Яватма Дел оставалась в кожаных ножнах, висевших за спиной. В руках Дел держала меч Брона. Она несла оружие как женщина носит ребенка, с нежностью, гордостью и достоинством.
      Я пропустил ее вперед, признавая этим ее первенство. На Юге, когда требовалось - а такое бывало очень часто - она уступала главную роль мне.
      Дел шла через поле, не обращая внимания на зрителей, и у самого края остановилась перед десятью мужчинами, ожидавшими ее. Она не склонилась ни перед кем. Дел стояла прямо и гордо. Делила до костей.
      - Он хорошо умер, - сказала она на языке Границы, чтобы и я понял. Он не уронил чести своего ан-кайдина.
      Десять человек. Я догадался, что это вока. Сильные мужчины разного роста, седые и светловолосые, а один даже со светло-каштановыми волосами. Передо мной стояли серьезные люди со шрамами на руках и лицах. Люди, привыкшие к суровой жизни. Таких не смягчает женская красота, а может даже делает их еще несговорчивее. Я уже читал приговор в их глазах.
      Один сказал что-то на языке Высокогорий и посмотрел на меня. Видимо он потребовал объяснить причину моего присутствия на острове.
      На языке Границы Дел объявила, что я ее поручитель.
      Северянин легко переходил с языка на язык. Он был самым старшим в вока, со снежно-белыми волосами и покрасневшей от ветра кожей, но в остальном он ничем не уступал остальным. Я не заметил никаких признаков старческой слабости.
      - Клинок без имени никто не будет судить, а значит ему не нужен поручитель.
      Дел говорила сурово и официально.
      - Всего три дня, - сказала она. - Я слышала, что суд вока может длиться до трех недель. Неужели нельзя принять во внимание погоду? Трудности? Колдовство, направленное против нас?
      Десять пар глаз взволнованно заблестели и я полюбовался всеми оттенками голубого и серого. Бледная раса, Северяне. По сравнению с ними я, медно-коричневый с отливающими бронзой волосами, чувствовал себя обугленным солнцем.
      - Что за колдовство? - спросил старик.
      Дел пожала плечами.
      - Гончие. Звери. Даже сейчас они ждут нас на том берегу... если не умеют плавать.
      Ресницы дрогнули. Северянин переглянулся с остальными и задумался. Подумать было о чем. А поскольку Дел не сказала ни слова о свистке, я тоже решил промолчать. Преимущество еще никому не вредило.
      - Суд, - наконец объявил старик, - начнется завтра, на рассвете.
      - Ты знаешь ритуалы и свои обязанности, - заговорил другой. - Ты не имеешь права покидать Стаал-Уста, обнажать свою яватму, вызывать ее силу. Ты не должна выходить из дома до начала суда. Ты не гостья, но и не пленница. Никто не оскорбит твоего поручителя, пока он будет с уважением относиться к законам Стаал-Уста, - этот Северянин, со светло-каштановыми волосами и серыми глазами был самым молодым в вока. Помолчав, он добавил мягче: - Калле здесь, - и кивнул на дом.
      Дел посмотрела на перевязь и меч Брона. Она надолго застыла, а потом медленно опустилась на колени и положила яватму на утоптанную землю. Пальцы неохотно отпустили рукоять. Дел подняла взгляд на вока.
      - Достаточно того, что вы послали Брона, - с надрывом сказала она. Более, чем достаточно. Страшнее наказания вы все равно не придумаете, даже если вынесете мне смертный приговор.
      Выражение лица старика не изменилось.
      - Поэтому наш выбор и пал на него.
      Дел встала и пошла к дому, на который показал молодой.
      Стоявшие перед входом расступились, и в полной тишине Дел открыла деревянную дверь. Я видел застывшие лица и суровые глаза. Я видел гнев, боль и возмущение. Но я не пропустил и уважение, с которым они смотрели на Дел.
      Дел вошла в дом. Я придержал дверь и закрыл ее за спиной.
      В доме было довольно темно, свет проникал только через отверстия в стенах и дыру для дыма в потолке. Наверху висел фонарь. Два ряда столбов образовывали широкий коридор. С каждой стороны коридора находились небольшие отделения, напомнившие мне стойла. В них жили женщины, дети, а с ними кошки и собаки. Утрамбованный земляной пол для тепла покрывала солома. Ничего подобного я еще не видел.
      Никогда еще я не тосковал так по Югу.
      - Калле, - тихо позвала Дел.
      Никто не ответил, никто не пошевелился. А потом одна из женщин наклонилась, шепнула что-то маленькой девочке и послала ее вперед, встретить Дел.
      Послала ее к матери.
      Я понял это с первого взгляда, никаких объяснений не требовалось. Дел и не стала ничего объяснять. Она только повернула девочку лицом ко мне и позволила плоти и костям рассказывать историю.
      - Это Калле, - просто сказала она. - Результат похоти Аджани.
      Аиды. Баска.
      - Ну, - пожал я плечами, - по крайней мере она пошла в мать.
      Дел медленно покачала головой.
      - В мать и в отца. Аджани - Северянин.
      36
      Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая, искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.
      Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений, оставленного пустым для клинка без имени.
      Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа.
      Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула.
      - Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки... у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним... И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
      - Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
      Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
      - Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
      Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.
      - Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, - она вздохнула. - Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.
      Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.
      - Отлично, - сказал я, - за такое короткое время.
      Она не сводила с меня глаз.
      - Я не могла иначе, - отрезала она. - У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.
      - Месть.
      - Спасение, - поправила она, - сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.
      - А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
      - Снова выбор, - сказала Дел. - Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, - пальцы беспокойно теребили шкуру. - Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.
      - А если его заберет у тебя смерть?
      Она медленно покачала головой.
      - Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
      Я скривился.
      - Такое, значит, бессмертие.
      Дел вздохнула.
      - Южанину этого не понять...
      - Я понимаю, что такое смерть, - оборвал я ее. - Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
      Дел перевела разговор на другую тему.
      - Здесь есть амнит, - сообщила она. - Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.
      - Стиганд это тот старик?
      - Да. А другой, самый молодой, Телек, - она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. - Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.
      - А Стиганд нет?
      - Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур... Балдур был его лучшим другом, она вздохнула. - Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча... Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.
      Я его понимал. Но ей в этом не признался.
      - Телек кажется мне рассудительным.
      - Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.
      - Но она не их дочь, - напомнил я. - Калле твоя.
      Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.
      - Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.
      Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
      Морщины изрезали ее лоб.
      - Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
      Я так и не придумал, что ответить.
      Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
      - Разве, - срывающимся голосом продолжила она, - могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.
      Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.
      Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.
      - Кстати о суде, - сказал я. - На что это будет похоже?
      - Конкретно? Не знаю, - Дел пожала плечами и легла на пол. - Выясним утром.
      - Я хотел бы знать заранее.
      - Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.
      Я нахмурился.
      - Мы вообще не можем выйти? А как же...
      Она махнула рукой.
      - Ночной горшок вон там.
      Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул...
      ...и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.
      Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань - я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась - она тоже спала.
      Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
      Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.
      Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
      Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
      Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.
      Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
      На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
      - Знаю, - кивнул я. - Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
      Он убрал руку с моего плеча.
      - Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
      - Я хочу видеть Стиганда.
      Телек глубоко вздохнул.
      - Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
      - Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
      Он мрачно покачал головой.
      - Утром начнется суд.
      - Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
      - Обычаи требуют...
      - Хоть ненадолго забудь обычаи, - попросил я. - Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово "честь" значит больше чем для любого на этом острове, - я кивнул на дверь. - Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.
      Большая часть его лица скрывалась в тени.
      - А если я потребую от тебя клятвы?
      - Я готов поклясться.
      Его губы слабо изогнулись.
      - Ну давай, - ровно сказал он. - Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
      Слова вырвались сами:
      - Но ведь Калле - твоя дочь.
      Взгляд Телека не дрогнул.
      - Да, - натянуто согласился он, - и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
      Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
      Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
      Телек закрыл дверь.
      - Я отведу тебя в дом Стиганда.
      Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.
      Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.
      Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.
      Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.
      Я глубоко вздохнул.
      - Дружба достойна уважения, - спокойно начал я. - Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.
      Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.
      - Люди, которые много лет живут бок о бок, - продолжил я, - деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.
      Старик по-прежнему молчал.
      - Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
      Губы Стиганда раздвинулись.
      - Может о такой смерти мечтаю и я, - сказал он.
      Я помолчал и кивнул.
      - Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.
      - Мы приютили ее, - сказал Стиганд. - Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.
      - Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
      - Она отреклась от Стаал-Уста.
      - У нее были другие обязательства.
      - Она напоила меч кровью одного из нас...
      - И теперь Балдур никогда не умрет.
      Он так изумился, что открыл рот.
      Я кивнул.
      - Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.
      - Знаешь, Южанин...
      - Я видел, как она танцует.
      - Ты не разбираешься в наших ритуалах...
      - Я танцевал с ней.
      Стиганд хмуро посмотрел на меня.
      - И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
      - Наверное ничего, - согласился я. - На Юге я хорошо известен... но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
      Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
      - Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
      - Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, - я пожал плечами. - Дел уступила. Но убил его я.
      - У тебя есть доказательства?
      В полутьме я протянул ему меч.
      - Я не знаю ее имя, - сказал я старику, - но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
      Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне.
      Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
      - Тебе наверняка было больно, - продолжил я, - снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда.
      Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
      - Увезешь ее из Стаал-Уста?
      - Если вы оставите ей жизнь.
      Он медленно покачал головой.
      - Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
      - Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
      Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
      - Знаешь ли ты, - выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, - знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком?
      - Обстоятельства вынуждают.
      - Тогда скажи, какие именно обстоятельства? - потребовал он. - Что значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина это вещь?
      Я едва сдержался.
      - Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же, как она почитала его.
      Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
      - Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
      - Мне многое известно о круге, - ответил я, - о танце мечей. Если хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
      В его глазах заблестели слезы.
      - Он был моим другом.
      Я сглотнул комок в горле.
      - У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный тигр всегда ходит один.
      Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
      - Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? - я наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной черты, потому что они стоят этого... до определенной черты. Но если ты приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного Тигра.
      Его подбородок задрожал.
      - Ты угрожаешь старику.
      - Нет, - я покачал головой. - Я говорю с воином, Стиганд, с ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
      Стиганд взглянул на меч.
      - Он не твой.
      Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
      - Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
      Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на спящую женщину.
      Он глубоко вздохнул.
      - Тяжело терять друга.
      - Еще тяжелее терять напарника.
      - Иди, - сказал Стиганд.
      Я начал подниматься, но задержался.
      - Могу я получить ответ?
      - Утром, - отрезал он.
      Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений этого...
      - Шодо...
      - Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
      Аиды. Больше делать нечего.
      Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
      - Южанин...
      Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
      - Сколько тебе лет?
      Вопрос застал меня врасплох.
      - Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без родителей.
      - Сколько занимаешься танцами?
      Я пожал плечами.
      - Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст, трудно сказать, когда я начал.
      Наши взгляды встретились.
      - Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
      Я только кивнул.
      - Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже почитаю.
      Растерявшись, я нахмурился.
      - Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
      Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.
      Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека, но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека, спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
      Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами. Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
      Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк, на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот рот Дел... Нежная впадинка на подбородке... может от Аджани? Изгиб щеки. И ресницы...
      Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню.
      Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене.
      Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже.
      37
      Перед рассветом нас с Дел развели по разным отделениям. Мне это не очень понравилось, я серьезно за нее беспокоился, но Телек убедил меня, что это обычай. Его женщина, Хана - с Калле в качестве помощницы - увела Дел в дальнее отделение в конце дома. Телек отвел меня в то, которое он занимал со своей семьей, и дал мне чистую одежду.
      - Это Северные вещи, - извинился он. - Но они тебе подойдут, а других ты здесь не достанешь.
      Я пожал плечами.
      - Если бы я пошел на Север в набедренной повязке, бурнусе и сандалиях, я бы давно отморозил себе гехетти... примерно это мне Дел и говорила, - Телек охотно улыбнулся. - Я уже привык к теплой одежде.
      Северянин посмотрел на Хану, помогавшую Дел.
      - Я не буду спрашивать, что было между тобой и Стигандом прошлой ночью - это не мое дело - но я прошу тебя помнить о договоре, который мы заключили.
      Я снял пояс, гетры и ботинки.
      - Я все помню. Я подчинюсь решению суда, - я стянул через голову тунику. - Ты, конечно, даже не намекнешь мне, чего ожидать.
      Телек покачал головой.
      - Мое мнение это мое мнение. Вока принимает решение большинством голосов. Даже если бы я сказал тебе, за какой приговор буду бороться, ты не получил бы гарантию, что весь вока согласится на это.
      Я потер грудь. Аиды, чего бы я не отдал за возможность хотя бы несколько часов походить в шелках и газе Юга, освободившись от грубой шерсти, тяжелых мехов и жесткой кожи.
      - Тебе, Телек, нужно, чтобы Дел уехала из Стаал-Уста, - Стиганду тоже, хотя Телеку я об этом не сказал. Я решил, что все будет ясно после вынесения приговора.
      Лицо Северянина было мрачным, глаза смотрели со странной враждебностью.
      - Я боюсь, - тихо сказал он. - Боюсь, что она привяжется к девочке если останется, и заявит о своих правах на Калле.
      Я понизил голос, чтобы ни Дел, ни Калле ничего не услышали.
      - Но она отдала ее тебе, разве не так? Просила тебя вырастить девочку?
      Он быстро кивнул.
      - На другой день после рождения Калле отдали на наше попечение. Мы выбрали для нее имя. Дел было все равно. Я был кайдином, когда Дел стала истойя и ее начал обучать Балдур. Она знала меня, уважала, почитала... Я с радостью принял ее дочь. Хана... бесплодна, - он кинул взгляд на дальнее отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел. Разбежались даже кошки и собаки. - Это был настоящий подарок богов. Но сейчас...
      - Ты боишься, что этот подарок отнимут, - я мрачно кивнул, натягивая новые шерстяные штаны. - Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много общего.
      Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
      - А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
      - Она может все уничтожить, - прямо ответил я. - Я привык к своей жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел, а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно такое значительное как ребенок.
      - Значительное, - эхом отозвался он. - Да, ребенок это слишком важно. И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
      Снова честь. Знакомый припев.
      - Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной малышкой...
      - ...но тебе не нужна ответственность, - кивнул Телек. - Когда-то я думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, - он криво улыбнулся. - Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни больше, другие меньше, - он следил за головой Дел, время от времени, поднимавшейся над дальней перегородкой.
      А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится когда я постарею - просто немного постарею, а не стану стариком - и не смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
      Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
      Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
      Аиды, какое тщеславие!
      Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий пояс - такой широкий, что сжимал даже ребра - тоже основательно разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы оттенить более темные тунику и штаны.
      Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул назад так, что хотелось изогнуться.
      Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
      - Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
      - Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, усмехнулся Телек. - Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы, тебя можно было бы принять за одного из нас.
      - Нет, спасибо, - вежливо сказал я. - Вы живете слишком сложно... Я лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью выжить в круге.
      - Достойное стремление, - отметил Телек и кивнул на Дел. - Ан-истойя, Южанин. Величайшая ученица Балдура... и его величайший провал.
      Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел. Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в круге - глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени Бореал.
      Дел была изумительно красивой... и холодной как смерть, в чей цвет она была одета.