Чертыхаясь, я ринулся в сторону дома, с трудом различая, куда ставлю ноги. Перед глазами мельтешил безумный огненный рой, в глаза, нос, губы и уши впивались иголки, проникающие даже между пальцами или забирающиеся под пальто, которым я пытался прикрыть голову. Не столько больно, сколько с ума сводит.

Стрекот вертолетов стал оглушительным, и воздух наполнился ветром, который снес часть мелких гаденышей. Вязы всполошенно заплескали ветвями, а я, по инерции вылетев на открытое пространство, в ужасе увидел, что один из вертолетов завис над аллеей и из его открытой дверцы высовывается человек с длинным и массивным предметом в руках.

От неожиданности я запнулся и полетел носом в землю. И как раз в этот момент что-то глухо ухнуло, и макушку и спину обдало жаром. Золотой рой прыснул в стороны, а часть пташек с легким звоном посыпалась на землю, как монетки из дырявого кармана.

Я упал на руки, и боль в запястье мгновенно привела в чувство. Даже не задумываясь, что делаю, я бросился обратно под покров вязов. Тянуло дымом. А деревья там, где я был несколько секунд назад, уже трещали от огня. Новый огненный столб вспух практически за спиной, швырнув ударной волной в гущу кустов. Я покатился через голову, снова упал на все четыре конечности, как ошалелая кошка, и опрометью бросился прочь…

«Огне… Огнемет!» – тупо пульсировало в сознании. Они притащили с собой огнемет. И проклятых птиц. Чтобы выследить и сжечь, не разговаривая. Ослепить, ошеломить и убить, не позволив огрызнуться…

Каменная глыба словно выпрыгнула навстречу, глотку обожгло мертвым воздухом над могилой алхимика, по которой я с топотом пронесся, едва заметив. Зато уцелевшие птахи посыпались почти мгновенно, одурманенные некрополем над ней.

Парк незаметно перетек в лес. В какой-то момент я понял, что бешеный вой и хрип в ушах – это всего лишь мое дыхание и биение крови. Тогда ноги подкосились, и я повалился на шуршащие и остро пахнущие землей листья. И тишина навалилась сверху.

…Вот теперь все ясно. Хотя о расторжении контракта можно было сообщить и в менее агрессивной форме. С ума они там посходили, что ли? Или решили, что это я спятил и, значит, требую немедленного уничтожения? Но почему?!! Только потому, что исчез, не спросив разрешения?..

Пока я возился во влажном дерне, отряхиваясь и отплевываясь, лес возвращался к обычной жизни, наполняясь раздраженным стрекотом потревоженных птиц, ленивым плеском недалекой речки, шуршанием в ветвях сквозняков, пахнущих дымом и рыбой, да недовольным лепетом земляных гномов, ковырявшихся в корягах: «Разлегся… Разлегся, дылда длинноногая! Ферму истоптал, червей потревожил… От этих громил всегда одни убытки… убытки… громила!..»

Ветер донес тоскливый потусторонний вой. Баньши?.. Электричка!

Ага! Я встрепенулся. Наличие цивилизации в пределах досягаемости внушало оптимизм и надежду выбраться из этой истории с минимальными потерями. А то шарахнулся в лес с перепугу. Не хватало еще заблудиться.

Я отряхнулся, тщетно пытаясь стереть с дорогой ткани чужого пальто безобразные грязные разводы. Ужаленное птичьими клювиками лицо горело. Если буду выглядеть как опухший и грязный бродяга, в попутчики меня не возьмут и до телефона не дадут добраться.

Мысль о телефоне внушила беспокойство. Один раз я уже пытался позвонить. И что из этого вышло? От телефона, оставленного (по наитию, не иначе) в каменной вазе перед особняком, осталась груда тлена. А если бы он лежал у меня в кармане? Техника Белых всегда предает своих владельцев создателям. Что же тут удивительного?

Но позвонить все-таки придется…

Дачные выселки утопали в золоте листвы и сизом дыме костров, в которых это золото плавили рачительные владельцы коттеджей. Большинство домов пустовало, шаткие заборы обозначали границы владений, а находившиеся внутри периметров редкие аборигены взирали на прохожих неприязненно. Словно и впрямь стерегли сокровища в своих мусорных ямах.

Добравшись до единственного в поселке магазинчика, торговавшего садовой утварью и всякой мелочью, я побеседовал с его хозяином – толстым, лысым и страдающим одышкой типом – на предмет пользования хозяйским телефоном. И встретил полное непонимание.

– На улице автомат, там и звони, – свирепо рявкнул толстяк, вопреки устоявшемуся мнению о добродушии тучных людей. – Шляются тут всякие некроманы! У меня тут не благотворительный притон для бродяг…

Наличие связи между некроманами и телефоном я не усмотрел, но понял, что без боя телефон толстяк не сдаст. А мелочи для разбитого таксофона, косо висевшего на внешней стене магазинчика, у меня, естественно, не имелось. Обратиться к добросердечию аборигенов? Сдается мне, что тут все такие же щедрые…

Напротив магазина, возле водяной колонки, на корточках сидел растрепанный рыжий пацан лет семи, вооруженный палкой. Встретив мой взгляд, он высунул язык и скривил рожу.

Ну вот! Что я говорил?

Из магазинчика, перетряхивая, многочисленные покупки, вышла среднего возраста женщина. Покосилась неодобрительно и поспешила отойти подальше. При этом так торопилась, что оступилась и рассыпала свои сумки.

Рыжий пацан ухмыльнулся и принялся с воодушевлением лупить палкой по грязной луже.

– Нет-нет, – суетливо забормотала женщина, когда я наклонился, чтобы помочь. – Я сама, сама! Не надо… Я сама! – И только что не отпихивала меня прочь от себя, боязливо косясь.

Я отступил.

Женщина, кряхтя, подобрала свои пожитки и засеменила по улице, пугливо обернувшись пару раз. Я равнодушно шагнул было в сторону, но заметил, что на ступеньках металлически блеснуло нечто. Рассыпавшаяся из кармана мелочь. Позвать тетку? Похоже, если я ее сейчас окликну, она побросает свои сумки и припустит рысью. Да и монеток всего две. Как раз на телефон. Просто подарок небес!

Я колебался-то всего пару секунд, преодолевая приобретенное за годы сытой жизни сопротивление. Однако рыжий наглец успел первым. Метнулся мне под ноги, сцапал мелочь и сиганул на ближайший забор, звучно крякнувший под его весом.

Вот тут я среагировал мгновенно, выплескивая скопившееся напряжение. Пальцы привычно сомкнули контур, готовясь направить сгусток энергии…

…и я подался назад, стиснув кулак, зажимая так и не родившуюся молнию.

Пацан замер на кренящемся заборе. Оглянулся через плечо, прежде чем скользнуть вниз. В прищуренных глазах вместо злорадства стыло изумление.

Впрочем, может, мне и показалось. Чего не померещится в таком состоянии? За весь сегодняшний день с его приключениями не пришлось испытать такого ужаса вперемешку со стыдом. Я едва не убил мальчишку за пару монет. Плазменный шарик прожег бы дыру в рыжем затылке. И спасло пацана не то, что я вовремя спохватился, а то, что резервуар магической силы был вычерпан до дна.

Сунув руки для верности в карманы, но продолжая ощущать, как пальцы жжет фантомный огонь, я зашагал к станции, выдерживая направление по звуку. Надо вернуться домой как можно быстрее, пока…

Что?

Собственно, станции как таковой не было. Лишь бетонная платформа, билетная касса в будке и навес для пассажиров. Но, судя по потрепанному расписанию, электрички тут тормозили регулярно, собирая дачников. Поэтому, поджидая очередную, я устроился на скамейке вместе с одиноким пенсионером, вооруженным устрашающего вида граблями.

На платформе выяснилось, что дачный поселок зовется Яблоневый-4. И, если верить схеме движения поездов, от города меня отделяет всего восемь остановок. Расписание не подкачало – электропоезд опоздал на какие-нибудь полчаса. Денег на билет у меня, разумеется, не имелось, поэтому я скромно устроился возле дверей. Впрочем, старался напрасно: вагон почти пустовал. Рыбак с букетом удочек, четыре разнополых дачника в обнимку с лопатами и сумками и юная парочка в обнимку друг с другом. Парочка вдохновенно целовалась на сиденье в начале вагона, остальные пассажиры с разной степенью интереса наблюдали за ними.

Я тоже понаблюдал со смутной завистью, а затем задремал, пригревшись на солнце.

Но поспать мне не дали. Двери разъехались с тем уверенным грохотом, который сопровождает только появление лиц при исполнении.

«Контролеры!» – спросонья всполошился я.

– Служба очистки! Приносим извинения за беспокойство, – невнятно и скучно проговорил первый из вошедших – худощавый человек в форменном облачении, принадлежность которого я не определил. Комбинезон мусорщика?

За первым протиснулись еще трое в таких же комбинезонах. У двоих в руках длинные шесты с рогатинами на концах, третий катит небольшой юркий контейнер. От контейнера, как вонью от мусорного бака, шибает волшбой.

Пассажиры явно знали, что это за служба очистки такая, и лениво уткнулись в свои газеты, в окна или вновь задремали. Четверка неспешно двинулась по проходу; время от времени то один, то другой служитель тыкал своей рогатиной куда-нибудь под потолок или между сиденьями, будто собирая пауков или накалывая валявшиеся конфетные фантики.

Да только это были не фантики. У меня скулы свело от поднявшегося нестерпимого визга. И как это я сразу не обратил внимание, что уши вошедших закрыты наушниками да еще и запечатаны «непроницаемым клеймом»?

Все места массового скопления людей периодически подвергаются санитарной обработке. И не только от крыс и тараканов, но еще и от инфернальной нечисти. Стоит ей расплодиться, как люди начинают ругаться, лампочки в момент перегорают, механизмы ломаются… Так что чистка – обычная практика для общественных мест.

Только прежде я никогда не видел, как это делается у Белых. И предпочел бы не знать этого впредь…

Служители приближались.

У двоих, что шли первыми, сердцевины рогатин распускались пучком силовых разноцветных усов, коими они мели пространство, цепляя всю инородную мелочь. Экземпляры покрупнее прижимались развилкой рогов. Самых крупных третий чистильщик пронзал незримой, но вполне реальной иглой длиной в локоть. И насаженная на эту иглу нечисть отчаянно верещала, корчась.

Я и сам едва не корчился, чувствуя, как взмокли ладони, стискивающие край скамьи.

Бесполезно затыкать уши. Тут поможет только магическая защита, а ее поставить мне пока не под силу. Зато для всех остальных пассажиров чистка проходит незаметно и беззвучно. Разве что парень на переднем сиденье оторвался от своей подружки и взглянул вслед чистильщикам, хмурясь недоуменно. Вряд ли он что-то услышал. Скорее почувствовал.

Первый чистильщик сбавил шаг возле меня. Всмотрелся с умеренным интересом. Наверное, выглядел я весьма выразительно. Нестерпимый визг, словно сверло, вонзался куда-то в переносицу.

Пропади они пропадом, эти Белые гуманисты. В их мире все чисто и свежо. Только какой ценой!

– Маг? – осведомился чистильщик негромко. – Ученик небось? С защитой не сладил, эк тебя перекосило. Ладно, сейчас уже уходим… – Он ухмыльнулся понимающе.

Надеюсь, выражение моего лица сошло за мученическую гримасу. Иначе не миновать конфликта, как и положено в замусоренной зоне. Нет, я, в общем, не против очисток. Нечисть, как крысы, разносит заразу. Но отчего Белые с их хваленой техникой и старательно пропагандируемым милосердием все еще пользуются средневековыми и лишь слегка стилизованными под современность методами борьбы с паразитами?

Чистильщики удалялись, воцарялся покой, но мне все равно хотелось выбраться из вагона как можно быстрее. Остаток пути я провел в тамбуре.

Хорошо бы купить карту. Или нанять экскурсовода. За умеренную плату. А еще лучше чичероне-альтруиста, чтобы работал ради искусства и наградой ему служила искренняя признательность клиентов. Особенно тех, у кого ни гроша в кармане.

Размышляя о насущном, я вышагивал по вечерним улицам.

Город давил. Магическая сеть защитных, сторожевых, наблюдающих и прочих заклинаний опутала его, будто пыльная паутина старую пещеру. Раньше я не замечал ее. Или не так… Раньше меня не беспокоило ее присутствие, но сейчас каждая нить, каждое волокно чужой волшбы било, словно провод под током.

Впрочем, для горожан это было неочевидным. Они жили в городе, пронизанном магией насквозь, но не замечали ее. И не хотели замечать. Вряд ли что-то изменилось бы в жизни большинства горожан, исчезни маги с лица земли навсегда. Они бы заново отстроили новые дома и мосты взамен тех, что обрушились. И починили бы технику. И сделали бы еще множество всяких дел, заполняя пустоту.

«Вот звону будет!..» – как сказал тот тип с рюкзаком. Забавно, но теперь это не кажется мне невозможным. Что-то сместилось в моем мировоззрении… Покалечилось.

Стало зябко. Я передернул плечами, засовывая руки поглубже в карманы, и краем глаза заметил, что тень на кирпичной стене слева шевельнулась как-то невпопад. Я повернул голову.

Эй, это не моя тень!

«Здесь… я здесь… здесь…»

Ну только этого не хватало. Еще одна Тень-на-стене!

«Ноилл… Ноилл… Ноилл…» – торопливо заныл призрак.

Гм, никак старый знакомый. И чего хочет?

«Дом… Огонь… Пепел, пепел… Обещал покой… Кровью связаны…»

От обилия зыбких образов, которыми сыпал призрак, заломило виски. Да еще и температура воздуха в зоне контакта упала градусов на десять. У меня замерзли щеки и кончик носа.

– Прекрати! – рявкнул я, спугнув случайного прохожего.

Тень беспокойно колыхалась. Кирпичи стены, тронутые ее прикосновением, темнели и старели практически на глазах. Призраки разрушают все, к чему прикасаются. Даже камни. А люди сгорают в считанные часы, если призраки занимают их тела. Единственное, что призраки или тени не могут уничтожить, это место своего заточения. Замок ли, склеп ли…

Так, так. А ведь дом, где убили Ноилла, превращен в груду тлена. Вот призрак и освободился, но покоя, понятно, все равно не получил. Отныне это дрейфующая Тень-на-стене. Любая вертикальная каменная поверхность служит ему заменой былого места постоянной прописки. Только отчего он привязался ко мне?

«Кровь! – настойчиво внушал призрак. – Обещание на крови…»

– Не давал я никаких кровных обещаний! – раздраженно возмутился я, и тут же перед глазами встала картинка, то ли вынутая из памяти, то ли навеянная дотошным призраком: моя ладонь, прижатая к камням стены… Резкий, обжигающий холод соприкосновения… На кладке остается едва различимый, темный мазок.

Развернув свою кисть, я увидел длинную и уже не кровоточащую царапину на пальце.

Просто великолепно! Теперь еще и призрак прицепился. Мало мне было проблем! Случайно я сам связал себя с призраком, пообещав ему покой и ненароком подтвердив слова кровью. И теперь настырная тень будет таскаться за мной следом до тех пор, пока я не выполню обещание. Кровь сковывает крепче железа.

Позвонить удалось из крошечного кафе на углу улицы. В круглом зальчике на три столика крепко пахло ванилью и корицей. Пропитанный пряностями плотный воздух можно было нарезать на пирожные и уносить с собой в кармане.

Ответили сразу же. Как и в прошлый раз.

– Лука, привет! – сказал я жизнерадостно в выжидательное молчание.

– Живой, – констатировали на том конце оскорбительно спокойно. – Я так и предполагал. Белым никогда не удается справиться с ситуацией.

– Значит, ты уже в курсе?

– Вместо указанного тобой дома я нашел большую груду трухи. И обгоревшие деревья. Выводы сделать было нетрудно. Как и догадаться, что искать тебя под этой грудой бессмысленно. И уж тем более немыслимо было искать твои следы в потревоженном лесу. Поэтому я стал ждать у телефона, когда ты объявишься.

– Что ж, попытка номер два.

– Только не по телефону!

– А иначе никак, – хмыкнул я. – Встречаемся в сквере возле Четыреждыженатого. Через два часа.

На другом конце повисла секундная пауза.

– Через два часа, – подтвердил Лука наконец и отключился.

Два часа я выветривал аромат ванили и корицы, перескакивая с автобуса на автобус, как только кондукторы проявляли интерес к моей персоне. Это было смешно и унизительно, но к месту назначения я успел вовремя, а все остальное не имело значения.

Собственно, сквером это можно было назвать с натяжкой. Центр города был не так далеко, землю экономили, поэтому высадили на клочке незамощенной земли десяток-другой чахлых осин и рябинок и воткнули пару лавочек. Справа от дорожки, в окружении больных с виду георгинов, тускло мерцала памятная плита из меди, положенная прямо на землю. Надпись на плите была выполнена мелкими и замысловатыми буквами, а цветочные тени их смазали до нечитаемости.

День еще только становился дымчатым в преддверии сумерек, однако сквер пустовал. То ли не любили его аборигены, то ли нашли дела поважнее, чем выгуливать отпрысков среди неказистых деревцев. Компанию мне составила мрачная полосатая кошка, явившаяся невесть откуда и методично потрошившая бумажный кулек, добытый из урны. Едва сдерживаемая брезгливость читалась в каждом кошачьем движении, но свою миссию маленький зверь намеревался исполнить до конца любой ценой.

Сколько Луке нужно времени, чтобы разгадать простую загадку?

Я нетерпеливо мерил шагами дорожку.

Сквозь жидкое сплетение полуоблетевших рябиновых крон можно было без труда различить памятник в центре перекрестка – Кай Победитель, гроза кочевников, торжествующе вонзал в хмурые небеса занесенный меч. Конь страдальчески закатил глаза, тщетно пытаясь опуститься на данные природой четыре ноги. Разноцветные, сверкающие огнями машины безразлично обтекали скульптурную композицию.

Шуршание кошкиного пакета выводило из равновесия.

– Брысь! – раздраженно велел я кошке.

Зверек взглянул в мою сторону с царственным презрением и, как мне показалось, демонстративно отодрал когтями очередной клок от кулька. Из прорехи вывалилась хлебная корка. Кошка обстоятельно принюхалась.

Вместо того чтобы окончательно разозлиться, я вдруг успокоился. Сделал несколько шагов к медной плите и с преувеличенным усердием принялся разбирать вязь вырезанных строк: «…Хранителю Крепости и последнему ее защитнику… уберегшему население от Мора и Злого Ветра Степей… магистру…»

Так-так. Я что-то припоминаю из курса лекций по истории. Маг Агвастен Крепостной, защитивший горожан от шквала смертоносных поветрий из степей, наколдованных шаманами кочевников. Мор и безумие выкашивали основных защитников городов, а затем приходили воины и добивали уцелевших. Агвастен собрал людей в крепости и ценой своей жизни удерживал щит. Для него это означало полное истощение и развоплощение.

Как мило со стороны горожан удостоить его целой медной плиты! Вместо того чтобы отдать на заклание любимых родичей, как это водилось у здешних повелителей, бедняга маг пожертвовал всего лишь собственной жизнью. Вместо памятника – кусок медяшки.

Я опустился на корточки и провел рукой над холодным и влажным металлом. Мощь здесь все еще угадывалась, но обращенная внутрь, в себя. Провал в никуда.

– Изучаешь достопримечательности? Самое время.

– А я уж начал было сомневаться в твоей сообразительности, – не оборачиваясь, ответил я. Не хотелось, чтобы Лука заметил мое замешательство. Еще ни разу и никому не удавалось подойти ко мне незаметно.

Мелочь вроде бы, но стало не по себе. Пару минут назад думалось, что с появлением Луки все придет в привычную норму, но градус тревожности прыгнул вверх еще на несколько делений.

– Догадаться было несложно, – хмыкнул Лука. – Сложнее было избавиться от любопытных.

Желтые его глаза собирали свет, словно вогнутые зеркала, и мерцали, как у кошки.

– Избавился?

– Надеюсь.

Как-то не так это прозвучало. Слишком бескомпромиссно, что ли. Мне даже захотелось уточнить смысл услышанного.

– Они, надеюсь, живы? – Смешок слетел с губ и неловко замер.

– Что ты натворил? – вместо ответа осведомился Лука, приближаясь. Я машинально сделал шаг назад. Лука двигался неуловимо неправильно. Прихрамывал?

– Так сразу и не расскажешь, – не сводя с него взгляда, ответил я. – Поищем местечко поудобнее? Я думаю, стоит вернуться домой, и тогда…

Он остановился напротив. Такой же, как всегда, – рослый, черный, желтоглазый. Слегка склонил голову, прислушиваясь, и вдруг спросил с легким недоумением:

– Что с тобой такое? Я будто не слышу тебя.

– Я встретился с Пожирателем лицом к лицу.

– Ах вот оно что… Так ты, значит…

– Пуст, – по привычке беспечно сознался я.

– Это хорошо. Все становится гораздо проще и избавляет от лишних хлопот… – словно чужой, произнес это. Тембр тот же, но манера произносить слова была совсем другой. Поэтому я не сразу вник в смысл фразы.

– О чем ты?

– Ты нарушил правила. – Слова падали в сгущающиеся сумерки и вязли как в вате. – Все сложнее, чем ты думаешь. Пресловутое равновесие между Белыми и Черными может быть нарушено неосторожным словом, не то что поступком.

– Откуда тебе знать? Ты же всего лишь охранник.

– Я посредник, – глухо поправил чужак. – Я не знаю многого, но мне это и не нужно. Я всего лишь должен выполнять волю тех, кто знает. А решение принято. Тебе предстоит узнать о нем прямо сейчас…

Лука вынул из кармана телефон. Кошка на скамейке вдруг зашипела и выгнулась крутой дугой. Шерсть на ее загривке взъерошилась, словно наэлектризованная. Маленькие зубки оскалились. Кошки всегда чуют магию. Лучше, чем люди. И быстрее, чем покалеченные маги.

Телефон в ладонях Луки оказался боевым жезлом. Если бы он был в рабочем состоянии, у меня не было бы шанса уйти, но тех секунд, что понадобились Луке для активизации оружия, хватило, чтобы впасть в ужас и инстинктивно броситься в сторону. Второй раз за день спасая свою шкуру.

Надо было хоть гороскоп прочитать на сегодня…

Вслед ударила лиловая молния. Листья на деревьях сразу же свернулись в сухие трубочки, а грязь под ногами запеклась струпьями. От жара затрещала трава. Кошка с мявом метнулась прочь.

Всего молний такой силы жезл может удерживать три.

Не уйти…

Я споткнулся, и ладонь скользнула по ледяному металлу надгробной плиты, оставляя блестящую полосу на матовой от конденсированной влаги поверхности.

– Эй! – закричал я. – Ты с ума сошел?! Да что случилось– то?!

Вторая молния воткнулась прямо в медяшку и полыхнула так близко, что я мгновенно ослеп. Не хватало воздуха даже на один глоток, зато ноздри забил щекочущий запах озона.

– Что за… – невнятно проговорил Лука откуда-то со стороны.

Сверкание в глазах поутихло, и зрение неохотно восстанавливалось.

Третьей вспышки не последовало. Медная плита, поглотившая предыдущую молнию без остатка, вдруг дрогнула и потекла, оплавляясь по краям, словно восковая. Золотистые ручейки устремились в пожухлую траву. Один из них коснулся моих пальцев, и я взвыл, обжегшись.

В черном провале под плитой оживало нечто разбуженное огнем жезла. И это нечто внезапно вырвалось наружу, взметнувшись к пробоине в облаках. Со всех деревьев вокруг разом сдернуло и затянуло вихрем листву.

Нас расшвыряло в стороны.

Оглушенный, я кое-как поднялся на четвереньки и замер. Слева, косо воткнувшись во всклокоченные цветы, торчал жезл. Его обладатель, надсадно кашляя, возился поодаль. Не раздумывая, я сцапал еще теплый от рук Луки жезл, обрадованно ощутив легкое пощипывание. Кажется, Лука заметил движение, потому что, взревев, шустро выпрямился и кинулся на меня.

Ударила последняя, лиловая молния. Мимо!!

Но Луку все равно отбросило на остатки искореженной медной плиты. Я ухватил жезл обеими руками, как дубинку, наперевес. Устремился к противнику и… Проклятие!

Я застыл, вцепившись в жезл разом одеревеневшими ладонями.

Лука повернул голову. Глаза у него были больные и бессмысленные. Незнакомые совсем. Из уголка рта стекала струйка крови.

Было так легко швырнуть молнию в противника. Пусть даже случайно, с перепугу… И невозможно опустить металлический штырь на его затылок. Тем более что никакой он мне не противник… Это же Лука!

Беззвучно ругнувшись, я изо всех сил закинул и без того бесполезный жезл как можно дальше, в сторону дороги. Мельком глянул на растревоженное небо (померещилось, что облака свились в насмешливую бородатую физиономию) и побежал прочь.

Нет, ну что это, в самом деле, такое?

Или я чего-то не понимаю? Или переворот там, наверху, произошел, пока я отлучился не по своей воле? Белые, например, захватили власть в Трибунале… Гм. И первым делом стали охотиться за мной. Делать им больше нечего.

Возбуждение схлынуло, сменившись ознобной усталостью. Хотелось лечь. И очень хотелось есть. Последний мой завтрак остался где-то в далеком пошлом, когда мир еще относился ко мне более-менее снисходительно и окружающие не пытались прикончить без объяснений.

Ноги будто по своей воле тащили меня к каждому встречному кафе или закусочной, где довольные люди беззаботно и лениво пережевывали свои бутерброды и печенье, салаты и закуски, бифштексы и стейки, пироги и запеканки, супы, заливное и… Стоп. Так дело не пойдет.

Надо рассуждать логично. На голодный желудок, разумеется, трудно, но придется.

Итак, в ситуации я не разбираюсь. Возможно, все не так плохо, как кажется, и внезапное безумие локализовано только этим городом, а наверху знать не знают о происходящем. Маловероятно, конечно, но ведь мне вообще ничего не известно. Значит, нужна информация. Из самых надежных источников. А самый надежный источник – это Корнил и семья. Нужно найти способ связаться с ними. Это программа-максимум.

Минимум – сориентироваться в городе, отыскать ночлег и пропитание на ближайшую ночь. Всех знакомых у меня в городе (исключая бывших коллег из Белых, конечно) только один человек. Не самый разумный поступок возвращаться туда, где однажды предали. Но в конце концов, там осталась моя куртка, деньги и ответы на некоторые вопросы.

Часы на башне пробили четверть восьмого. Самый пик вечерней активности любого города. Дороги затопили огненные реки, а тротуары несли тысячи лениво фланирующих горожан.

Парадный вход в Галерею уже украшала затейливо разрисованная табличка с нехитрой надписью «Закрыто». Стеклянные витрины изнутри задрапировали темными полотнами. На каждом стекле кроме обычных присосок сигнализации угадывался сложный рисунок колдовской защиты.

Что-то уж больно плотная экипировка для художественной галереи. Никак Леанины работы так высоко ценятся?

Я двинулся по периметру здания, свернул за угол и наткнулся на служебный вход. Дверь, скрипнув, поддалась, впуская в освещенный очень тусклой лампочкой коридорчик, заставленный пустыми, пыльными рамами без холстов и холстами, свернутыми в неопрятные, разлохмаченные рулоны. Из коридорчика вели две двери, одну из которых навечно, судя по слою вездесущей пыли, замыкали крест-накрест железные прутья, а другая раскрытая дверь проваливалась в темноту. Оттуда доносились слабые голоса и тянуло запахом краски вперемешку с сигаретным дымом.

– Галерея закрыта, – послышался голос, стоило мне сделать еще один шаг.

Нечто в темноте шевельнулось, обозначился стройный силуэт, послышались легкие шаги, и в проеме, щурясь, возникла девушка в сером свитере и джинсах. В руках она держала странного вида узкогорлый металлический кувшин. Рыжеватые волосы девушки перехватывала пестрая косынка, поэтому я не сразу ее узнал.

– И вообще, это служебный вход, сюда посторонним… – Она умолкла, слегка нахмурившись и, похоже, пытаясь вспомнить, где меня видела раньше.

– Я ищу Леану, – подсказал я, и лицо девушки смягчилось.

– А, вы приходили вместе… – Она качнула своим кувшином, и тот едва слышно, но мелодично загудел.

Мы одновременно уставились на него. Хитиновый отблеск и риски на округлых боках кувшина неприятно напоминали сложенные крылья жука.

– Леаны еще нет, – наконец сообщила рыжая (ее зовут Саня, вспомнилось мимоходом). – Она звонила, что будет позже, но может вообще не прийти…

Что же, хотя бы с Ленкой все в порядке. Никуда не исчезла и живет прежней жизнью. Наверное.

– Может, мне попробовать застать ее дома?

На лице Сани мелькнуло быстрое и неопределенное выражение. И глаза она сразу же отвела.

– Она не так давно переехала куда-то за город, к своему другу, – без особой охоты сообщила девушка. – Я не знаю точно, где это. Да и вряд ли она хотела бы… – Саня поморщилась, сглатывая остаток фразы.

Невинное слово «друг», словно ледышка, скользнуло за ворот. Я тоже поморщился. Похоже, Саня это и заметила, потому что немного иным тоном добавила:

– А может, она уехала к своей тете, в другой город. Голос ее мне показался расстроенным. В таком состоянии она обычно ездит к тетке… Говорит, что там ей спокойнее. Это где-то в Академграде.

– Мне очень нужно с ней поговорить, – как можно проникновеннее проговорил я. – Срочно.

Саня пристально взглянула на меня. На лице ее явственно читалось сомнение. Выглядел я, надо полагать, не то чтобы очень располагающе. Чужое, уже испачканное пальто, осунувшаяся и опухшая физиономия, беспокойный взгляд…

– Если хотите, можете подождать ее здесь… Если она не уехала из города, то, скорее всего, вернется, – неуверенно предложила Саня, махнув своим кувшином в темноту. Кувшин жизнерадостно гукнул, выскочил из пальцев девушки и глухо зазвенел по полу, тут же канув во мраке. – Проклятие! – воскликнула Саня, впервые обнаруживая признаки явных эмоций. – Теперь его не найдешь…

– Закатился куда-нибудь, – предположил я легкомысленно. – Сейчас глянем.

– Он не закатился, – огорченно возразила девушка, морща лоб. – Он спрятался. И теперь станет таиться от нас. – Она шагнула в сумрак зала и опустилась на колени, осматриваясь вокруг.

– А свет тут есть? – Я машинально последовал ее примеру, пытаясь после освещенного коридорчика привыкнуть к темноте выставочного зала.

– Верхний свет нельзя, – сердито сказала Саня, – это же изделие Сумеречников. При ярком свете оно разрушается… У вас есть спички?

– Нет.

– Тогда подождите здесь, я сейчас… – Она легко поднялась, отряхивая пыль с коленок. – Если услышите что-нибудь, попробуйте схватить или хотя бы посмотрите, куда он двинется… только осторожней, он кусается!