Увольнения рейнджеров были отменены. Полицейские силы приведены в состояние боевой готовности. Осталось только определить время начала операции. Килмара решил, что он зря нагнал страху на Фицдуэйна, хотя лучше быть напуганным, но живым.

Килмара решил, что в последнее время он больше действовал, чем думал. Он откинулся на спинку стула и погрузился в размышления. Через полчаса он пришел к выводу, что доволен собой. Он вызвал на экран компьютера список своих подчиненных и начал перетасовывать фамилии.

В середине дня небо нарушило нейтралитет и вылило на западное побережье Ирландии, казалось, годовую порцию осадков.

Итен и Уна занялись размещением гостей, а Фицдуэйн закрылся в своем кабинете, чтобы просмотреть скопившуюся за два месяца почту.

Было несколько писем из Берна. Ничего интересного, если не считать того, что один из корреспондентов прислал бюллетень текущих и предстоящих событий в городе. Просмотрев почту, Фицдуэйн слегка затосковал по Берну. И вдруг его внимание привлекла небольшая заметка. В другое время он бы обратил на нее не больше внимания, чем на сообщение о диссертации о волосяном покрове носорогов. Но сейчас у него не шел из ума Палач, и все, что было связано с ним.

В заметке сообщалось, что в среду, 20 мая, будет проведен праздник герани — в этот день бернцы собираются украсить город именно этими цветами. Город будет расцвечен малиновыми, алыми, розовыми, белыми красками.

Совпадения быть не могло — слишком точно было выбрано время, и это было вполне в духе Палача с его дьявольским чувством юмора.

Фицдуэйн распаковал радиопередатчик и вызвал Килмару. Связь была хорошей, но полковника не было на месте. Фицдуэйн решил не передавать сообщение о “герани” через посредника, опасаясь, что Килмара обязательно решит, что у него “поехала крыша”.

— Передайте, что у меня неотложное дело, — сказал он. — Крайне срочное.

— Обязательно, — ответили в штабе рейнджеров. Фицдуэйн занялся приготовлением постелей. Медведь позвонил из аэропорта. Он привез с собой свою медсестру и надеялся, что Фицдуэйн не станет возражать. Андреас фон Граффенлауб последовал его примеру и захватил свою подругу. Теперь они в ожидании Хенсена собирались переночевать в Дублине, а рано утром выехать и быть на острове к обеду.

Фицдуэйн подумал, что ему следовало объяснить, что его замок на самом деле всего лишь скромный домик. Если объявится еще один нежданный гость, ему придется ночевать в конюшне.

Вечер прошел великолепно, но, как Фицдуэйн ни старался, ему не удалось выбросить из головы неприятные мысли.

Он смеялся и улыбался в нужные моменты и даже произнес небольшую речь в честь приезда своих гостей, но Итен слишком хорошо его знала, чтобы обмануться его кажущейся беззаботностью. Не убедило ее и то, что он, мол, еще не пришел в себя после событий в Швейцарии, но ей следовало развлекать гостя Марроу, посланника Ноубла, которого усадили от нее по правую сторону, а напротив же сидел де Гювэн, который отчаянно флиртовал с ней. Поэтому она оставила Фицдуэйна в покое, и он молчал, погруженный в свои мысли.

К моменту, когда на столе появился ликер, и рассказы о достижениях в рыбной ловле стали совершенно невероятными, Фицдуэйн извинился и ушел на кухню, чтобы переговорить с Килмарой. На этот раз ему повезло, но результатом беседы он остался недоволен.

Он сидел, глядя на огонь, когда вошла Итен. Она села на пол и посмотрела на него.

— Расскажи мне все, — попросила она.

На сей раз он не стал ничего утаивать от нее.

Фицдуэйн провел беспокойную ночь и поднялся на рассвете.

Он провел несколько часов верхом, объезжая остров, пытаясь обнаружить в окружающей обстановке хоть какой-то намек на намерения Палача. Картина вокруг была столь идиллической, что он даже забыл на время о дурном предчувствии, не оставлявшем его ни на секунду.

Предрассветный туман растаял в лучах яркого солнца. День обещал быть великолепным. На небе не было ни облачка. Сильный западный ветер стих, и природа словно замерла. После недавнего дождя воздух был чистым и благоуханным. Жужжали пчелы, пели птицы.

Кругом царило спокойствие, и Фицдуэйну в обстановке такого великолепия было непросто сосредоточиться на размышлениях о Палаче. “А может, я дал волю своему воображению”, — подумал он.

Объектом, конечно, был Дракеровский колледж и, скорее всего. Палач задумал массовое похищение. Одному Богу — и Палачу — известны размеры состояний родителей некоторых из студентов.

В колледже были приняты некоторые меры по обеспечению безопасности. Килмара настоял, чтобы шесть детективов, одетые в штатскую одежду, временно разместились в нем. Они жили в основном здании и были способны дать отпор — иди хотя бы выиграть время, пока прибудет подмога. Ахиллесовой пятой этого плана был, конечно, вопрос времени — как быстро основные силы могли добраться до острова. Ведь пройдет несколько часов, прежде чем прибудут сивы специального назначения. Конечно, местные полицейские доберутся сюда быстрее, но смогут ли они противостоять огневой мощи террористов?

Фицдуэйн в разговоре с Килмарой внес предложение: раз уж родители такие богатые, то они могли бы оплатить дополнительные меры безопасности. Неизвестно, о чем он думал, когда высказал вслух эту мысль. Ему тут же объяснили, что он глуп как пробка: если родители узнают, что их чадам грозит хоть малейшая опасность, студенты туг же будут отправлены домой к мамам и папам в Токио, Саудовскую Аравию, Дубай. А нет студентов, значит, нет колледжа. Нет колледжа — нет прибыли местной общине. Кроме того, у них нет никаких доказательств, что колледжу может грозить опасность, поэтому вносить такие предложения нелепо.

Океан, обычно серый и грозный, сейчас казался воплощением спокойствия. Казалось, что он находится на Средиземном море. “Обманчивое впечатление”, — подумал Фицдуэйн, потому что он хорошо знал, что температура в Атлантическом океане, даже в это время года, только на несколько градусов выше нуля.

— Весь этот мир и покой — всего лишь иллюзия, — сказал он своей лошади, — но вопрос в том, как и когда этому спокойствию придет конец?” Пукка продолжала жевать траву. Ей нечего было ответить на этот вопрос.

Из трубы на крыше коттеджа Марроу поднимался дымок. Фицдуэйн тронул лошадь. Пукке пришлось оставить свое лакомство и двинуться к дому. Фицдуэйн увидел, как приоткрылась дверь, и почувствовал аппетитный запах жареного бекона, доносившийся из дома. Он почувствовал, что проголодался.

— Что-то вы рано, — сказал Марроу. — Что случилось? Итен выставила вас за дверь?

Из— за плеча Марроу показалось лицо Уны:

— Доброе утро, Хьюго. Не обращайте на него внимания. Он не знает, что такое хорошие манеры. Входите и позавтракайте вместе с нами.

Фицдуэйн слез с лошади.

— Уговорили, — сказал он. — Я буду через минуту. Мне нужно, чтобы Марроу как следует напряг свои мозги. Уна улыбнулась и исчезла в кухне.

— Желаю удачи, — крикнула она не оборачиваясь. Марроу открыл дверь настежь и вышел на солнечный свет.

— Не сплю ли я, — сказал он, — на небе ни облачка.

— Марроу, — спросил Фицдуэйн, — когда вчера вечером ты сообщал мне последние сплетни, ты сказал, что здесь недавно приземлился самолет. Я тогда не обратил на это внимания, но сейчас я хотел бы знать, правильно ли все расслышал. Ты что, хочешь сказать, что он приземлился здесь, а не на большом острове?

Марроу глотнул свежего утреннего воздуха и кивнул.

— Нет, не на большом острове, — ответил он, — а именно здесь, на дороге недалеко от колледжа.

— А я и не знал, что там можно посадить самолет, — удивился Фицдуэйн, — ведь на дороге полно ухабов.

— Ухабы или нет, — сказал Марроу, — но пилоту удалось посадил машину. Я пошел туда и поговорил с пилотом. Довольно приятный парень, хоть и иностранец. На борту у него были два пассажира — родственники одного из студентов Дракера.

— Помнишь, как звали студента? — спросил Фицдуэйн. Марроу отрицательно покачал головой.

— Что представлял собой этот самолет?

— С небольшой штурвальной колонкой, но двухмоторный. Похож на ящик. На таких самолетах совершают перелеты на Аранские острова.

— Британско-нормандский Айлэндер, — уточнил Фицдуэйн. — Нечто среднее между летающим фургоном и джипом. Но если за штурвалом опытный пилот, он сможет посадить здесь машину. Достаточно, чтобы взлетно-посадочная полоса была длиной в четыреста ярдов, а может, и того меньше.

— Почему это вас так заинтересовало? — спросил Марроу.

— Расскажу, когда позавтракаешь, — ответил Фицдуэйн. — Не хочу портить тебе аппетит.

Он вошел в коттедж вслед за Марроу. Посланник Ноубл сидел за сосновым столом с чашкой чая в руках.

— Доброе утро, господин посланник, — сказал Фицдуэйн.

У Гаррисона Ноубла от удивления отвисла челюсть.

— Как вы узнали, кто я такой? — спросил он. Фицдуэйн сел за стол, не спуская глаз с Уны, которая наливала ему чай.

— Друзья наверху, — ответил он.

Посланник Ноубл угрюмо покачал головой. Он так вольготно чувствовал себя в роли инкогнито, а теперь его ожидает десант сотрудников американского посольства. Прощай, рыбная ловля.

— Я хотел бы поделиться с вами кое-какими мыслями, — сказал Фицдуэйн, — и боюсь, что мне не удастся поднять вам настроение.

Уна накрыла на стол:

— Поешьте сначала, — посоветовала она, — тревоги могут немного подождать.

После завтрака Фицдуэйн рассказал все, что собирался.

— Ну что ж, — произнес посланник после того как Фицдуэйн закрыл рот. — Не возражаете, если я буду откровенен?

— Нисколько, — заметил Фицдуэйн.

— Избыток предчувствий и недостаток фактов, — сказал посланник. — Вы известили силовые структуры о своих подозрениях? Все это — маловероятно. Скорее всего, вы еще не успокоились после недавних событий в Швейцарии.

Фицдуэйн кивнул:

— Ваша реакция вполне понятна, но я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу, а он меня редко подводит.

Марроу открыл сейф и достал ружье с цилиндрическим затвором, снабженное мощным оптическим прицелом. Это был “303 Mark IV Lee-Enfield” — модификация винтовки, бывшей на вооружении снайперов ирландской армии до ее замены на FN в начале шестидесятых. С подобной винтовкой он участвовал в боях в Конго. Он разобрал ружье. Ноубл обратил внимание, что он действовал не глядя, но тем не менее движения его были безошибочными.

— Мистер Ноубл, — пояснил Марроу, — иногда мы не знаем, почему происходят те или иные вещи. Он указал на Фицдуэйна:

— Я знаю этого человека давно, я сражался рядом с ним — и я рад, что мы были по одну сторону. Я научился прислушиваться к тому, что он говорит. Поэтому я и жив до сих пор.

Посланник внимательно всмотрелся в обветренное лицо М арроу. Он едва заметно улыбнулся:

— Только дурак не принимает всерьез советы опытного удильщика.

Марроу усмехнулся. Посланник повернулся к Фицдуэйну:

— Есть какие-либо идеи? — спросил он.

— Есть, — ответил Фицдуэйн.

Медведь вынужден был признать, что его впечатление об Ирландии было, мягко говоря, не очень приятным. Дело было, конечно, не в погоде, хотя она его и не порадовала. В Швейцарии было тепло и солнечно, когда они уезжали, а здесь дул пронзительный ветер, небо было свинцовым, а Дублин, на первый взгляд, показался ему — он задумался в поисках нужного слова — неопрятным.

С другой стороны, если сравнивать Берн с Дублином, то в последнем жизнь била ключом. На улицах было полно непочтительных, жизнерадостных молодых людей, а на сам город наложила отпечаток бурная история Ирландии. На старых зданиях сохранились пулевые отметины — отголоски восстания против англичан в 1916 году.

Их первый вечер был заполнен отличной едой, музыкой, которая пробуждала глубоко запрятанные чувства, и чересчур обильными порциями черного пива и ирландского кофе.

Спать они легли под утро, а уже в восемь часов приняли завтрак. Медведь проснулся с чувством легкого недоумения. Он так и не решил, как ему следует воспринимать Ирландию. Остальные же говорили, что они еще ни разу в жизни так весело не проводили время. Все это было определенно не по-швейцарски.

Когда они въехали на остров, задержавшись на мосту, чтобы посмотреть вниз на набегавшие волны Атлантического океана, перед ними, на фоне голубого неба и сверкающего океана, предстал замок Фицдуэйна.

— Невероятно! — воскликнул Медведь, вылезая из автомобиля навстречу Фицдуэйну.

— Ты еще и половины не видел, — улыбнулся другу Фицдуэйн.

— Мне подумалось, — сказал Хенсен, — что нам не нужно ничего делать, даже если Палач и объявится. Мы в выигрышном положении: ему мы не нужны и, кроме того, у нас есть замок, в котором мы можем укрыться. Мы опустим решетки и будем ждать, пока прибудет полиция.

Возмущению Медведя не было предела:

— Значит, мы будем сидеть и соблюдать нейтралитет, а в это время этот безжалостный подонок Палач расправится с беззащитными ребятишками. Возмутительно! О чем ты думал, когда говорил?

— А что ты имеешь против нейтралитета? — беззаботно ответил Хенсен. — Чем еще занимались швейцарцы в смутные времена? Они поедали свой швейцарский шоколад, наблюдали за происходящим, а потом подбирали трупы.

— Да успокойтесь вы оба, — сказал Фицдуэйн. — Может, ничего и не случится.

Все замолчали. Они сидели за большим дубовым столом в банкетном зале. Все двенадцать смотрели на Фицдуэйна.

— Это всего лишь мой внутренний голос, — добавил он. Посланник решил заговорить. Его сын, Дик, прибыл, чтобы пообедать в замке, и посланник решил не отпускать его назад в колледж, пока ситуация не прояснится. Ему не давала покоя мысль, что он сам, начальник отдела по борьбе с терроризмом Госдепартамента США, может быть потенциальным объектом Палача. Он откашлялся:

— Я говорю как посторонний, и я не уверен, что мы можем подвергнуться опасности.

Послышались возгласы протеста. Посланник поднял руку:

— Но, — продолжал он, — большинство из присутствующих хорошо вас знают и, судя по всему, доверяют вашей интуиции, поэтому нам надо держаться заодно и сделать все необходимое. Лучше принять меры предосторожности, чем погибнуть.

Он оглядел присутствующих. Все закивали в ответ.

— Теперь мы должны определить обязанности каждого, — предложил он.

— Предоставим это Фицдуэйну, — сказал Медведь. — Сейчас не до демократических выборов. Это остров Фицдуэйна и его замок, и именно он знаком с Палачом. Пусть он все и решает.

— Разумно, — согласился Хенсен.

— Поздравляю вас с избранием, — сказал посланник. Раздались одобрительные возгласы.

Фицдуэйн поднялся из-за стола и подошел к узкому окну в стене банкетного зала. Створки окна были раскрыты, и он почувствовал на лице дуновение свежего морского ветра.

На расстоянии он мог разглядеть приближающийся корабль. Это было небольшое грузовое судно или, скорее всего, скотовоз. Оно направлялось к тому месту, где был расположен колледж. Погода по-прежнему была великолепной. “Вот бы сейчас сесть верхом на Пукку и размяться как следует, — подумал он, — вместо того чтобы заниматься этим”. Он вернулся к столу. Итен поймала его взгляд и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ.

— Вот еще что, — сказал он собравшимся. — Я опираюсь только на свое предчувствие, а оно мне подсказывает, что дело может обернуться очень плохо.

Он внимательно оглядел каждого из присутствующих:

— Кого-то из нас убьют. Поэтому тот, кто хочет, может уйти.

Никто не двинулся. Фицдуэйн подождал некоторое время.

— Хорошо, друзья, — сказал он после паузы. — Теперь давайте все обсудим.

Он посмотрел на часы. Было 3.17, говоря военным языком — 15.17.