Когда-то в Черных пределах…

Что за бес убедил Виккера поселиться в этих трущобах? – в сердцах размышлял Корнил, аккуратно огибая очередную зловонную лужу. Не иначе старческая склонность к оригинальности, в просторечии именуемая маразмом…

Хотя это он напрасно. Кем-кем, а маразматиком этот древний Черный маг, сильно смахивающий на угрюмую черепаху, не был. Корнил с наслаждением вспомнил, как вкусно тот совладал с витым узлом. И как легко начертал золотой излом.

Налетевший с запада сухой, горячий ветер ожег щеки палящим крошевом мелкого песка. Забренчали невидимые колокольцы. Вдоль узкой улочки, похожей на ущелье, потянуло гарью, пряностями и падалью. В изысканно цветущих плесенью древних лужах заплескалось отражение почти полной луны.

Ну и местечко… Корнил брезгливо полюбовался на потускневшую и взявшуюся отчетливыми трещинками кожу дорогих ботинок. И тоскливо оценил расстояние до поворота, за которым осталась машина. Старый маразматик… то бишь глубокоуважаемый древний Черный маг Виккер, по прозвищу Молчун, ненавидел современную технику. Вот вонь и грязищу он терпел, а машины – нет.

Улица была длинная, тесная и необитаемая. Соседей маг тоже не выносил. Между близко стоящими глиняными строениями тьма скопилась густая, твердая, только что кусками не сыпалась…

Хотя… Что это там за копошение? Наверняка кого-нибудь бьют. Здесь всегда кого-то бьют. И хорошо еще, если заплутавшего мертвяка…

Ностальгическая ухмылка помимо воли тронула губы.

Отвлекшись, Корнил наступил-таки в очередную кляксу грязи и с чувством выругался. И словно эхом послышалась приглушенная брань, просочившаяся в сквозину между домами.

– …Кусается, гаденыш!.. Надо было по башке лупить сильнее… Хопп сказал, чтобы не до смерти, а только поучить… Эй, эй!!

Всплеск силы был коротким и беспомощным. Как зов о помощи. Корнил замер на одной ноге, поведя носом. А потом ринулся между стен, мельком смахивая тенета обживших щель мракожоров.

Пахнуло жаром. Сразу за целыми домами начинались развалины и пустырь, где беспрепятственно ходили суховеи. Далеко за пустошью снова вздымал остроконечные небоскребы город, ночью казавшиеся роями светляков, но до освещенного жилья еще нужно было добежать.

Кажется, малец не успел. Или ему не дали.

В кирпичной, полуобвалившейся коробке без крыши, на пятачке, среди разбросанных и бьющих лучами в разные стороны фонарей скорчился мальчишка лет восьми. Его окружали подростки постарше. В стороне громоздилось стадо мотоциклов и потрепанный «кентавр».

– …Тебе говорили, не смей так делать! Говорили?!

Пацан содрогнулся от явно не первого удара ботинком под ребра. За пределами рассеченного световыми линиями многоугольника взметнулись и опали смутные тени. У замешкавшегося неподалеку Корнила стали дыбом волосы. Не от страха, а от мгновенного электрического разряда.

– Ну вот! – стонуще возмутился один из подростков. – Он опять! Ты заметил? Не смей, ведьмак мелкий!!

Корнил осатанел:

– А ну! – и, позабыв про дорогой костюм и давно изменившийся статус, ринулся в бой разъяренным носорогом.

Запахло сухой грозой. И засверкало тоже.

Чуть позже, уже дома, Корнил с удовольствием рассказывал:

– Представляешь? Он ставил защитников! Почти настоящих… Да у меня в его возрасте таких сроду не получалось!.. Я буквально ошалел, когда увидел. И думаю, малыш вряд ли сам знал, что творит. Наверняка из потомственных…

Мила скупо улыбалась, изучая съежившегося найденыша. Тот так и сидел в углу, куда его еле затащил Корнил с помощью телохранителя. Поначалу-то спасенный мальчик оцепенел и позволил увести себя в машину, но достать его оттуда оказалось сложно. Они вдвоем еле выволокли визжащего и кусающегося мальчишку.

– Как думаешь, – тихо произнесла Мила, – откуда он такой?

– Да мало ли… Объявим в розыск… А пока поживет с нами. Небось прокормим? Дела пошли в гору, сама знаешь. Виккер так и сказал, что времена меняются и скоро мне быть главой Семьи.

– У тебя своих четверо, – напомнила жена.

– Это наверняка из местных, – не слушая ее, размышлял вслух Корнил.

Притихший найденыш и впрямь походил на большинство здешней детворы – в мешковатой одежде с чужого плеча, бритый налысо, смуглый до черноты, но при этом зеленоглазый. Вон как зыркает. Только что не светятся гляделки.

Корнил смотрел через раскрытую на причал дверь. По широким, плоским ступеням поднимались двое мальчишек. Остановились, переговариваясь и оглядываясь вниз, где в играющей блестками воде качались яхты. Один постарше – высокий, коренастый. Другой ниже ростом, худощавый.

– Я понимаю, что срок оказался слишком велик. – Человек сидящий в кресле напротив, производил странное впечатление скованности и одновременно вальяжности. Он уже знал себе цену, но еще не привык к ней.

– Прошел почти год, – хмуро заметил Корнил.

– Возможно, оно стоило того, чтобы ждать так долго.

– Надеюсь. Вас рекомендовали люди, которым я доверяю… Хотя до того дня ваше имя было мне неизвестно.

Человек в кресле невесело улыбнулся. Звали его Стоян Лев, хотя кое-кто уже одарил его кличкой Ловчий. За дело, надо думать.

– Я потратил много времени, потому что поначалу пошел по неверному пути… Боюсь, вы сами сбили меня с толку. Пришлось основательно поработать, чтобы найти верные исходные точки…

Корнил перевел внимательный взгляд на собеседника. Померещилось, что тот сейчас добавит что-нибудь о дополнительных расходах. Но Ловчий всего лишь сообщал сухие факты, ставя заказчика в известность о мельчайших нюансах.

– …В конце концов я нашел. Возьмите.

Скромная, без ярлыков и надписей, папка легла между ними. Весьма раскормленная бумагами, надо заметить. Корнил откинул обложку, вчитываясь в строгие строчки. И почти сразу же, не удержавшись, воскликнул:

– Это невозможно! – и осекся, молча вбирая в себя написанное, как сухая губка воду.

Ловчий никак не отреагировал на возглас, наблюдая, как двое мальчишек на ступеньках азартно заспорили, размахивая руками. Тот, что повыше, – темнокожий, крепкий. Тот, что пониже – загорелый, но значительно светлее цветом кожи и волос.

– Он изменился, – негромко заметил Ловчий, когда Корнил закрыл папку и положил сверху ладонь, будто опасаясь, что ее содержимое сейчас разбежится по комнате.

Даже не уточняя, было понятно, о ком идет речь.

– Да…

– Вы ведь поняли все еще до того, как обратились ко мне?

– Примерно за год.

– Раньше… – проницательно возразил Ловчий, прищурив свои странные, льдистые глаза.

– Когда стали отрастать волосы, мы уже засомневались, а когда стал сходить загар… Он много времени провел на улице, под солнцем. Такой загар остается надолго даже у светлокожих…

– Итого – два с лишним года. Почему вы сразу не рассказали?

– Вы не понимаете… – Корнил покачал головой, даже не задумываясь, отчего он, обычно недоверчивый, так откровенен с этим человеком. – К тому моменту мы уже успели ввести его в Круг, приняли в Семью, наняли преподавателя…

Ловчий выжидательно смотрел на Корнила, но тот умолк. Чужаку не объяснишь, что произошло. И почему даже старый шаман во время Ритуала ничего не заподозрил. Корнил сам поторопился настоять на проведении Ритуала. Парнишка оказался настолько перспективным, что было жаль напрасно терять время…

Кто знал, что так повернется?

– Вы хотели, чтобы я опроверг ваши опасения? – В прозорливости Ловчему не откажешь. Как и в самоуверенности. – Тогда вам надо было найти сыщика похуже…

Но ему еще учиться и учиться выдержке. Потому что догадки его не поспевают за словами. Еще не договорив, он уже оборвал сам себя и снова поправился:

– Вы нанимали! Так вот отчего ждали так долго… Многих?

– Семерых. По настоянию Круга… Мы уж стали надеяться, что никто ничего так и не узнает и доказательств не будет. К сожалению, мы наткнулся на вас.

Ловчий вдруг легко улыбнулся. Он явно не оскорбился. Да и на что? Только что сказанное было комплиментом.

– Они действительно из Белых? – Корнил провел по папке ладонью.

– Если бы вы подняли реестр Белых и сравнили формулу сил, то вы бы и сами нашли его родственников. Стоколы старинная семья. Его родители погибли оба, но куда исчез ребенок, не знал никто… Кстати, это единственное, что мне не удалось прояснить. Я не знаю, как он попал в западные земли… – Ловчий недовольно потер впалую щеку. Вздохнул и добавил: – Зато могу рассказать, как бедняге пришлось выживать среди «клещей» у Жаба. Тоже почти два года.

– Почитаю на досуге.

– Пропавшему ребенку было шесть лет. К тому времени Белые тоже уже давно вводят детей в Круг и начинают обучение. За два прошедших года вы в свою очередь…

– Я знаю, – низким, едва не переходящим в сиплое рычание голосом прервал собеседника Корнил.

Еле обозначившаяся головная боль в висках растекалась, словно обжигающая лава.

Ловчий кивнул и поднялся из кресла. У дверей неожиданно обернулся:

– Между прочим… На той стороне у него никого не осталось из родственников. Вы заплатили мне за то, чтобы я нашел информацию. Но что вы будете делать с этой папкой – вам решать.

Он ушел. Корнил посидел опустив голову, потом пробормотал вполголоса, не обращаясь уже ни к кому:

– Однажды это выйдет наружу все равно. И тогда будет поздно… Лучше я использую это сейчас… – Он выпрямил спину и усмехнулся победно.

15

…А занесло нас во вполне обжитой двухэтажный особняк где-то на правобережном Набреге. Из окон виднелась тихая улочка с чинными домиками. А со второго этажа можно было различить в отдалении шпиль ратуши и крышу строения со знакомыми трубадурами-флюгерами.

Поначалу мы осторожничали, словно мыши, крадясь по чужому дому. Но старания оказались напрасны. Особняк пустовал. Хозяин (а судя по многим признакам, здесь проживал одинокий мужчина) либо был в отъезде, либо не возвращался еще после ночной прогулки.

Снаружи едва светало. Газонная трава серебрилась ночным инеем. По улице катил мальчишка-молочник на велотележке, периодически останавливаясь возле дверей, чтобы оставить на крыльце корзинки или бутылки. Теперь мы могли смотреть на эти восхитительные предметы почти безразлично. А хозяйский холодильник подвергся изрядному опустошению.

– Не спи! – строго велела Ксения, и я послушно встрепенулся. От сытости и тепла неудержимо клонило в сон. Мы оба держались на чистой магической воле, как марионетки на стержнях.

– А то, как в сказке про сиротку Люсинду, сейчас придет хозяин и спросит, кто ел из его чашки? – продолжила Ксения, подцепляя на вилку кусочек сыра. Сыр она аккуратно порезала и не поленилась воспользоваться столовыми приборами. Я свою долю слопал целиком.

– То сиротка Люсинда… А мы голодные и свирепые властители Черной и Белой магии, покорители подземелий и открыватели забытых чертогов… Трепещи, человечек! – проворчал я.

– Хм. – Ксения прищурилась, изучающе рассматривая меня поверх надкусанного бутерброда. – Трепет человечка доставляет тебе удовольствие?

Я хмыкнул, озадаченный ее реакцией.

– Не знаю. Пока никто не трепетал в моем присутствии… Кажется, – добавил я неуверенно. – Во всяком случае, нормальному человеку можно и потрепетать из вежливости при встрече с такими…

– Страшилищами, – подсказала Ксения, подтянула за уголок один из конвертов, лежавших на углу кухонного стола на пачке газет и журналов. – А как тебе вот это?

Конверт с веселенькими ромашками был адресован «Глубокоуважаемому Господину Лавру Подиполу, Доктору Белой и Черной магии, Лауреату Мионской академической премии. Наставнику и Учителю, проживающему на улице Звонарей, город Набрег». Все это было написано меленьким почерком, чтобы уместить на стандартных адресных строках, но почти все существительные начинались с заглавных букв.

– Как думаешь, господин лауреат станет трепетать? – ехидно осведомилась Ксения.

– Всех лауреатов Мионской академической – три человека. И последний из них умер век назад, – произнес я, удивленно рассматривая остальные конверты. На них почти слово в слово повторялась предыдущая галиматья.

Сонливость как рукой сняло.

Веером стряхнув с пальцев крошечные блестки, рассыпавшиеся кольцом и пронизавшие стены, я уже через пару минут получил отклик от каждой. Никого. Нигде никого. Никаких следов магии, кроме бытовой. Возле парадных дверей повис давно не обновлявшийся и почти выдохшийся «сторожок», и только.

– Нет здесь никаких магов, – констатировал я растерянно. – И давно уже не было.

– Может быть, он сильнее тебя? – Ксения изогнула губы в рассеянной улыбке. Перспектива встречи с гипотетическим магом ее, похоже, развлекала. В глазах загорелись недобрые и незнакомые огоньки. – Будешь ждать, пока он сам заявится, и предложишь ему трепетать?

– Я же пошутил. Ты действительно думаешь, что чужой страх может принести мне удовлетворение?

– Не знаю. – Огоньки погасли. – Твоя сила… Она какая-то жадная. Раньше ты таким не был.

– С момента нашего знакомства я мог зваться магом только номинально. Ты не любишь Черных магов? – спросил я и осекся.

– Я люблю Черного мага, – неожиданно откровенно отозвалась Ксения, подняв на меня глаза. – Дело в другом… Ты сейчас похож на колодец, дна у которого нет. Ты словно соединен с чем-то невозможным… И сила в тебе не твоя. Чужая. И, пока ты ее не истратишь до капли, она владеет тобой, а не ты – ею.

Я покачал головой.

– Мне надоело быть немагом. Я не умею быть просто человеком. Я устал от необходимости быть им. Я маг. Пусть пока и использую взятую взаймы силу.

Она кивнула, отворачиваясь, и отложила надкусанный бутерброд.

– В этом доме должна быть ванная. Если нам предстоит встреча с великим и ужасным Учителем, я хочу быть чистой. Участь просто человека меня пугает меньше участи непрерывно чешущегося мага.

– Есть отличное заклинание от чесотки и насекомых, – предложил я, оживившись. – Идет нарасхват в военное время…

Теоретически нам бы следовало покинуть чужое жилье как можно скорее. Практически мы даже ни разу не заговорили об этом.

Обследовав несколько комнат, мы, во-первых, выяснили, почему хозяина дома зовут Учителем, а во-вторых, нашли целых четыре ванные.

Обладатель двухэтажного особняка жил на широкую ногу, обстановку подбирал согласно собственному вкусу и своей легенде – то есть богатую, с претензией на респектабельность и вычурную. Комнаты были набиты псевдомагическим хламом, странными предметами, имеющими чисто декоративное назначение, фальшивыми оберегами, поддельными артефактами.

Торчали по углам гостиной всегосские идолы (под облупившимся, сизым покрытием, имитирующим свинец, проглядывала красноватая глина), на подставке хищно скалились лезвия Белых клинков (настоящие, закрепленные так небрежно, давно бы разнесли сам дом и половину города), библиотека стонала от фолиантов: «Книга Теней и Полусвета», переплетенная в человеческую кожу и изданная тиражом сто тысяч экземпляров. Ну-ну…

С портрета над камином на нас строго, но благожелательно смотрел владелец особняка – импозантный мужчина средних лет, с живописной гривой снежно-белых волос, крупными чертами лица, пронзительным взором темных глаз.

– Вот как должен выглядеть настоящий уважаемый маг, – заметила назидательно Ксения, с удовольствием рассматривая портрет. – А не как некоторые… В драных джинсах.

– Ну как только нас удостоят Мионской премии, тогда и позаботимся о внешнем соответствии, – отозвался я уязвленно.

Зато рабочий кабинет господина лауреата, запертый на редкость качественным сторожевым заклинанием (куплено не в магазине, наверняка нанимал настоящего мага), оказался вполне толковым.

– Смотри сколько книг! – Ксения уважительно провела ладонью по корешкам. – Все по психологии…

Я рассматривал стены, увешанные документами: курсы домашнего и профессионального гипноза, свидетельство частного предпринимателя, разрешение на практику и диплом психолога Вранежского педагогического колледжа. Все на имя Лавра Подипола.

– Ой как нехорошо, – огорченно сказала Ксения. – Кажется, мы явились непрошеными гостями к солидному человеку…

– Это ты говоришь после того, что видела в гостиной? – недоверчиво усмехнулся я.

– Вкус и ум не одно и то же… Хочешь пример?

– Догадываюсь, на кого ты укажешь…

На стенах еще были награды: «Приз зрительских симпатий жителей города Набрега», «Благодарность учеников общеобразовательного лицея № 12 города Твенево за организацию курса лекции», «Свидетельство почетного члена Благотворительного общества Покровителей», «Господину Учителю в благодарность за спасение жизни дочери Анески»…

Тусклое дезактивированное зеркало на столе в раме, украшенной серебристыми змейками, хранило «отпечаток» юного лица. Дочка, что ли?.. На папу не похожа, но мало ли. Возле компьютера стоял маркированный каталог с дисками.

Ксения обследовала его и, вытащив наугад диск, вставила в проигрыватель.

Девочка с зеркала сгинула, и на экране замерцало изображение. В неестественной помеси кабинета психоаналитика с логовом деревенского колдуна некто в черной хламиде со всклокоченными волосами нависает над человеком, лежащим навзничь на полу в центре начерченной мелом фигуры. Лежащий небрит и одет в комбинезон, которые предпочитают носить крестьяне с частных ферм. Горят свечи и офисные коленчатые светильники.

– Изыди, алчный дух, из души Никая, оставь его сердце, отринь его тело навсегда… навсегда… Навсегда!!! – взвыл носитель хламиды так пронзительно, что вздрогнули даже мы с Ксенией.

Человечек в центре меловой фигуры подскочил и захрипел, попытавшись уползти прочь.

– Стой!! – рявкнул изгонятель алчных духов.

Человечек застыл, перекосившись от ужаса. Затем зарыдал, затрясся и вдруг широко раскрыл глаза.

– Он ушел, Учитель! Я чувствую, он ушел!

Ксения перевернула диск и прочитала название:

– Никай Бродач, алкоголизм. Сеанс второй.

На экране просветленный Никай лил слезы. Господин Подипол улыбался устало, но удовлетворенно. Выглядел он менее внушительно и импозантно, чем на картине, но в целом все равно производил впечатление… На впечатлительных. Такие вопли воздействуют не только на пошатнувшуюся психику алкоголиков.

– Ух ты, какой эффект на втором сеансе… – пробормотала Ксения. – Алчный дух. Это он про склонность к пьянству?

Я ухмыльнулся:

– Так что ты там говорила про ум и вкус сего солидного господина?

Она поджала губы и выдернула второй диск. «Мила Леква, дезадаптация, сеанс 4».

Некрасивая, полная девочка лет четырнадцати оживленно затрещала:

– Да, очень помог. Я теперь себя чувствую гораздо увереннее. А когда я показала Янушу оберег, что вы мне дали…

– Мила, мы же договорились не называть его оберегом, – послышался укоризненный голос невидимого собеседника из-за кадра.

– Ой, простите… Когда я показала Янушу предмет, который вы мне дали, и рассказала, что с Яном случится, если он или его дружки снова попытаются обидеть меня, он сразу отстал и больше не пристает. И всем разболтал в школе, и никто больше не лезет ко мне… Я теперь все время ношу Вика с собой. Разговариваю с ним, как вы велели…

– Я не велел тебе разговаривать с ним, – снова возразил невидимка. По голосу – Лавр Подипол.

– Да, да, но я сама решила, что так нужно. Мне кажется, что он мой лучший друг. Я назвала его Вик. Я так счастлива… – Девчонка разомкнула ладонь, на которой лежал корявый деревянный человечек.

– Мила, я думаю, теперь можно начать следующий этап нашей работы. Вик, безусловно, останется твоим другом и будет защищать тебя, но…

Ксения гадливо поморщилась:

– Он хитрец, этот Подипол. Если бы он торговал фальшивыми амулетами, его бы давно привлекли к ответственности, а так…

Ага, а вот тут за полкой притаилось нечто массивное. Не иначе сейф. Запечатано заклинанием. Я повел ладонью. За металлической стенкой зашелестело. Денежные купюры встрепенулись и заметались, пытаясь ластиться, как запертые в клетке дружелюбные зверьки. М-да… Неплохой доход имеет господин Подипол. И настоящим магом быть не нужно. Достаточно слыть им вдобавок к диплому психолога.

Ксения удалилась в ванную одной из спален, попросив меня посторожить снаружи. «Мало ли что… Не хотелось бы, чтобы застал врасплох вернувшийся хозяин». Я возразил, что внезапно хозяин не вернется (я посадил возле всех входов по собственному сторожу, не чета магазинным поделкам, которыми пользовался владелец особняка) и даже если вернется, то перехватить его и успокоить на время не составит труда, и что мне самому не мешало бы привести себя в порядок. Но Ксения посмотрела так несчастно, что я сдался…

Журчала вода, прикрытая дверь ванной приковывала взгляд.

Я даже зажмурился, чтобы отвлечься…

Проснулся лежащим ничком на прикроватном коврике. Под головой – шелковая подушка, раньше лежавшая в изголовье хозяйской кровати. Кто-то позаботился о моем удобстве… Хотя что значит – кто-то? Очень маловероятно, что это был сам владелец подушки.

Я бессмысленно улыбнулся, переворачиваясь на спину и блаженно потягиваясь. По потолку неторопливо растекалось солнечное сияние. Уже день?.. Чувствовал я себя отдохнувшим и полным сил. Как физических, так и магических.

Дверь ванной была закрыта, но шум воды больше не доносился.

Я снова улыбнулся непонятно чему. Вместо того чтобы спать, мне следовало… Шальные мысли я перехватил на лету. Не сейчас. Еще будет время. Хотя будет ли?.. Радужное настроение слегка померкло. Необходимость выбраться из подземелья затравила все другие проблемы до полной немоты, но теперь они возвращались с триумфом… Надо подниматься.

Ухо что-то настойчиво царапало, я потянулся почесать, нащупал бумажный прямоугольник, лежавший на подушке, и поднес к глазам, уже почти зная, что увижу. И не ошибся. Записка, написанная незнакомым почерком.

«Спасибо, что вернулся за мной».

И все.

И в доме никого, кроме меня. Как я сразу это не почувствовал?

Надо же, а я даже не знал, как она пишет. Никаких лишних завитков. Буквы частью острые, частью округлые. А «з» вытянута по вертикали, словно рассекает строку на две части.

Тягостное ощущение, что нечто во мне так же рассекли на две части, накатило и ушло, подавленное раздражением. Этого еще не хватало. Неужто влюбился? За сутки, проведенные в ее обществе? Ничего ведь не было, кроме… Кроме тишины возле грязного канала под равнодушным взором глиняного болвана. Тоже мне романтическая сцена. В самый раз для сентиментальных воспоминаний.

Просто спутница. А теперь наши пути разошлись, и она унеслась к своему… Как его там? Горан? Герайд? И как она ухитрилась миновать моих сторожей? Да так, что я даже ничего не почуял. Я мысленно позвал каждого из них и убедился, что заклинание не нарушено. Как же она ушла? Или я за последнее время настолько свыкся с присутствием этой девчонки, что подсознательно исключил ее, как и себя, когда ставил сторожей?

Старательно отвлекаясь на решение ненужной задачки, я поднялся и обошел дом. Безо всякой цели.

Часы в холле меланхолично отстучали половину одиннадцатого утра… Я мельком глянул на них и обмер. Проклятие, луна неумолимо подрастала! Та, что на часах, была янтарно-желтая, глазастая. Один нарисованный глаз самодовольно таращился на меня. Второй пока прятался в тени.

И кто это придумал рисовать луне глаза? Да еще такие ехидные.

Я повернулся к часам спиной и двинулся на кухню. Волнение сошло, словно морская волна, оставив мутную пену. Незачем суетиться и переживать попусту. Все равно время не возвращается. Зато люди иногда…

Герайд… Имя какое-то нелепое. Герайд-герой. Где, она говорила, Герайд живет?.. Впрочем, она и не говорила. И это к лучшему. И вообще, в Звеннице я обещал прийти на выставку Рыжей Сани… Плохо, что лица ее я не помню. Вместо него коварная память подсовывает другое. Со странного оттенка глазами (в полутьме – синие в черноту, а на свету – яркие в лазурь). И всплывает перед внутренним взором хрупкое, гладкое плечо. И изгиб нагой спины…

В душ! Желательно в ледяной. Чтобы изгнать прочь ненужные воспоминания.

Это и впрямь помогло. Во всяком случае, я убедил себя в этом.

Облачаться вновь в замызганную одежду не хотелось. Но и воспользоваться гардеробом господина Подипола тоже как-то не тянуло. Надо бы обзавестись новыми вещами. Наверняка поблизости есть магазины. А деньги мы попробуем добыть. И я даже знаю как.

Перебравшись в кабинет Подипола, я исследовал полки с книгами, вскрыл секретную секцию и обнаружил утопленный в нише опрятного вида сейф, склепанный из «драконьей чешуи». Стальную коробку, словно разноцветные провода, опутывали охранные заклинания. Надежные и простые, как якорные цепи. Забавно, но ни одна из нитей не тянулась вовне. То есть сейф был полностью автономен, и в случае покушения на него приезд стражей порядка не подразумевался. А подразумевалась немедленная гибель вора на месте.

Ну и ну. Что он там хранит? Судя по ощущениям, денег в сейфе держали не так уж и много.

Девчонка с зеркала наблюдала за мной с иронией…

Пробормотав на всякий случай заклинание «от огня», я приступил к работе. От прикосновения мгновенно занемели кончики пальцев и нестерпимо заболел затылок. Эх, жаль, что опыта маловато. У Жаба я не учился вскрывать сейфы, мал был… Но хорошо, что и здесь механизм мешался с магией.