- Пускай этот проводит меня к станции, вот мое последнее желание, - прошептала дрожащим голоском Анна, указывая на меня.
      18. Танки идут ромбом
      Мы шли, и тонкий лед с вмерзшей в него заиндевелой красной листвой позвякивал под ногами.
      - Куда мы идем? - спросил я бодро, втягивая ноздрями колкий морозный воздух.
      - На электричку, - подумав, отозвалась Анна.
      - Зачем?
      - Не спрашивай. Может, раскажешь чего? - предложила она невесело.
      Я в такие моменты всегда рассказываю одну и ту же историю.
      - Ну слушай, - сказал я и, засунув левую руку в карман брюк, правой тщательно приобнял свою спутницу, a затем методично ускорил шаг. - Когда я служил в армии...
      - У тебя что, в жизни только армия была, почему вы, мужики, лишь о ней всегда и вспоминаете?
      - Не перебивай, а то обижусь. Это не совсем об армии, или вернее совсем не о ней. Так вот, служил я в армии, был у нас капитан по фамилии Мересьев. Знатный мужик, по нему все офицерские жены сохли. И не потому, что он был, там, красив безумно, или в постели гож, просто он был лучшим танцором и певцом в округе. У мужика славный баритон был, когда он пел хотелось плакать. Дамы, в общем, не сдерживали себя в этом деле, а нам приходилось крепиться. Так вот, как-то раз он пошел в лес по грибы, там упал в яму, сломал ногу. Стал ползти в сторону части, перепутал направление и мощными гребками уполз в чащу. Хватились его дня через три. Жена привыкла к его "пропажам", но потом все же стали искать, и не найдя порешили, что какая-то сердцеедка его все же охомутала. Даже рапорт наверх не стали подавать, мол когда найдется, тогда и намылим холку. Ты меня слушаешь?
      - Уже да.
      - А он полз днями, занес какую-то заразу в рану, и когда дополз до избушки лесника, был уже в полном беспамятстве. Тот телеграфнул в центр. Набежали врачи, его скоренько в больницу, там как водится перепутали, что-то не туда вкатали. Вобщем, чуть до смерти не залечили, но мужик здоровейский - выжил. Но не без потерь. Девки сказывали, что он потерял мужскую потенцию до нуля и, как следствие, чувство ритма и слух. Какой там петь. На танцах в ритм не попадал ни в какую. Ну я, к слову, тоже танцор еще тот, но по этому поводу не комплексую, а он сильно переживал и допереживался до суиицида.
      - Извини я тебя перебью. Меня посетила светлая мысль. В больнице очень трудно выжить здоровому. Врачи знают болезни по симптомам, а когда симптомов нет, страшно пугаются и способны на любую глупость. Если здоровый попадает в руки врачей, то его шансы выжить падают с каждым днем, причем на Западе он может сгинуть в ускоренном темпе.
      - Это еще почему?
      - Там за все отвечают компьютеры, которых обучили врачи. То есть идиотизм, помноженный на скорость вычислительных машин. Прости, я тебя отвлекла, так чем там закончилось?
      - Под поезд Мересьев с горя сиганул, - это был кульминационный момент, поэтому я как опытный актер выдержал паузу.
      - Исход летальный? - с неистребимой надеждой в голосе задала она вопрос.
      - Да нет, все обошлось. Отрезало ему ноги выше колен и все, но главное к нему вернулся от шока слух и ритм. Он с радости стал заливаться с утра до вечера и соседи тихонько снесли его в дурдом, где он научился бить чечетку на протезах и вообще стал любимцем персонала. После этого к нему вернулась потенция и встала на место "крыша", он женился на ампутировавшей его хирургичке и наделал троих детей.
      - Счастливый конец? - недоверчиво спросила Анна.
      - Подожди, это еще не все: однажды он после долгого перерыва пошел в лес по грибы и там угодил ногой в капкан.
      - Ну и...
      - Что "ну и"? Обычный человек помер бы от потери крови и голода, а этот отстегнул протез и домой на одной ноге прискакал!
      - Спасибо тебе, любимый, за такие жизнеутверждающие повествования.
      19. Долгие проводы
      - Да не верю я в бога, не верю, можешь ты это наконец понять, а? Ну разве это так трудно? - сжал я руку Анны повыше локтя.
      - Да не верь, делов куча, - спешно согласилась Анна, но неужели так трудно объяснить, почему? Я, например, верю в нечто, что там наверху...
      - А вот это я просто не перевариваю. Ну если веришь, то назови это богом, нечего придумывать дурь типа "там на небе голубоглазый седовласый дедушка", найди в себе хамство и назови его богом. А ты объяснить просишь, докладаю: религиозных я не люблю, так как они норовят меня напостой убедить верить в книжки, которые были написаны пару веков назад.
      - Каких пару, ты о чем?
      - Ну я огульно выразился, больше, чем пару, конечно. Книжки славные, но они, как бы это, научно-популярные, то бишь для всех. Чтобы и идиот тупорылый в них въехал, и светоч профессор. Поэтому там истины опопсованы. Я не могу верить в то, что написано не мной, хрен знает когда, человеком, который меня в глаза не видел, не могу.
      - Ты еретик, выходит, - вздохнула Маргарита.
      - Э, нет! Я и атеистов не жалую. От них тот же запах: верь мне, бога нет, верь мне! Теперь я должен верить им, а не книжке, какого знойного хрена, спрашивается?
      - Так что, ты человек без веры?
      - У меня есть свой собственный свод канонов, которым я свято следую, они может и более строгие, нежели религиозные, но и не без изъянов. Я не задумываясь убью того, кто причинит боль моим близким!
      - Да, тут христианские причиндалы и рядом не валялись. ОН-то сказал, что худший твой враг - домашний твой!
      - А что плохого, у меня жесткая градация людей: сначала мои родители, потом моя любовь, потом мои кореша, потом мои "покойные" подруги, потом знакомые, потом враги.
      - Значит, для тебя родители важнее любимой женщины, которая, в свою очередь, важнее друзей детства? Я правильно поняла?
      - Абсолям!
      - А позволь поинтересоваться, почему?
      - Позволяю. Родители всегда делали и будут делать мне лишь добро, даже если я неправ, они всегда уверены в моей правоте. Любимая женщина редко предает, когда она любимая, по крайней мере не так часто, как друзья детства, и после расставания она обычна остается более-менее лояльна, и чуства не остынут типа. Поэтому я экс-подруг ценю больше, чем знакомых. Друзья - самая опасная категория, они легко переходят в разряд врагов, при этом они так много знают о тебе, что бьют сильнее всех врагов вместе взятых. Я хоть и разговорчивый такой, никогда, слышишь, никогда, в беседе с друзьями не скажу чего-то, что мне потом может аукнуться.
      - Ужас какой, с кем я, какой-то бездушный рационалист.
      - Что ты любимая, все мужчины романтики, и я не исключение. Только романтик может придумать жесткую систему, а потом еще в нее и верить.
      - Так что, Гитлер да Сталин - романтики с большой дороги?
      - Во-первых, они не одного поля ягоды, а во-вторых, я говорил о людях, а не о животных.
      - Как не одного? Не вижу разницы.
      - А я вижу, где-то вычитал: Сталин - восточное чудовище, но от него другого и ждать не приходилось, Гитлер же представитель цивилизации, и поэтому более страшен. Когда чудовище умно, интеллигентено - оно на редкость отвратительно.
      - Так по-твоему Гитлер - умничка, а Сталин - придурок, у которого дебил-кредит с кретин-дебетом не сходится?
      - Детка, не горячись! В политике не бывает придурков, дебилов с кредитами, как ты изволила выразиться. Все они ребята с головой, которым палец в рот не клади. Если идиот, то голова его не у него на плечах, а за спиной в виде советников, которых этот дурик устраивает. Не всегда деньги, но всегда мозги стоят за политиками. Нет, не было и не будет царя-дурака. Играть, косить под дурака они могут, а вот быть - вряд ли. И вообще, знаешь, что такое политическое убийство?
      - ?
      - Это когда политик заболевает, то зачастую он находит в себе силы уйти от дел красиво. Он нанимает убийц и те его убивают, в зависимости от тяжести заболевания с различной стапенью успешности. Если просто приболел, то ранят, тогда есть отмазка - мол, я через раз дышу, ибо через вас, избиратели, пострадал. Ну, а если хана - то "покойся с миром по нитке". Распутин, Кеннеди, Столыпин, Кинг, Берия, семейство Ганди, Пальме - за примерами далеко ходить на надо.
      - А Берия тут причем, его, вроде, Хрущев того...
      - Никого в политике не "того" - заболел, прикинули, что так красивее. Ему сказали, что из него героя слепят, а людям позднее объявили, что он Иуда. Кто после этого Иуда, выходит? Нет в этой жизни случайностей, с богом или без, все людских ручонок дело!
      - Хм, а ведь ты прав. У моих родителей огромная библиотека. Я всегда старалась читать то, что они не читали, чтобы потом расспросов не было, как мне понравилось. Так как-то я прочла Метьюрена "Мельмот скиталец". Не читал?
      - Отчего же, конечно читал... Ладно, шутю, не читал, не слыхал, не видывал, я родом из глухой таежной деревни, грамотности не обучен.
      - Прекрати, я пока не встречала людей, которые бы эту книжку читали. Это английский роман 16-го или 17-го века.
      - Записываю, 16-17-го века. Что, парень два века писал книжку?
      - Ты меня не слушаешь, а зря. Позднее я прочла Хорхе Луис Борхеса. В предисловии, которых ты не читаешь, я нашла упоминание ученика Борхеса - Хулио Кортасара. А у Кортасара в "Игре в классики" во второй части главного героя завут Тревеллер, что по-английски значит "странник" или "скиталец", имя, которое Кортасар позаимствовал у Метьюрена, там так написано. Понял ты, башка, что круг замкнулся? Что кто-то ведет меня по жизни за ручку? Ты это хоть способен понять?
      - Не кипятись, понял, отчего же мне не понять?
      - И с тобой так же. В юности я зачитывалась Булгаковым, и на тебе, у меня теперь свой Мастер появился - ты.
      - Я тоже Булгакова люблю, это мой любимый писатель.
      - Только не надо! Он любимый писатель у всей нечитающей русскоговорящей части населения земного шара. Когда ты его в последний раз читал?
      - Давненько, но...
      - Ага, в период появления вторичных половых признаков, когда от любого рассказика про любовь наступал оргазм, да?
      - Ну, мальчики по-другому развиваются, не так, как вы, девочки.
      - Да какая разница - мальчики, девочки...
      - Действительно, разницы никакой толком...
      20. Табор уходит в небо
      - Заточил Ян де Ган остру пуку, оседлал боевого пингвина и повел отряд на Москву. Окружили они город, разложили костры - и давай уговаривать москвичей сдаться. Те ни в какую. Ну раз такая непруха, поскакал Ян де Ган впереди колонны штурмовать вражескую обитель. Скачут они на боевых пингвинах, пуками над головой машут, а москвичи в них из рогаток со стен Кремля фигачут, да еще знаешь, что удумали: заворачивают младенцев в паклю, поджигают и кидают на воинов Ян де Гана сверху. Младенцы от нечеловеческих мучений начинают несносно орать, пугают боевых пингвинов, те сбрасывают с седел воинов Ян де Гана, в общем, шум, гам, неразбериха... Cкажи мне, почему у тебя спущенка засохшая на волосах?
      - У меня, где это?
      - Да вот тут, с чего бы это, спрашивается?
      - Гмн, сама не знаю, может ветром нанесло, смотри уже и станцию видно.
      - Ты не уходи от ответа, а то потеряешься.
      - Ну что ты привязался, ну спущенка, так спущенка, может и твоя со вчера.
      - Нет уж, мою "со вчера" ты смыла, когда душ у Тоньки принимала.
      - Слушай, а ты ревнивец, как я посмотрю. У меня еще и муж есть.
      - Ну и что, у меня тоже есть.
      - Как есть? У тебя жена есть?
      - Шучу, нет у меня никакой жены. Это я как-то по улице шел, и на моих глазах южный гость приставал к блондинистой даме. Она, чтобы от него отвязаться, грозно заявила: "Мужчина, куда вы, у меня же муж есть!" На что тот спокойно ответил: "Ну и что? У мэня тожи..."
      - Ха-ха-ха! А я как-то шла по улице и своими ушами слышала, как один малыш, годиков трех от роду, сказал тому, что постарше: "Ты наглец и пошляк".
      - Да, но ты ушла от ответа, откуда дровишки?
      - Не скажу, пускай это будет моей маленькой тайной. Ну что ты надулся? Хорошо, поверь мне, что ты узнаешь правду, и очень скоро.
      * * *
      Они стояли на платформе, болтая и веселясь, будто ничего не произошло и ничего не ожидалось, но какое-то напряжение в его мышцах, да ее нервные улыбки выделяли нашу парочку из общей кипящей массы.
      Когда мимо станции проносился скорый поезд, сверху, как будто с крыши здания кассы, метнулась черная тень и толкнула девушку под накатывающийся локомотив. Девушка, стараясь устоять на ногах, попыталась ухватиться за стоящего рядом мужчину, который в свою очередь выйдя из равновесия, штопором начал падать на нее. В ужасе, она изловчилась и прокинула массивное тело мимо себя, продемонстрировав филигранное владение тай-кван-до. Мужчина упал на рельсы за секунду до того момента, когда с диким ревом по ним пробежал железный мамонт 20-го века. Голова мужчины подпрыгнула мячиком, выкатилась на перрон, женщина сняла с плеч белый оренбургский платок, завернула в него голову и на глазах удивленно-напуганной толпы стала мило лыбиться и повторять как молитву: "Главное всегда улыбаться, главное всегда улыбаться"... Тут же к ней подошел высокий мужчина в белых одеждах без намека обуви на ногах. Он смачно поцеловал подругу в посиневшие от стужи губы, отрывисто хлопнул ее по заднице, а затем парочка премедленно удалилась.
      21. Очко
      - Здравствуйте, господин старший капитан.
      - О, да вы и в званиях рабираетесь.
      - А как же, все-таки папа - кадровый военный.
      - Так что у вас, позвольте поинтересоваться?
      - Вот, - сказала пухленькая хохотушка с губками бантиком, и выставила грязную, потертую хозяйственную сумку на стол.
      - И что там?
      - Что-что, голова конечно, вашего предшественника.
      - Мастера, что-ли?
      - Не знаю я про мастера-швастера, а то, что он меня утомил своими домогательствами, вот это я знаю.
      - Так, рассказывайте, гражданочка, как все у вас было, недоверчиво глянул старший лейтенант на прихохатывавшую толстушку. - Да, а зовут вас как?
      - К. меня зовут.
      - ?
      - Ка, Ка, чего тут непонятного, а вообще я Анна Керн. Но в подъезде на табличке хулиганье местное все время на "Хер" исправляли, пришлось мужу затереть стамеской все после "К", так с той поры ко мне и прицепилось.
      - Ах, Керн значит, Анна, а по отчеству?
      - Ой, пошто оно вам? Или у вас все тут на литературе шизанутые? Этот ваш мастер-фломастер узнал про Анна К. и решил, что я Анна Каренина, он же Михаил Вронский, вот, мол, и нашел он свою судьбу. И вечерами меня букетами цветов пугал, и мужу морду бил, спасу от него не было. Особенно страшно становилось, когда я на дачу ехать собиралась, он все думал, что я от любви под поезд сигану, и кидался меня от вагона оттаскивать. Стыдища. А потом пришли какие-то мальчики и принесли вот голову эту и записку последнюю.
      - А можно... позволите записочку лицезреть?
      - Неа, ее кровянка так загадила, что пришлось выкинуть за ненадобностью.
      - Да, дела... Но зачем мне его голова тут? В морг ее нужно или на экспертизу... У меня и холодильника нет. Ко мне-то зачем?
      - К вам зачем? - слегка удивилась жизнерадостная особа, - А вот зачем: хоть режьте, больше так жить не могу! Пока не глянете, нет ли у вас чего на меня в досье, не уйду!