52

ТЕРМОЯДЕРНЫЙ АД

Я улетел в темный предрассветный нас, ни с кем не прощаясь. Правда, я мысленно помахал рукой тем неясным фигурам, что стояли где-то, устремив глаза в небо, зная или угадывая путь моей яхты. Для них я тоже был смутным силуэтом. Хотя в отношении некоторых я надеялся на обратное.

Мне понадобились сутки на то, чтобы ознакомиться с устройством и управлением яхты и наметить примерный план действия. И чтобы отговорить Лену лететь со мной.

Конечно, Лена оказалась изумительной женщиной, ее привязанность ко мне трогала: то, что она с такой легкостью передала мне одну из роскошнейших яхт в Империи, поразжало. И заставляло задуматься.

Однако вернемся к яхте, уже материализовавшейся в моем сознании под именем «Мечта», которым, еще при покупке, наделила ее Лена. Издали кораблик напоминал эллипсоид, а постоянно действующее защитное поле, стирающее резкость поверхностных граней, еще более являло аналогию с непрерывно струящейся поверхностью; словно постоянный поток водных струй омывал этот небольшой, вмещающий от силы десять-пятнадцать человек, кораблик.

Внутри, с первого взгляда иллюзия изменчивости сохранялась. Это объяснялось тем, что тысячи сенсорных датчиков мгновенно реагировали на скрытые и явные желания пассажиров, тут же принимаясь изменять геометрию стен, пола, потолка, а также цвет поверхности, мебели, самого воздуха. Похоже обстояло дело с музыкой или отсутствием оной.

В иллюминаторы заглядывало пожелтевшее па востоке небо. Я словно бы одиноко висел над поверхностью планеты – без костюма, скафандра или корабля, – настолько совершенно было изображение экранов, что глаз не замечал подмены; по небу между тем ползло несколько тучек, и звезды все еще цеплялись за выцветший небосклон. Теперь они больше походили на капли росы, чем на конфетти.

На «Мечте» оказалась богатейшая библиотека учебных гипнопрограмм, и те несколько часов, что мне удалось утаить от Лены, я посвятил учению: теперь, взлетая, холодно намечал план на те двое суток бортового времени, что я вынужден буду провести в полете.

Подчиняясь приказам моего голоса, яхта все разгонялась и разгонялась.

В медицинском отсеке, обезболив, я рассек ткани под ногтями левой руки, подсадил в ранки лазерные кристаллы и несколько пьезоэлектрических контуров, закрыл разрезы и полтора часа держал руку в аппарате ускоренной регенерации. Внешне ничего не было заметно. Теперь, если я только вытяну напряженно сжатые вместе пальцы, из кристаллов выйдет луч, способный пробить метровую бериллиевую плиту.

Внутренне посмеиваясь и, возможно, просто из детского желания поиграть в войну, я подготовил еще несколько сюрпризов противнику. Так, я замаскировал в волосах полутораметровой длины нить, молекулярные связи которой были усилены настолько, что ею можно было без труда перерезать руку, ногу или шею человека.

Было и еще кое-что, но остановился я лишь после того, как вживил в себя ген, позволяющий телу почти мгновенно (правда, с огромными затратами энергии, мимикрировать в "ситуациях, угрожающих целостности всего организма", как было начертано в сверхсекретной инструкции, неведомо как приобретенной Леной.

В общем, я спал, ел, ждал и пытался ненавидеть.

Потом в один прекрасный час послышался гул, перешедший в визг, звезды вдруг посыпались огненным дождем и неподвижно залили обзорные экраны. Одна, яркая, повисла впереди.

Теперь яхта двигалась в обычном режиме, и два часа – или две жизни – спустя я уже рассматривал опаловую планету со сверкающими морями, множеством заливов, островов, фиордов, с буйной растительностью на двух тропических континентах, с прохладными лесами и многочисленными озерами на трех континентах умеренной зоны. Без особо высоких гор, но с большим количеством холмов, с семью небольшими пустынями – для сохранения разнообразия, как видно, и длинной извилистой рекой в половину континента; это смутно напоминало, хотя и в карикатурном исполнении, древнюю Землю.

Я наблюдал, как формируется штормовой фронт в зоне экватора, как он движется на север, рассеивая свои влажный груз над океаном. Потом появилась, плавно раскачиваясь, неизменная луна, моду на которую не смогло уничтожить тысячелетнее пилигримство человечества.

Я вывел «Мечту» на эллиптическую орбиту за пределами, как я надеялся, действия обнаруживающих лучей и занялся подготовкой десантирования.

Разумеется, я не собирался сажать «Мечту» на поверхность мирабовского Сада наслаждений.

Приняв ультразвуковой душ, я надел комбинезон из водоотталкивающей самозатягивающейся синтетики, тяжелые армейские ботинки и наглухо застегнул ремешок мягкого кожаного пояса с системой эмиттеров Калашникова, создающих защитное поле, в просторечии – аккумуляторами. Справа на бедро подвесил ручной лазер, а по поясу за спиной прикрепил гирлянду ручных гранат. На шее у меня покачивалось ожерелье из бусин-бомбочек и плоский диск-излучатель, а на запястье я прикрепил ножны веерных ножей, не раз выручавших меня еще на Уране.

Войдя в трехметровую нишу с черным плоским диском посередине, я стал в центр диска. Мозг корабля включил эмиттеры. Воздух заметно уплотнился, тело мое словно обдували раскаленным ветром: контуры вокруг зябко дрожали. Чмокнув, появилась отсекающая мембрана, и тут же из стены выползла металл о пластовая бордовая плита. Я досчитал до трех и вместе с воздухом (словно пробка из бутылки шампанского вина) вылетел из шлюза.

Я летел. Сопротивление разряженной еще атмосферы не ощущалось. Материк – огромный, плоский – лежал внизу, слегка покачиваясь, словно гигантский плот. Я был еще на границе стратосферы. В океане не различались отдельные волны; на таком расстоянии, казалось, внизу расстелили огромное, слегка размытое зеркало. Фиолетово-зеленый грушевидный материк, отороченный по западному краю и тонкому черепку перешейка желтым контуром песчаных пляжей, выцветился и слегка рыжел под тонким слоем низовых облаков.

Я опустил на глаза щиток бинокля; отдельные деревья буквально прыгнули мне навстречу. Я быстро проглядел весь материк; горная гряда, тянущаяся с севера на юг, снежно-голубой блеск вершин, озера, мелкие реки, множество небольших поселков. Но ни военных, ни транспортных кораблей, ни крупных городов-портов. Я стал еще внимательнее вглядываться в район, помеченный па карте как резиденция владельца планеты – Мираба Мамедова. В микрофоне, закрепленном возле левого уха, стало потрескивать. Прорвался залп атмосферного разряда автоматически активизировал фильтр. Сразу тихо, но очень явственно зашумел фон планеты. Вдруг потемнело; рыжевато-рыхлая масса надвинулась – лавиной унеслись вверх тучи. Сквозь шум и треск прямо в голове раздался мерный голос корабельного Мозга.

– Командиру Сергею Волкову! На поверхности материка «Сладострастие» не замечено ни одного города. Имеются девять тысяч семьсот шестьдесят пять поселений. Температура воздуха на поверхности планеты плюс двадцать шесть градусов по Цельсию. Вы находитесь на высоте пять тысяч двести метров над уровнем моря.

– Очень хорошо. Опусти меня до тысячи метров и останови. Хочу осмотреться. Здесь что-то должно быть не так. И сообщи параметры излучения полей. У меня все.

Очередной раз потемнело. Я прошел нижний разряженный слой облаков. Внизу, километров двадцать южнее искрился океан. Широкая река почти по курсу моего полета-падения. Лодка или какое-то огромное животное, плывущее вниз по течению. Туда, где океан и золотая полоса пляжа, куда вольно и лениво стекала река. Меня слегка, но ощутимо дернуло. Я все время ждал нападения или иной опасности.

– Командиру Сергею Волкову! Анализ параметров полей почти закончен. Можете включить интерферон.

Я щелкнул переключателем бинокля, начав поиск интерферирующих силовых полей.

И увидел: словно песчаная рябь у атолловых островов под водой, вся поверхность подо мной оказалась покрыта сетью концентрических окружностей. Центр пестро переливающейся сети был где-то подо мной, а по периметру огромного, пятидесятикилометрового круга – десятка два других, меньших, словно форпосты чьих-то рубежей. Едко-зеленые, изумрудные по вершинам, в промежутках волны светились теплыми тонами спектра, но так же едко, с переливами: алые, оранжевые, желтые…

– Мозг! Что означает зеленый цвет?

– Есть аналог. Я вынужден поднять вас повыше на тысячу метров.

Словно моргнул и не сразу открыл глаза – корабль подбросил меня вверх.

– Командиру Сергею Волкову! Зарегистрирован недолет на семьдесят пять метров. Вас что-то держит. Есть аналог, но необходимо проверить информацию. Защита подобного типа запрещена для частного использования. Для проверки высылаю зонд.

В микрофоне кто-то вздохнул. Или это был атмосферный разряд? Я напряженно, ежесекундно ожидая нападения, смотрел вниз в бинокль, не убирая и интерферон. Ноздри забивал уже процеженный фильтрами влажный морской воздух. Мне казалось, пахнет морем, хотя высота была большая.

– Командиру Сергею Волкову! Зонд исчез на высоте восьмисот метров. Зеленый выброс из эпицентра полей.

В это же мгновение я увидел внизу, как зеленые волны, запульсировав, слились в огромный пузырь, зыбко дрожащий, переливающийся изумрудными оттенками. Такие же, хотя и меньшего размера пузыри выросли по периметру. Они все увеличивались, местами перекрывая друг друга, и там, где это происходило, зеленое свечение резко усиливалось. Из этих мест, где пульсирующая зелень местами отдавала багрянцем, вытягивались тонкие синие нити. Медленно переплетаясь, они рывком устремились вверх, образовывая горловину, охватывающую рыжие облака. Ветер стих. Нечто подобное я видел при подлете к планетоиду искусственного Мозга. Я посмотрел на шкалу дальномера – расстояние до медленно тянущейся ко мне горловины было около пятисот метров. Судя по всему, энергетические затраты на создание этой невесомой конструкции были колоссальными.

– Командиру Сергею Волкову! Закончил идентификацию. Все возможности использовать временные поля запрещены для частных лиц. Судя по всему, на вас совершается нападение. Я прикрою вас половиной мощностей корабельных эмиттеров.

Я на мгновение отключил интерферон и посмотрел вниз. Ничего. И все же… какое-то неясное ощущение скованности. Клочки облаков застыли внизу, рука, протянутая к переключателю щитка, приостановилась, замерла… нет, плыла, плыла…

– Командиру Сергею Волкову! Вас накрыло временным полем.

Я стряхнул оцепенение, рука доползла к щитку бинокля. Все озарилось изумрудным огнем. Я был уже в центре горловины, которая, расширяясь книзу, накрывала дрожащие пузыри по периметру и в центре.

Я понял, что мне надо сделать, и странно непослушными пальцами расстегнул кожух излучателя антиматерии. Выдвинулся патрубок. Вокруг него (словно искрящийся цветок) появились лепестки силового отражателя. С трудом двигая пальцами, я сумел настроить оружие. И в тот же миг ударил. Ударил всей мощью, понимая, что сейчас произойдет.

Сквозь щиток интерферона было видно то, что не разглядел бы сторонний наблюдатель.

Ослепительный луч вонзился в центральный «пузырь». И вдруг растекся, заливая огнем шаровидные купола. Сквозь жидкий огонь, расползающийся по поверхности гигантского сосуда, стенки которого мгновенно раскалили звездные температуры аннигилирующей материи, видно было – и еще ярче! – пылающую циклопическую конструкцию. Опорные синие нити, словно вольфрамовые прожилки невообразимой лампы, залили окрестности мертвым нефритовым светом. Не переставая излучать антиматерию, я выключил интерферон. В видимом спектре подо мной открылся ад. Словно извержение вулкана – фонтаны ослепительного огня. И все бурлило, шипело, рвалось. Все выше, выше и выше. И сквозь этот океан огня стал медленно вырастать темный массивный гриб, сверху казавшийся уже не гладким, но кудрявым, бугристым, словно цветная капуста, пламенеющий радужными переливами. И вся эта чудовищная, словно вспухающее тесто, масса ползла ввысь, заполняя огромную воронку, за которой, словно объятый кладбищенским ужасом, притих незатронутый материк. Весь этот катаклизм, ограниченный полем времени, сгорал сам в себе и все полз, полз ко мне вверх, в облака. Я вдруг понял, что давно вызываю Мозг яхты, забыв, что в таких условиях обычная связь работать не может. Я настроил мыслепередатчик и вновь попробовал вызвать корабль. Связь наладилась мгновенно, мысль как будто моя, но настолько чужеродно отшлифованная, что принять за свою, как всегда при мыслесвязи, было бы невозможно.

– Командиру Сергею Волкову! Я не могу вас забрать. Вас держат. У меня не хватает мощностей.

На секунду включил интерферон: лампа, в горловине которой я застрял, вспыхнула еще ярче. Казалось, добавили напряжения. А в видимом спектре, нализываясь на ослепительный жгут излучателя, ползли новые шляпки грибов: один, второй, третий…

То, что творилось внизу, не поддавалось описанию. Спасали только фильтры, но ужасная, режущая глаза белизна, раскалившая, казалось, весь мир, грозила прожечь и щитки и поле. Я только сейчас осознал, в эпицентре какого чудовищного грохота нахожусь. Казалось, планета ревет от боли, воет, выдувая сквозь воронку дым, газы, пульсирующее солнце голубого огня, и все это ползло вверх, в атмосферу – выше, выше… Если бы не защита поля, я был бы давно уже частицей плазмы.

И вдруг все происходящее показалось мне дурным сном. Я вспомнил, как пушинкой хотел опуститься на материк, – никем не замеченный и никого не потревожив. К чему вся эта дуэль? Зачем этот вселенский обмен энергиями? Мне ведь был нужен Мамедов, чтобы узнать… Тупик. А за пределами термоядерного извержения спокойно, ничуть не потревоженная, жила мирной жизнью планета Сад наслаждении.

Я решительно выключил излучатель. Мир дрогнул. Я еще успел уловить предостерегающий сигнал корабельного Мозга, как вдруг мрак охватил меня. Ничего не было…

53

НАМИ УПРАВЛЯЮТ КАКИЕ-ТО СИЛЫ

Когда я очнулся – а это произошло уже на поверхности планеты, – меня на всех диапазонах радио и мыслесвязи вызывал корабль:

– Командиру Сергею Волкову! Командиру Сергею Волкову!..

Я отозвался, и мне было сообщено, что наших объединенных возможностей – моих и корабельных – не хватило на то, чтобы противостоять нападению и вот мы оказались там, где и находимся сейчас: на долю секунды позади во времени, и теперь Мираб Мамедов для нас недосягаем.

Мозг яхты переслал мне картинку планеты – взгляд с орбиты через интерферон. Я увидел неизменный купол, своим защитным полем цепляющийся за мое оставленное где-то время. По предположению корабля в этом заключалась надежда, на спасение: если каким-то образом преодолеть границы пузыря, можно оказаться вновь в прежних координатах. Яхта «Мечта», разумеется, будет безвозвратно потеряна, но жизнь человека… самое дорогое… Мозг продолжал экскурс в мораль, я не слушал.

– Сколько от меня до границ поля?

– Пять километров четыреста пятьдесят метров.

Что ж, я определился – теперь уже в пространстве – и вот уже иду.

Вскоре коротко пролился дождь. Освеженный лес пах погасшими угольями. Все деревья знакомые, что не удивительно, ибо дом свой человек привык обустраивать по образу и подобию своей мечты, за которой ясно проглядывала древняя Земля. Звериная тропа вела меня в нужном направлении, скользя под влажным пологом крон, среди цепляющихся веток кустарника. Все же я был чужим здесь, и лес замирал, пропуская меня, а следом вновь трещал, чирикал, свистел и влажно дышал в затылок.

Тропа нырнула в овраг. Сумрачно, влажно. Над головой переплетение лиан. Словно в гроте. Меж камней блеснул ручеек – глинистая змейка в узорах плывущих листьев, щепок, мусора. Невидимые твари словно птицы бились в сухих ветвях, затянутых паутиной мхов, среди покрытых корой скелетов давно усопших деревьев. Комбинезон камуфляжно засерел, словно покрылся грязью, и тут же, едва я выбрался наверх, зацвел яркими пятнами, будто оброс листьями.

Я остановился по сигналу корабельного Мозга. Дошел. Огляделся – ничего, тишина. Нет, что-то… что-то… в глазах ли рябит? Или мутнеет?.. Да, в самом деле. Вон ветка впереди, листья четко вырезаны в солнечном луче, а по краям – нерезкий контур, словно поляризация, словно мягкое наложение… И стволы, трава. Какая-то тварь высовывает коричневую меховую голову без глаз и ноздрей – пасть, уши, – а сбоку тоже зыбкий контур.

Я нагнулся, зацепил сучок, бросил вперед. Деревяшка только взлетела – оборвалась дуга, – словно невидимое стекло. Ясно, поле. Я подошел ближе. На ощупь – ничего, но держит. Надавил – сразу будто гранитная плита. А тварь с той стороны то голову высунет из-за дерева, то спрячет, высунет-спрячет, словно играет – не доберешься…

Ладно, поле как поле. Пока лучше придерживаться этой версии. Я не стал терять время. Настроил эмиттеры на медленное давление и сузил угол до острого. Мозг яхты подключил корабельные ресурсы. Не удалось пробиться плазмой, попробуем медленное давление.

Я помогал себе усилиями мышц: мускулы напряжены, ноги зарываются в мягкую землю, руки мертво впивались ногтями в кору деревьев. Ничего не происходило. Стоял, словно расшалившийся ребенок, упершийся лбом в сену. Свет померк. От напряжения побелели ногти, а в ушах звенело, звенело – голова сейчас лопнет. Мне казалось, что тонкий зудящий и ритмичный звук в ушах не удары крови – поддается чужое поле. Конечно, несколько раз, еще на Уране, мне с товарищами удавалось проделать подобное. Правда, поля были другой природы, но какая, в сущности, разница? Пальцы, сдирая слой коры, скользили, перехватывали дальше, еще дальше. Уже ничего не слышно. И не видно. В глазах – кровавые зайчики, в ушах – словно лопнуло что, – зудящий вопль впился в череп – исчез. Порог слышимости. Еще немного… ветка треснула… еще, чуть-чуть…

… Когда я вновь пришел в себя, легкий ветерок нежно остужал мне лицо. Травинка, нагнувшись, щекотала висок. Яхта сообщила, что, несмотря на все усилия, проникновение не удалось. Я подумал, что моя активность последние дни, возможно, была попыткой просто обмануть самого себя, желанием спрятаться за видимым результатом пусть и бесцельных действий. Я осознал, что давно забыл, что для этого мира являюсь Богом, Творцом, Создателем! Что лишь по моему образу и подобию, по моим критериям лучшего-худшего создано все. Я почувствовал такую безнадежную усталость, что лишь удобнее прислонился спиной к стене поля и погрузился в размышления, как в омут. А руками, незаметно для себя то зарывался в жирную землю, сминая ломкие и прохладные пластинки опавших листьев, то похлопывал, оглаживал неосязаемую преграду за спиной. Я хотел сделать усилие, чтобы понять, что произошло. Однако усталость сломила меня, и я погрузился в полусон-полуявь; не закрывая глаз, смотрел прямо перед собой, в лес – и не видел, а руки беспокойно гладили скользкое сухое поле – ничего не ощущая.

Однако это дремотное состояние меня не испугало, оно не помешало даже встать и пройти несколько шагов к стоявшему невдалеке Мирабу Мамедову, мрачно закутавшемуся в темно-синий плащ, материя которого шелковисто поблескивала на солнце. Он стоял в тени огромного дерева, и даже просторные складки одежды не могли скрыть огромного брюха. Я подошел к нему, понимая, что граница поля как-то естественно осталась позади, и я мимолетно подумал: "Как все просто. Как все просто, когда перестаешь ограничивать себя собственным «я», когда перестаешь замуровывать мысль в темницу собственной уникальности".

– Здравствуй, Мираб!

И тот ответил сразу, без удивления и вражды:

– Здравствуй, Николай! Я тебя ждал, хотя не думал, что встреча наша произойдет так скоро.

– Я не Николай. Я Сергей Волков.

– Это я слышал. Но неужели ты думаешь, я поверю этой сказке? Пусть на нее ловятся другие, все-таки я Верховный Жрец Бога нашего, Отца-Создателя.

– Не понимаю, при чем это?

– Пойдем, – сказал он, и мы пошли по тропинке сквозь лес.

День был жаркий, где-то собиралась гроза. Совсем недавно здесь тоже пролился короткий дождик. Деревья глянцевито и мокро блестели на солнце.

– Меня насторожило, что ты выжил на Уране. Я не думал, что Бог-Отец так печется о тебе. Потом потеря памяти, перемена личности, необъяснимая враждебность ко мне. Я понял, что мы стоим друг друга, понял, что мы нужны друг другу. Перед союзом двух таких людей, как мы, никто и ничто не устоит. Ради тебя я даже изменил свой план.

Мы между тем вышли на берег большого озера, с противоположной от нас стороны ограниченного холмами, поросшими высоким кустарником. С нашей стороны и по бокам лес подступал к самой воде и отражался в гладкой, как простыня, воде. В воздухе летали розовые и белые птицы, а снизу повторяли их движения водяные двойники, и тут же искрилась, дробилась внезапная рябь, плавясь под лучами солнца. Покой и нега странно не соответствовали напряжению нашей вроде бы мирной беседы.

– А в твои планы входило?.. – Я приостановился, давая ему возможность быть откровенным настолько, насколько позволяли масштабы задач.

– Конечно, пост Премьер-Министра Империи. Разве Кравцов способен на что-нибудь большее, чем исполнять роль марионетки? Нет, нужна личность. Личностью был твой отец…

– Я не Орлов.

– Ну ладно, это не важно. Я хочу сказать, что Орлов Иван Силантьевич хоть и был сильной личностью, но неправильно понимал волю Бога-Отца нашего…

– А ты ее понимаешь правильно? – спросил я, все еще не осознавая, зачем я здесь. И зачем этот путаный разговор?

– Я ведь Жрец! Это говорит о многом.

– Это ты убил прежнего Премьер-Министра?

– Нет. Официально это сделал Николай Орлов.

– А неофициально?

– Тоже он. Кто же еще?..

– Ты врешь, – сказал я. – Я намерен вытрясти из тебя правду.

– Не представляю, как тебе это удастся сделать? – сказал он и тут же вновь попытался вернуться к интересующей его теме: – Зачем нам враждовать? Если хочешь, мы вдвоем выясним правду. Если правда существует, конечно. Но ты вроде не понял, что я тебе предлагаю власть над миром. Полную безграничную власть. В мире нет ничего более ценного, чем власть!

Я тихо рассмеялся:

– Что ты с ней будешь делать? Отращивать брюхо? Ты просто лопнешь, нажравшись этой власти, – вот и все.

– Не говори так со мной.

– Да как же мне с тобой говорить, если ты сам не понимаешь, что мне предлагаешь! Я не умею жрать, как ты, мне твоя власть и даром не нужна.

– Берегись! Мое терпение может лопнуть.

– Как и твое брюхо. Либо ты мне расскажешь все об убийце Орлова Ивана Силантьевича, либо готовься к новому перерождению.

– Ты не оставляешь мне выбора. Очень жаль, мне очень не хотелось бы такого исхода.

Был он так уверен в себе, что в какой-то момент заподозрил ловушку. Это должна быть очень хитрая драконовская ловушка. Было что-то… я не знал что…

Какое-то чувство, корни которого таятся: в пещерах, или, может, на ветвях деревьев, или в самых древних океанах, Сквозь наползающую тучу бросало косые лучи солнце, и были они цвета крови.

Ветер стих, и все вокруг, казалось, погрузилось в покой. Затем на меня напал сжимающий внутренности страх, но я подавил его. Гигантская ладонь была готова опуститься с неба и раздавить меня, но я не дрогнул. Ведь я был Богом-Создателем этого мира, хоть и не понимал, что это такое.

С моим воображением легко отыскать зловещее предзнаменование в чем угодно. Я вздрогнул и подавил дрожь. Мираб внимательно всматривался в меня. Я понял, что это он посеял страх в моем сердце.

– Нет! – крикнул я, изо всех сил пытаясь отразить его психическую атаку. Вероятно, мне это удалось, потому что в его лице воля и решительность чуть-чуть потеснились, давая место тени удивления, и в то же мгновение из подземных пределов мира завыло, засверкало, засияло подобно недавним термоядерным взрывам и, отразившись от башен неба, загрохотало внутри наших голов. Тело мое пронзила вспышка красного жара. Я медленно переступил с ноги на ногу, едва не расплескав при этом озеро, и сквозь бирюзовые и бордовые сети посмотрел вниз на Мираба Мамедова, который медленно поднял голову к небу и шевельнул губами, выпуская вопли слов:

– Ты мертвец!

– Это ты будешь им! – пообещал я, погружаясь во тьму.

Да, таков был изначальный ход событий с самого моего прибытия в Мечтоград и вплоть до настоящего момента.

И ход вещей был сильнее мирабовского или даже моего решения, ибо есть что-то, чему подчиняются боги. Наш конфликт был жалок и мелок, и исход его не имел значения для тех сил, что управляли мной сейчас.

Да. Управляли.

Соглашаясь называться Богом, я считал это искусственным довеском, частью моей измененной личности, встроенной в меня Мозгом планетоида. Все, что имело отношение к моей божественной личности, в действительности не затрагивало меня. Возможно, где-то глубоко внутри я действительно хотел и желал ощутить Слово, которое и есть я, этот мир, Вселенная. Вероятно, это желание было движущей силой и то, что сейчас происходило, было материализацией этого. Не знаю… Теперь же, когда что-то пришло – ослепительно! невозможно! – я не знал… Проклятие! Это было ощущением, не ответом. Я просто не знал ответа.

И мы стояли и смотрели друг на друга. Я представлял удивление Мираба. Он оказался мотыльком, слишком близко подлетевшим к пламени жертвенника…

Потом я заметил, что тьма, сгущающаяся вокруг меня, – это наплывающие тучи. Я уже понимал, что это означает. Земля под ногами слегка дрожала. Я это тоже понимал.

Я понимал, что придется пройти это испытание. Но зачем? Зачем это нужно?

… Я чувствовал, что мне никто не ответит, что ответом стану я сам, но уже потом.

Еще издали, еще тихо, но угрожающе прогремел гром. Вспыхнула молния. Отсветы пронеслись по лесу и над водами озера.

Мы стояли напротив и, уперев взгляды в друг друга, наклонились вперед, словно сопротивляясь порывам урагана. Нас омывали волны света, прочерчивая туманом и испещренные пеплом.

И странно, все еще ничего не происходило. Правда, я чувствовал, как все вокруг наэлектризовывается неясными силами, но были ли какие причины этой начинающейся грозы или мы были этой причиной – не мог понять. В какой-то момент я разглядел растерянность в его глазах. Но так же, как и я, сделать что-либо, как-то повлиять на ход событий он не мог.

Я сжимался и расширялся одновременно. Одна моя часть осталась где-то внизу – маленькая, подчиненная, неподвижно застывшая против такой же жалкой фигуры Мираба. И одновременно я чувствовал, как гнездятся в моих пальцах молнии, их вершины плавали высоко надо мной в небесах, ожидая, когда их бросят вниз, чтобы разорвать цель.

Серая пелена снова была рассечена сверху донизу, и бледно-зеленоватый свет выплеснулся в воду вниз, шипя и клубясь паром. Потом я расколол небо и бросил на землю поток энергии. Небесные гаубицы салютовали, и небесные ветры снова пришли в движение, и хлынул дождь.

Он был как тень в подземельях слепых. Потом он вновь показался против меня, словно бы был неуязвимым. Я с усилием сделал свой первый шаг.

Мой противник также сделал шаг. Земля застонала, покрываясь трещинами.

Он сделал еще один шаг и ушел в озеро. Вода, шипя, выплескивалась из берегов.

Я сделал шаг и упал в трещины. Пока выбирался, он тоже сумел подняться. Все гремело, стонало и дрожало.

Когда мы сделали третий шаг, то оказались напротив друг друга. Я ударил, промахнулся и прожег просеку за его спиной. Он ударил, промахнулся и разнес в пыль один из холмов на другом берегу.

Свет блистал в подоблачном небе. Сквозь завывания бури, раскаты грома и неутихающий ливень я слышал, как кипит озеро за спиной и как с тяжкими стонами дрожит и трескается земля.

После нашего седьмого шага разразился ураган и повалил дым густой и едкий.

Вдруг какое-то беспокойство коснулось меня.

Я почувствовал, как пальцы мои коснулись его шеи, но в то же мгновение и ему удалось схватить мое горло. Мы на ощупь, словно слепые, пытались удавить друг друга.

При следующем толчке нас бросило на землю с такой силой, что мы расцепились и упали.

Вновь засверкали молнии, он был рядом – толстая бесформенная туша на четвереньках.