Я надеялся, что сумею его разыскать.
      Пальто помялось - лежало на стуле, - а костюм без револьвера под мышкой висел мешком. Кобура заполнила пустое пространство, но заменить оружие не могла. Я захлопнул дверь, спустился по лестнице и вышел на улицу.
      На Девятой авеню я взял такси и поехал в оружейную на Ист-сайд. Владелец магазина, судя по возрасту, стрелял еще из кремневых ружей. Не задавая вопросов, он изучил мою лицензию, сравнил фотографию с оригиналом и кивнул. Я выбрал армейский револьвер 45-го калибра и забрал свою покупку вместе с напоминанием сообщить в полицию об изменении номера оружия в билете.
      ...Если бы солнце сейчас клонилось к закату, мне бы ничего не стоило найти Кобби Беннета. В разгар дня сделать это было гораздо труднее. В табачной лавке на углу я наменял кучу мелочи и устроился в телефонной будке, обзванивания все его любимые заведения. И везде мне давали одинаковый ответ. Кобби Беннет исчез. Многие желали знать, кто я. "Друг", - отвечал я и вешал трубку.
      Город в определенном отношении как джунгли - потеряться в миллионах его жителей проще простого. Сегодня я был этому рад. Можно бродить по улицам неделю, не будучи узнанным, если, конечно, быть достаточно осторожным, чтобы не привлекать внимания. Мимо проехало такси. Я свистнул и, когда оно остановилось, с удовольствием сел. Сказав, куда ехать, я задернул шторку и стал массировать шею.
      Кольцо Рыжей потеряно. Нэнси - шантажистка? У меня из головы не выходил ее взгляд - в тот момент, когда я протянул деньги. Никогда не забуду его, потому что я сказал ей: этот род занятий - убийство.
      Я и не знал, насколько был прав.
      Нэнси, девушка с манерами леди и привычками бродяги. Девушка, которая вынуждена была продавать себя, чтобы жить. Нежная добрая девушка, которая должна проводить вечера дома, готовя ужин для любимого человека. Вместо этого ее терроризировал бандит. Я предложил ей помощь, и ее глаза засветились, как свечи на алтаре...
      - Приехали, мистер, - сказал шофер.
      Я просунул в окошко деньги и вышел, ища знакомую голубую форму. Я собирался найти Беннета кратчайшим путем. Полицейский шел мне навстречу, и я уставился в витрину, пока он не миновал меня, а потом ленивым шагом направился вслед за ним.
      Люди привыкли к полицейскому. Для них он незаметный постовой или заурядное лицо в патрульном автомобиле. Они забывают, что у полицейского есть глаза и уши, и он может думать. Они не догадываются, что иногда полицейскому может нравиться его работа. Улица - его владения. Он знает каждого, знает, кто чем занимается и как проводит свободное время. Иногда ему даже не хочется принимать повышение, потому что оно отрывает его от друзей и приковывает к столу. Мой полицейский походил именно на такого человека. В его походке чувствовалась устремленность, в осанке - гордость. Он здоровался с женщинами, сидящими у дверей, и кивал малышам. Когда-нибудь, если случится беда, они будут кричать и звать его.
      Полицейский зашел в бар, вскарабкался на табурет, а я занял место рядом с ним. Он снял фуражку, заказал корнбиф с капустой. Я взял то же самое. Ели мы оба в молчании. Вскоре двое сидевших рядом парней расплатились и ушли. Это была возможность, которую я ждал.
      Развернув перед собой, как экран, газету, я достал удостоверение и значок. Полицейский, увидев их, нахмурился.
      - Майк Хаммер, частный детектив. - Я говорил тихо, не переставая жевать. - За меня может поручиться Пат Чамберс. Мы работаем вместе по одному делу.
      Он еще больше помрачнел, и на его лице появилось недоверие.
      - Мне нужно найти Кобби Беннета, - продолжал я. - Немедленно. Вы знаете, где он?
      Полицейский разменял мелочь, прошел в телефонную будку и закрыл за собой дверь.
      Через минуту он вернулся и вновь принялся за корнбиф. Затем отодвинул тарелку, придвинул к себе кофе и, казалось, впервые заметил меня.
      - Прочитали газету, приятель?
      - Да.
      Я передал газету. Он выбрал из кармана очки в роговой оправе и углубился в бейсбольные счета. Губы его шевелились, как бы при чтении:
      - Кобби Беннет прячется в доме кварталом западнее. Испуган до смерти.
      У нас забрали грязную посуду. Я взял пирог и еще кофе, не спеша поел, потом заплатил и вышел из бара. Полицейский все еще читал газету. Он ни разу не оторвал от нее взгляда и будет сидеть так вероятно еще минут десять.
      Я нашел дом, а Кобби Беннет нашел меня. Он выглянул из окна" и я заметил белое, искаженное ужасом лицо.
      - Сюда, сюда, Майк!
      Теперь я внимательно смотрел, куда иду. Здесь было полно подозрительных углов. Едва я добрался до площадки, как Кобби схватил меня за рукав и втянул в комнату.
      - Господи, как ты меня нашел?! Я никому... Кто тебе сказал, что я здесь?
      Я оттолкнул его.
      - Тебя не трудно найти, Кобби. При достаточной сноровке можно найти любого.
      - Не говори так" Майк! Боже, ты меня нашел, это плохо. Предположим...
      - Заткнись! Ты хотел меня видеть? Я здесь.
      Кобби задвинул засов на двери и забегал по комнате, теребя руками лицо и волосы.
      - Они меня ищут, Майк. Я вовремя убрался.
      - Кто "они"?
      - Ты должен мне помочь. Господи, Майк, из-за тебя я влип, ты меня должен и вытянуть. Меня ищут понимаешь? Надо смыться из города!
      - Кто "они"? - повторил я.
      До него, наконец, дошло.
      - В городе, что-то готовится... Не понимаю, что однако одно: мне каюк, потому что меня видели с тобой. Что делать, Майк? Здесь оставаться нельзя. Ты их не знаешь. У них не бывает осечек.
      Я встал и потянулся, стараясь показать, что мне это надоело.
      - Ничего не могу тебе посоветовать, Кобби, пока ты все не расскажешь. А не хочешь - пошел к черту.
      Он схватил мой рукав и повис на нем.
      - Нет, Майк" не надо... Я все скажу, только я ничего не знаю. Я просто что-то почувствовал. Насчет Рыжей. Прошлым вечером видел в городе кое-каких людей. Не местные. Они приезжали сюда прежде, когда были неприятности, и после этого исчезло несколько парней. Ясно, зачем они явились - за мной... и за тобой, возможно.
      - Продолжай.
      - Существует рэкет, понимаешь? Мы платим за защиту, и платим немало. Пока мы платим, все идет гладко. Но, черт побери, кто-то видел, как я с тобой болтаю, и вот...
      - Как они узнали, что ты мне говорил?
      Лицо Кобби стало мертвенно-белым. - Кого это волнует? Я связан с тобой, а ты связан с этой, Рыжей!.. Почему она не сдохла раньше?!
      Я ухватил его за рубашку и подтащил к себе.
      - Заткнись, - процедил я сквозь зубы.
      - Ах, Майк, я не хотел... Я только пытаюсь рассказать...
      Я отпустил его, и он попятился назад, вытирая лоб рукавом. В слезинке, покатившейся по щеке, блеснул лучик света.
      - Я не хочу умирать, Майк. Ты можешь что-нибудь сделать?
      - Не исключено.
      Кобби с надеждой посмотрел на меня и облизал пересохшие губы.
      - Да?
      - Думай, Кобби, думай. Думай о парнях, которых ты видел. Кто они такие?
      Морщины на его лице углубились.
      - Убийцы. Мне кажется, из Детройта.
      - На кого они работают?
      - Наверно на того, кто заправляет всем рэкетом.
      - Имена, Кобби.
      Он беспомощно покачал головой.
      - Я маленькая сошка, Майк. Откуда мне знать? Каждую неделю я передаю четверть выручки парню, который передает ее дальше по цепочке. Я даже не хочу знать. Я... я боюсь, Майк. Ты единственный, к кому я могу обратиться. От меня теперь будут шарахаться, как от чумы.
      - Кто-нибудь знает, что ты здесь?
      - Ни одна живая душа.
      - А домохозяйка?
      - Я не представлялся. И ей все равно. Как ты нашел меня, Майк?
      - Не беспокойся, этим способом твои знакомые не воспользуются. Вот что нужно тебе сделать: сиди тихо из комнаты носа не высовывай, даже на лестницу. И к окну не подходи и убедись, что двери заперты.
      Кобби схватил мою руку, глаза его расшились.
      - У тебя есть план? Ты думаешь, я смогу выбраться?
      - Посмотрим... Еды достаточно?
      - Консервы и две бутылки пива.
      - Хватит. Запоминай: завтра вечером ровно в девять тридцать ты должен отсюда выйти. Спускайся по улице, заверни направо и иди себе, будто ни в чем не бывало. Здоровайся с каждым знакомым. Только все время иди. Понял?
      Маленькие капли пота выступили у него па лбу.
      - Господи, ты хочешь, чтобы меня убили? Я не могу...
      - Тогда тебя пристукнут здесь... если не подохнешь раньше с голоду.
      - Нет, Майк я не возражаю! Но, боже, идти по улице!..
      - Ты согласен? У меня нет времени, Кобби.
      Он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
      - Д-да. Да. В девягь тридцать. - Его голова дернулась, на глазах навернулись слезы. - Что ты придумал!? Ты можешь мне сказать?
      - Не могу. Делай, что велено. Тогда исчезнешь из города и спасешь свою шкуру. Но я хочу, чтобы ты кое-что хорошенько запомнил.
      - Что?
      - Никогда не возвращайся.
      Я оставил его плачущим и дрожащим.
      На город спустились преждевременные сумерки, небо застилали тяжелые тучи. Не успел я дойти до станции, как вновь зарядил дождь. Поезд только что ушел, и в оставшиеся пять минут я позвонил Лоле. Никто не ответил. Тогда я набрал номер конторы, и Вельда сообщила, что день выдался на редкость спокойный. Трубку пришлось повесить, прежде чем она начала задавать вопросы: уже подходил поезд.
      На Пятьдесят девятой я схватил такси и приехал к стоянке, где бросил машину. Мне показалось, что навстречу идет знакомый, и ничего не оставалось делать, как спрятаться. Неприятно все-таки играть покойника.
      Усилился ветер, больно хлестали косые струи дождя. Редкие незадачливые пешеходы пытались ловить неостанавливающиеся такси и жались под навесы. Каждый раз, стоя перед светофором, я видел размытые очертания бледных лиц за витринами магазинов. Все с тоской глядели на низвергающиеся потоки воды...
      Дождь мог сильно затруднить поиски камеры, а время так дорого! Проклятая камера. Зачем она вообще понадобилась Рыжей? Стоп! Лола говорила о работе в каком-то ателье, вроде "Момент"... Я подъехал к магазину, дождался секундного затишья, выскочил из машины и пробился через небольшую толпу, собравшуюся у входа.
      В телефонном справочнике ничего похожего па "Момент" не оказалось. Я купил сигарет и спросил у продавца, нет ли у него старого манхеттенского указателя. Он сперва покачал головой, потом скрылся в задней комнате и вернулся с потрепанной книгой, покрытой пылью.
      - Обычно их забирают, - пояснил он, - но эту забыли. Вчера случайно заметил ее на полке.
      Я принялся листать. Вот телефон и адрес на Седьмой авеню. Когда я набрал номер, раздались потрескивания, и оператор сообщил, что такого абонента нет.
      Вот и все. Почти. Может быть контора еще существует только без телефона.
      Узнав, что я еду в центр, один парень попросил подвезти его. Всю дорогу он развлекал меня непрекращающейся болтовней, которую я не слышал, затем поблагодарил меня и, шлепая по лужам, исчез в дожде.
      Сзади прозвучали сердитые гудки и предупреждающий свисток полицейского. Я очнулся и стал внимательнее смотреть по сторонам. А через минуту не сдержал грязного слова: в киоске у метро продавали вечерние газеты, и каждая кричала на весь мир, что полиция начала чистить город.
      Кто-то заговорил.
      Остановившись у очередного светофора, я крикнул мальчишке, чтобы принес газету и дал ему доллар за труды. Ну да, вот: шапки, заголовки и подзаголовки. Полиция располагает сведениями о гигантской преступной организации.
      Дадут деру! Черт бы побрал эти газеты! Почему они не могут помолчать?
      Зажегся зеленый свет, и я тронулся с места. Пришлось объехать квартал с односторонним движением и втиснуться между грязным грузовиком и маленьким седаном. Нужный мне дом оказался старым, обшарпанным зданием с заколоченной лавкой тканей на первом этаже.
      Я позвонил; через минуту зашумел лифт. Открылась узкая дверь, и на меня выжидательно посмотрел парень с недельной щетиной на лице.
      - Где можно найти сторожа?
      - Фто фы фосисе?
      Я вытащил значок и монету.
      - Частный детектив.
      Он сплюнул табачную жвачку в шахту лифта и засунул монету в карман.
      - Я сторож. Слушаю вас.
      - Меня интересует ателье "Момент". Оно было зарегистрировано здесь.
      - Э-э, конда еще... Уже больше года, как выехали.
      - Теперь никого нет?
      - Никого. Какой идиот захочет арендовать помещение в такой дыре?
      - Можно посмотреть?
      - Конечно, пойдемте.
      Мы поднялись на четвертый этаж. Здесь сторож остановился и включил свет в коридоре.
      - Комната 209.
      Дверь была заперта. Парень поколдовал над выключателем, и комната осветилась.
      Кто-то убирался отсюда в такой спешке, будто за ним по пятам гнался дьявол. На полу, покрытом паутиной, валялись пленки и негативы. Занавесей на окнах не было, но толстый слой грязи надежно защищал от солнечных лучей. И повсюду тончайшей пудрой лежал гипосульфит.
      Я поднял несколько фотографий: парочки, гуляющие под ручку; парочки на скамейках парка; парочки, выходящие из бродвейских театров. На обратной стороне снимков карандашом были проставлены номера.
      Боковую стену занимал стеллаж е выдвижными ящиками. На одном было написано: "Нэнси Сэнфорд". Там лежали квитанции и смятая записка напоминание заказать пленку. Изящный почерк, очень женственный. Наверняка Нэнси. Я взял записку и положил ее в карман.
      Сторож торчал в дверях, молча за мной наблюдая. Он несколько раз вздохнул и, наконец, промямлил:
      - Знаете, это место было не таким, когда они выезжали.
      Я замер.
      - Не понял.
      Он сплюнул на пол.
      - Тогда все аккуратно было сложено в углу. А сейчас будто расшвыряли.
      - Кому принадлежало дело?
      - Забыл имя этого типа. - Он пожал плечами. - Однажды прикатил сюда на нескольких машинах, сложился, заявил, что выезжает - и только его и видели. Жмот страшный - за все время и цента не дал.
      - Ну, а люди, которые у него работали?
      - Ха, пришли и, обнаружив, что он смылся, развонялись на всю округу. Ну, а я тут при чем? Что мне им, зарплату платить?
      Я пожевал спичку, оглядел в последний раз комнату и вышел. Сторож закрыл дверь, снова поколдовал над выключателем, затем зашел за мной в лифт, и мы спустились.
      - Узнали, что хотели? - спросил он.
      - У меня, собственно, не было определенной цели. Я... э-э... проверяю владельца. Он задолжал некоторуюо сумму. За пленку.
      - Тут внизу еще что-то есть. Меня попросили оставить кое-какие вещи. Я разрешил, когда она дала мне доллар.
      - Она?
      - Ну. Здесь работала. Рыженькая такая... милая крошка.
      Он снова плюнул сквозь коричневые, как глина, зубы, и плевок разбился о стену.
      - Ты газеты читаешь? - спросил я.
      - Иногда смотрю карикатурки. Четыре года назад разбил очки и все никак не соберусь заказать новые. А что?
      - Да так, ничего. Пойдем, взглянем на эти вещи.
      Я сунул ему еще пятерку, и она исчезла в том же кармане.
      Мы опустились в подвал. Воздух здесь был сырой и пыльный, с затхлым душком, почти как в морге. Ко всем прелестям добавлялся еще и непрекращающийся шорох крыс. Свет не горел, однако у парня оказался фонарь, которым он освещал стены. В темноте блестели бусинки глаз. По спине у меня поползли мурашки.
      Луч перешел на пол, и мы остановились перед ящиком, поломанной мебелью и всякой хранимой годами дрянью. Мой гид поворошил этот хлам ручкой метлы, но только вспугнул несколько крыс. Вдоль стен стояли заваленные бумагами полки. Счета и расписки, ветхие гроссбухи и пачки серых листов.
      Свет ушел в сторону, и сторож произнес:
      - Кажется, вот.
      Я подержал фонарь, а парень вытащил скособоченную коробку, перевязанную бечевой. Сверху красным фломастером на ней был)о выведено: "Осторожно!"
      - Точно.
      Он кивнул и сжал губы, выискивая, куда бы сплюнуть. Наконец увидел крысу и выпустил заряд. Я услышал, как крыса дернулась, поскребла лапками и свалилась в груду бумаги. Эта штука, которую он жевал, была отравлена, не иначе.
      Я развязал веревку. Возможно, я ожидал слишком многого. Моя рука с фонариком слегка дрожала, и, нагнувшись, я затаил дыхание.
      Коробка была выложена промокательной бумагой, чтобы поглощать влагу. А на дне, аккуратно разделены карточками с датой съемки, в два ряда стояли фотографии.
      Я разразился всеми грязными словами, которые только знал. Еще одна куча снимков с улыбающимися в объектив парочками!.. Я бы их бросил там, если бы не вспомнил, что они стоили мне пять зелененьких.
      У лифта сторож попросил меня расписаться в книге посетителей. Я нацарапал "Дж. Джонсон" и вышел.
      В четверть девятого я позвонил Пату домой. Он еще не приходил, и пришлось искать его па работе. Как только я услышал его голос, то понял: что-то стряслось.
      - Майк? Ты где?
      - Тут поблизости. Что-нибудь новенького?
      - Да. - Он глотал слова. - Я хочу с тобой поговорить. Можешь подойти через десять минут в грилль-бар?
      - А что?..
      - Узнаешь, - перебил Пат и бросил трубку.
      Ровно через десять минут я был на месте и нашел Пата в отдельном кабинете. На лбу у него собрались морщины, которых прежде я не замечал. Это его старило. Увидев меня, он выдавил слабую улыбку и махнул на кресло.
      На столике лежала расстеленная вечерняя газета. Пат выразительно постучал по кричащему заголовку.
      - Что ты об этом скажешь?
      Я сунул в рот сигарету и закурил.
      - Тебе лучше знать, Пат.
      Он скомкал газету и в ярости отшвырнул ее.
      Официант принес два пива, и Пат прикончил свое и заказал еще, прежде чем тот ушел.
      - На меня давят, приятель. Знаешь, сколько на свете пройдох? Миллионы. Девять десятых из них живут в нашем городе. И все могут голосовать. Они звонят какой-нибудь шишке и говорят, чего хотят. Очень скоро эта шишка получает много одинаковых звонков; значит, надо реагировать. И вот начинается давление. Здорово, да. У тебя на руках такой материал, а ты должен его бросить!
      Второе пиво последовало за первым. Я никогда не видел Пата в таком состоянии.
      - Я старался быть настоящим полицейским, - продолжал он. - Я старался следовать букве закона и честно выполнять свой долг. Какой обман... Мне звонят, напоминают, что я всего лишь полицейский капитан. Сиди, мол, тихо и не рыпайся!
      - Ближе к делу, Пат.
      - Все сводится к одному: убийство Энн Минор, конечно, можно расследовать, но без далеко идущих последствий.
      Я стряхнул пепел с сигареты.
      - Ты хочешь сказать, что с системой "девушек по вызову" связаны большие люди, которые не желают чтобы всплыли их имена?
      - Да. Или я продолжаю работу и самым милым образом получаю отставку, или сдаюсь и спасаю свою шкуру.
      Я насмешливо покачал головой.
      - Такова плата за честность... Что же ты выбираешь?
      - Не знаю, Майк.
      - Скоро тебе придется решать.
      Наши взгляды встретились, и Пат медленно кивнул. Скверная улыбка раздвинула его губы.
      - Подсказал.
      - Ты делаешь свое дело, а я позабочусь о тех, кто тебя беспокоит. Если понадобится, я вколочу им зубы в глотку с превеликим удовольствием. Дорогостоящие девицы - только одна сторона организованной проституции. Рэкет, шантаж - все тесно переплелось. И ниточки тянутся на самый верх. Но стоит развязать один узел, как посыплется вся сеть. Надо поймать кого-нибудь, кто расколется, и, чтобы спасти шею, начнут колоться остальные. Так мы получим доказательства.
      Я стукнул рукой по столу и сжал пальцы в кулак так, что кожа на суставах побелела.
      - Сейчас они испуганы, заметают следы. Это паника, а в панике неизбежны ошибки. Нам нужно лишь быть наготове и ждать.
      - Да, но сколько?
      - Один из их людей взят ими на заметку, потому что болтал со мной. Завтра вечером, ровно в девять тридцать субъект по имени Кобби Беннет покинет дом, где сейчас прячется, и пойдет по улице; где-то они его обязательно засекут. Вот и все: накрыв их там, мы откроем счет. Это снова здорово напугает их. Надо показать, что политикам не удалось замять дело.
      - Беннет знает о плане?
      - Он понимает, что должен сыграть роль подсадной утки. Это его единственный шанс остаться в живых, другого выхода нет. Ты расставишь по пути своих людей, готовых вмешаться... А Беннет пусть потом убирается. Больше он не вернется.
      Я написал на обратной стороне конверта адрес Кобби, пометил маршрут, каким он пойдет, и протянул конверт Пату. Тот осмотрел его и сунул в карман.
      - Это может стоить мне работы.
      - Это может стоить тебе и головы, - напомнил я ему. - Но если выйдет, звонить и предупреждать не будут, а поспешат смыться из города. Мы ничего не переделаем - игра стара, как Ева, - но кто-то одумается и станет жить нормально, а кто-то поскорее сдохнет.
      - И все из-за одной рыжеволосой девушки.
      - Да. Из-за Нэнси. Все из-за того, что ее убили.
      - Мы этого не знаем.
      - Брось, Нэнси была приговорена. Но я чувствую что-то еще...
      - Страховая компания согласна выплатить родственникам, если таковые найдутся.
      - Тут-то и зарыта собака, как сказал поэт. - Я поднялся и допил пиво. - Позвоню тебе завтра утром, Пат. Я хочу присутствовать на операции. Дашь мне знать, если расшифруете книжечку.
      Он все еще ухмылялся; а в глазах его уже горел огонь, от которого у кого угодно душа могла уйти в пятки.
      - Кое-что получается. У Кандида нашли заметки, сейчас их сравнивают с символами в книжке.. Так что ему придется попотеть, когда мы его найдем. Я застыл с открытым ртом.
      - То есть как это "найдем"?
      - Мюррей Кандид исчез, - сказал Пат.
      12
      Сев в машину, я начал думать над тем, что сообщил мне Пат. Исчез Мюррей? Почему? Проклятье, вечно "почему"!.. Удрал на всякий случай? Или его убрали - слишком много знал? Мюррей ловкач и наверняка имел подстраховку - объемистую папку в сейфе адвоката, которая в случае гибели владельца попадает в полицию. Большие люди вынуждены оставить его в живых из боязни замарать себя.
      Нет, Мюррей целехонек. Город достаточно велик, чтобы спрятать даже его, но рано или поздно он покажется. Пат предусмотрел это, и теперь каждый автобус, каждый поезд осматривают полицейские. Готов поспорить: не одна только крыса Мюррей спешит покинуть тонущий корабль.
      На улице шел дождь - моросящий, холодный, противный. Вечерние толпы заметно поредели. Магазин у дома Лолы еще работал, а буженина выглядела слишком привлекательной, чтобы пройти мимо. Нагрузившись таким количеством продовольствия, которое невозможно съесть и за месяц, я прикрыл голову целофановым пакетом и побежал к подъезду.
      Лола лежала в постели с влажным полотенцем на лбу.
      - Это я, милая.
      - А, я подумала, это лошадь несется по ступеням. Я положил пакет на стул и присел на край постели, потянувшись к полотенцу. Лола улыбнулась.
      - О, Майк, как хорошо тебя видеть!
      Она обняла меня за шею, закрыла глаза и потерлась волосами о мое лицо.
      - Тяжелый день, крошка?
      - Ужасный, - пожаловалась она. - Я промокла, выбилась из сил и чертовски голодна. А камеру не нашла.
      - По крайней мере, я могу тебя накормить. Все закуплено. И ничего не надо готовить.
      - Ты прекрасный человек" Майк. Я бы хотела...
      - Что?
      - Ничего. Давай поедим.
      Я подхватил ее на руки и поднял. Глаза Лолы заблестели, что могло означать многое.
      - А ты, оказывается, большая девочка.
      - Я должна быть такой... для тебя. На кухню, н-поо-о!
      Она игриво ударила меня по спине.
      Среди тарелок были салфетки, между ними лежал нож. Наши колени, когда мы сели, соприкасались.
      - Расскажи мне, как прошел день.
      - Не о чем рассказывать. Я начала с самого начала списка и обошла пятнадцать магазинов. Ни в одном из них камеры не было и нет. А продавцы встречались такие предприимчивые, что чуть не уговаривали меня купить другую.
      - Сколько еще осталось?
      - Работы на неделю, Майк. Не слишком ли долго?
      - Ничего другого не остается.
      - Хорошо. Не беспокойся, я беру это на себя. Между прочим, камеру искал кто-то еще.
      Моя чашка застыла в воздухе.
      - Кто?
      - Какой-то мужчина. Причем - я расспросила продавцов, - его интересовала именно эта камера.
      Теперь стоило хорошенько подумать, прежде чем пускать Лолу на поиски.
      - Возможно, совпадение... но вряд ли.
      - Я не боюсь, Майк.
      - Если это не случайность, он скоро узнает про тебя и где-нибудь подстережет. Нет, мне это не нравится.
      Она помрачнела.
      - Как ты сказал, Майк, я большая девочка. Мне не впервой справляться с мужчиной, если он пристает на улице. Точный удар коленом может наделать много хлопот для парня, а если это не сработает, ну... громкий крик соберет массу героев, готовых защитить честь девушки.
      Я рассмеялся.
      - Хорошо, хорошо. После такой речи мне страшно будет поцеловать тебя на ночь.
      - Майк, с тобой я беспомощней котенка и нема как рыба. Пожалуйста, поцелуй меня на ночь, ладно?
      - Я подумаю. Сперва нам предстоит работа.
      - Какая?
      - Смотреть на фотографии. У меня целая куча снимков, сделанных Нэнси. За них уплачены деньги. так что грех бездельничать.
      Мы расчистили стол, и я выбрал фотографии из коробки.
      - Половину смотришь ты, половину я. Будь внимательна, вдруг что-нибудь найдем.
      Лола кивнула и взяла верхнюю; я сделал то же самое. Сперва я рассматривал каждую карточку очень тщательно, но фотографии следовали одному образцу, и вскоре я заторопился. Лица и еще раз лица; улыбки, порой удивленные, нарочитые позы... Все снято опять на Бродвее.
      На двух снимках мужчина пытался загородить лицо; камера остановила его движение. Я отложил их в сторону - открытая часть лица казалась мне знакомой.
      - Майк... - внезапно произнесла Лола.
      Она прикусила губу и указала на фотографию: приятная молоденькая девушка улыбалась мужчине средних лет, который сосредоточенно хмурился в объектив.
      - Она... одна из нас. Мы вместе... вместе ходили на "задания".
      - А мужчина?
      - Его я не знаю.
      Через пять минут Лола нашла другой снимок: кукольная девушка с застывшими чертами манекена и мужчина, низенький и толстый, в одежде, которая должна была сделать его выше и худее, но делала только еще более низеньким и толстым.
      - Она тоже, Лола?
      - Да. Но в Нью-Йорке пробыла недолго - умная игра позволила ей выйти замуж. Помню и этого мужчину. У него игорный дом в городе. Кроме того, он немного занимается политикой и на свидания обычно приезжал в государственной машине.
      Вот оно. Детали, объясняющие почему. Мелкие подробности, способные превратиться в вопросы первостепенной важности. Стопка откладываемых фотографий росла. Может быть, каждый снимок имел непонятное для нас значение; может быть, большинство из них - лишь камуфляж для обмана посторонних.
      Я перевернул снимок и увидел надпись, сделанную карандашом: "Смотри С-5".
      Нэнси вела досье.
      Осколки начали складываться в одно целое, и уже можно было представить всю картину.
      Со следующей фотографией повезло мне. Я так ненавидел некоторых людей, что их лица запечатлелись в памяти как живые. Со снимка улыбалась молодая двадцатилетняя пара, лучилась надеждой юности, у которой впереди жизнь. Но меня интересовал задний план: мой клиент входил в какое-то здание. На его руке висела трость; за ним закрыл дверцу машины Финней Ласт в униформе шофера. Но главным было выражение лица Ласта - ядовитая ухмылка, полная ненависти, с которой он смотрел на проходящего мимо человека.
      А тот был обуян ужасом; даже на снимке было заметно, что он пятится от Финнея.
      Да, ему стоило бояться. Его звали Росс Боуэн, и позже он был найден изрешеченный пулями.
      Мои челюсти сжались, кожа на висках напряглась. Лола что-то сказала, но я не расслышал. Тогда она схватила мою руку и заставила посмотреть на себя.
      - Что случилось, Майк? У тебя такой вид...
      Я положил перед ней снимок и показал группу на заднем плане.
      - Этот парень мертв. А рядом - Финней Ласт. глаза медленно, недоверчиво расширились. Она покачала головой.
      - Финней... Не может быть.
      - Не спорь, малышка. Это Финней Ласт. Фотография сделана, когда он работал у мистера Берина.
      Лола внимательно посмотрела на меня. Затем ее взгляд переместился на снимок, и она снова покачала головой.
      - Его имя Миллер, Пол Миллер. Он один из тех, кто... кто снабжает дома девушками.
      - Что?
      - Да. Мне показала его одна подруга. Он работал на Западном побережье - подбирал их там и посылал на восток в синдикат. Я уверена, что это он!
      Хорошо, Финней, думал я, очень хорошо. Респектабельная работа для прикрытия темных делишек. Боже мой, если б об этом узнал нетерпимо-щепетильный Берин-Гротин!.. А снимок отличный. Я даже разобрал надпись над дверью здания: "Альбино-клуб". Очевидно, любимое место мистера Берина.
      - Тебе известен этот, перепуганный?
      - Да. Он заправлял несколькими домами. Его убили, да?
      - Убили...
      Лола закрыла глаза и склонила голову. Потом глубоко вздохнула и произнесла:
      - На обратной стороне что-то есть.
      Другая надпись. "Смотри Т 9-20". Значит, с фотографией связаны одиннадцать страниц какого-то досье.
      Подробности убийства Росса Боуэна? Возможно ли, что Рыжая знала о них? Если так, то вмешательство Финнея не удивительно.
      Больше я ничего не смог найти. Тогда мы с Лолой поменялись снимками и начали все сначала. Я опять ничего не обнаружил, зато Лола отложила с дюжину фотографий и предложила мне обратить внимание на женщин. Все бывшие подруги. Она знала в лицо и некоторых мужчин. Их одежда была дорогой, на пальцах блестели перстни.
      Эти снимки я положил в конверт и сунул в карман, а остальные бросил в ящик стола.
      - Мне нужно выпить.
      - В доме ничего нет, - заметила Лола.
      Я потянулся к шляпе.
      - Одевайся, пойдем.
      - Но ты ведь мертв?