давно уже вошел в черту города. Теперь им пользовались только курьеры, но по случаю празднества на его северной окраине воздвигли большой павильон.

Музыкантов по просьбе авиаторов посадили в самом торце, чтобы и драконы могли послушать. Поначалу музыканты побаивались, но драконы оказались столь благодарной публикой, что их беспокойство совершенно прошло. Первая скрипка вовсе покинула зал и просвещала крылатых слушателей, исполняя отрывки из разных произведений.

Максимус и Лили внимали как зачарованные и задавали скрипачу множество вопросов, но Отчаянный, к удивлению Лоуренса, свернулся клубком отдельно от всех остальных и беседовал с кем-то, кого капитану не было видно.

Лоуренс подошел поближе и тихо окликнул Отчаянного. Человек обернулся, и Лоуренс с радостью узнал в нем сэра Эдварда Хоу.

– Счастлив вас видеть, сэр! – воскликнул он, пожимая руку ученому. – Я не слышал, что вы возвратились в Лондон, хотя специально наводил справки сразу, как мы прилетели.

– Новости застигли меня в Ирландии, я только-только приехал. – Лоуренс, услышав это, заметил, что сэр Эдвард одет по-дорожному и сапоги у него в пыли. – Надеюсь, вы не поставите мне в вину, что я, полагаясь на наше знакомство, не стал дожидаться формального приглашения. Мне хотелось поговорить с вами незамедлительно, но внутри такая давка, что я решил не разыскивать вас, а побыть с Отчаянным, пока вы не появитесь.

– Мне совестно, что мы доставили вам столько хлопот. Я сам стремился поговорить с вами с тех самых пор, как Отчаянный проявил такие способности. Думаю, известие о них и привело вас сюда. Он говорит, что всякий раз, издавая рев, испытывает такие же ощущения – вот и все. Мы не можем понять, как простой звук может произвести подобное действие, и никто из нас ни о чем похожем не слышал.

– Вы и не могли слышать. – Сэр Эдвард посмотрел на толпу драконов у павильона. – Быть может, поищем более уединенное место?

– Можно перелететь на мою лужайку, – предложил Отчаянный. – Я с удовольствием перенесу вас обоих. Минута – и мы там.

– Это пожалуй, будет лучше всего, если вы не против, – сказал сэр Эдвард. Отчаянный бережно обхватил их когтями и мгновение спустя поставил на пустую лужайку. – Извините, что порчу вам такой вечер, – добавил ученый.

– Уверяю вас, я только счастлив улизнуть оттуда на время.

Лоуренсу не терпелось услышать, что скажет сэр Эдвард. Опасения, что Наполеон подошлет своего агента к Отчаянному, после победы только усилились.

– Хорошо. Не буду больше держать вас в неведении. Я не претендую на то, будто мне понятна механика действий Отчаянного, но в литературе такие случаи упоминаются. У китайцев и японцев это явление называется «божественный ветер». Боюсь, это ничего не добавит к тому, что вы уже знаете, но важно другое. Таким свойством обладает только одна порода, а именно селестиалы.

Воцарилось молчание. Лоуренс не знал, что и думать, Отчаянный переводил взгляд с капитана на сэра Эдварда.

– Разве они так сильно отличаются от империалов? – спросил он наконец. – Ведь обе эти породы китайские?

– Разница очень велика, – заверил его сэр Эдвард. – Империалы тоже встречаются достаточно редко, но селестиалами владеют только императоры или их ближайшие родственники.

– Императоры, – медленно, начиная понимать, повторил Лоуренс. – Незадолго до сражения, сэр, в Дуврском запаснике разоблачили французского шпиона. И он сказал, что яйцо с будущим Отчаянным было подарено не Франции, а лично самому Бонапарту.

– Это меня не удивляет, – кивнул сэр Эдвард. – Сенат вручил Бонапарту корону в мае прошлого года. Время вашей встречи с французским фрегатом показывает, что китайцы послали яйцо ему в дар, как только узнали об этом. Не могу понять, что побудило их сделать столь щедрый подарок. Никаких других попыток заключить союз с Францией они не предпринимали, но совпадение во времени не допускает иных толкований.

– И если они хотя бы приблизительно знали, когда должен вылупиться дракон, мне понятно, почему они выбрали такой транспорт, – подхватил Лоуренс. – Пройти за семь месяцев из Китая во Францию вокруг мыса Горн может только быстроходный фрегат, вот они и рискнули.

– Лоуренс, – сокрушенно промолвил сэр Эдвард, – я ввел вас в заблуждение и покорнейше прошу меня простить. Хотел бы сослаться на незнание, но и этого не могу. Я читал описания селестиалов, видел их на рисунках. Мне попросту в голову не пришло, что жабо и усики отрастают у них только с наступлением зрелости. По строению тела и крыльев они очень схожи с империалами.

– Прошу вас, не огорчайтесь так, сэр. Ни о какой вашей вине даже речи быть не может. Эта маленькая неточность вряд ли могла повредить его обучению, и свой талант он в любом случае проявил как нельзя более вовремя. – Лоуренс улыбнулся Отчаянному и погладил его стройную переднюю ногу, а дракон весло зафырчал, соглашаясь. – Стало быть, ты селестиал, голубчик, и если подумать, то удивляться тут нечему. Понятно теперь, почему Бонапарт пришел в такой раж, потеряв тебя.

– Думаю, он не скоро еще перестанет гневаться, – заметил сэр Эдвард. – Хуже того, он натравит на нас китайцев. Те весьма щекотливы во всем, что касается императорской фамилии, и будут, несомненно, сильно задеты, что их сокровище досталось простому британскому офицеру.

– Не вижу, как это может затрагивать их или Наполеона, – возмутился Отчаянный. – Из яйца я давно вышел, и мне все равно, император Лоуренс или нет. Наполеон вот император, а мы его победили и обратили в бегство. Не понимаю, что такого хорошего в этом титуле.

– Не волнуйся, голубчик, им не к чему будет придраться. Мы взяли тебя не с китайского судна, а с французского военного корабля. Китай сам решил отдать яйцо нашим врагам, и ты вполне законный военный трофей.

– Рад это слышать, – сказал сэр Эдвард, хотя сомнение еще звучало в его голосе. – Но они все-таки могут затеять ссору. Законы других государств их мало заботят и вовсе утрачивают значение, когда идут вразрез с их собственными понятиями. Вы не знаете, как они сейчас настроены по отношению к нам?

– Шум они, пожалуй, поднять могут, – призадумался Лоуренс. – Военного флота у них практически нет, зато драконы славятся по всему миру. Расскажу обо всем адмиралу Лентону – он понимает в политических разногласиях больше меня.

Над головой зашумели крылья, земля содрогнулась – это Максимус сел на свою лужайку неподалеку от них. За деревьями мелькала его красная с золотом шкура. Другие драконы тоже разлетались на отдых. Бал, видимо, подходил к концу, и Лоуренс видел по догорающим фонарям, что час уже поздний.

– Вы, должно быть, устали с дороги, – сказал он сэру Эдварду. – Своим рассказом, сэр, вы снова оказали мне великое одолжение. Могу ли я просить еще об одном – отобедать завтра со мной? Не хочу держать вас на холоде, но вопросов у меня, признаться, изрядное множество. Очень хочется узнать о селестиалах побольше.

– С большим удовольствием. – Сэр Эдвард поклонился им обоим. – Нет, благодарю, я и сам прекрасно найду дорогу, – сказал он, когда Лоуренс собрался его проводить. – Я вырос в Лондоне и мальчишкой часто сюда забегал. Это место, смею сказать, мне знакомо лучше, чем вам.

Они условились о встрече и простились до завтра.

Лоуренс предполагал остановиться на ночь в соседней гостинице, где сняла комнату Роланд, но ощутил вдруг нежелание расставаться с Отчаянным. Он отыскал на конюшне одеяла, которыми пользовалась наземная команда, и свил себе довольно пыльное гнездо в драконьих объятиях, приспособив вместо подушки парадный мундир. «Извинюсь утром, – решил он. – Роланд меня поймет».

– Лоуренс, а какой он, Китай? – спросил Отчаянный, укрывшись крыльями от зимнего холода.

– Я бывал только в Индии, голубчик, а там нет. Но думаю, это страна чудес. Китай – древнейшее государство мира, древнее Рима. И драконы там, конечно, самые лучшие, – с улыбкой добавил Лоуренс, зная, что Отчаянному это будет приятно.

– Ну что ж, мы ведь можем слетать туда, когда победим в этой войне. Я хотел бы познакомиться с другими селестиалами. А что до отправки меня Наполеону, так это вздор. Я никому не позволю нас разлучить.

– Я тоже не позволю, голубчик. – Лоуренс улыбался, хотя и понимал, что вмешательство Китая может сильно осложнить их судьбу. Разделяя в глубине души простые взгляды Отчаянного, он уснул под мерное драконье дыхание, так напоминавшее непрестанный шум моря.

ПРИЛОЖЕНИЕ