Глава 14

Элис настороженно прислушивалась, пока последние шумы в передней не стихли. Стук закрывшейся двери немного успокоил ее, так же как и потрескивание огня в камине. Она не осмеливалась выглянуть за полог кровати, чтобы посмотреть на своего мужа.

Сэр Николас стоял спиной к камину, оглядывая комнату, и Элис вдруг захотелось узнать, о чем он думает. Поскольку он женился на ней по приказу короля, чтобы завладеть ее собственностью, Элис не знала, какие чувства он испытывает к ней. Оставалось лишь надеяться, что он будет добр с ней.

Наконец сэр Николас направился к туалетному столику, снимая одной рукой шляпу, а другой — тяжелую золотую рыцарскую цепь. В отличие от маленькой, почти пустой комнаты Элис его спальня казалась просторной, но он заполнял собой ее всю так, как не могли Элис, изящная мебель и еще пять женщин, вместе взятые.

Она до боли в пальцах стискивала одеяло, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Он повернул голову и посмотрел на нее через плечо.

— Вы еще не спите, мадам жена? Не засыпайте пока. А то получится не слишком хорошее начало нашего брака.

Элис смогла только пробормотать:

— Да, сэр, — и продолжала подозрительно наблюдать за ним широко раскрытыми глазами. Раньше она не обращала особого внимания на его наряд, ничем не отличающийся от одежды придворных, но сейчас он ее гипнотизировал каждой своей мелочью.

Движением плеч он сбросил черную бархатную мантию и положил ее вместе со шляпой на сундук рядом с гардеробом, потом выпрямился, и его руки занялись золотыми застежками атласного колета. Он расстегнул их, одну за другой, ловкими движениями пальцев и, сняв колет, положил его на табурет. Белоснежная рубашка с мягко драпирующимися рукавами из тончайшего полотна облегала его широкую грудь и плечи. Отражаясь в зеркале за спиной, стоящий в одних лосинах и рубашке, сэр Николас был прекрасен.

Он улыбнулся ей, и ее сердце подпрыгнуло, дыхание замерло, нервы напряглись.

— Я не привел с собой слугу, — объяснил он. — Вы не поможете мне раздеться?

Она испуганно посмотрела на него.

— Я… я не… не одета, сэр, — запинаясь, ответила она.

— Разумеется, ведь теперь я ваш муж.

Она обещала перед алтарем подчиняться ему, быть кроткой и послушной в постели и за столом. Сейчас она лежала в постели, но меньше всего хотела оставаться кроткой и послушной. Если бы ей представилась возможность исчезнуть и оказаться в Миддлхэме с Анной Глостерской, она не медлила бы ни минуты.

Но сэр Николас ждал.

Элис произнесла сквозь зубы:

— Сэр, я не могу. Я не привыкла расхаживать перед мужчиной без одежды. Мне жаль огорчать вас, но я не в силах угодить вам.

— Расхаживать? — Его лоб наморщился в замешательстве, а потом он улыбнулся:

— Клянусь мощами святого Давида, жена, у вас же есть халат. Я не имел в виду, что вы должны прислуживать мне обнаженной, во всяком случае, не сейчас, — добавил он, и его улыбка стала более шаловливой. — Позже мы подумаем об этом.

К удивлению Элис, вместо того чтобы шокировать, его слова заставили ее кровь горячей рекой струиться по венам, и вместе с учащением пульса у нее под ложечкой появилось какое-то новое ощущение, которого она раньше не знала, но не хотела подавлять его. Оно волнами распространялось все ниже. Она нервно облизнула губы.

Наблюдая за его реакцией, она сразу же увидела, как возбуждающе ее вид на него подействовал. Она почти физически чувствовала искры напряжения между ними.

— Наденьте халат, мадам, и покажите, как должна вести себя добродетельная жена, — кивнул он ей.

— И как? — дерзко спросила она, все еще прижимая к себе одеяло и наклоняясь вперед, чтобы дотянуться до зеленого шелкового халата. — Вам удалось узнать что-либо о добродетельных женах?

Он с невинным видом широко открыл глаза.

— Что за вопрос, конечно же, моя мать тому пример. Она всегда обслуживала моего отца, не доверяя слугам. Вы не одобряете?

Она набросила халат на плечи, как можно плотнее завернулась в него, отбросила одеяло и соскользнула босыми ногами на пол.

Пояс халата она крепко завязала, ощущая себя тем не менее очень уязвимой в тонкой ткани. Стоя на темном меховом ковре перед кроватью, она ждала его следующего приказа.

Николас наблюдал за ней, и она увидела, что теплота в его глазах превратилась в более чувственный, плотский взгляд, от которого ее сердце забилось быстрее. Он как будто почувствовал ее тревогу и резко повернулся к туалетному столику. Держа в каждой руке по серебряному с золотой отделкой кубку, сэр Николас один протянул ей.

— Подарки от его величества, — спокойно пояснил он. — Король решил, что чистое золото будет слишком тяжелым для вас, и приказал сделать такие. На каждом выгравированы наше имя и герб.

Вспомнив, что теперь у нее есть свой собственный герб, она опустила глаза на кольцо на пальце, потом снова посмотрела на него и робко вымолвила:

— Благодарю вас за кольцо, сэр, и за тот драгоценный пояс. Вы преподнесли мне великолепные подарки.

Я хотела бы сделать вам такой же.

— Вы сделаете, малышка, — его голос вдруг стал очень низким, — вы сделаете. — Когда вместо ответа она только густо покраснела, он протянул ей один из кубков и смотрел, как она поворачивает его, чтобы рассмотреть гравировку. Увидев, что она не стала пить, он нахмурился. — Знаете, вино поможет вам расслабиться.

Она сверкнула на него глазами.

— Поистине, сэр, не расслабления я боюсь, а войны в желудке. Он уже принял сегодня большую порцию вина и только после купания перестал протестовать. Я бы предпочла не испытывать его терпение.

С улыбкой покачав головой, сэр Николас произнес:

— Вы не можете разочаровать нашего Гарри. Он предназначил свои кубки именно для этой цели и обязательно спросит меня, помогли ли они. Вы хотите, чтобы меня отлучили от двора за то, что я побрезговал использовать их или, того хуже, ослушался своего короля?

— Вам не обязательно говорить ему.

Его брови взлетели вверх в притворном возмущении.

— Вы думаете, что мне лучше солгать моему властелину и повелителю? Вы удивляете меня.

Здравый смысл Элис, затуманенный вином, позволил ей небрежно пожать плечами:

— В конце концов, он всего лишь Ланкастер. Какое ему дело до правды?

Веселость сэра Николаса мгновенно исчезла.

— Вы не должны говорить так. Я запрещаю!

Она открыла рот, чтобы дерзко ответить ему, но вовремя вспомнила, что, поскольку он теперь ее муж, такие речи могут иметь очень неприятные последствия. Она покраснела и опустила ресницы, продолжая украдкой наблюдать за ним.

Он удовлетворенно кивнул:

— Вы правильно сделали, что остановились. Продолжайте поступать так же. А сейчас молю вас, мадам, сделайте один маленький глоток вина, чтобы я мог с чистой совестью рассказать королю, как мы наслаждались его подарком.

Она повиновалась, чувствуя, как тепло вина согревает и смягчает все внутри. Прошедшая было расслабленность вернулась к ней в полной мере. Она выпила еще и почувствовала, что начинает покачиваться. Когда он взял ее за локти, чтобы поддержать, она прильнула к нему и вздохнула в его объятиях.

Он пробормотал что-то в ее кудри, и, не поняв его слов, она с любопытством подняла на него глаза.

— Что вы сказали?

Он усмехнулся:

— Мадам жена, я должен научить вас валлийскому. Он поможет нам гораздо проще понимать друг друга. Я сказал, что вы как вино, густое, пьянящее и восхитительное. Но полагаю, вы всю жизнь слушали такие комплименты.

— Совсем нет, — удивилась она. — От кого?

— Такой красавице, как вы, еще нужно спрашивать? Последнее время мне пришлось избегать вас, чтобы не дать моему вожделению возобладать над здравым смыслом.

— Я так красива? — обрадовалась она, в то же время не веря ему до конца. Элис считала, что сэр Николас благосклонно принял их обручение и брак, узнав о ее богатстве. Теперь им руководило еще и вожделение. Она видела его в безмолвном ответе сэра Николаса и знала, что мотивом для мужчин часто бывает страсть. Разве две женщины не заставили могущественного короля Эдуарда пообещать им брак одними только женскими уловками и сладострастными формами своих тел? У женщин очень мало оружия, чтобы управлять мужчинами и защищать себя, поэтому ей так приятно узнать, что она соблазнительна для сэра Николаса. Однако, вспомнив предыдущие попытки повлиять на него своими женскими хитростями, она проговорила:

— Я припоминаю, вы как-то признались, что предпочитаете темноволосых и черноглазых женщин.

— Такие женщины довольно хороши, — страстно пробормотал он, легко касаясь губами ее волос, затем поставил кубок и взял ее за подбородок, чтобы как следует поцеловать.

Элис целовала многих мужчин, потому что поцелуи считались обычным приветствием в ее родных краях, но ее никогда не целовали так, как целовал он. Его губы, теплые и властные, буквально поглотили ее рот, наслаждаясь им, познавали и ласкали. И она вдруг осознала, что отвечает ему, как будто делала это всю жизнь. Она все еще держала в руке свой кубок и даже не заметила, когда сэр Николас забрал его, намереваясь поставить на стол, но не рассчитал расстояние. Когда кубок упал, никто из них не заметил. Его рука начала исследовать ее тело, и вот уже обе руки двигались медленно, дразняще поверх гладкого шелка ее халата. Вскоре он нашел пояс и, развязав его, скользнул ладонями под шелк к ее коже. Она задрожала.

— Ваша кожа такая же гладкая, как шелк, а мои руки грубые, — прошептал он. — Скажите, если вам больно.

— Нет-нет, — быстро ответила она, боясь, что он остановится. Она и представить себе не могла, что существуют такие ощущения. Ее чувства обострились, и, когда его ладони нашли ее груди, она закрыла глаза и вообще перестала дышать. Ее мысли сосредоточились только на вихре ощущений от его прикосновений.

Он долго нежно ласкал ее, его руки двинулись к се плечам, чтобы плавно сбросить с нее шелк. С легким шелестом халат соскользнул на пол и остался лежать зеленым озером у ее ног, но Элис не обратила на это внимания и ждала, закрыв глаза и не дыша, когда его волшебные руки вернутся к своим чудесным исследованиям.

Вдруг сэр Николас привлек ее ближе, одной рукой лаская грудь, а другой скользнул по гладкой спине к узкой талии. Он снова целовал ее губы, щеки, глаза, а Элис стояла, превратившись в податливую статую, позволяя ему делать с собой все.

— Поцелуй меня, женушка, — попросил он.

Ее глаза открылись в шоке от мысли, что она будет ласкать его так же, как он ласкал ее, но появившееся любопытство заставило ее тело двигаться. Он выпрямился и ослабил объятия, чтобы не казаться ей слишком близким, слишком пугающим. Она протянула руки к его лицу, ощутив легкую щетину на его подбородке, потому что он не брился с утра, коснулась его губ, носа, глаз, а когда он улыбнулся, встала на цыпочки, чтобы поцеловать в губы.

— Не останавливайтесь, — подбодрил он, когда она отклонилась назад, чтобы посмотреть на его реакцию, — если только вы не хотите снять с меня оставшуюся одежду. Мне ужасно трудно самому развязать все шнурки на рубашке и лосинах.

Ее губы дрогнули, но она вдруг поняла, что мысль раздеть его не такая уж страшная. Его близость не тревожила, но ее любопытство теперь стало непреодолимым. Пальцы двинулись к шнуровке его рубашки. Через минуту рубашка уже присоединилась к ее халату на полу, руки Элис стали ласкать его грудь, пальцы пробирались через поросль темных волос, а глаза не отрываясь наблюдали за движением его груди при дыхании. К своему удивлению, она поняла, что распаляла его все больше, и сознание своей власти невыразимо приятно щекотало ее самолюбие. Элис с улыбкой подняла голову и увидела в его глазах наслаждение.

Ей вдруг захотелось подразнить сэра Николаса. Она стала легко касаться его груди, как бы обводя ее контуры, провела ладонью по волосам так невесомо, что они лишь едва пощекотали руки, а потом нажала сильнее, как будто хотела оттолкнуть. Он воспротивился, наблюдая за ней, и Элис толкнула сильнее, чтобы посмотреть, что произойдет.

Он покачал головой:

— Ты никогда не победишь в противоборстве сил, девочка. Продолжай.

— Ручаюсь, вы бы хотели принять ванну, — дерзко заметила она, — вон ту бадью использовали всего один раз, так что вода почти свежая.

— Хочешь искупать меня, мадам жена? — прошептал он. — Хочешь тереть меня своей душистой губкой? Везде?

Она залилась краской.

— Как вы однажды сказали мне, я бы тогда исполняла обычное дело, которым занимаются жены во многих домах. — Она вдруг поняла, что больше всего на свете хочет увидеть его тело, иметь возможность провести губкой по каждому его дюйму. Сама мысль о голом мужском теле вызывала у нее дрожь. Щеки ее горели огнем. Она растерянно посмотрела на деревянную бадью у камина.

Николас рассмеялся.

— Вода в ванне наверняка уже ледяная, так что вам придется подождать другого случая, жена. У меня нет намерения ни подвергать себя мучениям, ни ждать, пока принесут горячую воду.

Она вздохнула, заставив его рассмеяться снова.

— Вы затягиваете дело, мадам. Хочу, чтобы вы меня раздели до конца. Можете начать с туфель.

Осознав вдруг собственную наготу, Элис поспешно нагнулась, чтобы поднять свой халат. В глазах Николаса плясали искорки смеха, и она испугалась, что он запретит надеть его снова, но он не запретил. Он помог ей, разглаживая шелк на ее груди так, что перехватило дыхание.

— Мне нравятся податливые девушки, — опять улыбнулся он.

Пламя ревности вспыхнуло в ней. Никогда раньше не испытывавшая таких ощущений, она не знала, что в ней появится такая жгучая враждебность.

— Уверена, — мрачно промолвила она, — вы знали множество таких женщин.

— Ну, не так уж и много, — ответил он, хватая ее руки и направляя их к завязкам лосин. Когда она попыталась снова отвести руки, он крепко сжал их и посмотрел ей прямо в глаза. — Расшнуруй меня, девочка. Я хочу тебя, а я мужчина не из терпеливых.

Сэр Николас отпустил ее руки, и неохотно, робко она потянулась, чтобы дотронуться на шнуровки.

— О да, мадам, вы научитесь, — прошептал он, снова скользя руками под шелк халата, чтобы ласкать ее грудь.

Испуганная, она отшатнулась от него, протестуя:

— Но я думала… Вы же позволили мне надеть его снова!

— Только чтобы иметь возможность еще раз снять, — ответил он. — Подойдите ко мне. — Когда она повиновалась, он снова поднес ее руки к своей шнуровке:

— Со временем вы станете послушной девочкой, нужно всего лишь правильно руководить вами.

Элис стиснула зубы:

— Я буду делать что должна, сэр, но умоляю вас, не насмехайтесь надо мной.

— Но, малышка, — мягко произнес он, — теперь, когда мы женаты, вы должны, что бы я ни сказал, ловить каждое мое слово, разве не так? Закон божеский и закон человеческий велят вам так делать. Вы должны подчиняться моим приказам и служить мне, как добропорядочная жена служит своему мужу, или будете наказаны. По той же причине, — добавил он, — вы научитесь изменять свое политическое мнение, чтобы привести его в соответствие с моим.

Элис замерла, ее руки отпустили шнурки, так что ткань соскользнула и ее пальцы внезапно наткнулись на голую кожу. Отдернув руки, она с яростью произнесла:

— Я сомневаюсь, что хоть когда-нибудь сделаю такое, сэр.

— О, я думаю, вы будете делать именно то, что я вам скажу, моя маленькая йоркистка, — ухмыльнулся он, хватая снова ее руку и возвращая на прежнее место. Прижав ее руку к своей плоти, он наблюдал за выражением ее лица, подталкивая сопротивляться ему. — Теперь вы моя жена, поэтому скоро станете примерной сторонницей Ланкастеров. — Он отпустил ее руку, чтобы посмотреть, посмеет ли она снова убрать ее.

Элис глубоко вздохнула, оценивая его настроение и обдумывая, что она может сделать. Они находились около камина, а ванна — позади него чуть слева. Слегка подвинувшись, Элис ощутила опять свою власть над ним. Когда он повернулся вслед за ней, его горящий взгляд теперь не мог оторваться от ее груди.

— Известно, что женщины, — проговорила она спокойно, — время от времени оказывают сильное влияние на своих мужей, сэр. Я могла бы сделать вас примерным йоркистом.

— Никогда, — твердо ответил он. — Я не такой дурак.

— Дурак, сэр? — Она повернулась еще немного. — Второй раз за ночь вы назвали меня дурой. Вы действительно считаете меня такой?

— Нет, mi geneth, потому что вы изменитесь, — ответил он улыбаясь и, уверенно уперев кулаки в бока, прижался еще сильнее к ее руке.

— Думаю, вам пора узнать, что нами, йоркистами, не так легко командовать, валлиец! — выпалила Элис и обеими руками яростно толкнула его в грудь.

Если бы ванна не стояла так близко, он бы устоял, но, отступив назад, он не смог сохранить равновесие и, ударившись о край ванны, упал. Обладая прекрасной координацией после многолетних тренировок, сэр Николас только резко сел, схватившись руками за края ванны и выплеснув потоки ледяной воды на каменный пол. Его ноги нелепо перегнулись через край бадьи.

Падая, он инстинктивно попытался схватиться за Элис, но она успела отскочить, испуганная своим безрассудством и ошеломленная его результатом. Ее первым порывом было убежать как можно дальше от него.

— Не трогай дверь! — свирепо крикнул он.

Его тон остановил ее. Она медленно повернулась, плотнее заворачиваясь в халат, и увидела, что он поднялся и теперь стоит около ванны, и с него капает вода.

— Подойдите сюда.

Она подошла. С облепленными мокрым шелком ногами и открытым гульфиком, содержимое которого вывалилось наружу и значительно уменьшилось в размерах, Николас выглядел смешно, но Элис даже не пришло в голову смеяться. Она осязаемо почувствовала его ярость, видела ее в его глазах, в лице, даже в самой его позе. От такого зрелища она потеряла последние остатки смелости и осталась на месте.

— Я сказал, идите сюда.

— А что вы хотите сделать?

Его глаза сузились:

— Мне рассказывали об английской традиции, называемой правилом большого пальца. Вы знаете о нем?

Она кивнула, прикусив нижнюю губу. Мужчина мог наказывать свою жену палкой не толще, чем его большой палец.

— В Уэльсе, — продолжал сэр Николас, — закон устанавливает надлежащее наказание за дерзость жены в три удара палкой от метлы по любой части тела, кроме головы, или более тщательную порку прутом длиной руки ее мужа и толщиной его среднего пальца. — Он вытянул свою правую руку, как будто разглядывая ее. — Какой прут выберете, mi geneth, английский или уэльский?

Она никогда раньше не думала, что его рука может выглядеть такой огромной. И хотя у него не было палки и Она сомневалась, что он пошлет за ней, Элис прекрасно знала, что в Англии и, без сомнения, в Уэльсе тоже мужчина может совершенно законно и в любое время использовать свою руку для наказания провинившейся жены.

— Итак? — Его руки снова уперлись в бедра, ноги он слегка расставил. Действительно, он стоял точно так же, как стоял бы полностью одетым, как будто понятия не имел ни о своей почти полной наготе, ни о потоках воды, стекающих с него на пол.

Элис набрала побольше воздуха, выпрямила плечи и посмотрела ему в глаза.

— Вы сами спровоцировали меня, сэр. Вы насмехались надо мной. Я просила вас не делать этого.

Она увидела, как его челюсть напряглась в ответ на ее слова, и затрепетала от страха, но в его взгляде что-то изменилось. Он задумчиво вымолвил:

— У вас есть отвага, женушка, но я не убежден, что у вас есть и мудрость. Подойдите сюда.

Теперь его голос смягчился. Взяв себя в руки, Элис сделала несколько шагов к нему и остановилась, глядя в глаза. Каменный пол оказался мокрым под ее ногами, но она не смотрела вниз.

— Снимите халат, — приказал он.

Все еще глядя на него, она подняла руки и сбросила шелк с плеч, потом опустила руки, и халат соскользнул на пол. Она слышала, как у него перехватило дыхание, и подумала, что, может быть, опасность уже миновала.

— Продолжайте, — хрипло прошептал он.

Элис невольно бросила взгляд вниз и, к своему изумлению, увидела, что он снова вырос. Такое зрелище лишило, ее присутствия духа, и она неуверенно взглянула ему в лицо.

— Вы собираетесь и дальше сопротивляться мне? — спросил он тоном, ясно давшим понять, что опасность вовсе никуда не исчезла. Но когда она замотала головой, в его глазах появились искорки. — Я не думал провести свою брачную ночь, беседуя в мокрых штанах, мадам. Поторопитесь, пока, несмотря на огонь камина и пламя, сжигающее меня, я не пал жертвой лихорадки. Коснувшись мокрого шелка сначала одной рукой, полом обеими, она потянула, сначала робко, потом, когда Материя не поддалась, сильнее. Задача оказалось нелегкой, сэр Николас не помогал ей. Он все так же стоял, расставив ноги, и не делал ничего, чтобы помочь ей, и Элис чувствовала себя так, будто занималась перетягиванием каната. Мокрый шелк прилип к его телу как будто приклеенный, и ей пришлось понемногу стягивать его то с одной, то с другой стороны, пока наконец она не стащила лосины полностью.

Посмотрев на него снизу вверх, она заявила:

— Вы должны поднять ноги, сэр. Я не могу сделать это за вас.

Он исполнил ее просьбу и, освобожденный от мокрых вещей, без предупреждения нагнулся, сгреб ее в охапку и перенес в постель.

— Вы должны вытереться, — запротестовала она, наслаждаясь тем не менее ощущением полета, когда он нес ее, как ребенка, в своих объятиях. Его кожа оставалась теплой, он совсем не замерз.

— Молчите, — хрипло буркнул он, укладывая ее на кровать, повернулся, чтобы задуть свечи, и лег рядом. Наклонившись над ней так, что его губы почти касались ее губ, он прошептал:

— Мы ждали слишком долго, малышка. У нас есть долг, который нужно исполнить, священная обязанность осуществить наш брак.

— Я боюсь, сэр, — прошептала Элис в ответ первые слова, которые пришли ей на ум. Она боялась не столько его, сколько того, что ей предстоит.

По выражению его лица в отблесках догорающего очага Элис поняла, что застала его врасплох своим признанием.

— Я не сделаю вам больно, если смогу, — мягко пообещал он. — Я буду делать все медленно.

И он выполнил свое обещание, целуя, поглаживая, лаская и дразня ее, и так тщательно подготовил ее, что, когда настал момент овладеть ею, она стонала, сгорая от желания, ее тело пылало и стремилось к нему. И хотя само обладание прошло не так приятно, боль, последовавшая за ним, стала лишь маленькой частью восхитительных воспоминаний. Прежде чем уснуть, она лежала рядом с ним, глядя в темноту, слушая потрескивание догорающих углей в камине и удивляясь, как простой мужчина может заставить женщину испытать такие удивительные ощущения. А еще она думала, смогла ли вызвать такие же чувства в нем.

Глава 15

На следующее утро Элис проснулась рано от звуков голосов в комнате. Занавеси кровати были задернуты, но она выглянула из-за них и увидела в сером утреннем свете, что Том помогает хозяину одеться. Смущенная присутствием оруженосца и внезапно нахлынувшими воспоминаниями о прошлой ночи, она нырнула назад, прежде чем он мог увидеть ее. Откинувшись на подушки и слушая тихое журчание их голосов, она вскоре опять заснула, а когда проснулась снова, комната опустела. Тогда она вспомнила, что сэр Николас надевал не придворные-одежды, а кольчугу и панцирь.

Выпрыгнув из постели, она нашла свой зеленый шелковый халат, надела его и босиком подбежала к двери. Как могла осторожно она приоткрыла ее и заглянула в гостиную. К ее облегчению, там сидела Джонет и штопала.

Подняв глаза, Джонет улыбнулась и приветствовала ее, отложив работу и вставая.

— Я думала, вы проспите весь день, леди Элис. Ее величество королева дважды присылала справиться о вас, но более чем любезно запретила мне будить вас.

Элис собиралась сразу же спросить, куда уехал сэр Николас, но ее внимание привлекла одна фраза среди потока слов.

— Королева? Элизабет еще не короновали!

— Нет, но она жена короля, мадам, и нам приказано впредь величать ее так.

Элис вздохнула.

— И теперь ты решила называть меня мадам? Клянусь, Джонет, когда сэр Николас говорил, что мир меняется, я не понимала, как он прав. Мне не нравится такой мир.

— Когда мы одни, госпожа, я буду называть вас как раньше. Признаюсь, мне тоже больше нравится прежнее обращение.

Она быстро прошла мимо Элис в спальню и открыла гардероб.

— Что вы наденете?

— Что угодно, — ответила Элис. — Где сэр Николас?

— Уехал в город, мисс Элис. Служба, сказал он. И, благодарение Богу, забрал с собой болвана Хью Гауэра. Парень просто очумел! Болтает свои так называемые комплименты везде, где все без исключения могут их услышать, а потом, когда я возражаю, выглядит таким несчастным, будто сделал мне одолжение, а я дала ему пощечину. — Джонет начала перебирать одежду в шкафу.

— Думаю, он не имеет в виду ничего дурного, — вздохнула Элис. Она так хотела, чтобы рядом с ней находился муж. Ее так тянуло поговорить с ним, видеть его лицо, когда он ответит, прикоснуться к нему снова. Проснуться и увидеть, что его нет в постели, — уже плохо, проснуться и узнать, что он вообще уехал, — еще хуже, но обнаружить, что он мог уехать, даже не разбудив ее, чтобы попрощаться, — хуже всего.

Вскоре она обнаружила, что ее ждут и другие неприятности, потому что, как только она оделась и позавтракала, у нее больше не осталось причин избегать придворных покоев. Элизабет отсутствовала, но фрейлины, включая Мэдлин Фенлорд, встретили ее смехом и шутками. Некоторые высказывали ей добрые пожелания, другие отпускали непристойные замечания о супружеском долге, что заставляло ее краснеть, и ей хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Она мысленно благодарила Мэдлин, что та перевела разговор на какие-то сплетни и ее наконец-то оставили в покое.

Когда все стали переходить в соседний зал на обед, Мэдлин подошла к Элис:

— Когда дело касается чужой жизни, они как голодные дети, которые хотят урвать хоть кусочек, правда?

— Скорее как прожорливые птицы, — уточнила Элис, прислушиваясь к разговорам вокруг, — которые не могут успокоиться даже в промежутках между кормежками. И в отличие от голодных детей, с которыми ты их сравнила, никто не будет их так уж жалеть.

— Я их жалею, — твердо оповестила Мэдлин. — Только посмотри на их жизнь, да и на нашу с тобой тоже. Все мы сидим взаперти в комнатах, при дворе, и общаемся только друг с другом. Очень мало у кого есть настоящие друзья, потому что опыт последних лет научил нас всех, что сегодняшний друг может завтра оказаться твоим врагом только ради собственного продвижения или карьеры своего отца или мужа.

— Или брата, — согласилась Элис, глядя на младшую сестру сэра Лайонела Эверингема, Сару, красивую темноглазую девочку, только недавно допущенную ко двору, которая сейчас злобно смотрела на Элис.

Мэдлин скорчила рожицу Саре, и та покраснела и поспешно отвернулась, чтобы заговорить с кем-то другим.

— Эта маленькая стерва заслуживает порки, — мрачно заметила Мэдлин. — Она вот уже целую неделю проповедует идиотизм, если не сказать измену.

— Измену! — Глаза Элис расширились.

— Да, если ты считаешь, что несогласие с королем — измена. Сара заявляет, что тебя обещали в жены ее брату и что король должен был выполнить обещание, раз сэр Лайонел присягнул ему в верности. Говорю тебе, девчонка сумасшедшая. Она даже не следит за своими речами в присутствии Элизабет.

— Элизабет не накажет ее за то, что она плохо говорит обо мне.

— Ну, может быть, и так, но, поступая таким образом, Сара говорит плохо о ее драгоценном Гарри, а не только о тебе.

— Мэдлин! — Элис быстро оглянулась, но облегченно вздохнула, увидев, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать.

Мэдлин пожала плечами:

— Боюсь, я уже вызвала недовольство ее величества, потому что она спросила меня вчера вечером, не хочу ли я тоже красивого мужа, как твой сэр Николас. Я ответила, что не слишком высокого мнения об очень целеустремленных людях. Он красив. И думать, что он владеет тобой, должно быть, захватывающе и даже приятно. Ну, разве не так? — спросила она.

Зная, что она наверняка красная, как свекла, и не желая отвечать на такой вопрос, Элис направилась вслед за остальными. Мэдлин шла за ней по пятам и после благословения села рядом, но у них больше не оказалось возможности поговорить без свидетелей. Дамы обедали одни, так что трапеза прошла в молчании, и вместо того, чтобы слушать менестрелей после обеда, они снова молились. Все еще продолжался Великий пост, и к ним присоединилась леди Маргарет.

Однако леди Маргарет не сопровождала Элизабет и фрейлин назад в зал, и поэтому остаток дня прошел непривычно беззаботно — дам, занятых своим рукоделием, развлекал Патч, шут Элизабет, подаренный ей королем. Патч не отличался таким остроумием, как Том Блэколл, но обладал талантом рассказывать истории приятным голосом и заставлять свою госпожу смеяться. Сидя на помосте у ног Элизабет, он декламировал длинную, очаровательно романтичную поэму.

Когда он закончил, Элизабет отложила свое рукоделие, чтобы поблагодарить его, и, отпустив, проговорила лениво:

— А теперь мы послушаем музыку. Нет, леди Эмлин, — обратилась она к даме, когда та взялась за лютню, — мы знаем, что вы предпочли бы закончить свое шитье, поэтому наша новая леди Мерион будет развлекать нас. Как мы припоминаем, она играла для нас довольно сносно, когда мы жили на севере.

И во время обеда, и потом, когда шут читал свои стихи, Элис время от времени замечала на себе задумчивый взгляд Элизабет и думала, не обидела ли она ее чем-то, но такого она не ожидала. Она неохотно поднялась.

— Мадам, я сожалею, но у меня нет инструмента.

— Леди Эмлин одолжит вам свой, — ответила Элизабет, давая понять, что спорить бесполезно.

Нервно вздыхая, потому что она играла на лютне не очень хорошо, о чем Элизабет прекрасно знала, Элис вышла вперед, чтобы взять предложенный инструмент.

— Сядьте сюда, на помост, — предложила Элизабет, — где сидел Патч, когда читал нам. Так нам всем будет вас лучше слышно. Может быть, вы захотите развлечь нас балладой?