Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Округ Киндл (№6) - Судебные ошибки

ModernLib.Net / Триллеры / Туроу Скотт / Судебные ошибки - Чтение (стр. 4)
Автор: Туроу Скотт
Жанр: Триллеры
Серия: Округ Киндл

 

 


Луиза Ремарди оказалась настолько загадочной, что интерес Ларри к ней не остывал. Даже вскрытие возбудило вопросы о подлинных обстоятельствах ее смерти. Вокруг ее ануса Кумагаи обнаружил несколько поверхностных царапин с легкими потеками крови. Трупы не кровоточат. Ларри теперь считал, что она уступила первому сексуальному насилию, надеясь сохранить жизнь. Но что делал Джадсон, пока Луизу насиловали? Третья жертва, который в конце концов оттащил ее тело в подвал. Сообщник держал его под дулом пистолета?

Ларри остановил машину перед громадным административным центром, который недавно выстроила компания «Транснэшнл эйр». С появлением реактивных самолетов, не требующих длинной взлетно-посадочной полосы, «Транснэшнл» возобновила рейсы из Дюсабля. Пассажирами были главным образом бизнесмены и азартные игроки. Авиалиния предлагала билеты по сниженному тарифу в другие города Среднего Запада, в Лас-Вегас и Атлантик-Сити, самолеты летали туда круглые сутки. Программа имела поразительный успех. Три другие национальные авиакомпании купили себе права на полеты, и администрация окружного аэропорта санкционировала значительное расширение, надеясь уменьшить круглосуточную кутерьму в аэропорту Трай-Ситиз. Крупные сети ресторанов и гостиниц рыли неподалеку котлованы под фундаменты, а «Транснэшнл» недавно торжественно открыла новый административный центр на том месте, где пять лет назад находился заброшенный микрорайон. С фасада к зданию пристроили стеклянный портик. Это была типичная новая постройка — тонкие стены и яркое освещение. Модерн нравился Ларри не особенно.

Он обратился в службу безопасности «Транснэшнл» с просьбой организовать ему еще один разговор с Женевьевой Каррьере, билетной кассиршей, которую все называли лучшей подругой Луизы. Нэнси Диас, как и большинство работников этой службы, раньше служила в полиции округа Киндл. Когда приехал Ларри, она вызвала Женевьеву к себе в кабинет и оставила их наедине друг с другом.

— Эрно хотел поговорить с тобой потом, — сказала она ему, выходя из двери.

Эрно Эрдаи был заместителем начальника службы безопасности авиалинии и заправлял всеми делами. Ларри знал его много лет — они вместе учились в академии, — но Эрно поначалу не замечал его несколько раз, когда Старчек приезжал кое-что выяснить. Показывал, как высоко вознесся.

В кабинете Нэнси стоял письменный стол, покрытый окрашенным под дерево пластиком, яркий свет люминесцентных ламп компенсировал отсутствие окон. Женевьева сидела, скрестив ноги. Скромная, как школьная учительница, которой и была раньше. Муж ее учился на медицинском факультете, и она нашла, что легче и выгоднее работать здесь в ночную смену, чтобы иметь возможность днем быть с годовалым ребенком. Чуточку располневшая, с серебряным крестиком на шее, Женевьева была круглощекой, что подчеркивалось слегка неправильным прикусом. Воспитание приучило ее поднимать подбородок и смотреть в глаза собеседнику. Ларри во время прошлого разговора заметил в ее взгляде трепет чего-то невысказанного.

Они поговорили немного о ее ребенке. Прошлый раз Ларри расспрашивал ее в помещении кассы; там на конторке лежала раскрытая папка с фотографиями. Теперь он сказал, что хочет поговорить о деньгах.

— О деньгах? — переспросила Женевьева. — Мы о них ничего не знаем. Хотелось бы знать побольше.

— Нет, — сказал Ларри. — О деньгах Луизы. Женевьева нашла это еще более затруднительным. Сказала, что Кармайн, бывший муж, почти все месяцы урезывал алименты и Луиза вечно нуждалась. Жила она вместе со старой матерью и двумя дочерьми. Лет пять назад она перевелась в Дюсабль из большого аэропорта и работала, чередуясь с Женевьевой, по скользящему графику. Один день с восьми утра до шести вечера, другой с шести вечера до полуночи. Это расписание позволяло ей провожать утром дочерей в школу и встречать их, когда они возвращались. Даже каждый второй вечер ужинать дома. Спала она днем.

Как явствовало из описаний, Луиза была решительной женщиной, оказавшейся в обычном затруднении. Она родила Кармайну детей, а потом он ее бросил — может быть, она слегка растолстела, может, напоминала неприятным образом его или свою мать. Когда муж ушел, Луиза осталась с закладной на свой сказочный дом с четырьмя спальнями на Западном берегу. Решила, что дочери не должны страдать из-за отцовской глупости. И в результате оказалась в долгах. Ларри подсчитал по кредитным карточкам, что в прошлом году она выплатила тридцать тысяч долларов. Потом стала отсылать в банк весь чек, которым выплачивалась зарплата. Как же она платила за продукты и школьные принадлежности? Оказалось, что наличными. У Луизы бывали при себе деньги, куда бы она ни отправлялась.

Если в группе расследования убийств существовал еще детектив, способный разобраться в чьих-то финансовых делах, Ларри пока что не знал его. Он с чувством некоторой гордости выложил перед Женевьевой документы из банков за несколько месяцев. Луизу считали бесшабашной подругой Женевьевы — такой невоздержанной на язык, проводившей столько вечеров в клубах, спавшей со столькими мужчинами, что Женевьеве и не снилось. Ларри подозревал, что Женевьева знает об этом многое, но та изумленно покачала головой.

— Клянусь, никогда об этом не слышала.

Когда видишь много наличных денег, возникает мысль, что они добыты нечестным путем. Ларри проверил все фамилии в записной книжке Луизы через Национальный центр информации о преступности, но ничего не обнаружил. Он попытался найти в разговоре с Женевьевой приемлемое объяснение этим деньгам. Может, в жизни Луизы был какой-нибудь пожилой джентльмен?

— Если и был, — ответила Женевьева, — я не слышала о нем. После Кармайна Луиза не хотела иметь дел с мужчинами. По крайней мере не заводила любовных связей. Субботними вечерами она бывала в компаниях, но ни разу не упоминала о каком-то богатом поклоннике.

— А что скажете о других делах или знакомых, которые объясняли бы появление денег?

— Например?

— О наркотиках. — Ларри ждал любого ответа, но Женевьева казалась искренне потрясенной. — Такой пункт есть в ее личном деле.

В целях безопасности полетов всем служащим «Транснэшнл» приходилось ежеквартально сдавать мочу на анализ. Два месяца назад у Луизы обнаружились следы наркотиков. Потом, пока служба безопасности вела расследование, поступило анонимное сообщение, что она торгует наркотиками на работе. Вызвали руководителя профсоюза, и охранники заявили, что должны провести личный обыск, на который Луиза согласилась только после яростных протестов. Обыск ничего не дал, и на очередной сдаче анализа выяснилось, что тот результат был ошибочным. Однако узнав о ее наличных деньгах, Ларри стал думать, что дыма без огня не бывает. Служащие аэропорта имели прекрасную возможность для содействия наркокурьерам.

У Женевьевы была другая версия.

— То были козни, — сказала она. — Я знаю эту историю. Лу была вне себя. Анализы за все десять лет работы у нее всегда были безупречными. И после этого ее обыскивать? Разве это не подозрительно?

— В таком случае кто строил против нее козни?

— Луиза много болтала. Вы знаете эти дела. Видимо, раздражала кого-то.

— Не представляете, кого?

По выражению лица Женевьевы Ларри казалось, что на уме у нее есть несколько фамилий, но она не хотела повторять ошибку Луизы — говорить необдуманно. Он так и сяк пытался развязать ей язык, но Женевьева лишь сохраняла приятную улыбочку и все время строила глазки. Время шло. Ларри хотелось увидеться с Эрно, поэтому он отпустил Женевьеву, сказав, что, возможно, им понадобится встретиться снова. Судя по всему, ее не особенно радовала подобная перспектива. Такая уж у него работа. Зачастую приходилось восстанавливать против себя людей, которых он считал вполне порядочными. Знала ли Женевьева, откуда у Луизы брались деньги? Скорее всего. Но была совершенно уверена, что это никак не связано с убийством. Так или иначе, Женевьева оберегала память о подруге, и Ларри уважал ее за это. Может быть, Луизе помогал дядюшка-мафиозо. Может, ее мать, женщина старосветского типа, устраивала нелегальную лотерею, когда жила в Кевани, или, скорее, поддерживала дочь деньгами, давно хранившимися в матраце.

Ларри несколько минут ходил вокруг пальмы в горшке у двери кабинета Эрно, пока секретарша не впустила его. Начальник службы безопасности обретался в большом аэропорту, поэтому Эрдаи был здесь главным и занимал такой просторный кабинет, что мебели в нем казалось мало. В свете из больших окон блестел его письменный стол, где не было ничего, даже пыли.

— Можно задать вопрос? — спросил Эрно, когда они уселись. — Чиновники в Сентер-Сити всегда хотят заранее знать, прочтут ли они в газетах о том, что здесь кто-то проштрафился.

Эрно в пятьдесят шестом году тайком вывезли из Венгрии после того, как его отца повесили на столбе перед фамильным особняком. В его голосе до сих пор слышался, словно неуместный музыкальный фон, легкий акцент. Он растягивал некоторые гласные звуки и гортанно произносил кое-какие согласные. Но Эрно держался так, словно этого никто не мог заметить. Он был одним из тех, кто всегда делает вид, будто находится в курсе всех дел. Было понятно, что ему важно выяснить, что удалось раскопать Ларри. Но его любопытство давало Старчеку преимущество. Вместо ответа он раскрыл маленький блокнот и сказал, что не понимает, зачем было устраивать Луизе обыск, о котором упомянуто в ее личном деле. Обдумывая цену признания, Эрно пожевал губами и наконец, подавшись вперед, положил локти на стол.

— Только не записывай этого, — заговорил он, — но, думаю, мои ребята слегка обозлились. Как я слышал, эта Луиза всем досаждала. Ты видел ее характеристику в личном деле. «Строптивая». Видимо, она подняла шум, когда получила результаты того анализа, и кто-то подозрительный стал еще подозрительнее.

Произнося последнюю фразу, Эрно искоса взглянул на Старчека. Он давал понять, что его люди воспользовались сигналом как поводом для обыска. Такое случалось здесь постоянно. Женевьева в данном случае была права: язык довел Луизу до беды.

— Значит, обыск ничего не дал?

— Абсолютно, — твердо ответил Эрдаи. Полез в ящик стола и сунул в уголок рта зубочистку. Эрно был нервозным, худощавым. С узким лицом, длинным тонким носом и такими светлыми бровями, что они были едва видны. Ларри всегда его недолюбливал. Высокомерный Эрно часто морщился с кислым видом, словно унюхал какую-то вонь, идущую от собеседника. Видимо, он стал бы неплохим полицейским. Неглупым, серьезно относящимся к работе, но служить в полиции ему не пришлось. Еще учась в академии, он во время домашней ссоры застрелил тещу. Коронер включил в свой отчет показания жены Эрдаи: она подтверждала, что старуха бросилась на него с ножом. Однако начальник полиции не хотел брать человека, который совершил убийство из служебного револьвера, еще даже не получив значка.

По странной прихоти случая это обернулось для Эрно удачей. Чины из академии устроили его в службу безопасности «Транснэшнл». Он поддерживал общественный порядок в аэропорту, помогал таможенникам искать наркотики и следил за тем, чтобы никто не улетал без билета. На работу приезжал в костюме и галстуке. Теперь у него были хороший дом в пригороде, перспектива неплохой пенсии, акции авиакомпании и большой штат бывших полицейских под началом. Он преуспел. Но в течение многих лет оставался неудовлетворенным, торчал в баре Айка, где собирались полицейские. Ему хотелось иметь оружие, значок и вид крутого по должности человека. Потягивал пиво, слушал рассказы полицейских, сожалея о том, что прошло мимо него и чем уже могли похвастаться многие, может быть, даже включая Ларри.

— Ну и что ты думаешь о наркотиках? — спросил Эрно. — По-моему, Грир считает, что Луиза погибла случайно. Оказалась в неподходящее время в неподходящем месте.

— Может быть. Но у твоей Луизы водились большие деньги.

Эрно как будто оживился. Ларри знал, что он из тех иммигрантов, которые охотно говорят о деньгах, особенно собственных. Эрно, в сущности, не хвастался; ведя речь о своих акциях, он больше походил на человека, говорящего о низком уровне холестерина. Разве я не везучий? Он напоминал Ларри кое-кого из старых польских родственников, способных рассказать о каждом заработанном или истраченном долларе. Это характерная черта уроженцев Старого Света, деньги для них означали безопасность. Но когда служишь в группе расследования убийств, узнаешь о деньгах две вещи. Во-первых, из-за денег люди гибнут, хотя чаще это случается из-за любви. Во-вторых, денег всегда мало, когда в дверь тебе звонит полицейский.

— Откуда она брала их? — спросил Эрно.

— Об этом я хотел узнать у вас. Крала что-нибудь?

Эрно отвернулся и стал обдумывать вопрос. За окном «Боинг-737» садился на взлетно-посадочную полосу, словно утка на воду пруда. Самолет, ревущее чудо из алюминия, опускался к бетонному покрытию с легким креном, но приземлился благополучно. Ларри решил, что окна у Эрно с тройными рамами, потому что шума почти не было слышно.

— Билетов не крала, если ты об этом подумал, — ответил Эрдаи.

— Меня больше интересует, не запускала ли она руку в выручку.

— Исключено. У нас очень строгий учет.

— А билетов нет?

— Билетов? Их красть выгоднее всего. Листок бумаги может стоить здесь тысячу долларов. Но воры всегда попадаются.

Эрно описал процедуру. Кассирши заполняют билеты обычно с помощью компьютера, иногда от руки. Билет недействителен, если кассирша не отметится либо личным компьютерным номером, либо на выписанном вручную билете собственным штемпелем, металлической пластинкой.

— Бухгалтерия проверяет отрывной талон на предмет оплаты. Если билет не оплачен, у меня звонит телефон. И я отправляюсь к кассиру.

— Ну и как? Бывают звонки?

— Случается время от времени, что крадут один-два билета. Но знаешь, тысяч долларов таким образом не заколотишь, если речь идет о подобных суммах. Штемпели не пропадают. Это дело серьезное. Авиакомпания тут беспощадна. Пойдешь под суд, даже если прикарманишь доллар девяносто пять центов. Снисхождения никакого. И это действует. Все боятся до жути. Что ты выяснил в разговоре с Женевьевой? Имеет она какое-то представление, где Луиза прятала свое дерево, на котором растут деньги?

Ларри хмыкнул.

— Из нее клещами ничего не вытянешь.

— В самом деле?

— В самом деле. Не может она быть замешана в тех же делах, что и Луиза?

— Никогда не говори «никогда», но я все же скажу. Она тихоня тихоней. Соблюдает все правила. Может, вызвать ее повесткой на заседание большого следственного жюри? Такая, присягнув на Библии, не солжет. Держу пари, если прижмешь ее, то узнаешь, чем занималась Луиза.

Это была неплохая мысль, и Ларри записал ее в блокнот, хотя Мюриэл и Томми Мольто не выписали бы такой повестки. Большое жюри означало присутствие адвоката, который поднял бы вой, что порядочных белых людей хватают просто-напросто по наитию.

Эрно спросил, что еще думает Ларри.

— А что тут думать? Я не могу представить, чтобы Луиза держала здесь тотализатор, тем более что половина пассажиров летит в Лас-Вегас.

— Логично, — согласился Эрдаи.

— Ну а какие проблемы у тебя?

— Сейчас пока все спокойно. Главная наша головная боль — бродяги в зимнее время. Понимаешь, этой публике, которая обитает на улицах Норт-Энда, нужно забиться в какое-то теплое место. Они куда только не лезут — в туалеты, прячутся за каруселями для выдачи багажа. Воруют, пугают людей, гадят на пол.

— А проститутки?

Многие одинокие путешественники ищут женского общества. Молодая особа, вроде Луизы в служебной форме, могла их ублажать в обеденное время, в короткие перерывы, после работы, в глухие часы ночи, когда нечего делать. Но, как указал Эрдаи, проститутке здесь негде заниматься своим ремеслом.

— Помощи от тебя как от козла молока, — сказал Ларри.

Эрно уперся в щеку языком, что должно было означать улыбку.

— Собственно, — заговорил он, жестикулируя зубочисткой, — у меня, пожалуй, есть для тебя кое-что. Даже не знаю, стоит ли об этом упоминать. Есть у меня один малыш — ну, не малыш уже, парень. Даже не просто парень. Честно говоря, мой племянник, черт бы его побрал. Увидев его, ты вряд ли об этом догадаешься.

— Не настолько симпатичный?

— Нет, он симпатичный. Его отец был здоровенным красивым жеребцом. И он здоровенный красивый жеребец. Только у него другой цвет кожи.

— А, — произнес Ларри.

— Понимаешь, моя сестра... В детстве, когда я жил в Саут-Энде, все взрослые только и думали о том, как выдворить из города нубийцев. Видишь ли, они жили вокруг нас, и все считали, не нужны нам эти черномазые с их наркотиками и распутством. Fekete. По-венгерски это «черный». «Fekete!» вообще звучит проклятием. А тут еще девочки входят в возраст, когда им уже наплевать на маму, папу и всю католическую дребедень. Их представление о бурной жизни — немедля отдаться первому же черному малому, который с ними поздоровается. И моя младшая сестра Илона оказывается очень падкой на черное мясо.

Вот так и появляется на свет мой племянник. Родители не могут решить, кого убивать, себя или Илону. Тут старший брат, твой покорный слуга, начинает утешать их. Получается мыльная опера примерно в шестистах сериях. Время выслушать краткую версию у тебя есть? Иначе остальное будет непонятно.

— Будем считать его сверхурочным, — ответил Ларри.

— Ну так вот, малыш чернокожий, незаконнорожденный. Соседи знать его не хотят, он их и подавно. Сестра хочет сделать, как лучше, и только все портит. Отправляет его не в школу Святого Иеронима, а в бесплатную, так что парень не один там черный. Вскоре он связывается с другими, вступает в шайку, принимает наркотики. А я все это время будто держу руку в огне, пытаясь вытащить его оттуда. Первый приговор он получает за "т" и «синьку» — рецептурное болеутоляющее и сироп от кашля, дешевые наркотики в восьмидесятых годах до появления крэка, — я добиваюсь того, что приговор становится условным.

Только, знаешь, видимо, у черных это в генах. Он все катился вниз — я имею в виду наркотики. Перепробовал все. А способности у него прекрасные. Но вот расовая проблема все портит. Он ненавидит мать, презирает меня. Мы не можем сказать ему, как жить, потому что не знаем, каково быть черным в белой Америке. О, он может пересказать тебе любую идиотскую речь, какую ты только слышал. Я устраиваю его сюда на работу, но ему хочется быть руководителем, а не черномазым, стоящим возле металлодетектора. Кроме того, ему нужно повидать мир. Вступай в армию, так ведь? Через восемь месяцев его увольняют с лишением прав и привилегий — наркотики, — и мы отправляем его в Венгрию. «Мои корни не тут», — заявляет он и едет в Африку. Только, знаешь, что? Там никто не играет в баскетбол, он не выдерживает и недели. Возвращается и говорит, что готов стать взрослым. Решает, что хочет работать в фирме.

— В какой?

— В авиа. Видеть мир и получать за это деньги. Это совершенно нелепо, все авиалинии устраивают серьезную проверку и скорее возьмут на работу орангутанга, чем парня, судимого за наркотики. Но у меня уже много знакомых в транспортных агентствах. И я чуть ли не на коленях ползаю, но устраиваю его в «Тайм ту трэвел». Разрази меня гром, у парня все отлично. Коллинз — так его зовут — оканчивает курсы, получает лицензию агента бюро путешествий. Он любит ходить в пиджаке и галстуке. Любит общаться с людьми. Хорошо разбирается в компьютерах. Я уж думаю, может, все наладится, может, парень возьмется за ум. И само собой, он попадается с наркотиками и признается в торговле. Ему дают три года — добавляется первый приговор. Коллинз отбывает полтора. И теряет право работать в этом штате агентом бюро путешествий.

Клянусь, последнее злит его больше, чем полученный срок. Я говорю ему, хватит, уезжай от старых дружков. Лицензия его все еще действительна в тридцати шести штатах. Но конец ты уже знаешь. На прошлой неделе мне позвонили. Он сидит.

— За что?

— За торговлю героином.

— Много у него нашли?

— Шесть «зон», как они выражаются. Шесть унций[5].

— Скверное дело.

— Очень скверное. Это будет третья судимость.

Третий приговор за торговлю наркотиками сулил пожизненный срок без права условно-досрочного освобождения, если племянник Эрно не раскроет что-то обвинителям. Ларри все еще не мог понять, к чему этот разговор. У Эрно было много знакомых в бюро по борьбе с наркотиками, к которым он мог обратиться.

— Думаю, ему придется развязать язык, — сказал Ларри.

— Понимаешь, если Коллинз выдаст тех подонков, с которыми имел дело, его нашпигуют свинцом. Но кажется, у него есть еще что-то. Знаешь, он звонит мне при каждой возможности. Я даю себе слово не снимать больше трубку, но что тут поделаешь? Вчера он хныкал, злился и посреди разговора сказал, что видел что-то или слышал по твоему делу.

— По этому?

— Да. Говорит, что видел у одного человека ювелирное украшение. И думает, оно принадлежало одной из тех жертв.

— Которой?

— Я не спросил. Слышал, что ты приедешь, и пообещал, что скажу тебе. Честно говоря, я хорошо знаю Коллинза, и, возможно, это тюремный треп — Руби сказал Труди, та сказала Джуди. Но если там взаправду что-то есть, ты должен его вызволить.

— У меня проблем с этим не возникнет, — сказал Ларри, — только пусть даст верные сведения.

— Само собой, — сказал Эрно.

Ларри записал его имя — Коллинз Фаруэлл. Когда он вышел из здания, уже смеркалось, и самолет с логотипом «Транснэшнл» на хвосте взлетал с раскатистым ревом. Настроение у Ларри было приподнятое, он сам не знал почему. Потом до него дошло, что он должен позвонить Мюриэл.

6

15 мая 2001 года

Письмо бывшей судье

Вошедшая с дождя Джиллиан Салливан показалась Артуру Рейвену сдержанной и безмятежно красивой, как всегда. Она встряхнула зонтик в просторном холле фирмы «О'Грейди, Штейнберг, Маркони и Хорген» и отдала мокрый плащ. Ее короткие торчащие волосы слегка поникли на влажном воздухе, но шитый на заказ темный костюм выглядел безукоризненно.

Артур повел ее в зал для заседаний, где посередине стоял стол с крышкой из зеленого гранита с белыми прожилками. Из окон тринадцатого этажа здания корпорации Ай-би-эм река Киндл виднелась в угасающем свете дня узкой речушкой. Джиллиан позвонила Артуру накануне. Сказала, что им нужно обсудить одно дело, не уточняя какое, и закончила разговор еще одним извинением за грубость во время их последней встречи. Артур ответил, что этот инцидент забыт. По укоренившейся привычке он не придавал значения обидам, исходящим от женщин, а в данном случае даже винил себя в том, что вызвал у нее такую реакцию. Трудно ожидать от людей вежливости, когда намекаешь, что они были пьяницами или продажными.

Артур вызвал по телефону Памелу. Дожидаясь ее появления, спросил Джиллиан, работает ли она.

— Торгую косметикой в магазине Мортона.

— Ну, и как тебе там?

— Целыми днями произношу комплименты сомнительной искренности. Два раза в месяц получаю зарплату. Честно говоря, большая ее часть уходит на пополнение гардероба. Но чувствую себя компетентной. Косметика и одежда, пожалуй, единственное, в чем я хорошо разбираюсь, не считая законов.

— Ты всегда была очаровательной, — сказал Артур.

— Никогда не чувствовала себя очаровательной.

— О, там ты бывала царственной. Право же. Я обожал тебя.

Артур чувствовал себя словно школьник, стоящий возле стола учительницы, но его смущение лишь вызвало у Джиллиан беглую улыбку. Разумеется, «обожал» было не то слово. Увлечения Артура редко бывали столь невинны. Фантазии его были пылкими, страстными, снедающими. Большую часть жизни с тринадцати лет он примерно каждые полгода влюблялся в прекрасную, недосягаемую женщину, заполнявшую его сознание, словно мираж. Джиллиан Салливан, королева здания суда, обладавшая поразительной внешностью и отпугивающим умом, как нельзя лучше подходила для этой роли. Артур увлекся ею вскоре после того, как был назначен в ее зал. На заседаниях и совещаниях, находясь близко к судье, всегда утонченно одетой и сильно надушенной, он часто бывал вынужден класть блокнот так, чтобы скрыть начинающуюся эрекцию. Вряд ли он был единственным обвинителем, остро ощущавшим плотскую притягательность Джиллиан. Мик Гойя, как-то подпив в таверне у здания суда, наблюдал, как Джиллиан проходит мимо, холодная и изящная, как пальма. «Я бы стал трахать стену, — сказал он, — если б думал, что за стеной эта женщина».

Джиллиан даже после падения со своей вершины еще долго волновала Артура. Из-за своих неприятностей она сильно похудела, но выглядела гораздо лучше, чем несколько лет назад, когда Артур видел ее побледневшей, с испитым лицом. И теперь он был радостно взволнован ее появлением.

Вошла Памела и очень холодно, даже не улыбнувшись, пожала ей руку. Уже того, что эта женщина приговорила Ромми к смерти, было достаточно, чтобы Памела считала ее своим врагом. А когда Артур объяснил ей положение Джиллиан, она ужаснулась. Судья, бравшая взятки! Наблюдая за ледяными манерами Памелы, Артур понял, что Джиллиан должна часто вызывать такую реакцию, особенно появляясь в святилищах закона. То, что она приехала, было мужественным поступком.

Все трое сидели у торца гранитного стола, куда падали медно-красные лучи заходящего солнца. Артур сказал Памеле, что, видимо, их встреча десять дней назад заставила судью Салливан вспомнить какие-то подробности. Но Джиллиан открыла застежку сумочки.

— Думаю, вам следует это прочесть.

Она выложила на стол белый конверт. И еще до того, как придвинула его Артуру, он увидел в верхнем левом углу отпечатанный адрес редьярдской тюрьмы, а внизу написанный от руки номер камеры заключенного.

В конверте лежало письмо, датированное мартом этого года, написанное аккуратным почерком на двух желтых листах. Артур стал читать, Памела встала за его плечом.

Уважаемая судья!

Меня зовут Эрно Эрдаи. Я заключенный в корпусе строгой изоляции редьярдской тюрьмы, отбываю десятилетний срок за причинение тяжких телесных повреждений, выстрел в человека в состоянии самозащиты. Срок кончается в апреле 2002 года, но я вряд ли доживу, потому что у меня рак и вообще скверное здоровье. Может, вы не помните, но я был заместителем начальника службы безопасности авиалинии «Транснэшнл эйр», главным в аэропорту Дюсабль, и несколько раз бывал у вас в судебном зале, когда мы подавали жалобы на происшествия в аэропорту, в основном на нарушающих правила пассажиров. Но я не собираюсь предаваться воспоминаниям, хотя, если вам интересно, времени для этого у меня полно. (Шутка.)

Пишу я вам потому, что располагаю некоторыми сведениями относительно одного дела, которое вы слушали и приговорили подсудимого к высшей мере. Он сидит в камере смертников и первый в списке на исполнение приговора, поэтому дело срочное, так как, думаю, то, что я должен сказать, будет иметь большое значение для судьбы этого человека.

Я не хочу вести об этом речь с кем попало и, честно говоря, никак не могу привлечь внимание тех, кого нужно. Два года назад я написал детективу, который расследовал это дело, Ларри Старчеку, но теперь я интереса для пего не представляю, потому что не могу принести ему никакой пользы. Писал и в Службу государственных защитников, но эти люди не отвечают на письма своих клиентов, тем более заключенного, о котором даже не слышали. Может, причина в том, что много лет был наполовину полицейским, но я ни разу не встречал адвоката, которому бы симпатизировал или доверял полностью. Возможно, в этом смысле вам больше повезло. Но я отклонился от темы.

Не будь у вас своей проблемы, я, наверное, написал бы вам уже давно. Слышал, вы уже освободились, и мне теперь проще обращаться к вам. Заключенные не судят. Надеюсь, вы возьмете на себя труд исправить то, о чем в свое время не имели верных сведений. Письма, которые я отправляю отсюда, проверяются — вы и сами, наверное, знаете это, — так что, пожалуй, больше ничего сообщать не буду. Неизвестно, как в здешней администрации среагируют на такие вещи. Путь не близкий, но вам следует приехать сюда и выслушать все в личной беседе. Если посмотрите мне в глаза, то поймете, что я не обманываю.

Искренне Ваш

Эрно Эрдаи.

Памела сжала плечо Артура, видимо, когда дошла до того, что сведения, которыми располагает этот заключенный, будут иметь большое значение для того, состоится ли очередная казнь. Он подумал, что нужно снова напомнить ей об осторожности. Ромми даже не упоминался в письме. И каких только розыгрышей не устраивали заключенные, буквально худшие люди на свете.

Джиллиан ждала их реакции. Артур спросил, вспоминается ли ей хоть как-то Эрно Эрдаи, но она покачала головой.

— И почему ты уверена, что он ведет речь о моем клиенте?

— Артур, я вынесла всего два смертных приговора, другого осужденного, Маккессона Уинго, казнили в Техасе много лет назад. К тому же его дело расследовал не Старчек.

Артур повернулся к Памеле, ожидая ликования, но она разглядывала конверт, в котором пришло письмо Эрдаи, сосредоточась, видимо, на почтовом штемпеле.

— Значит, вы получили его в марте? — Она смотрела Джиллиан в лицо. — И два месяца ничего не предпринимали?

Ее вызывающий тон удивил Артура. Памела обычно держалась в присущей ее поколению манере, со сдержанным дружелюбием. Это означало — ничто в жизни не стоит нервотрепок.

— Теперь все мы здесь, — мягко сказал Артур. Однако Памела определенно была права. Джиллиан слишком долго решала, что делать с этим письмом.

— Я восприняла его всерьез после нашей встречи, — сказала Джиллиан Артуру.

Памелу это не удовлетворило.

— Но так и не съездили туда повидать этого человека?

Джиллиан нахмурилась.

— Это не мое дело, мисс.

— А смотреть, как казнят невиновного, — ваше?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27