Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Письма 1886-1917

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Станиславский Константин / Письма 1886-1917 - Чтение (стр. 29)
Автор: Станиславский Константин
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Теперь же, убедившись в том, что Вы сознательно пренебрегаете этим кладом, я становлюсь вредным и потому стушевываюсь. Если позволите дать Вам совет, – обратитесь к Владимиру Ивановичу и пройдите с ним роль в том тоне, который я органически понять не могу по складу моей художественной натуры. Повторяю, все это я пишу без всякого дурного чувства 1.  

Я говорил с Владимиром Ивановичем по этому поводу, и он любезно согласился. Дай бог успеха.

 
      Любящий Вас
       К. Алексеев
 

254*. A. A. Стаховичу

 

4-5 февраля 1907

 
       Москва
 

Дорогой и милый Алексей Александрович!

 

"Драма жизни" еще не провалилась, так как я захворал и две недели не играю. Несколько дней я уже выхожу и работаю, но болезнь убила всю энергию. Я очень скоро утомляюсь, и потому репетиции непродуктивны. Пьеса надоела ужасно, и мы не можем дождаться того часа, когда мы сдадим ее. Кажется, это будет через три дня, т. е. в четверг, в день получения тобою этого письма.

 

Остальное в театре по-старому. Немирович ведет себя отвратительно. Демонстративно не ходит ни на одну генеральную "Драмы жизни" 1. Лужский тоже. В труппе относятся к моей пробе весьма недоброжелательно, и кто может, язвит и тормозит.

 

Сулера за это время совсем истрепали 2. Вчера был великий разнос. Пришлось рубить все преграды, и сегодня наконец немного подтянулись. Книппер как будто возвращается понемногу к прежнему тону. Москвин, Вишневский работают хорошо 3. Успеха не жду, но сенсаций, спора и руготни будет много. И на этом спасибо.

 

"Бранд" делает безумные сборы. Остальные пьесы – тоже. Но моя болезнь все-таки будет дорого стоить.

 

Сейчас Калужский энергично работает над "Стенами".

 

В нашей работе по "Драме жизни" очень много и талантливо помогает Маруся 4. Я играю, Сулер пригляделся, Немирович и Лужский не ходят на репетиции, и потому ее советы очень ценны. Спасибо ей большое. Зинаида приняла звание очень обыкновенно и с тех пор перестала и ездить и писать 5. Контракт с ней по театру заглох в нашей бюрократической конторе. Отчета заграничного – никакого. Репертуар будущего года не выяснен. С актерами даже не начинали переговоров, и они ропщут.

 

Нелидов предлагает свои услуги, так как он уходит из императорских театров. Об этом мне сказал мимоходом Немирович, и дело бюрократическим способом заглохло 6. Американская поездка тоже заглохла, хотя Немирович вел какие-то переговоры. Теперь захворала Екатерина Николаевна 7воспалением легких, и второй день Немировича не видно в театре.

 

Я сравнительно бодр, но сил еще мало.

 

Бедный Качалов отдувается за всех 8.

 

Кажется, сообщил все новости. У нас весь дом хворает инфлюэнцей, не выключая и прислуги. Получили несколько милых открыток из Оксфорда. Очень счастливы, что уважаемая Мария Петровна и Михаил Александрович чувствуют себя хорошо.

 

Целую ручки Марии Петровны, Михаилу Александровичу кланяюсь. Обнимаю тебя, и очень хотелось бы поскорее увидеться, при тебе здесь гораздо спокойнее и веселее.

 
      Любящий тебя
       К. Алексеев
 

255*. В. Я. Брюсову
 
5 февраля 1907

 
       Москва
 

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

 

Я обращаюсь к Вам с большой просьбой – письменно, так как по болезни не имею возможности заехать к Вам.

 

Завтра {Во вторник. (Прим. К. С. Станиславского.)} в 12 час. дня в Художественном театре будет генеральная репетиция "Драмы жизни".

 

Помогите нам Вашим советом и не откажитесь приехать и посмотреть нашу работу, перед тем как показывать ее публике.

 

Прилагаю пропускную карточку и прошу Вас пройти с актерского входа и там спросить меня. Ход со двора.

 

Я это делаю для того, чтоб избежать недоразумения, так как у другого входа дежурят билетеры, которые постоянно сменяются.

 

Заранее благодарю Вас и извиняюсь за беспокойство, которое причинит Вам мое письмо.

 

Искренно уважающий Вас

 
       К. Алексеев (Станиславский)
 

5 февр. 907.

 

Понедельник.

 

256*. А. А. Стаховичу

 

6-7 февраля 1907

 
       Москва
 

Дорогой Алексей Александрович!

 

Пишу два слова о генеральной репетиции "Драмы жизни". Боюсь сглазить, но она имела большой успех. Не следует забывать, что публики было очень и очень мало, притом все свои: актеры и их близкие, народ экспансивный.

 

Правда и то, что среди этих лиц было немало предубежденных и плохо настроенных к спектаклю. Их мы, кажется, победили.

 

Кажется, победили и Немировича. Он по крайней мере бросил свой легкомысленный тон. Были декаденты – писатели и художники (Балтрушайтис, Поляков 1, Средин).

 

Эти в большом восторге и уверены, что давно ожидаемое ими открытие – сделано.

 

Смешков не было. Первый акт принят хорошо, второй акт произвел на всех большое впечатление, четвертый акт – тоже и кончился аплодисментом (про него Немирович сказал, что это неизмеримо выше всего предыдущего). Третий акт – мнение раздвоилось. Одни подавлены, другие говорят, что местами скучно.

 

Хуже всех отнеслась Зинаида 2(которая так заботилась о моем спокойствии). Она ругала все и вся и демонстративно вышла среди акта.

 

Не следует забывать, что именно такой публики будет больше всего на первом спектакле, и потому не удивляйся, если я напишу в скором времени, что спектакль провалился. Думаю, что шума, разговоров и споров он вызовет очень много.

 

Сейчас подали твое письмо. Благодарю за него и особенно за доброе отношение ко мне Марии Петровны 3и твое. Верь, что это меня искренно трогает и ободряет.

 

Целую ручки Марии Петровны. Тебя обнимаю. Жена, дети кланяются. Скоро напишу еще.

 
      Любящий К. Алексеев
 

Здоровье поправляется, но туго. Слабость и повышенная температура, 37,4.

 

По болезни Игоря мои письменные принадлежности в ужасном беспорядке, прости за разношерстность бумаги и конверта.

 

257*. В. Я. Брюсову
 
10 февраля 1907

 
       Москва
 

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

 

Я был очень тронут Вашим душевным письмом.

 

Согласен с Вами, что овации и свистки – это лучшая награда за наш первый трусливый опыт 1.

 

Я вполне удовлетворен результатом спектакля, хотя отлично сознаю его недостатки.

 

И нам придется ждать Вашего отзыва о нашей работе целых две недели. Это тоже испытание. Тем искреннее мои пожелания Вам скорого выздоровления.

 

Я тоже совершенно измучен инфлюэнцей.

 

Приходится играть и репетировать с температурой 37,5 и даже 38.

 

Это очень тяжело.

 

Мы, конечно, искренно пожалели о Вашем отсутствии на генеральной репетиции.

 
      Жму Вашу руку.
      Искренно уважающий Вас
       К. Алексеев
 

10/2 907.

 

258*. В. В. Котляревской

 

15 февраля 1907

 
       Москва
 

Дорогой друг

 

Вера Васильевна!

 

Спасибо за память. С 20 января я хвораю. Теперь лучше, но еще не совсем оправился. Была инфлюэнца, 39 1/2; две недели лежал, потом перемогался и, с жаром, выезжал на репетиции – ставить "Драму жизни". Играл в первый раз больным и с жаром. Слабость еще не прошла, но температура стала ниже, 37,3-37.

 

"Драма жизни" имела тот успех, о котором я мечтал. Половина шикает, половина неистовствует от восторга. Я доволен результатом некоторых проб и исканий.

 

Они открыли нам много интересных принципов.

 

Декаденты довольны,

 

реалисты возмущены,

 

буржуи – обижены 1.

 

Многие удивлены и спрашивают по телефону о здоровье.

 

Есть много злобствующих – чего же больше?

 

Работали мы хорошо, и, кажется, многое удалось.

 

Решено, что мы приезжаем в Петербург, в Михайловский театр. Очень рад, что увижу милых друзей, и Вас в первую очередь посещу по приезде.

 

Постараюсь искупить разговором ту скуку, которую я навеял на Вас в Ганге чтением. Целую ручки, а Нестору Александровичу кланяюсь. Наши шлют поклоны. До скорого свиданья.

 
      Преданный и любящий Вас
       К. Алексеев
 

15 – 2 – 907

 

259*. М. Г. Савиной

 
       12 апреля 1907
       Москва
 

Глубокоуважаемая Мария Гавриловна!

 

Боюсь, что Владимир Иванович, которому пайщики поручили написать Вам благодарственное письмо за новый драгоценный знак Вашего милого внимания к нам, задержит Вас своим письмом 1. Сейчас он сильно занят экзаменами школы, подготовкой поездки в Петербург, составлением труппы и репертуара будущего года. Я, потихоньку, краду у него поручение, данное ему пайщиками и труппой, и предупреждаю его своим письмом.

 

Еще раз полюбовался той грацией и находчивостью, с которой Вы умеете оказывать людям внимание и память. Как Ваш неизменный поклонник, не только на сцене, но и везде, я прихожу в восторг и радуюсь, что скоро буду опять любоваться Вашим талантом, который Вы разбрасываете щедро в каждый момент Вашей жизни.

 

Целую Ваши ручки, преклоняюсь и искренно благодарю за память.

 

Жена и вся труппа шлют Вам сердечные поклоны.

 

Неизменный почитатель Ваших талантов, сердечно преданный

 
       К. Алексеев
 

12/4 907.

 

260*. К. К. Алексеевой

 
       Апрель 1907 Петербург
 

Милая моя девочка, Кирюля,

 

наскоро исполняю обещание.

 

"Драму жизни" слушали хорошо 1. После 1-го акта полное недоумение и жидкий вызов с одним свистом. После второго – недоумение то же. Раза два вызвали, жидко. Из публики доходили хвалебные отзывы. В начале третьего акта – смеялись, но скоро притихли. Вызовы несколько сильнее, один свисток. После четвертого акта ряд вызовов небольшой кучки ценителей.

 

Играли удачно. Спокойно и сильно.

 

Серьезные ценители, вроде Волынского, Чулкова, Андреевского, – в экстазе. Остальные писаки растерялись. Даже Чюмина не знает, что сказать, и виляет. Завтра будут и ругательные и восторженные рецензии 2.

 

Книппер и исполнение хвалят единодушно. Пьесу ругают почти все.

 

По-моему – успех. Шуму будет много, это несомненно. С сегодня начались заседания, и я опять занят днем.

 

Мама чувствует себя хорошо.

 

На будущий год решили такой репертуар: "Борис Годунов" (Пушкин), "Ревизор" (Гоголь), "Синяя птица", "Каин" Байрона.

 

Обними бабушку, милого Игоречка и сама себя. Мама всех целует. Подбодряй нашего историка 3. Скажи, что я о нем очень соскучился. Целую, всем кланяюсь.

 
      Твой папа
 

261*. И. К. Алексееву

 

СПб. Суббота 27/4 1907

 
       27 апреля 1907
 

Милый мой и славный мальчишка – Игрушон,

 

ты, брат, не только историк, но и поэт. Я прочел твое письмо к Кире. Очень мило. Попробуй писать стихи. Это хорошо. Может быть, со временем ты напишешь целый курс истории – стихами. Вот легко будет зубрить гимназистам!

 

Итак, вы с Володей заговорились об истории и просмотрели Кремль. Пожалуй, когда вы будете смотреть дворец, выйдет такая история: вы заговоритесь и в рассеянности сядете на царский трон. Вас арестуют, поведут по улице, потом на Красной площади построят две виселицы – повесят, а вы будете болтаться на воздухе и все говорить и спорить об Ашшурбанипале. Вижу из писем, что тебя больше всего интересуют история, поэзия и Эрмитаж. Точно ты стоишь на перепутье и колеблешься: кем тебе быть – Виппером, Бальмонтом или Щукиным 1. Принимая во внимание при этом, что ты любишь деньгу,пожалуй, в конце концов ты откроешь кафешантан и там будешь ставить исторические пьесы в стихах. Не забудь меня. Я могу играть роли старых царей. Володя будет критиком, а мама – кассиром. Федорова – первой актрисой, а Дези – твоей женой. Двенадцать человек детей, благополучие, много денег. Это ли не жизнь? Счастливчик! А нас, бедных антрепренеров, здесь ругают – а публика ломится. Погода холодная. Петербург скучный. Мы забрались так высоко, что к нам в квартиру никто не доберется, и потому никто не надоедает нам.

 

Вчера в театр ворвалась целая толпа студентов и требовала, чтобы их посадили. Они заявляли, что театр – для всех. Кричали, стучали в запертые ложи. Чуть не произвели переполох. Хамство и распущенность царят здесь еще больше, чем в Москве.

 

Поцелуй покрепче бабушку и поблагодари ее за то, что она бережет тебя. Володе жму руку. Всей прислуге – кланяюсь, тебя нежно обнимаю и благословляю.

 
      Любящий тебя крепко папа
 

262. М. Г. Савиной

 
       Апрель (после 27-го) 1907
       Петербург
 

Многоуважаемая и дорогая Мария Гавриловна!

 

Спешу утешить Вас. Беляева я никогда не читал и не буду читать. Про "гориллу" слышу в первый раз и не сомневаюсь в том, что если бы Вы захотели дать мне прозвище, то Вы окрестили бы меня остроумнее и талантливее.

 

Ю. Беляеву я очень благодарен за это прозвище. Это доказывает, что я ему не нравлюсь в Фамусове. Согласитесь, что от похвалы Беляева не станет легче на душе артиста.

 

Это сравнение напомнило мне, что и он похож на какую-то мандриллу. Ну и Христос с ним. Спасибо ему и за то, что он представил мне случай написать это письмо и хоть заочно побеседовать с Вами. Без Вас здесь скучно и пусто. Петербург без Савиной – то же, что Москва без Иверской. Неужели мы уедем и не приложимся к Вашей ручке? Как обидно происшедшее недоразумение. Я два раза объяснял швейцару о том, что Вы приедете к нам. Просил: "принять, просить, сказать, что дома, что очень рады". "Ослы, сто тысяч раз им повторять!" 1Не пришлось поблагодарить лично за чудную пасху. Словом, не повезло. Был у Вас и тоже не застал. Верьте, что целый полк Беляевых и Кугелей не могут поколебать моей веры в Ваш талант и прямоту.

 
      Неизменный поклонник
       К. Алексеев
 

Целую Вашу ручку и вместе с женой низко Вам кланяемся.

 

263 *. Г. С. Бурджалову и М. Г. Савицкой

 
       9 августа 1907
 

Дорогой Георгий Сергеевич

 

и милая Маргарита Георгиевна!

 

Очень рад, очень счастлив за Вас обоих, наконец-то. Я так долго ждал, что, когда свершилось, уже не верил слухам.

 

Здесь говорили о Вашей свадьбе, но проверить слухи не мог.

 

Преждевременное же поздравление могло вспугнуть и испортить все дело.

 

С началом сезона посылались известия из Москвы и подтверждения, и потому я тороплюсь поздравить Вас обоих заочно, чтоб упрочить поздравление при личном свидании. Что вам пожелать?

 

Вы оба заслуживаете больших и хороших пожеланий. Прежде всего желаю Вам на первое время – поэзии. Побольше и подольше… Это на первое время… А дальше?… Одно из двух.

 

Или пусть Георгий Сергеевич, по-старинному, ляжет и попросит Вас, Маргарита Георгиевна, посильнее наступить на него каблучком… Иные мужья прекрасно чувствуют себя в этом положении (говорю по опыту) или… живите по-новому (только не по самому последнему фасону), т. е. на товарищеских условиях, основанных на взаимных уступках. Далее, желаю Вам и себе вместе состариться в Художественном театре и, наконец, – желаю Вам хороших ролей.

 

Жена будет писать Вам особо, но по своей натуре она должна прежде собраться и приготовиться, чтоб в конце концов опоздать.

 

Обнимаю крепко Георгия Сергеевича и целую ручки Маргарите Георгиевне.

 

Кира (Лилиславская), Игорь шлют Вам поздравления.

 
      Душевно преданный,
      любящий и уважающий Вас
       К. Алексеев
 

1907 – 9/8

 

Кисловодск

 

264. M. П. Лилиной

 
       14 августа 1907
 

Дорогая Маруся! Теперь 10 часов вечера. Только что ушел Петровский 1. Читал ему. Многое оспаривает. Говорит, что труд не для учеников, а для опытных актеров. Находит, что для учебника – мало систематично, форма не выдержана, но в общем – заинтересован 2. Долго говорил с профессором Хвостовым о всяких пустяках.

 

Здоров. Целую. Берегитесь.

 
       К. А.
 

265. M. П. Лилиной

 
       15 августа 1907
       Ряжск
 

Дорогая Маруся! Вчера весь день работал с Петровским. Много сделали. Много поняли. Придется много переделывать, но будет хорошо. Он пришел в 11 часов утра, ушел в 8, потом вернулся в 9 1/2, [в] 11 1/2 вечера кончили. Он заинтересовался. Не успел вчера написать. Прошлую ночь спал хорошо, но мало. Эту ночь – хорошо и 7 часов. Пыль и жара – вчера. Сегодня – прохладно при солнце. Ночью было холодновато, даже в вагоне. Здоров. Театральная горячка еще не охватила, так как вчера был отвлечен работой. Опаздываем на 2 часа.

 

Целую. Берегите себя.

 
      Твой К. Алексеев
 

266. Из письма к M. П. Лилиной

 
       16 августа 1907
       Москва
 

…Приехал, не устал, не заметил дороги, так как был очень занят интересным делом с Петровским. Он преумный и преинтересный. Переделать (т. е. переместить) придется все. Я упустил из виду главную психическую силу – это "волю" 1, и потому у меня пошла путаница. Теперь выйдет хорошо и не путано. Пылища дорогой ужасная. Вагон хоть и новейший, но грязно содержится. Первые два дня – жарища. Сегодня с утра ясно, но по-осеннему прохладно, а к вечеру и совсем холодно. Ночью в вагоне было прохладно, так что я надевал свою вязаную жилетку. Поезд опоздал на 3 часа. Мы приехали в 7 1/2 часов. Дорогой много болтал и сидел у Хвостова. Он преинтересный, пресимпатичный и очень говорливый. Любит шутить и хорошо шутит. На станции 3 часа ждал меня Стахович. С ним приехали домой. Он обедал. В театре ничего не было по случаю праздника, и Вишневский с Владимиром Ивановичем уехали к Федотовой. Завтра у меня дома заседание по репертуару. Дома лежало письмо от Гзовской, в котором она извинялась на 3-х страницах за то, что беспокоит меня в день приезда, но умоляет принять. В 9 час. она приехала.

 

Теперь идет большой секрет.Она так отравлена, что не может слышать того, что говорят и делают в Малом театре. Умоляет принять ее теперь же к нам. Этическую сторону ухода из Малого театра обещается устроить с полной порядочностью; ролей не требует, готова быть хоть статисткой 2. Так или иначе, она нарушает контракт с Малым, тем более что там она не нужна, так как "Психею" запретили 3, как и "Каина", как и все запрещают. Она была мила, но очень взволнована и не в том настроении, которое выказывает ее charme {обаяние (франц.)}. Стаховичу она понравилась, хотя он не пришел в экстаз. Завтра этот вопрос решается на заседании. Я проводил ее со Стаховичем до ее квартиры пешком, так как устал сидеть. Взял ванну и теперь пишу тебе. Настроение пока бодрое. Стахович в восторге от работы, выдержки и старания Калужского. Книппер приехала вчера и уже захандрила без ролей. Качалов вернулся, […] будет учиться языкам. Мария Петровна – жена Стаховича – не очень хорошо себя чувствует и в полухандре.

 

Целую, обнимаю, благословляю тебя, детей, бабушку – всех. Скоро начну тосковать, так как дом пуст и холост.

 
      Крепко люблю.
      Твой Костя
 

Думал найти телеграмму. Волнуюсь о здоровье.

 

267. M. П. Лилиной

 
       17 августа 1907
       Москва
 

Дорогая Маруся, вчера 16-го [спал] недурно, но проснулся рано. Был В. А. Нелидов, обсуждали известный вопрос. Он за то, чтоб это делать сейчас. Был в театре. Работают. Посмотрел сцену в корчме. Хорошо по-калужски. Много лишних подробностей 1. Знакомился с учениками и статистами. Подает большие надежды Жданова, дочь попечителя. В статистки поступила Головина, дочь председателя Думы. Школу подтягивают здорово – и идет легкое недовольство со стороны распущенной реакции.

 

Декорации "Синей птицы" готовы. Не видал еще. Книппер не видал. Брюзжит без ролей. Бурджаловых не видал. Вечером заседание у меня. Вопрос о Гзовской еще не решен. Все за прием, но этическая сторона очень сложна. Идет "Жизнь Человека" и "Синяя птица" – одновременно 2.

 
      Целую, обнимаю.
      Твой Костя
 

268*. З. И. Гржебину

 
      Издательство "Шиповник"
       Август 1907
       Москва
 

Глубокоуважаемый Зиновий Исаевич!

 

Обращаюсь с очень большой просьбой. Дело касается "Синей птицы".

 

Метерлинк доверил пьесу русским, и потому дело идет не только о нашем театре и его порядочности – дело касается всего русского искусства.

 

Целый ряд знаменитых писателей, начиная с Гауптмана, Стриндберга, Шницлера и других, последовали примеру Метерлинка. Они присылают нам рукописи, не требуя от нас никаких гарантий, и просят поставить свои пьесы впервые в России. Этого мало. Без всякой с нашей стороны просьбы, они добровольно дают обещание не печатать пьесы у себя на родине до тех пор, пока она не пройдет у нас.

 

Метерлинк ждет второй год. Стриндберг – полгода. Такой чести мы не заслужили у себя на родине.

 

Теперь представьте, что пьеса появится на русском языке до ее постановки у нас. Каково наше положение? Каково мнение иностранцев о русских? Такой поступок объяснят материальными расчетами.

 

Представьте, что после двух лет ожидания мы принуждены будем отказаться от постановки пьесы, как мы это делали неоднократно с русскими авторами.

 

Это будет неизбежный, но и неприличный поступок. Повторяю – неизбежный. Это будет повторение истории "Жизни Человека". Иметь Андреева в репертуаре очень нужно, приятно и просто выгодно. Никого не обвиняя, кроме самих себя… но пьеса была напечатана и испорчена другими постановками 1. Мы не можем ее ставить, так как все плюсы незнакомой пьесы использованы, остались минусы. (Говорю, конечно, не о самой пьесе, а об условиях ее воплощения.)

 

Выступая впервые с таким автором, как Андреев, театр обязан иметь художественный успех. Теперь я не ручаюсь за него, так как сразу переубедить публику в ее предрассудке, укоренившемся по отношению к ложно понятой пьесе, нелегко. Реабилитировать пьесу очень трудно, это доказали постановки пьес Чехова. Не всегда такие попытки удаются. Они очень рискованны. С Метерлинком мы такого риска на себя не примем и, как это ни грустно, принуждены будем итти на скандал и отказаться от постановки, раз что пьеса появится в печати раньше первого спектакля.

 

Не только как артисты, но как русские граждане мы обязаны,чего бы это нам ни стоило, добиться художественного успеха Метерлинка на первых спектаклях, тем более что это послужит примером для всех других авторов за границей и поддержит авторитет русского театра (не важно, нашего или чужого).

 

И на будущее время мы не будем ставить тех пьес, которые появились в печати. Эта задача нам непосильна, при тех невероятных требованиях, которые к нам предъявляются.

 

Тот факт, что Вы обратились со столь любезным и предупредительным вопросом, когда печатать пьесу, доказывает, что Вы согласны во многом с нами. Моя обязанность определенно и ясно ответить на Ваш вопрос. Я это и делаю.

 

Еще одна посылка.

 

А что, если мы будем поставлены в такое положение: пьеса набрана в печати, а у нас она не готова? Играть необходимо скорее, даже в неконченном виде.

 

Я считаю это преступлением перед Метерлинком и перед русским искусством. Придется ставить на карту или существование нашего театра (мы не получаем субсидий и затрачиваем до постановки весь наш основной капитал), или – честь русского искусства и собственную порядочность. Согласитесь, что выбор труден.

 

Чтобы не встать в такое невозможное положение, – умоляюВас не печатать пьесы до тех пор, пока я не напишу Вам. Когда она пойдет – угадать невозможно. Несомненно одно: она появится тогда, когда скажем себе, что сделано все от нас зависящее. Угадать это время нельзя. Кроме того, запрещение "Каина" совершенно перевернуло весь наш репертуар. Только сегодня будет заседание о том, как поправить ту жестокую пробоину, которую нанесли нам враги театра – святые отцы Синода.

 

Еще раз умоляюкак русский гражданин (не только артист) – не печатайте пьесы до моего извещения…

 

269*. М. Метерлинку

 

Письмо мое Метерлинку

 
       Август- сентябрь 1907
       Москва
 

Письмо г. Биншток вместе с Вашим автографом 1, которым я очень дорожу, пришло в Москву как раз в то время, когда я покинул ее на несколько месяцев.

 

Следуя за мною по пятам, письмо настигло меня на Кавказе. Но и там я не мог тотчас же ответить на него, так как не владею языком настолько, чтоб дерзнуть писать Метерлинку без посторонней помощи.

 

Я боялся оскорбить своим стилем Ваше музыкальное ухо.

 

Благодаря Вас за Ваше внимание ко мне, мне, к сожалению, приходится в первом же письме к Вам извиняться за невольную задержку ответом на Ваше прекрасное письмо.

 

Постараюсь загладить свою вину обстоятельным докладом о нашей работе по "Синей птице".

 

Строгости цензуры изломали весь наш репертуар. Нам запретили пьесу, которая должна была начать этот сезон.

 

Весь план работ, в связи с подготовительными работами и другими условиями нашего сложного дела, изменился.

 

Приходилось или ставить "Синюю птицу" в первую очередь, для открытия сезона, без достаточного количества репетиций – или переносить ее на третью очередь. Я избрал последний выход и надеюсь, что вы не посетуете на меня за это.

 

Мы должны сделать все, что в наших средствах, чтоб оправдать Ваше доверие. Спешные репетиции испортили бы всю нашу подготовительную работу.

 

С другой же стороны – первые пьесы сезона много теряют от того, что публика холоднее относится к театру в начале еще не разгоревшегося и не установившегося сезона. Я предпочел перенести пьесу на конец ноября или начало декабря, тем более что одна из проб дала нам следующие неожиданные результаты. Нашим старым и опытным актерам не удастся достаточно помолодеть, чтобы передать тот чудесный аромат молодости, которым благоухает пьеса. Опыта и искусства для этого мало – нужна настоящая юность.

 

Мы решили, за исключением некоторых наиболее важных ролей, распределить пьесу между молодой частью труппы. От этого исполнение приобретает необыкновенную свежесть и красоту.

 

Вместе с тем, молодые артисты требуют усиленной работы с ними, для того чтобы добиться с ними той легкости и виртуозности, которой требует исполнение Ваших произведений.

 

Я думаю, что Вы одобрите и этот мой план 2.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66