Первый раз в жизни Цезарь Каскабель, непримиримый враг Англии, собирался ступить на английскую землю. Впервые его нога должна была топтать британскую почву и покрыться англосаксонской пылью. Именно эти напыщенные выражения пронеслись в голове акробата, одержимого упрямой и смешной ненавистью ко всему английскому; хотя Колумбия была не в Европе и не принадлежала Великобритании, соединяющей под одним именем Англию, Ирландию и Шотландию, но все-таки она была английским владением, как, например, Индия, Австралия, Новая Зеландия, — и этого было довольно, чтобы возбудить отвращение в Каскабеле.
      Английская Колумбия составляет часть Новой Британии, одной из самых важных колоний Соединенного Королевства, так как она заключает в себе Новую Шотландию, доминион, заключающий в себе Верхнюю и Нижнюю Канаду, а также громадные территории, переданные Компании Гудзонова залива. Эта колония простирается в ширину от Атлантического до Тихого океана, а на юге граничит с Соединенными Штатами на всем протяжении от штата Вашингтон до морского побережья штата Мэн.
      Итак, земля была английская, и обойти ее не было возможности. В сущности, приходилось ехать всего около восьмисот километров до южной границы Аляски, то есть до русских владений в западной Америке. Но все-таки восемьсот километров «по этой отвратительной земле» «Красотка» должна была проехать возможно скорее. Таково было решение Каскабеля.
      С этой минуты останавливались лишь ровно настолько, сколько требовалось для обеда или ночлега. Никаких представлений, упражнений в танцах, эквилибристике, борьбе и т. п. не давалось. Англосаксонская публика могла обойтись и без этого. Семейство Каскабель чувствовало лишь презрение к монетам с изображением королевы и предпочитало бумажные доллары золотым фунтам стерлингов и серебряным кронам.
      Вследствие этого «Красотка» старалась миновать не только города, но даже деревни, чтобы труппа не могла сталкиваться с обитателями этой страны, хотя бы лишь для покупки необходимой пищи. Было решено, что охота доставит сытный стол, и этого будет достаточно.
      Каскабель шел, низко опустив голову, с недовольным лицом, нахлобучив шапку на уши и бросая враждебные взгляды на ни в чем не повинных путников, попадавшихся на дороге. Ему было не до смеха, — это было видно из того, как досталось Сандру за то, что тот вздумал подурачиться.
      Мальчику надоело идти спокойно и, забежав вперед, он начал идти задом наперед, отчаянно гримасничая, пока остальные не разразились смехом. Но Каскабель сейчас же грозно заявил:
      — Если ты только позволишь себе еще раз подобные шалости, надеру тебе уши!
      — Папа!..
      — Молчать! Я запрещаю смеяться, пока мы на земле проклятых англичан!
      Хотя семья не совсем разделяла антисаксонские убеждения своего главы, но все-таки все притихли.
      Часть английский Колумбии, которая примыкает к побережью Тихого океана, очень гориста. На востоке она окаймлена Скалистыми горами, отроги которых тянутся почти до полярной территории, а на западе она, точно берег Норвегии, прорезана многочисленными фьордами, над которыми там и сям поднимаются вершины, превышающие высотой даже альпийские горы. С этих гор спускаются ледники, которые и шире и глубже швейцарских, например на горе Гоккер или на горе Брун, которая на километр выше альпийского великана — Монблана.
      Между этими горами шла широкая и плодородная долина, кое-где покрытая чудным лесом, в особенности — по берегам протекающего через нее Фрейзера, который сначала бежит с юга на север, а потом круто поворачивает и впадает в узкий залив, недалеко от острова Ванкувер и окружающего его архипелага островков. По этой долине и продвигалась «Красотка».
      Остров Ванкувер имеет двести пятьдесят миль в длину и семьдесят три в ширину. Купленный португальцами, он в 1789 году перешел к испанцам. Прежде он назывался Нутка, потом его переименовали в честь английского мореплавателя Ванкувера, а затем в конце восемнадцатого столетия он перешел окончательно в руки англичан. Столица острова в настоящее время — Виктория, а наиболее значительный город — Нанаймо.
      Богатые залежи каменного угля, которые разрабатываются Компанией Гудзонова залива, служат самым важным предметом торговли Сан-Франциско с различными портами западного берега.
      Немного севернее острова Ванкувер лежит остров Королевы Шарлотты, самый крупный в архипелаге того же имени и принадлежащий также англичанам.
      Само собою разумеется, Каскабелю и в голову не приходило посетить эту столицу, как собирался он посетить Аделаиду и Мельбурн в Австралии и Мадрас или Калькутту в Индии. Он торопился скорее пройти долину Фрейзера, вступая в переговоры только с краснокожими туземцами. Дичь здесь водилась в изобилии. Лани, зайцы и куропатки разнообразили стол; и так как в этой дичи не было ни капли английской крови, то, по выражению Каскабеля, «честные французы могли питаться ею со спокойной совестью». После того как путешественники миновали форт Ланглей, им приходилось ехать целиною, по необработанной почве. Вдоль правого берега реки расстилались луга, граничащие с густыми лесами, а за лесами высились горы, верхушки которых вырисовывались на северном фоне неба.
      Надо заметить, что после того, как «Красотка» проехала Нью-Вестминстер, один из главных городов прибрежной Колумбии, расположенный почти у устья Фрейзера, Жан посоветовал переправиться на другой берег реки; здесь шла более короткая дорога к границе, где Аляска соприкасалась с Колумбией.
      Кстати, Каскабелю повстречался индеец, который предложил свои услуги в качестве проводника до русских владений. Хотя услуги его надо было оплатить, но в этом не пришлось бы раскаиваться, раз дело шло, во-первых, о безопасности путешественников, а во-вторых, о выборе более короткой дороги.
      Проводника звали Ро-Но. Он принадлежал к одному из тех племен, вожди которых, «тихи», находятся в постоянном контакте с европейцами. Эти индейцы резко отличаются от племени чилликотов, которых надо очень побаиваться в северо-западной Америке. Несколько лет назад, в 1864 году, чилликоты приняли деятельное участие в избиении экспедиции, посланной для постройки дороги. Под их ударами пал генерал Вадингтон, смерть которого оплакивала вся колония. Рассказывали, что у одной из жертв этой кровавой резни чилликоты вырвали сердце и съели его, как это делают австралийские людоеды.
      Прочитав рассказ об ужасном убийстве Фридриха Вимпера в Северной Америке, Жан счел необходимым предупредить отца о возможности встречи с чилликотами, но остальных членов семейства он побоялся напугать и ничего им не сказал. Впрочем, со времени этого убийства чилликоты немного притихли, устрашенные казнью почти всех причастных к этому убийству. Это подтвердил и Ро-Но, уверяя, что, пока они в Британской Колумбии, им нечего бояться.
      Погода все время стояла прекрасная. Солнце заметно припекало, в особенности от полудня до двух часов дня. Почки на деревьях наливались все больше и больше; еще немного — и развернутся листья, а там и зацветут цветы.
      Перед путниками характерный северный пейзаж. Долину Фрейзера окаймляли леса, среди которых преобладали северные породы: кедры, ели, а также громадные дугласовы сосны, достигающие тридцати метров вышины. Дичи было очень много, и Жан каждый день приносил обильную добычу.
      Местность была далеко не пустынная. Там и сям попадались индейские деревни. Нередко встречались целые флотилии лодок из кедра, на которых туземцы спускались вниз по течению или поднимались вверх по реке при помощи весел или парусов.
      Встречались также толпы индейцев, направлявшихся на юг.
      Закутанные в белые шерстяные плащи, они обменивались иногда несколькими словами с Каскабелем, который научился кое-как понимать их, так как они говорили на языке, представлявшем собою смесь французского, английского и местного индейского.
      — Вот я выучился еще и языку шинук, — говорил Каскабель.
      «Шинук» — так назвал эту смесь языков Ро-Но. На этом наречии говорят почти все племена, населяющие западную Америку и Аляску.
      Благодаря хорошей весне снег в этом году стаял рано, хотя здесь он держится до последних чисел апреля. Таким образом путешествие проходило при самых благоприятных условиях. Стараясь по возможности не утомлять лошадей, Каскабель продвигался все же довольно быстро. Уж очень хотелось ему поскорее миновать Колумбию.
      Становилось все теплее и теплее, зато появились москиты, которые в конце концов стали невыносимы. Они набивались внутрь «Красотки», и не было возможности выгнать их оттуда, хотя путники старались не зажигать вечером в повозке огня, чтобы не привлекать их.
      — Проклятые животные! — воскликнул однажды Каскабель, выведенный из терпения надоедливыми насекомыми.
      — Хотел бы я знать, для чего они существуют на свете? — спросил Сандр.
      — Они существуют для того… чтобы нас кусать, — мрачно сострил Гвоздик.
      — В особенности — чтобы кусать англичан, живущих в Колумбии, — прибавил Каскабель. — Поэтому, дети, я строго запрещаю убивать москитов. Пусть живут и едят англичан! Это мне доставляет удовольствие.
      В этой местности была удивительная охота. Особенно было много ланей, которые выходили из лесу к реке на водопой. Жан, в сопровождении Ваграма, не отходил далеко от лагеря, чтобы не причинять беспокойства матери. Иногда под руководством брата охотился и Сандр, и трудно сказать, кто скорее бегал за дичью — молодой охотник или ищейка.
      Однажды Жану удалось убить даже бизона. При этом он подвергался большой опасности, так как первая пуля только ранила животное, и оно, рассвирепев, бросилось на Жана. Еще минута — и он был бы опрокинут на землю, истоптан ногами и истерзан рогами бизона. К счастью, Жану удалось пустить вторую пулю прямо в голову животного, и это спасло ему жизнь. Вернувшись в лагерь, Жан, чтобы не напугать своих, не сказал ничего о том, как он избежал смерти.
      Чтобы дотащить до лагеря тушу бизона, пришлось прибегнуть к помощи двух лошадей.
      Индейцы охотятся за бизоном, густая грива которого похожа на львиную, потому что шкура животного служит и постелью и одеялом в вигваме и ценится довольно высоко. Что касается мяса, то туземцы нарезают его длинными тонкими полосками, сушат на солнце и питаются им, когда истощаются все припасы.
      Обычно европейцы едят только бизоний язык — это до некоторой степени деликатес, но персонал маленькой труппы не был разборчив. Корнелия так сумела приготовить мясо бизона, что оно всем понравилось; его хватило не на один обед. Что касается языка, то каждому достался маленький кусочек этого лакомого блюда, и все нашли, что вкуснее его быть ничего не может.
      В первые две недели путешествия по Колумбии не случилось ничего особенного. Затем погода стала меняться. Наступило время, когда дожди могли если не помешать путешествию, то, во всяком случае, сильно задержать его.
      Надо было опасаться, что Фрейзер выйдет из берегов. Это могло бы поставить «Красотку» не только в тяжелое, но и в опасное положение… К счастью, когда начались дожди, вода в реке, хотя и сильно прибыла, но не вышла из берегов и долины не затопила. Поэтому повозка продвигалась вперед, впрочем — очень медленно, потому что колеса вязли в размокшей почве. Семья акробатов укрылась под плотной и крепкой крышей «Красотки», как укрывалась много раз и прежде во время грозы или бури.

      — Вот Карибу, отец, — сказал Жан. — Но, быть может, ты не знаешь, что такое Карибу?
      — И не подозреваю, — отвечал Каскабель. — Впрочем, это, вероятно, какое-нибудь животное?..
      — Животное? — вскричала Наполеона. — А оно большое?.. Страшное?.. Кусается?..
      — Это не животное, а название страны, — отвечал Жан. — Это золотая страна — Эльдорадо Колумбии. Сколько в ней богатств и скольких она обогатила!..
      — Многих она и разорила, вероятно, — заметил Каскабель.
      — Совершенно верно, — ответил Жан, — и разоренных было гораздо больше, чем разбогатевших. А между тем, на некоторых приисках добывалось около двух тысяч марок золота в день. В одном месте Карибу, в долине Вильям-крик, его подбирали прямо руками. Но как ни много было золота в этой золотоносной стране, все же его не хватило на то громадное количество золотоискателей, которые нахлынули со всех сторон. Вследствие чрезмерного наплыва золотоискателей жизнь страшно вздорожала, хлеб дошел до доллара за фунт. Начались эпидемии. И многие вместо богатства нашли здесь болезнь и нищету, а часто и смерть. Одним словом, в Карибу повторилась та же история, которая разыгралась несколько лет назад в Австралии и в Калифорнии.
      — Папа, а ведь хорошо было бы найти на дороге большой кусок золота? — сказала Наполеона, воображение которой сразу разыгралось.
      — А что бы ты, детка, стала с ним делать?
      — Что делать? — вмешалась Корнелия. — С золотом всегда найдется, что делать.
      — Ну что же, поищем, — сказал Гвоздик, — может быть, мы и найдем его, если только…
      — Если только золото здесь еще есть, ты это хотел сказать? — засмеялся Жан. — Нет, голубчик, не надейся. Касса опустошена… совершенно…
      — Ну, это мы еще посмотрим! — заметил Сандр.
      — Довольно, дети! — вмешался Каскабель. — Я запрещаю вам обогащаться таким способом! Подбирать золото на английской земле, фи! Прибавьте шагу, чтобы поскорее пройти эту страну. Не поднимать ни одной крупинки золота, даже если бы нам попался слиток величиною с голову Гвоздика! Нам надо скорее добраться до границы, скорее отрясти пыль с наших ног, чтобы не захватить с собою и соринки с английской земли!
      Цезарь Каскабель оставался верен себе во всем. Но он напрасно тревожился. Было маловероятно, чтобы кто-нибудь нашел даже крупинку золота, а не то что слиток.
      Тем не менее, несмотря на строгое запрещение, взгляды всех пытливо устремлялись на дорогу. Наполеоне и, в особенности, Сандру в каждом булыжнике мерещился самородок. А почему бы и нет? Ведь Северная Америка по количеству золотых россыпей занимает первое место в мире. Потом уже идут Австралия, Россия, Венесуэла, Китай…
      Между тем начался дождливый сезон. Каждый день шли проливные дожди, и дороги становились все труднее и труднее.
      Проводник торопил путешественников. Он боялся, что речки и ручьи, впадающие во Фрейзер, разольются. Как тогда переправляться через них, в особенности там, где нельзя будет найти брод? Тогда «Красотке» пришлось бы останавливаться где-нибудь на несколько недель и пережидать дождливый сезон. Поэтому надо было возможно скорее выбраться из долины Фрейзера.
      Говорили, что здешних туземцев нечего было бояться, с тех пор как чилликоты перекочевали к западу. Но зато здесь было много хищных зверей, особенно медведей, встреча с которыми далеко не безопасна.
      Сандру пришлось испытать это на себе.
      Это было днем 17 мая. Семья сделала привал в пятидесяти шагах от ручья, который перешли вброд.
      Так как предполагалась двухчасовая остановка, то Жан пошел вперед с целью поохотиться, а Сандр, несмотря на запрещение отходить от лагеря, незаметно перебрался через ручей и пошел по дороге, которую только что проехали. С ним ничего не было, кроме веревки, длиной около четырех метров, которую он обмотал себе вокруг пояса.
      У шалуна была своя цель. Он заметил птицу с блестящими разноцветными перьями и решил проследить ее до гнезда, а там с помощью веревки влезть на дерево и достать эту птицу.
      Удаляясь от лагеря, Сандр поступил крайне неосторожно, тем более, что собиралась гроза. Но разве можно остановить мальчика, который гонится за птицей?

Но разве можно остановить мальчика…

      По левую сторону ручья начинался густой лес, и птица, точно поддразнивая мальчика, перепархивала с ветки на ветку все дальше и дальше, завлекая шалуна в глубину леса.
      Увлекшись погоней, Сандр совершенно забыл, что «Красотка» остановилась всего на два часа. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как он покинул лагерь, а он уже углубился больше чем на два километра в чащу леса.
      Здесь совсем не было дороги. Птица с веселым щебетаньем перелетала с дерева на дерево, а Сандр прыгал за ней точно дикая кошка.
      Но все его усилия не приводили ни к чему. В конце концов птица исчезла в чаще.
      — А ну ее к черту! — решил Сандр, обескураженный неудачей.
      Случайно подняв голову, он увидел, что небо покрыто тучами, и начали вспыхивать молнии.
      «Пора идти назад, — подумал мальчик. — Что-то скажет отец?»
      В эту минуту он увидал на земле камень странной формы, величиною с еловую шишку. На поверхности камня искрились какие-то металлические блестки.
      Сандр вообразил, что это слиток золота, с радостным криком схватил камешек и спрятал в карман. Он решил, что будет пока молчать о своей находке.
      Едва успел Сандр опустить в карман свой драгоценный самородок, — гроза разразилась со страшной силой. Еще не успел затихнуть первый раскат грома, как вблизи раздалось рычание.
      В двадцати шагах от мальчика из чащи поднялся огромный медведь из породы гризли.
      Как ни был смел Сандр, но он моментально принялся улепетывать во все лопатки, стараясь скорее добежать до ручья. Медведь бросился за ним.
      Если бы только Сандру удалось достигнуть ручья, переправиться на другую сторону и добежать до своих, он был бы спасен. Там сумели бы помешать медведю перейти через ручей; пожалуй, даже меткая пуля свалила бы животное, и из его шкуры вышел бы чудесный ковер к кровати. Но дождь лил, как из ведра, ослепительные молнии прорезывали небо, и страшные раскаты грома не умолкали ни на минуту. Сандр промок до костей, и мокрая одежда мешала ему быстро бежать. Ноги скользили, и он несколько раз чуть не упал, а это было бы для него гибелью. Но все-таки мальчик бежал так быстро, что расстояние между ним и медведем почти не уменьшалось. Через четверть часа он был у ручья.
      Но здесь ждало его непреодолимое препятствие.
      Ливень превратил ручей в бурный поток, вырывавший на своем пути целые деревья. С бешеным ревом катились волны, вода поднялась до краев берега. Кинуться в этот поток — значило идти на верную гибель, без малейшей надежды на спасение.
      Сандр боялся оглянуться. Он чувствовал, что медведь гонится за ним по пятам и уже настигает его. Уже «Красотка» виднелась под деревьями, но не было возможности дать своим какой-нибудь сигнал.
      Инстинкт подсказал ему единственное средство к спасению.
      В пяти шагах от мальчика рос большой кедр, нижние ветви которого нависли над ручьем.
      В мгновение ока Сандр вскарабкался на дерево с присущей ему ловкостью. Обезьяна — и та могла бы позавидовать тому, как цеплялся за сучки и ветви маленький акробат и как быстро достиг он верхушки дерева. Здесь он был спасен, — но, увы, не надолго.
      Медведь остановился на мгновение у подножия дерева, потом тоже начал карабкаться на него.
      Но Сандр и тут не потерял присутствия духа. Разве он не был достойным сыном знаменитого Каскабеля, который умел выходить целым и невредимым из всяких передряг?
      Надо было сойти с дерева. Но как?.. Переправиться через поток? Каким способом?.. Ручей так вздулся, что вода уже затопила правый берег, где расположился лагерь!
      Звать на помощь было бесполезно. Разве можно было услышать крик среди такого грохота? Наконец, если бы даже Каскабель, Жан или Жирофль вздумали искать мальчика, то вряд ли они станут искать его за ручьем, а скорее пойдут вперед. Могло ли им прийти в голову, что Сандр перешел обратно через ручей?
      А медведь лез на дерево… медленно, но лез, и скоро должен был достигнуть ветки, на которой уселся верхом Сандр…
      В эту минуту шалуну пришла в голову удачная мысль. Заметив, что одна из ветвей дерева свесилась над ручьем метра на три, он быстро развернул веревку, обмотанную вокруг его пояса, сделал петлю и, накинув ее на конец этой ветки, начал притягивать к себе, пока она не стала почти совсем горизонтальной.
      Сделано это было очень ловко, быстро и с полным присутствием духа.
      Между тем медведь уже был близко.
      Он достиг сука, на котором сидел Сандр. Еще немного — и страшное животное доберется до мальчика…
      В это мгновение Сандр уцепился за конец притянутой им ветки и выпустил веревку. Ветвь вытянулась, как отпущенная пружина, и увлекла за собою мальчика.
      Точно камень, пущенный из древней катапульты, перевернулся маленький акробат в воздухе над ручьем и упал на противоположный берег, в то время как медведь с удивлением смотрел на улетевшую от него добычу.
      — Ну и шалун!
      Такими словами встретил проказника Каскабель, подошедший в эту минуту с Жаном и Гвоздиком к берегу ручья, после того как он проискал понапрасну мальчика возле лагеря, совсем в другой стороне.
      — Шалун! — повторил Каскабель. — Как ты нас напугал.
      — Надери мне, папа, уши, — ответил Сандр, — я это вполне заслужил.
      Но, вместо того, чтобы драть за уши, Каскабель поцеловал шалунишку в обе щеки.
      — В другой раз ты не смей этого делать, а не то…
      — А не то ты поцелуешь меня опять? — рассмеялся Сандр.
      — А славно попался мой Мишка! Посмотри, какой у него глупый вид!
      Жану очень хотелось убить медведя, который уже успел слезть с дерева, но нечего было и думать о преследовании. Вода прибывала, и надо было скорее уезжать отсюда. Поэтому все четверо быстро пошли к «Красотке».

      Неделю спустя, 26 мая, повозка достигла верховьев Фрейзера. Хотя дождь лил не переставая, и днем и ночью, проводник уверял, что теперь уже скоро конец дождливому сезону.
      Обогнув истоки реки, где местность была довольно гористой, «Красотка» круто повернула на запад.
      Еще несколько дней пути, и семья будет на границе Аляски.
      За последнюю неделю путешественники не встретили не только какого-нибудь поселка, но даже простой хижины. Проводник Ро-Но отлично знал страну, и им были очень довольны.
      В этот день Ро-Но предупредил Каскабеля, что если тот желает, то можно остановиться отдохнуть в деревне, находящейся недалеко. Он советовал остановиться на сутки, чтобы дать отдых лошадям, которые сильно утомились за последнее время.
      — А что это за деревня? — спросил Каскабель, недоверчиво относившийся к населению Колумбии.
      — Деревня Мошенников, — ответил проводник.
      — Деревня Мошенников? — вскричал Каскабель.
      — Да, — сказал Жан, — на карте стоит именно это название.
      — Ладно, ладно, — заметил Каскабель, — по-моему, это прекрасное название для деревни, если в ней живут англичане, будь их там хоть пять-шесть человек.
      Вечером «Красотка» остановилась у въезда в деревню. Теперь до границы, отделяющей Аляску от Колумбии, оставалось дня три пути.
      В деревне Мошенников жили индейцы и между ними несколько англичан, частью охотников по профессии, частью любителей, приезжавших туда лишь на охотничий сезон.
      В числе офицеров гарнизона Виктории, находившихся в это время здесь, был некий баронет Эдуард Турнер, высокомерный, грубый и дерзкий, один из тех джентльменов, которые воображают, что им все позволительно потому только, что они англичане. Само собою разумеется, что он презирал французов не меньше, чем Каска-бель ненавидел англичан.
      В тот вечер, когда труппа остановилась на отдых, Жан в сопровождении Сандра и Гвоздика отправился за провизией. В это время собаки баронета встретились недалеко от «Красотки» с Ваграмом и Маренго, которые, очевидно, разделяли антипатию своего хозяина: и вот между ищейкой и пуделем, с одной стороны, и английскими пойнтерами, с другой, началась такая грызня, что клочья шерсти полетели кругом.
      Сэр Эдуард Турнер, живший на краю деревни, услыхав шум, выбежал и начал хлыстом отгонять собак Каскабеля.
      Акробат бросился к месту драки и вступился за своих собак.
      Сэр Эдуард Турнер, отлично говоривший по-французски, сразу понял, с кем имеет дело. Это не помешало ему крайне дерзко выразиться о всех французах вообще и о «циркачах» в частности.
      Можно представить себе, как вспылил Каскабель; но моментально сообразив, что если поднимется какая-нибудь история, в особенности на английской земле, то это может задержать путешествие, он сказал баронету довольно сдержанным тоном:
      — Ваши собаки, сэр, первые начали драку с моими.