К такой же мысли пришел и Август Янович, когда кусок дерна опустился на его спину. Осталось всего полминуты, но Август Янович вовсе не хотел, чтобы эти полминуты были последними в его жизни.
      И Август Янович пошел на бессовестный обман - он обманул ребенка.
      - Время! - крикнул Август Янович. - Время кончилось! Я уже не шпион.
      Август Янович вылез из окопа и сел на землю. В голове у него шумело. Он сидел и никак не мог вспомнить, зачем пришел в этот лес.
      Серега вылез из соседнего окопа, метрах в пяти от Августа Яновича. Парикмахер тупо смотрел на мальчишку, ничего не понимая; ведь тот на глазах у него ушел в лес. Откуда ему было знать, что все окопы, кроме того, в котором он сипел, соединялись между собой.
      - Ты маленький негодник, - сказал Август Янович. - Мы не договаривались бросаться камнями. Серега смотрел на него с искренним недоумением.
      - Это не камни, - сказал он. - Это гранаты. Мы договаривались с гранатами.
      - Все равно. Давай вот ты ползи в эту яму, а я буду в тебя бросать. Что ты на это скажешь?
      - Давайте! - обрадовался Серега. - Возьмите мой автомат. Смотрите, куда нажимать, вот сюда.
      Август Янович безнадежно махнул рукой. Он с трудом поднялся на ноги, подошел к портфелю и начал укладывать вещи.
      - Ну, дяденька же... - сказал Серега. - Вы же сами сказали...
      Август Янович молча закрыл портфель и, хромая, зашагал прочь.
      Серега стоял в крайней растерянности. Он в жизни не видел, чтобы взрослые могли так нахально обманывать.
      - Дяденька, не уходите!
      Август Янович вздрогнул и зашагал быстрее.
      - Дяденька, подождите! - крикнул Серега, идя вслед за парикмахером.
      И тут Август Янович побежал. Он бежал, не выбирая дороги и довольно лихо перепрыгивая через поваленные деревья. А Серега бежал сзади, и крик его подхлестывал Августа Яновича и прибавлял ему скорости.
      - Дяденька, подождите! Да дяденька же...
      Серега вовсе не случайно пытался остановить Августа Яновича. Он просто хотел честно выполнить уговор - увести брата. Ему было совершенно непонятно, почему этот дяденька ничего от него не требует. Ведь Серега-то пока не выполнил своего обещания...
      А Август Янович уже перестал хромать. Он бежал с резвостью, которая была доступна ему лет пятьдесят тому назад. Не останавливаясь, он перемахнул через ручей, выронил портфель, на лету поймал его и побежал дальше. Серега отстал. Не потому, что не мог догнать парикмахера, а потому, что понял: по каким-то неизвестным причинам этот дяденька играть больше не хочет.
      Выбежав на лесную дорожку, Август Янович оглянулся. Никто его не преследовал. Август Янович пошел шагом. Сердца стучало в ребра барабанной дробью, в голове с шумом работал какой-то насос, Он уже жалел, что удрал и там же, на месте, не нарвал уши мальчишке. При этой мысли он почему-то потрогал свои уши. Они оказались на месте.
      Вернувшись домой, Август Янович повалился на постель в одежде и проспал до следующего утра на одном боку, даже не шевельнувшись.
      С этого дня, когда в парикмахерской заходила речь о детях, Август Янович проговорил:
      - Дети? Разве в наше время есть дети? Все они сплошные разбойники!
      День 10-й
      Начало конца
      В это воскресное утро Кулеминск спал дольше обычного.
      Самым последним в Кулеминске проснулся Август Янович.
      Парикмахер лежал, соображая, не приснился ли ему вчерашний кошмарный день. Когда же он, ощущая ломоту во всем теле, с трудом приподнял голову и смог взглянуть на постель, усыпанную хвоинками, песком, листьями, то понял, что не приснился.
      Он перебирал в памяти события вчерашнего дня. При воспоминании о Сереге по телу его пробежала легкая судорога.
      Тихая стариковская обида возникла в душе Августа Яновича. Обижался он тем не менее не на Серегу. И не на себя. Во всем виноват был Алексей Палыч.
      Сейчас, утром, все выглядело так, будто Алексей Палыч заставил его козлом прыгать через поваленные деревья и увертываться от "гранат" малолетнего бандита. Это из-за Алексея Палыча пришлось извиваться перед начальником спортивного лагеря. Алексей Палыч находился в центре всего, к нему тянулись все нити...
      Тут он снова вспомнил Серегу, его доверчивые детские глаза, и холодок страха прополз по телу парикмахера и остановился где-то в области сердца.
      - Нет, - сказал сам себе Август Янович, - это просто кошмар! К черту всех этих детей! Если я еще хочу жить, то с этим нужно кончать! Я сегодня же поговорю с Алексеем Палычем!
      Первым делом парикмахер сорвал со стены лист и разорвал его в клочья.
      Затем он взглянул на часы и увидел, что опоздал на работу.
      Путь до парикмахерской, на который Август Янович обычно затрачивал десять минут, на сей раз потребовал получаса по двум причинам: во-первых, ноги двигались как бы отдельно от тела, во-вторых, завидев издали мальчика примерно Серегиного роста, Август Янович прятался за любое укрытие, вплоть до чужих калиток.
      А в лагере в это воскресенье был выходной день - никаких занятий.
      Родителей не ждали, но Борис надеялся, что Алексей Палыч придет.
      Кроме того, сегодняшний день был особенным: сегодня разрешили купаться.
      Неподалеку от лагеря протекала речка Кулемка, но купаться в ней запрещалось. Виновные немедленно изгонялись из лагеря.
      Обнаружить виновных было предельно просто: они окрашивались в синий, зеленый или красный цвета. Эта окраска за один раз не смывалась даже под горячим душем. Таково было свойство речки Кулемки. Свойство не природное, оно появилось не так давно.
      Речка Кулемка имела синие, зеленые и красные дни. Все зависело от того, какую продукцию в этот день выпускала фабрика игрушек. Если делали пушки, танки и самосвалы, то из красильного цеха в речку лилась зеленая струя. Когда "нажимали" на флажки, мячики и матрешки, то струя приобретала праздничный красный цвет. Если же не выпускали ничего, то струя становилась почему-то синей и оставалась такой от вечера пятницы до утра понедельника.
      Сегодня был синий день.
      Лагерь предусмотрительно построили на берегу чистого лесного озера, ходить к речке не разрешалось, да и не было в этом никакой нужды. Но почему-то все же находились любители окунуться в запретные воды. За все годы существования лагеря из него были выдворены восемь синих, два красных и один зеленый - все мальчики.
      Но и в озере не разрешалось купаться кому как вздумается. Для тренировок пловцов был сооружен бассейн на плотах. Для прочих у песчаного пляжа огородили буйками кусок озера, где утонуть можно было только при большом желании.
      За каждой сменой купальщиков наблюдали тренеры и воспитатели. На озере постоянно дежурила спасательная лодка.
      Вот уже шестое лето можно было видеть одну и ту же картину: спасательная лодка болталась возле линии ограждения; один из спасателей сидел за веслами, второй - на корме, извлекая из гитары современные звуки. Делать им было совершенно нечего: никто не собирался тонуть.
      Пока первая смена барахталась в воде, Борис и Феликс наблюдали за ними с берега. Феликс смотрел с завистью. Он вообще не мог смотреть равнодушно, если собиралась группа ребят и они что-то делали вместе.
      - А когда мы будем купаться? - спросил Феликс.
      - Не наша смена, - сказал Борис.
      Вторая смена залезла в воду. Веселья и шуму было не меньше, чем в первой. Если закрыть глаза, то можно было подумать, что в озеро с ходу ввалился большой табун [1]. Но Феликс глаза не закрывал. ------[1] Одна лошадь - одна лошадь; две лошади - две лошади; много лошадей - табун. ------
      - Опять не наша смена? - спросил он.
      - Опять, - ответил Борис. - Ты же видишь, что я не купаюсь.
      На этот раз Борис соврал. Смена была их с Феликсом. Борис не хотел, чтобы Феликс пошел купаться. Попробуй уследи за ним в такой толчее. Его могли схватить за ноги и опрокинуть, могли окунуть головой в воду и держать там, пока он не начнет задыхаться (популярная шутка под названием "огурец"). Да мало ли что мог выкинуть и сам Феликс в этой новой для него стихии. Он и на воздухе-то один раз чуть не задохнулся.
      Наконец, и третья смена, отшумев, вылезла из воды.
      - Опять не наша? - спросил Феликс.
      - Не наша, - вздохнул Борис.
      - А больше смен нет.
      - Мы будем купаться завтра.
      Но Феликс был уже не тот Феликс.
      - Боря, ты меня обманул, - сказал он. - Купались все. Только мы не купались. Зачем ты меня обманул?
      - Я за тебя боялся. Ты мог утонуть. Я тебя обманул, чтобы с тобой не случилось ничего плохого.
      - Это я уже знаю - сделать плохо, чтобы стало хорошо. Но мне совсем не хорошо. Ты хотел для меня сделать плохо и сделал. Почему?
      - Потому что я твой друг, - пробубнил Борис.
      - Значит, у них друзей нет? - Феликс показал на остальных ребят. - Они все купались, их никто не обманывал.
      - Далось тебе это купание! - сказал Борис. - Я вот не купался, и мне ничего.
      - Тебе ничего, а мне - чего, - возразил Феликс. - Разве я хуже их?
      - Ты не хуже.
      - Тогда я сейчас пойду купаться.
      - Одному нельзя. Тебя сразу заметят, и тебе попадет.
      - Пусть попадет, - заупрямился Феликс. - Мне попадет, но зато мне объяснят, почему я один не купался.
      - Я тоже могу объяснять, но долго рассказывать.
      - Я могу слушать долго.
      - Ты все равно не поймешь.
      - Не глупее тебя, - сказал Феликс. - Я хочу знать: почему только ты один отвечаешь на мои вопросы? Я хочу знать: кто отвечает на вопросы других ребят? Я хочу знать: почему я не пойму то, что ты понимаешь? Разве я не такой, как ты?
      Вот такой небольшой мешок вопросов высыпался на голову Бориса. На любой из них был совершенно точный и четкий ответ. Но каждый ответ вызывал бы новый вопрос. Даже для того, чтобы объяснить Феликсу, кто он такой, нужно прочесть ему краткий курс астрономии. К такому подвигу Борис не готовился. Да и бесполезно все это. При характере Феликса он начал бы мучиться оттого, что он не такой, как все. Борису уже становилось ясно, что эти умники с планеты Феликса чего-то там недодумали, посылая его на Землю.
      Но Борис уже знал и прием, с помощью которого можно выйти из положения. На время, конечно, потому что Феликс ничего не забывал. Его можно отвлечь, как отвлекают маленьких детей. Опыта в воспитании детей Борис не имел. Но за последнее время кое-чему научился.
      - Ладно, - сказал Борис, - пойдем, будешь купаться.
      Феликс захлопнул рот, из которого уже показался кончик следующего вопроса.
      - Так бы и говорил, - сказал он. - А то придумал: "утонуть", "не поймешь". Шутить тоже надо с умом.
      Борис слегка обалдел. Ничего подобного он Феликсу не говорил.
      - Это откуда же ты взял такие слова?
      - Взял, - таинственно сказал Феликс. - Ты все равно не поймешь.
      Решение, принятое Борисом, было грубым нарушением дисциплины: купаться в одиночку да еще в стороне от пляжа запрещалось категорически. Но ведь правила не предусматривали инопланетных гостей. Они были написаны для нормальных утопленников.
      Борис повел Феликса на дальний конец озера. Там деревья и кусты подступали к самой воде, берег довольно круто опускался в озеро. Место для купания неудобное - для обычного купания. Для тайного - лучше не придумаешь.
      Небольшая полянка оказалась занятой. Неподалеку от воды на синем костюме чистой шерсти лежала Тома с книжкой в руках. Костюм подруги валялся рядом, но самой ее не было видно.
      - Привет, - сказала Тома, не отрываясь от книги.
      Они уже виделись за завтраком, но Феликс поздоровался еще раз. Как всегда, когда он обращался к девочкам, в голосе его слышалось непритворное удовольствие.
      - Пойдем отсюда, - сказал Борис.
      Еще минуту назад, заслышав шаги, Тома хотела, чтобы ребята прошли стороной. Но Тома не привыкла к тому, чтобы знакомые мальчики поступали так, как им вздумается. Чтобы уйти спокойно, Борису нужно было захотеть остаться. Он же захотел уйти, и сделать это теперь оказалось не так просто.
      Тома отложила книжку и села. Она не торопилась: сначала откинула назад волосы, потом перетянула их лентой, затем сказала:
      - Мальчики, не уходите, мне скучно.
      Тома не смотрела на Феликса. Ей не нужно было на него смотреть она уже все знала наперед. Феликс все сделал так, как ему полагалось.
      - Мы не уйдем, если ты не хочешь, - сказал Феликс. - Ты мне нравишься.
      Это было уже чуть больше, чем полагалось. Знакомые мальчики никогда не говорили о таких вещах прямо. Они чаще говорили совсем противоположное. Один мальчик говорил только противоположное. Именно он и ходил за ней как привязанный.
      Тома сделала вид, что последней фразы она не слышала.
      - Хорошая сегодня погода, - сказала она.
      Феликс согласился.
      - Но немного жарко, - добавила Тома.
      Феликс согласился и с этим.
      Борис мрачно молчал, постукивая носком ботинка о землю.
      - Феликс, пойдем купаться, - сказал Борис, упирая на последнее слово.
      Феликс взглянул на Тому. Она отрицательно покачала головой.
      - Сегодня слишком прохладно...
      - Слишком прохладно, - повторил Феликс.
      - Феликс не хочет купаться, - сказала Тома голосом влюбленной змеи. - Верно, Феликс?
      - Не хочу, - подтвердил Феликс.
      Борис начал злиться. Ведь столько сил он потратил на воспитание Феликса, но стоило девчонке шевельнуть пальцем - и все полетело к чертям.
      - Ты можешь оставаться, а я пойду, - сказал Борис.
      - Видишь, Феликс, тебе разрешили оставаться, - иронически заметила Тома. - Но, может быть, ты не хочешь оставаться?
      - Я хочу остаться.
      Тома вздохнула.
      - Нет, уж лучше иди. Мне, конечно, будет скучно, но я привыкла, сказала Тома таким голосом, будто ее собирались оставить одну в пустыне Сахара.
      Однако тут Тома слегка промахнулась. Она понимала, что власть ее над этим мальчишкой велика. Но она не знала, что каждое ее слово равносильно приказу.
      - Хорошо, я уйду, - покорно и грустно сказал Феликс.
      Борис злорадно улыбнулся. Он взял Феликса за руку и повел прочь. За спиной Бориса Тома увидела известную фигуру, сложенную из трех пальцев. Вот это уже было ошибкой Бориса.
      - Феликс, вернись, пожалуйста, - сказала Тома. - Я не хочу, чтобы ты уходил.
      Феликс вырвался из рук Бориса и подбежал к Томе.
      Тома показала Борису то же самое, только на двух руках.
      Борис сплюнул, удалился за ближайший куст и улегся там. Как ни злился он на Феликса, оставлять его одного он не решился.
      Тома опять победила. Теперь она не знала, что делать дальше.
      - Ну, садись, - сказала она. - Ты читал эту книгу?
      - Не читал, - ответил Феликс, даже не взглянув на обложку.
      - Откуда ты знаешь?
      - Я никаких книг не читал. Это интересно - читать книги?
      Тома с подозрением взглянула на Феликса. Может быть, этот мальчишка не так уж и прост, как кажется.
      - Ты откуда приехал?
      - Я не приехал, а пришел. Из лаборатории.
      - Ага, понятно, - сказала Тома. - Ты - из инкубатора. Ты вылупился из яйца. Вас там было много, таких цыпляточек. И никого не учили читать.
      - Цыпляточек не было. А читать я умею.
      Тома никак не могла понять, шутит Феликс или говорит серьезно. Если шутит - то не смешно. Если серьезно - то странно.
      - Как же ты умеешь читать, если не читал ни одной книги. Или ты читал только учебники?
      - Учебников я тоже не читал.
      Если бы Феликс не выглядел таким честным, Томе давно бы надоел этот разговор. Глупо было врать так неумно. Но совсем другое дело, если Феликс не врет. Да и вообще, он очень-очень отличался от остальных. Тома это чувствовала. А девочки, когда чувствуют, ошибаются редко.
      - Читай, - приказала Тома, подавая Феликсу раскрытую книгу.
      Феликс послушно взял книгу и прочел небольшой кусок.
      - Ира! - крикнула Тома. - Иди скорей сюда!
      - У меня окунь [1] сорвался, - отозвались с берега. ------[1] _Окунь_ - такая свежезамороженная рыба; иногда встречается в живом виде, но до сих пор не установлено, как она размораживается. ------
      - Иди, говорю, не пожалеешь.
      Из прибрежных кустов выбралась Ира.
      - А-а-а, - сказала она, - кого я вижу?
      - Меня и Тому, - объяснил Феликс.
      Ира засмеялась.
      - Тебя и Тому, - сказала она. - Тому и тебя. Тебя с Томой, а Тому с тобой. Колоссально! Тома, я тебя поздравляю...
      - Читай, - снова приказали Феликсу.
      Феликс не заставил себя упрашивать.
      - Колоссально! - сказала Ира. - Мы не знали, что рядом с нами живет гений.
      - Он не просто гений, - сказала Тома. - Он - Маугли. Его вскормили волчьим молоком. Он в детстве рос вместе с волчатами и не прочел ни одной книги. А теперь он встретил прекрасную девушку.
      Книга, которую Феликс держал вверх ногами, и была "Маугли".
      - А эта девушка - ты! - воскликнула Ира, пока еще в шутку.
      - Он сказал, что я ему нравлюсь.
      - Правда? - спросила Феликса Ира.
      - Правда, - ответил Феликс. - Я всегда говорю правду.
      - А я тебе нравлюсь?
      - Нравишься.
      - А кто больше - я или Тома?
      Феликс задумался, переводя взгляд с одной девочки на другую. Борис за кустом прекрасно слышал весь разговор. Он не торопился на выручку Феликсу. Он ждал той минуты, когда выручка потребуется девочкам.
      - Вы мне нравитесь одинаково, - сказал Феликс.
      Ни Иру, ни Тому это почему-то не устроило. Конечно, они были подругами, но всякой дружбе наступает предел, когда друзей начинают сравнивать.
      - Так не бывает, - сказала Ира. - Одна обязательно должна нравиться больше.
      - И эта "одна" - ты, - сказала Тома.
      - Не обязательно. Но и не обязательно ты, хотя я уверена, что ты, - сказала Ира все еще в шутку.
      - Феликс, - сказала Тома, - посмотри на нас внимательно. Мы ведь не одинаковые?
      - Не одинаковые.
      - Значит, кто-то из нас лучше, а кто-то хуже. Если ты не можешь сказать, кто лучше, то скажи, кто хуже. Мне кажется, что я.
      Напрасно Тома была так в себе уверена. Она получила вовсе не такой ответ, какого ждала.
      - Правильно.
      - Вот как! Это почему же?
      - Ты говоришь не то, что думаешь. Ты не думаешь, что ты хуже.
      Тома слегка покраснела. Но при ярком солнце этого не было заметно. Ира засмеялась. Она была красивей Томы и знала об этом. Но Феликса, как видно, мало интересовала внешняя человеческая красота. Людей он оценивал по другим качествам.
      - А ты тоже хуже, - сказал Феликс Ире.
      Феликс и не думал грубить. Просто ему хотелось, чтобы девочки, которые ему нравились, не имели никаких недостатков. У нас, обитателей Земли, это называется дружеской критикой.
      Ира перестала смеяться.
      - Интересно... - сказала она. - Что значит - тоже?
      - Ты думаешь, что нравишься мне больше, а говоришь, что мне больше нравится Тома.
      - Да откуда ты взял, что тебе кто-то хочет понравиться?
      - Я думал, - сказал Феликс, - и догадался. Ведь я красивый мальчишка.
      Это было правдой. Тут все было правдой: девочки видели, что они нравятся Феликсу, и хотели нравиться еще больше, хотя сами не знали, для чего это им нужно. А Феликс был красивым мальчиком. Это его совершенно не волновало. О своей красоте он сообщил спокойно и просто. Для него красота была нечто вроде мыльных пузырей - привлекательное свойство человеческое, которое должно нравиться девочкам. Так, во всяком случае, объяснил ему Борис слова "красивый мальчишка". А слова эти были произнесены вчера докторшей за спиной Феликса.
      Девочки временно онемели. Парень, выглядевший таким скромным и послушным, оказался нахалом. Правда, нахальство, как и все в этом парнишке, было каким-то странным.
      Его можно было бы назвать правдивым нахальством.
      - Тома, - сказала Ира, - что же нам теперь делать?
      - Думай сама, - ответила Тома. - Я уже подумала. Если честно, то он не сказал ни одного слова неправды.
      - Что касается меня... - начала было Ира.
      - Это касается и тебя.
      - Нет, уж я-то такого не думала.
      - Думала.
      - Не суди по себе.
      - Я не по себе, а по тебе.
      - А ты?..
      - А я тоже, - сказала Тома. - Только я честно признаюсь.
      - Значит, я нечестно?
      Тома пожала плечами. Иногда ей начинала надоедать красота Иры. А Ире иногда надоедала разумность Томы.
      В этом девичьем разговоре, полном скрытых намеков, Феликс не понимал ничего. Зато почти все понимал Борис. Ему было приятно, что слишком спортивные девочки на этот раз споткнулись о Феликса.
      - Я тебе его дарю, - сказала Ира.
      - Спасибо, - сказала Тома.
      - И вообще, у меня уже давно, наверное, клюет, - сказала Ира.
      - Не здесь, так там, - сказала Тома. - У тебя всегда где-нибудь клюет.
      До Феликса наконец дошло, что девочки в эту минуту не слишком любят друг друга. Этого ему не хотелось. Он хотел мира. Он хотел сидеть с девочками, смотреть на них, слушать их и говорить им, как они ему нравятся.
      - Ира и Тома, - сказал он, - не нужно так разговаривать.
      - А как мы разговариваем? - спросила Ира.
      - Плохо и громко.
      - Да ты что! - удивилась Ира. - Тома - моя лучшая подруга! Верно, Тома?
      Ира подошла к Томе и поцеловала ее в щеку.
      - Самая лучшая! - сказала Тома и проделала обратную операцию.
      Феликс смотрел на них с удивлением. Рукопожатие было ему прекрасно известно, но вот чтобы люди облизывали друг друга, он видел впервые. Однако он быстро сообразил, что присутствует при обмене самыми дружескими чувствами. Он обрадовался, что девочки больше не ссорятся. Ему тоже хотелось стать лучшей подругой.
      Феликс подвинулся к Томе и лизнул ее в щеку. Тома, ожидавшая от Феликса чего угодно, кроме этого, завизжала и вскочила на ноги.
      Феликс прицелился было к Ире, но та отпрыгнула и убежала, заливаясь хохотом.
      Борис за кустом чуть не плакал от смеха и наслаждения. О таком повороте дела он не мог даже мечтать.
      Тома - красная, гневная, решительная - смотрела на Феликса сверху вниз.
      - Ты с ума сошел?!
      - Разве я сделал плохо? - спросил Феликс, не понимая, за что на него сердятся.
      - А ты сам не понимаешь?!
      - Не понимаю. Почему Ире можно, а мне нельзя?
      - Ты - дурак? - спросила Тома.
      - Нет, - сказал Феликс. - Я тоже хочу быть твоей лучшей подругой. За что ты на меня сердишься? Если тебе не нравится, я больше не буду.
      Как ни была Тома рассержена, она видела, что Феликс искренне огорчился.
      - Почему мне это должно нравиться? - строго спросила Тома. - Ты со всеми девочками так себя ведешь?
      - Нет. Только с тобой, - откровенно признался Феликс.
      Тома лучше дала бы разрубить себя на куски, чем призналась, что в последних словах Феликса была некоторая приятность. Но, как девочка умная, отношений сама с собой выяснять не стала. Ей захотелось выяснить кое-что другое.
      - Ты лучше иди к Ире, - посоветовала она. - Вот с ней можешь целоваться хоть до обеда.
      - А она не будет сердиться? - спросил Феликс.
      - Нет, не будет. Это ее любимое занятие. Что же ты стоишь, беги к ней.
      Тома была уверена, что Феликс никуда не уйдет. Худо ли, бедно ли, но Феликс дал ей понять, что она для него - единственная на этой планете. За это она даже готова была простить ему безобразную выходку.
      Феликс встал и пошел. Тома не знала, что он уходит без особого желания. Что-то сместилось в инопланетной душе за эти минуты. Девочки уже не были для Феликса одинаково хороши. Они обе были прекрасны, но Тома стала чуть-чуть прекрасней. Именно потому и не решился Феликс ее ослушаться.
      Тома в растерянности смотрела на уходящего Феликса. Поведение этого парнишки было явно нестандартным.
      Борис, увидев, что Феликс направился к воде, вылез из своего укрытия.
      Он был очень доволен, но всему есть пределы.
      - Не вздумай к ней приставать, - предупредил Борис Феликса. Можешь получить по мор... Я хочу сказать: ей это не понравится.
      - А Тома сказала...
      - Тома - змея, - пояснил Борис. - Они, девочки, все змеи.
      - Ничего ты в девочках не понимаешь, - заявил Феликс.
      - Ого! - сказал Борис. - Быстро ты разобрался... Кто же тебе больше нравится?
      - Теперь Тома.
      - Зачем же ты идешь к Ире?
      - Потому что Тома сказала...
      - Идем лучше в лагерь, хватит тебе девочек на сегодня. Ты их еще в столовой увидишь.
      - Нет, не хватит, - твердо сказал Феликс. - В столовой они совсем не такие. Там они сердитые.
      - Они и здесь не сахар, - заметил Борис.
      - Конечно, не сахар, - согласился Феликс. - Это я и сам понимаю. Не сахар, не масло, не хлеб, не компот. Ты, Боря, не смешно шутишь.
      - Какие уж тут шутки, - вздохнул Борис.
      Ира сидела на берегу с удочкой. Заслышав шаги ребят, она обернулась. Взглянув на Феликса, она засмеялась. Феликс тоже заулыбался.
      - Ира, я пришел с тобой целоваться, - объявил он.
      Ира стала сразу серьезной. Она положила удочку и показала кулак.
      - А вот это ты видел?
      - Он шутит, - сказал Борис.
      - Нет, не шучу, - возразил Феликс. - Тома сказала, что это твое любимое занятие.
      - Ах, Тома? - Ира сразу успокоилась. - Тогда все понятно. Феликс, давай отложим мое любимое занятие на завтра. До завтра ты можешь обождать?
      - Могу, - сказал Феликс. - А завтра когда?
      На этот раз засмеялся Борис.
      - Два дурачка, - сказала Ира. - Я-то думала, что вы умнее. А тебе, Борька, я это припомню.
      - А почему мне? - спросил Борис. - У него своя голова есть.
      - Что-то незаметно. Лучше помогите мне отцепить удочку.
      Ира подняла удилище, оно согнулось, леска натянулась: крючок за что-то зацепился на дне.
      - Ныряй, - посоветовал Борис.
      - Да? - сказала Ира. - Этого еще не хватало! Феликс...
      - Я здесь, - отозвался Феликс.
      - Отцепи, пожалуйста.
      Феликс, как был в одежде, шагнул к берегу. Борис вцепился руками в его куртку.
      - Стой! - крикнул он. - Она тебя научит... Ты же плавать не умеешь!
      - Разве я не умею плавать? - спросил Феликс. - Все умеют, а я нет?
      Ира давно уже отметила, что из двоих главным был Борис. Он распоряжался, советовал, командовал - руководил. Но в то же время Борис был не похож на человека, любящего командовать. По какой-то непонятной Ире причине Феликс нуждался в постоянных советах. Странный парнишка...
      - Разве ты сам не знаешь, что не умеешь плавать? - спросила Ира.
      - Не знаю. Я никогда не плавал.
      - Почему ты тогда хотел прыгать?
      - Ты просила.
      - Из-за моей просьбы ты согласен утонуть?
      - Конечно, согласен, - сказал Феликс. Он не знал, что такое "утонуть", но подозревал, что это какое-то приятное для Иры событие.
      И тут Ира подумала, что Феликс вовсе не дурачок: человек, согласный утонуть ради нее, дурачком быть не может. Не имеет права.
      - Ладно, - сказала Ира, - можешь не тонуть. Придумай что-нибудь другое.
      - Оборви крючок, - вмешался Борис.
      - Он последний. И удочка чужая.
      - Боря, - сказал Феликс, - если Ира просит, надо помочь. Ты же мне всегда помогаешь.
      Борис молча отошел в сторону. Он сломал тонкое ольховое деревце, очистил его от ветвей.
      - Ни за что не отвечаю, - сказал Борис.
      Вершинкой деревца удалось поддеть нижний конец лески. Крючок отцепился.
      - Спасибо, - сказала Ира. - За это я вас прощаю. Теперь насадите мне червяка.
      - Может быть, ты хочешь, чтобы я еще и клюнул? - спросил Борис. Попроси лучше Феликса.
      - Я могу клюнуть, только не знаю - как. Ты покажи, - сказал Феликс Ире.
      Феликс говорил совершенно серьезно. Но Ира восприняла все иначе.
      - Не могу понять: кто из вас остроумнее? - сказала она. Наверное, все-таки Феликс: таких я еще не видела.
      - Не видела, - согласился Борис. - И никогда не увидишь. Никогда в жизни.
      - Боря, - сказал Феликс, - ты опять не смешно шутишь. Она увидит меня сегодня, и завтра, и послезавтра...
      Вот тут-то Феликс здорово ошибался. Он знал, что срок их кончается почти через месяц. Но он не мог знать, когда кончается его срок.
      Из-за кустов вышла Тома, уже в костюме. На раскрытой книге она несла стебелек с двумя красными ягодами.
      - Земляника уже поспела, - сказала она. - Мальчики, пойдемте искать землянику. Ира, ты пойдешь?
      - Что-то не хочется.
      - Я так и думала, - заметила Тома.
      - Ира, - сказал Феликс, - мне непонятно. Если вы лучшие подруги, то должны идти вместе. А если вы не хотите идти вместе, то вы не лучшие подруги. Зачем ты обманываешь Тому?
      - Чем я ее обманула?
      - Ты сказала, что она твоя лучшая подруга.
      - Это правда. Ты же видишь, что мы всегда ходим вместе.
      - Но не сегодня. Я догадался: сегодня день отдыха, вы отдыхаете от дружбы.
      Феликс был прав. Девочки и сами чувствовали, что слегка друг от друга устали. Они дружили давно, но на стадионе были соперницами.
      Тома имела скверную привычку - приходить к финишу чуть раньше Иры.
      Если бы она поступала так через раз, то все было бы в порядке. Но вредность характера Томы в том и заключалась, что она на каждой тренировке оказывалась на несколько сантиметров впереди Иры. Из-за этого между девочками пробежала уже, как говорят, черная кошка. Ну, не большой жирный кот, а маленький, почти симпатичный котенок. Но черного цвета. Он всегда караулил их возле финиша. Однако девочки делали вид, что никакого котенка не существует.
      - Глупости, - сказала Ира. - Просто я хотела еще поудить. Но вы тут всю рыбу распугали. Можно и за земляникой.
      Борис не стал спорить. Он понимал, что до обеда Феликса от девочек за уши не оттянешь. Впредь он решил быть поосторожнее, а сейчас смирился.