11

Утром того дня, когда они отправлялись в Лондон, Дебора, проснувшись, увидела, как миссис Моффат тщательно пакует ее дорожные сумки. Квентин с сияющими глазами стоял с подносом у изголовья кровати.

— Я принес тебе твой утренний шоколад, Дебора!

Она приняла у него из рук чашку горячего шоколада, но ее глаза были заняты разглядыванием платья, которое миссис Моффат укладывала среди ее вещей. Это платье ей не принадлежало, и вообще подобный наряд не соответствовал ее положению в обществе.

Квентин не мог сдержать свою радость и принялся пояснять:

— Дядя Грей сделал это, Деб! Он заказал все полностью.

— Что? — грозно спросила Дебора. — Что заказал дядя Грей?

— Новые платья… И все остальное, — воскликнул Квентин.

— Как он посмел! — Она отставила шоколад в сторону и приподнялась на постели.

Миссис Моффат оторвалась от работы и, уловив признаки сгущающейся грозы, поспешила внести успокоение в душу молодой девушки.

— Я знаю, что вы подумали, дорогая моя девочка. Это прямо написано у вас на лице. Уверяю вас, нет ничего неприличного в том, чтобы принять одежду и прочие вещи от джентльмена, который выполняет поручение своей матери. Лорд Кендал объяснил мне все обстоятельно. Деб! Вы должны быть благодарны за то, что он взял на себя столько забот. Его мать знала, что вы не захотите явиться в Лондон похожей на оборвыша из сиротского приюта.

Из сиротского приюта! Это слово ранило!

— Как он выразился? Повторите. Кем он назвал меня? — Возмущению Деборы не было предела.

— Конечно, он не так выразился. Он настоящий джентльмен. Я говорю вам это только для вашей же пользы. Вы нравитесь ему, Деб. Это истинная правда. Если вы только улыбнетесь ему, заговорите ласково — вы знаете, что я имею в виду, — вы сами удивитесь, каков будет результат.

Женитьба! Моффат лукаво и весело улыбнулась. Вот что было на уме у миссис Моффат. Дебору вместо гнева охватил истерический смех. Спрыгнув с кровати, она принялась разглядывать доставленные в ее комнату вещи. Под дорожными платьями из тонкого зеленого сукна были скромно уложены нежнейшие и самые интимные принадлежности женского белья. Там были еще и платья для прогулок, и целый набор обуви из кожи, и белые шелковые чулочки, и изящные подвязки с вышитыми голубыми цветочками.

— Где моя собственная одежда? — спросила Дебора у Квентина.

— Дядя Грей велел миссис Моффат убрать ее подальше.

— Он велел… Он приказал… Кто он такой, в конце концов?

Квентин заволновался.

— Деб, тебе не нравится дядя Грей?

— Твой дядя Грей, позволь мне высказать собственное мнение. — Тут она осеклась, увидев, какое выражение появилось на лице мальчика. Одно ее слово — и этого будет вполне достаточно — и она начнет возводить стену между Квентином и его опекуном. Дебора глубоко вздохнула и произнесла незаконченную фразу по-другому: — Твой дядя Грей определенно знает, как доставить удовольствие леди.

Квентин недоверчиво посмотрел в ее глаза, но, не увидев в них лжи, перестал тревожиться и, оседлав верхом стул, как лошадку, поведал торжественно:

— Ты знаешь, у дяди Харта есть сын такого же возраста, как и я. «Значит, теперь он уже „дядя Харт“», — не без горечи подумала Дебора.

— Мне и в голову не могло прийти такое! Она не без труда изобразила на лице улыбку.

— Его зовут Язон, и мы станем с ним лучшими друзьями. Такими же, как мой папа и дядя Грей.

Она почувствовала нотку неуверенности в его голосе.

— … только…

— Что, Квентин?

— Лучшие друзья делятся между собою всеми своими секретами.

Она поняла, какой секрет он имел в виду, и произнесла, осторожно подбирая слова:

— Ты можешь сказать ему, что ты не помнишь многих вещей, а в остальном все расскажешь ему честно. Ты понял меня, Квентин?

В этом пункте они с Греем полностью сходились. Это был один из способов поведать свету о том, что Квентин потерял память.

— Дядя Грей сказал мне то же самое. Если я буду говорить людям, что был в ту ночь в библиотеке, они начнут задавать мне слишком много вопросов. И все-таки…

— Что тебя волнует?

— Почему я не могу вспомнить, Деб? Я старался и сейчас стараюсь, но ничего не получается.

Лицо Квентина вдруг исказилось от душевных страданий, и с криком «папа… папа…» он прижался к Деборе.

— Папа, должно быть, ненавидит меня. Почему я не могу вспомнить того, кто его застрелил?

Его слова расстроили ее. Она знала, что мальчик переживает потерю памяти, но впервые ей открылось, что он еще глубоко страдает от чувства вины. Дебора погладила его волосы и держала Квентина в объятиях, пока его рыдания не утихли. Он поднял голову, утер слезы и тут заметил:

— Ты плачешь?

Она перестала удерживать его, когда мальчик разомкнул ее руки и чуть отодвинулся от нее. Опустившись перед ним на колени и в мысленной молитве прося Бога вложить ей в уста правильные, нужные слова, Дебора сказала:

— Твой дядя Грей любит тебя, Квентин. И он знает, что ты не можешь вспомнить. Твой папа любил тебя больше всего на свете. Почему бы он стал относиться к тебе иначе, чем дядя Грей? Ведь они были настоящие друзья, а друзья думают одинаково. Твой папа не мог тебя возненавидеть, даже перестать любить. Я рассказывала тебе, как все было. Он спасал тебя. Он крикнул, чтобы ты убегал, а я была рядом, чтобы помочь тебе.

Квентин нахмурился, обдумывая ее слова.

— Все-таки я хочу все вспомнить, — заявил он.

— Настанет день, и это случится.

— Правда, Деб?

— Правда.

Его маленькое личико вдруг стало злобным.

— Очень хорошо. Тогда мы поймаем того, кто застрелил папу, и повесим его.

Он ушел из комнаты, а она смотрела ему вслед с тяжелым чувством в душе. Схватить убийцу лорда Баррингтона для нее было гораздо менее важным, чем сохранить Квентину жизнь.

Переодевшись в один из новых нарядов, Дебора появилась в кабинете, где ее ожидал Грей.

— Я хотела бы знать, что все это означает? — Она провела рукой, коснувшись нового зеленого платья.

Грей отложил газету, которую до этого читал, и довольно холодно взглянул на Дебору.

— Садитесь, Дебора. Есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить наедине.

К смене интонаций голоса и его манеры поведения она уже достаточно привыкла, поэтому молча заняла место на стуле, вежливо, но настойчиво предложенном ей, и приготовилась слушать его сентенции.

— Я уже говорил вчера, что вы будете гостьей в моем доме. Поэтому вы должны быть одеты соответственно. Иначе возникнут нежелательные пересуды и недоразумения. Или, еще хуже, подозрения. Если вас беспокоит то, что теперь вы у меня в долгу, считайте, что это часть жалованья, положенного вам за заботы о Квентине в последние несколько месяцев. Черт побери, девчонка!

Криком он заткнул ей рот еще до того, как она собиралась что-то возразить.

— Я снабжаю ливреями моих слуг, и это, поверь, недешево мне обходится. Тебе же я должен гораздо больше. Ты опекунша Квентина и гостья моей матери. Я не хочу, чтобы тебя принимали за бедную родственницу. Это плохо отразится на репутации нашей семьи.

«Приютского оборвыша». Неужели он думает, что ей доставит удовольствие быть одетой в старомодный провинциальный наряд? Как и всем девушкам, ей хотелось иметь хорошую одежду. У нее не было ни возможностей, ни средств одеться по своему вкусу. Она хотела быть красиво одетой для собственного удовольствия, а не ради того, чтобы привлекать к себе внимание или тешить чье-то тщеславие.

В ее глазах читалось неприятие всех его разглагольствований, но сейчас она была не в настроении ввязываться в словесную битву. По сравнению с тревогой за Квентина ее собственные обиды казались сущим пустяком.

— Что вы желаете со мной обсуждать? — спросила она.

Грей был так удивлен ее мгновенной капитуляцией, что не сразу прервал молчание.

— Я взял на себя смелость нанять для вас горничную. По крайней мере на время нашего путешествия до Лондона. Там же, у матери, найдется достаточно горничных, чтобы обслуживать вас. А эта девушка может вернуться обратно в Уэлс.

Она знала, что с ее стороны это простое упрямство и желание противоречить, но остановить себя уже не могла.

— Мне не нужна горничная. И я не нуждаюсь в сопровождающей даме. Я уже вышла из этого возраста.

— Сколько тебе лет, Дебора?

— Почти двадцать два.

— А я на десять лет старше тебя, поэтому присутствие особы женского пола необходимо. Я забочусь не столько о твоей репутации, сколько о своей. Если бы я оказался настолько глуп, что скомпрометировал тебя, результат был бы ужасен. Женитьба, Дебора, для заглаживания греховной связи — что может быть в жизни омерзительнее.

Когда она усмехнулась, его глаза гневно сузились.

— Разрешите мне внести покой в вашу душу, милорд. Ни вы, ни все соединенные вместе армии всех королей не смогут загнать меня силой в эту смертельную западню.

— Я как-то раз использовал подобные слова…

Она преувеличенно громко вздохнула.

— Наконец-то мы хоть в чем-то согласились. Откинувшись в кресле и сцепив руки на затылке, Грей заявил:

— Вы смените свой образ мыслей, когда повстречаете подходящего человека.

Его типично мужская самоуверенность подстегивала ее желание выложить как на духу все свои принципы, она приготовилась уж было открыть рот, но тут же передумала. Ей не хотелось, чтобы его острый ум занялся бы разгадыванием головоломки ее жизни.

— Вы сказали, что у нас есть проблемы, которые надо обсудить, — напомнила она ему. — Если об этих проблемах пойдет речь, я лучше покину вас, милорд, чтобы проститься с Моффатами перед дорогой.

— Нет, это не все! Через несколько минут сюда явятся Ник и Харт, и я надеюсь, что вы будете обращаться с ними с должным уважением. Вы выкинете из памяти все события последних дней. Вы поняли, что я требую от вас, Дебора?

— Вы хотите невозможного. Я никогда не забуду эти дни.

— Тогда я требую от вас на время превратиться в актрису. Вы будете вести себя так, будто ничего не случилось. Я не хочу, чтобы Ник и Харт догадались, что вы действуете по моей указке. Ни жестом, ни намеком вы не должны выдать меня.

Она смотрела на него, ничего не понимая. Последний раз она видела Ника и Харта, когда Грей уносил ее на руках с крыши. У Моффатов было слишком тесно, поэтому они поселились в «Королевском панцире» и редко появлялись в доме. Обычно она в это время была уже в постели или еще не вставала к завтраку. Ей казалось, что они избегают ее. Или им приказано ее избегать. Разгадка всего лежала на поверхности. Эта мысль осенила ее внезапно. Они боялись встретиться с ней, пока ее ярость против них не поутихнет.

— Ты дьявол! — закричала она, вдруг догадавшись обо всем. — Ник и Харт просто марионетки в твоих руках. Ты дергал их за ниточки, и они корчили рожи. Ник спровоцировал меня на побег. Сначала и до конца это был фарс. Ник никогда не был моим сообщником!

— А я думал, ты давно об этом догадалась.

— Боже! Что за омерзительная шайка? И подобной же подлости мне придется ждать от твоей мамаши и сестричек по прибытии в Лондон? Всех вас, Грейсонов, крестили, вероятно, в котле с адской смолой.

Грей, выслушивая оскорбления, старался сдержать вскипающий в груди гнев.

— Ты можешь называть меня как угодно, но о моей матери и сестрах должна отзываться с уважением.

— Только у ведьмы может родиться дьявол. Такой, как ты.

Она хотела выбежать из комнаты, но Грей не позволил ей это сделать. Он буквально скрутил ее в своих могучих руках, заставив посмотреть ему прямо в глаза.

— Ты дала слово, Дебора, слушаться меня во всем. Если ты желаешь нарушить наше соглашение, скажи мне это сейчас. Я не желаю привозить в свою семью дурно воспитанную взбалмошную девицу, чтобы она перевернула там весь дом. Подумай, Дебора, прежде чем мне ответить. Квентина ты не увидишь больше никогда. Я этого не допущу.

— Даже ты не имеешь права быть таким жестоким!

— Что ж, испытай на себе, каков я.

Снизу послышались голоса, потом шаги по лестнице, дверь распахнулась. На пороге появился Ник с благодушной улыбкой на лице.

— Вы готовы к отъезду? — поинтересовался он.

— Дебора, — окликнул девушку Грей так громко, словно она была глухая. В этом крике было все — и грозное предупреждение, и даже, неожиданно, какая-то мольба.

Она сделала глубокий реверанс.

— Джентльмены! Я не имела раньше возможности поблагодарить вас за ваше гостеприимство и хорошее отношение.

Смысл ее фразы был достаточно прозрачен, поэтому более опытный и знающий причудливые изгибы женского характера Харт предпочел пока держаться в тылу. Она одарила сладкой улыбкой каждого из мужчин в отдельности.

— Невозможно словами выразить мои чувства. Могу сказать только, что наступит день, когда я отблагодарю вас всех в полной мере. Это я вам обещаю твердо.

Не без восхищения Ник проследил, с каким изяществом она удалилась из кабинета. Харт с шумом выдохнул воздух, Грей с силой сжал спинку кресла.

— Прекрасно! — Ник обернулся к компаньонам. — Все прошло как нельзя лучше. У этой девчонки золотой характер. Не обидчивая, скромная… Другая бы на ее месте… Тебе повезло, Грей.

Грей пулей вылетел из комнаты. Харт сделал круглые глаза и осмелился заметить вслух, что больших идиотов, чем Ник, он пока не встречал.

— Что я такого сказал? — Ник полез было с ним в ссору, но Харт отмахнулся от него.

Следуя по пятам к ожидающему их внизу экипажу, Ник все время повторял:

— Что я такого особенного сказал?

Экипаж остановился. Голова Деборы дернулась, и она пробудилась от дремоты, навеваемой дорогой. Перчаткой она протерла запотевшее стекло. Моросил дождь и видимость была плохая, но она знала, что Грей гарцует на коне где-нибудь поблизости от кареты. Так было все время с тех пор, как два дня назад их экипаж начал свой путь в Лондон. Хотя в карете вполне удобно могли разместиться шесть человек, все трое мужчин туда не заглядывали, а продолжали болтаться в седлах и мокнуть под дождем. Через каждые пару часов делали остановку на отдых, особенно если им встречалось какое-нибудь жилище. Ей предоставили широкий диван, посчитав, видимо, что он ей необходим. Дебора удобно обложилась мягкими подушками и вновь смежила веки. На этот раз сон не приходил, но у нее было много тем для раздумий. Напряжение от присутствия ее спутников поблизости начинало на нее действовать каким-то странным образом. Они заслуживали не просто презрительного молчания за то, что они проделывали с ней. В то же время, ей казалось, что, подвергая их остракизму, она тем самым наказывает и себя. Девушка, нанятая для нее в качестве горничной и компаньонки, была мила, услужлива, но никак не годилась в качестве собеседницы. Треана — так ее звали — была совсем ребенком и страшно робела.

Один раз, обедая за общим столом в большой гостинице, Дебора сделала попытку вставить слово в разговор посетителей, но Грей повел себя так грубо, что беседа тут же увяла. По выражению его лица она догадалась, что ему очень хочется вывести ее из себя, но твердо решила не давать ему повода затеять скандал.

С Квентином тоже общаться было нелегко. Он сводил все разговоры к восхвалению своего нового идола, повторяя словечки лорда Кендала, его шутки, казавшиеся ей не смешными, а даже грубыми. Квентин полностью находился под влиянием своего кумира. Иногда ей самой не верилось, что симпатичные внешне мужчины, так заботящиеся о ее комфорте во время путешествия, — это те самые мерзавцы, которые терроризировали ее, когда она была их пленницей. Особая перемена произошла с Хартом. К Деборе он относился с величайшим почтением, но больше всего ее изумила его доброта и нежность, которую он проявлял к Квентину.

Один раз за обедом Харт завел разговор о своей жене и сыне, и лицо его засветилось нежностью. Дебора просто не узнавала в нем того человека, при виде которого у нее от страха подгибались колени. Он обещал Квентину познакомить его со своим сыном Язоном, говорил, что тот уже ждет встречи с новым другом, описывал свой дом и поместье и предсказывал, как им будет хорошо там всем вместе.

Дебора чуть приоткрыла глаза, почувствовав, что горничная внимательно изучает ее. Для Деборы в этом не было ничего необычного. Ник поведал глупенькой Треане, конечно под строжайшим секретом, тайну, якобы известную только ему одному. Теперь Треана была уверена, что лорд Кендал имеет «романтическое влечение» к Деборе. С этого момента девушка стала изучать одежду, обувь и даже белье своей хозяйки. Она подражала ее манерам, ее выговору, как будто репетировала роль Деборы для какой-нибудь будущей театральной постановки.

Девушка бредила Кендалом. Она не обращала внимания ни на что по дороге, хотя ей прежде никогда не приходилось выезжать из своего городка. Ее большие карие, по-детски круглые глаза не отрывались от статной фигуры Грея. И все это сопровождалось томительными глубокими вздохами. Она явно хотела быть замеченной предметом своего обожания. Но он больше обращал внимания на своего коня Юпитера) чем на влюбленную горничную из Уэлса. Постепенно Треана начала относиться к Деборе с плохо скрытой укоризной. Она не могла понять, почему Дебора так холодно обращается с Кендалом. Дебора, естественно, не посвятила ее в подробности.

Все это уже начало действовать Деборе на нервы, и она совсем не расстроилась, когда при подъезде к Лондону маленькая горничная без долгих объяснений отправилась обратно к себе в провинцию. Его сиятельство говорил, что у матери в доме полно горничных. Дебора надеялась, что там найдется хоть одна не такая доверчивая и влюбчивая, как Треана.

История с Треаной навела ее на размышления, что в Грее есть что-то влекущее к себе женщин, и не только юных простушек. Она не отрицала, что он обладает мужественной красотой настоящего мужчины. За время путешествия она изучала его так же, как Треана изучала ее.

От него исходило ощущение силы и властности, чувство, что с ним опасно вступать в рискованные игры. У него было свое очарование, отличное от мягкого шарма Ника. В его репертуаре не было улыбок и вздохов, загадочных взглядов, которыми пользуются завзятые покорители женских сердец. Он просто отдавал женщине все свое внимание, весь жар души и тела, как будто предмет его страсти есть единственная женщина на земле. И это действовало. Таких взглядов он не тратил на Дебору. Но с ней Грей потерпел бы неудачу, и она надеялась, что он это знает.

Когда они прибыли в Кастл-ин-Мальборо на последний привал и Грей помог ей вылезти из кареты, Дебора заговорила с ним дружелюбно, как поступала всегда, если Квентин наблюдал за ними. Ведь он считал их лучшими друзьями. Усмешка в глазах Грея дала ей понять, что они выбрали одинаковую тактику.

Грей почувствовал неладное в тот момент, когда кто-то постучался в дверь его спальни.

— В чем дело?

Гостиничная служанка застыла, ошеломленная, словно никогда не видела мужчину без рубашки. Грей не стал дожидаться, пока девица очнется. Накинув сюртук, он продолжал одеваться, засыпая горничную вопросами.

— Тебя послала мисс Вейман? Да опомнись ты, ради Бога, девчонка! Скажи, что случилось.

Опустив глаза, словно ограждая себя этим от потрясшей ее мускулистой груди, она пробормотала послание, которое ей велели передать.

— Пожалуйста, будьте так добры, ваше сиятельство. Мисс Вейман просила, чтобы вы пришли немедленно. Мальчику очень плохо.

Дверь в комнату Квентина была всего в нескольких шагах. Грей одним прыжком пересек коридор, постучался и, не дожидаясь ответа, вошел. Дебора сидела на краю кровати, проводя прохладной рукой по влажному от пота лбу мальчика.

Дебора поднялась навстречу Грею. Она была уже в ночном одеянии. Над темно-зеленым воротником халата Грей заметил белую полосу ночной сорочки. Сейчас она была похожа не на опытную гувернантку, а на испуганную девочку.

— Не впадайте в панику, Дебора! Скажите толком, что случилось.

— Я никогда не видела его в таком состоянии. Может быть, он съел что-то не то, а может, это все гораздо серьезнее. Нам нужен врач.

Грей склонился над мальчиком. Глаза Квентина были широко раскрыты. У него был какой-то странный отсутствующий взгляд. Грей уловил в дыхании мальчика знакомый запах.

— Где шерри, который я послал тебе в номер сегодня вечером?

— Шерри? Я ничего не знаю об этом.

— Я думаю, — сказал Грей, — что Квентин может нам дать ответ на этот вопрос.

Квентин облизал пересохшие губы.

— Я выпил его, — прошептал он.

— Сколько ты выпил?

Квентин неуверенно взглянул в сторону буфета.

— Я не знаю.

В буфете Грей обнаружил бутылку шерри и пустой стакан. Он посмотрел бутылку на свет.

— Около двух стаканов, я думаю. Дебора ахнула.

— Что же теперь будет?

— Ничего страшного. Оставьте нас наедине. Это мужской разговор. Принесите мне только кувшин холодной воды.

Грей выпроводил Дебору и служанку из спальни.

Дебора не отрывала глаз от запертой двери, за которой совершалось неведомое ей и поэтому пугающее действо. Пару раз какие-то стоны, всхлипывания и звуки, не похожие на звуки, издаваемые человеческим существом, настолько будоражили ее воображение, что она вскакивала и начинала бегать по коридору, натыкаясь на стены. Кувшин с холодной водой был наконец доставлен, и Дебора, взяв его, легонько постучалась в дверь. Получив разрешение от Грея, она вошла.

Он сидел на кровати и обтирал лицо и руки Квентина влажным полотенцем. Мальчик слабо улыбнулся, завидев Дебору.

— Мне так стыдно, Деб. Я сделал ужасную глупость. — Он глянул на Грея и продолжил: — Меня надо высечь за то, что я принес вам столько беспокойства.

— Верно, — подтвердил Грей. — Я так и сказал. Но я употребил это слово не в прямом смысле. Не будем взваливать на бедную Дебору новые переживания. Наказывать тебя — это значит наказывать ее. И ей будет в сто раз больнее. Твое самочувствие с утра — достаточное для тебя наказание.

Он принял из рук. Деборы кувшин с водой.

— Ему станет лучше, когда мы вольем в него эту жидкость. Это цена, которую он должен заплатить за бездумное подражание некоторым привычкам своего дядюшки.

На ее безмолвный вопрос Грей ответил со смехом:

— Молодой лорд Баррингтон решил следовать моему примеру во всем. Изучил мое поведение до мелочей, считая, что таким способом он скорее превратится во взрослого мужчину. Что ж, на ошибках учатся!

Дебора со стороны наблюдала, как Грей заставил Квентина проглотить целый кувшин ледяной воды. Оставив служанку ухаживать за мальчиком, они вдвоем вышли в коридор.

— Теперь вы вправе обвинить меня в том, что я небрежна, глупа и плохо воспитала Квентина.

— Ничего подобного. Квентин совершил поступок, естественный для любого мальчишки. Дебора, слышали вы старую поговорку? «Мальчишки всегда будут мальчишками».

— Я не очень хорошо знаю мальчишек.

— А я не виню вас в этом.

— Вы обошлись со мной очень милостиво.

— Деб, — пробормотал он. — Перестань лить слезы.

От этих слов она еще сильнее расплакалась. Грей платком вытер ее лицо. Она не протестовала, когда он обнял ее.

— Я не знаю, что со мной. Может быть, это потому, что я всегда была так одинока. А теперь, — Она остановила себя на полуслове, сама не уверенная, что хотела сказать дальше.

— Тс-с! Тихо. Ты прошла через такие невзгоды, которые не всякий мужчина смог бы выдержать. Ты человек, Деб. Человеку трудно быть одному. Надо, чтобы какой-то другой человек оберегал его. Вместе любое испытание преодолевается легче.

Когда он поцеловал ее в бровь, чуть коснувшись губами, она вздохнула и положила голову на его плечо. Его рука, обвивающая ее талию, напряглась. Дебора еще сильнее почувствовала тепло, исходящее от его тела.

— Я рада, что вы опекун Квентина, — прошептала она. — Ему с вами хорошо. Я жалею о своей грубости и обещаю больше не воевать с вами.

— Не будь такой покорной, Деб. Я не хочу видеть тебя такой.

Она промолчала.

Грей ощущал, как ее мягкие груди упираются в твердый панцирь его мускулистой груди. Она была такой нежной, такой женственной и целиком была в его власти. Одна из блестящих пуговиц на его рубашке расстегнулась. Он дотронулся до нее рукой и вдруг, повинуясь какому-то порыву, начал расстегивать их одну за другой.

— Не делайте этого, — предупредила Дебора. Грей слегка ослабил объятия, она отступила на полшага и вдруг вскрикнула, охваченная ужасом.