— Я упражнялась в стрельбе, — оправдываясь, произнесла она, показывая свою аркебузу.

Герцог поднял к небу глаза, глубоко вздохнул и твердо сказал:

— Пять минут, Беллиан. У тебя есть ровно пять минут для того, чтобы привести себя в порядок и предстать передо мной, как подобает леди, а не оборванкой с окрестных болот. Я буду ждать тебя в зале.

Лианна почтительно наклонила голову и, пробормотав:

— Да, Ваша Светлость, — поспешила в свою комнату.

Спустя ровно четыре минуты, одетая в свое лучшее голубое платье, с уложенными под серебряную сеточку волосами, Лианна уже спускалась по лестнице, ведущей в зал. Бонни тщательно стерла с лица госпожи остатки пороха и обильно опрыскала ее розовой водой.

Лианна задумчиво наблюдала, как тяжелый подол бархатного платья колышется у ее ног. Неизвестной девушки, которая привлекла внимание Ранда, больше не было. А ей так хотелось поразмыслить в уединении над его признанием в любви, воскресить в памяти образ золотоволосого великана. Но она не могла себе этого позволить: ее ждал герцог Бургундский.

Подходя к залу, Лианна замедлила шаги, глубоко вздохнула и упрямо вздернула подбородок, приготовившись встретиться с одним из самых могущественных людей Франции.

Герцог Бургундский, прозванный и друзьями, и недругами Бесстрашным, имел огромное влияние на политику, проводимую в королевстве [18]. Известный своей жестокостью, он обладал удивительным хладнокровием и склонностью к интригам. Люди жили по его благосклонному разрешению или умирали по его приказу.

Однако сейчас в голубых глазах герцога, устремленных на Лианну, была только бесконечная нежность. В холодном подозрительном сердце Жана Бесстрашного нашелся-таки маленький теплый уголок для осиротевшей племянницы. Девушка поприветствовала дядю и прижалась щекой к его груди, ощутив кольчугу, которую он всегда носил под роскошным герцогским одеянием.

Осторожно поправив белокурую прядь ее волос, герцог с одобрением заметил:

— Лучше, моя дорогая. Намного лучше. Ты просто обворожительна!

Лианна кивнула, показав тем самым, что польщена комплиментом, хотя на самом деле предпочла бы, чтобы дядя Жан оценил по достоинству ее новое оружие, над которым они так много работали с Шионгом.

— Погрейтесь у огня, — предложила девушка, входя в роль гостеприимной хозяйки.

Но герцог отклонил ее предложение, жестом указав на неприметный выход в углу зала.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, племянница, — произнес он тоном, не обещавшим ничего хорошего.

Лианна провела его в уединенную комнату, подождала, пока он сядет, затем, немного нервничая, тоже опустилась на край скамьи.

Несколько минут герцог пристально смотрел девушке в лицо, глаза его пылали мрачным огнем. Лианне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он, шумно вздохнув, вкрадчиво произнес:

— Твое неповиновение не причинило бы мне такую боль, не люби я тебя так сильно, Беллиан.

От этих слов у Лианны словно комок застрял в горле, но она быстро взяла себя в руки и твердо сказала:

— У меня не было выбора. Король Генрих собирался превратить Буа-Лонг в английский бастион.

— Лучше английский бастион, чем французские руины. Кстати, где твой новоиспеченный супруг?

— Объезжает окрестности.

— Я знаю Лазаря Мондрагона, — презрительно усмехнулся герцог. — Несколько лет назад он пытался добиться для себя привилегий, но я отослал его прочь, — дядя Жан помолчал, поглаживая длинными пальцами беличий воротник, потом осторожно добавил: — Говорят, Мондрагон безумно любил свою первую жену. После ее кончины он сам чуть не умер от горя. Думаешь, и к тебе он будет испытывать столь же сильные чувства?

— Мне не нужны его чувства. Я хочу лишь носить его имя и состоять в браке, — Лианна не собиралась скрывать своих намерений.

Герцог тяжело вздохнул.

— Ты могла бы лучше устроить свою судьбу, моя дорогая.

Лианна удивленно подняла брови.

— Мне казалось, что ты вообще не хотел, чтобы я когда-нибудь стала замужней женщиной.

— Речь не об этом. Выйдя замуж за Мондрагона, ты лишила себя возможности сделать блестящую партию, — его лицо омрачилось.

От неожиданности Лианна даже рассмеялась.

— Дядя, что ты имеешь в виду?

— Я разговариваю с тобой вполне серьезно, — резко оборвал он. — Я берег тебя для английского дворянина, Беллиан.

Девушка сначала застыла от изумления, затем начала медленно соображать. Так вот почему король Генрих вмешался в ее жизнь…

Оказывается, она была всего лишь средством для достижения цели своего дядюшки, пешкой в большой политической игре. Союз с Англией принесет герцогу Бургундскому неограниченную власть, он сможет тогда одолеть своего ненавистного врага, графа Бернара де Арманьяка, который сейчас имеет большое влияние на сумасшедшего французского короля.

Эта мысль ужаснула Лианну и повергла в уныние; судорожно сглотнув, она тихо, но твердо произнесла:

— Моя преданность начинается и заканчивается Буа-Лонгом и Францией. Перспектива получить важный титул никогда не прельщала меня.

— Ты не должна была действовать без моего согласия, — сурово сказал герцог.

Девушка сидела перед ним, не поднимая глаз, опасаясь, что он прочитает в них недоверие. Неужели пристрастие герцога к интригам сильнее его любви к ней?

— Дядя, не забывай, что твоя опека надо мной закончилась еще в декабре, когда я достигла совершеннолетия. Я свободна по своему усмотрению выходить замуж и могу пренебречь указаниями короля Генриха.

— Ты говоришь как изменница!

— Но я не его подданная!

— Тем не менее он считает себя твоим королем и требует назад земли, завоеванные его предком, Эдуардом III. Можешь не сомневаться, Генрих силой возьмет их. Самое благоразумное решение в данной ситуации — это союз с ним.

На лице герцога появилось выражение, способное повергнуть в ужас любого из его приближенных, но только не Биллиан. Ее серебристо-серые глаза твердо смотрели на него, подбородок упрямо выдавался вперед.

Несколько секунд продолжалось это безмолвное единоборство, потом герцог усмехнулся и тоном, в котором чувствовалась смесь недовольства и восхищения, произнес:

— Если бы большинство французов рассуждали как ты, мы никогда бы не оказались под пятой Генриха.

Жан Бесстрашный подошел к камину и задумчиво уставился в огонь. Пламя освещало его впалые щеки, сурово сдвинутые брови. Лианна почувствовала к нему внезапную нежность. Без сомнения, ее дядя оказался в трудном положении. В изнурительной борьбе за власть он нажил многочисленных врагов при французском дворе и среди французской знати во главе с Ар-маньяком, ему пришлось связать свою судьбу с англичанами.

— Молодой Генрих собирается завоевать трон Франции, — возобновил разговор герцог. — Он из числа тех людей, которые полагаются только на себя и обладают удивительным чутьем и способностью предугадывать ход событий. Его честолюбие не знает границ. Поверь, Генрих не из тех, кому можно необдуманно бросить вызов.

— Возможно, это и так, Ваша Светлость. Но я не отдам ему Буа-Лонга. Я окажу плохую услугу своему королю и своим соотечественникам, если позволю армии Генриха обосноваться здесь.

— Твои соотечественники! — презрительно воскликнул Жан Бургундский. — Кто они?! Вечно ссорящиеся между собой дети, меняющие свои привязанности и симпатии с такой же быстротой, с какой ветра над проливом меняют свое направление? А король Карл — будь проклята его безумная душа — всего лишь тряпичная кукла в руках арманьяков! Франции необходима сильная правящая рука. Генрих…

— Еще один английский притворщик! — перебила его Лианна.

Герцог тяжело вздохнул.

— Ты можешь, конечно, считать, что разрушила планы Генриха. Возможно, тебе это и удалось на какое-то время, — он сделал ударение на последнем слове. — Однако Генрих во многом похож на тебя. Он волевой, умный, энергичный и никогда не останавливается на полпути.

Дядя вернулся к своему креслу и сел, погрузившись в молчание, потом спросил:

— А что тебе известно о бароне Лонгвуде?

— Немногое, только то, что я смогла прочитать между строк его напыщенного послания. Этот Лонгвуд — незаконнорожденный и не принадлежит к английской знати, а титул барона получил всего лишь месяц назад. Он такой же изменник, как и его отец, Марк де Бомануар.

— Бомануар не изменник, Лианна, — возразил герцог. — Просто он оказался не в состоянии заплатить за свое освобождение из Арандела.

— Изменник он или нет, его незаконнорожденному сыну никогда не достанется Буа-Лонг.

Жан Бургундский сокрушенно покачал головой.

— Позволь тебе заметить, что ты ведешь себя как избалованный ребенок: постоянно вмешиваешься в мужские дела.

— Только тогда, когда дело касается меня и моего народа, дядя, — запальчиво возразила девушка, но заметив, как снова помрачнело его лицо, подошла к нему и нежно погладила по руке. — Что ты теперь будешь делать?

— Я сделаю то, что сочту нужным, — коротко ответил он, По спине Лианны пробежал холодок. В той игре, что ведет герцог Бургундский, ставка — ни много ни мало — власть над Францией. Кроме того, дядя ясно дал ей понять, что радоваться пока рано: последнее слово останется за королем Генрихом.

Лианна была так поглощена своими мыслями, что почти не следила за приготовлениями к праздничному ужину. Обычно она сурово отчитывала слугу, приносившему оленину на плохо отполированном блюде, или со своей извечной дотошностью и придирчивостью указывала на то, что какое-то кушанье стоит не там, где положено, или замечала, что пирожные, украшенные нежными лилиями из крема, немного подгорели. В общем, Лианна успевала повсюду.

Но сегодня ее голова была занята совсем другими проблемами. Судя по всему, герцог Бургундский приложит все усилия, чтобы помешать племяннице защитить Буа-Лонг от англичан. Его скрытность заставляла Лианну нервничать больше, чем любой, пусть даже самый жестокий план короля Генриха.

И несмотря на все это, девушку переполняли сладкие, томительные мысли о Ранде, о его неожиданном признании, заставляя восторженно биться ее сердце.

Между тем ужин был в самом разгаре. Мондрагоны, не обращая внимание на неудовольствие герцога Бургундского, веселились вовсю. Им очень хотелось щегольнуть своим новым положением. Лазарь приказал откупорить бочки с вином и позвать на балкон менестрелей, чтобы они музыкой и песнями развлекали гостей.

Неожиданно для всех Жерве с загадочным и самодовольным видом поднял свой кубок.

— За мою мать, — громко сказал он, кивая в сторону Лианны. — Правда, она на два года моложе меня, но я думаю, это не помешает ей нежно любить своего сына.

За столами раздался смех.

Щеки Лианны полыхнули гневным румянцем. Она украдкой посмотрела на сидевшего справа от нее дядю, заметив, как его пальцы нервно стиснули кубок. Только ей было понятно сдержанное молчание герцога Бургундского.

«Глупец!» — с презрением подумала Лианна о пасынке. Вряд ли бы он вел себя так жизнерадостно, если бы понимал, насколько непрочно его положение в Буа-Лонге, как впрочем, и остальных Мондрагонов…

Жена Жерве, Маси, кокетливо поправив искусно уложенный на ослепительно белом плече локон цвета воронова крыла, смело повернулась к герцогу.

— Ваша Светлость, — промолвила она, и ее ресницы затрепетали от волнения. — Не желаете ли Вы, чтобы Беллиан что-нибудь исполнила для нас? Она превосходно играет на арфе.

Лианна внутренне съежилась: Маси решила унизить ее. Она слышала игру Лианны на свадебном пиршестве и знала, что исполнение далеко до совершенства.

К облегчению Лианны, дядя Жан отрицательно покачал головой.

— С меня достаточно и менестрелей, мадам.

Маси недовольно надула губы. Тогда Лазарь, напуская на себя важность и стараясь казаться достаточно трезвым, хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине.

— Сейчас моя жена будет играть для нас, — торжественно объявил он.

Лианна негодовала: Лазарь решил продемонстрировать свою власть над женой. Однако ей ничего не оставалось, как подчиниться; если она хочет доказать герцогу Бургундскому, что намерена сохранить брак с этим ничтожеством, то должна вести себя как подобает примерной супруге и повиноваться мужу.

Лианна села напротив почетного гостя, взяла арфу и осторожно провела длинными тонкими пальцами по струнам. Она решила исполнить одну из самых любимых песен своего дяди.

Ее нежный голос звучал чисто и звонко, но в исполнении все же не хватало настоящего артистизма.

Герцог Бургундский пристально смотрел на племянницу. Казалось, его больше интересует бесстрастное выражение лица девушки, чем ее пение. Когда она закончила на чистой высокой ноте, он первым зааплодировал.

— Великолепно, — похвалил герцог, — просто замечательно!

Лианна пожала плечами.

— Спасибо, Ваша Светлость. Но я сама знаю, что Для исполнения таких песен мне не хватает темперамента.

Он одобрительно кивнул.

— Ты знаешь свои недостатки и не стыдишься признать их, это достойно похвалы.

Отложив арфу, Лианна вернулась к столу. Она не смогла удержаться, чтобы не шепнуть Маси:

— Тебе придется хорошо постараться, дорогая, чтобы унизить меня в глазах моего дяди.

Маси ответила ей испепеляющим взглядом.

— Ты могла бы совершенствовать свое искусство, вместо того чтобы возиться с порохом и оружием.

Эти слова больно задели Лианну. В последнее время ее женственность слишком часто подвергалась сомнению — отказ Лазаря, Гнев дяди… Даже Ранд, с его добротой и тактом, мягко упрекнул Лианну за пристрастие к оружию. А теперь еще и Маси — невероятно красивая, искушенная в таких вещах, о которых девушка только начинала догадываться, — дразнит ее.

— Я готовлюсь к защите, замка, вместо того чтобы без толку часами просиживать в креслах, — как можно непринужденнее заметила Лианна.

— Защита замка — дело мужчин, — с расстановкой, как говорят с полоумными, ответила Маси.

Лианна осуждающе взглянула на Лазаря и Жерве.

— Мужчины, на чьем попечении находится Буа-Лонг, делают слишком мало для его укрепления.

В глазах обоих Мондрагонов появился гневный огонек, а герцог Бургундский сжал губы, с трудом сдерживая смех.

— Хорошо сказано, — негромко пробормотал он.

— Но разве тебе не кажется, — настаивала Маси, — что леди должна иметь изысканные манеры? А если, скажем, ей придется предстать при дворе?

При этих словах Жан Бургундский передернулся и опустил глаза, чтобы скрыть свои чувства.

— Я обязательно буду упражняться в этом, — с готовностью пообещала Лианна.

Она молила Бога о том, чтобы Маси, которая не знала об изгнании герцога Бургундского из Парижа, не упоминала больше о королевском дворе. Эта легкомысленная женщина нечаянно разбередила старую рану ее дяди. Не надеясь умиротворить его, Лианна поспешила сменить тему разговора.

— Гай и Мер Брюло, люди, которые хорошо помнят мою мать, рассказывали мне, что она творила с арфой, чудеса.

Глаза герцога потеплели.

— Да, моя сестра, действительно, прекрасно играла и пела.

— В таком случае для меня, возможно, еще не все потеряно. Нужно послать в Абвиль за учителем музыки, — улыбнулась Лианна.

Дядя покачал головой.

— Нет, милая, страсти не научишь. Это должно идти от сердца, — он выразительно посмотрел на Лазаря, который с преувеличенным вниманием разглядывал что-то на дне кубка. — У тебя есть умение, возможно, однажды придет и понимание музыки.

Лианна сделала вид, что поняла, что хотел сказать герцог, чтобы лишний раз не огорчать его. Но, честно говоря, она была искренне уверена, что только страсть могла улучшить ее пение. Перед мысленным взором девушки возник светлый образ Ранда. Где-то он сейчас, ее бродячий принц? Лианна вспомнила его нежные прикосновения, ласковую улыбку… и у нее сладко защемило сердце. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Не это ли чувство вдохновляет поэтов?

* * *

— Спой еще раз про кота, — закричал Мишель, дергая Ранда за тунику.

К его просьбе тут же присоединились младшие братья и сестры мальчика. Ранд улыбнулся и покачал головой. Отложив в сторону арфу, он потрепал по рыжим кудряшкам малышку Белл.

— Позже, птенчики, — ласково сказал юноша, наклоняясь и отодвигая подальше от огня детский стульчик. — Я не должен забывать о своих людях.

В соседней комнате Ладжой с остальными воинами громко обсуждали опустошительные разбойничьи набеги, не забывая насыщать свои желудки хлебом и солониной с корабля, потягивая вино из бочонка, случайно оставленного грабителями. Некоторые из мужчин пытались состязаться в остроумии, изъясняясь на плохом французском и бросая долгие взгляды в сторону девушек.

Ранд вернулся в таверну после обеда, но старательно избегал своих людей, будучи не в состоянии командовать ими и принимать какие-либо решения. После встречи с Лианной он казался себе таким же бесполезным, как лук с ослабленной тетивой. Ранда переполняли неведомые ему ранее чувства.

Час, проведенный с этой удивительной девушкой, перевернул все его привычные представления об отношениях мужчины и женщины. До сегодняшнего дня любовь была для Ранда теплым светлым чувством, не требующим от него особых усилий и горящим постоянным ровным огоньком. И ничего более.

Теперь же юношу сжигало всепоглощающее пламя страсти. Он чувствовал себя неопытным и совершенно незащищенным, словно враг обезоружил его и выставил на всеобщее посмешище. Сердце Ранда было подобно кровоточащей ране, пронзенной стрелами любви.

Проскользнув незамеченным мимо комнаты, в которой отдыхали его воины, Ранд вышел наружу и замер у порога, с грустью глядя на опустошенный город. В золотисто-черное вечернее небо из редких, чудом сохранившихся труб. поднимался дымок. Неподалеку от таверны с порога своего дома какая-то женщина звала к ужину детей. Заметив Ранда, она приветливо помахала ему рукой. Что ж, превосходное начало. Люди стали относиться к англичанам с доверием, а не со страхом. Если мадемуазель де Буа-Лонг отклонит его предложение, нужно, по крайней мере, постараться оставить город за собой.

Вдалеке Ранд заметил возвращавшихся с полей усталых мужчин. Люди постепенно налаживали мирную жизнь, залечивая раны, нанесенные грабителями.

Со стороны выгона доносились знакомые крепкие ругательства. Ранд усмехнулся и неторопливо направился туда, решив заодно проверить лошадей, занимавших опустевшие стойла Ладжоя, у которого разбойники угнали весь скот.

Задумавшись, он едва не налетел на корову, возле которой на низкой скамеечке сидел Джек Кейд.

— Иисус, Джек, где ты нашел ее?

— Купил в Аркезе на деньги из королевской казны, — невозмутимо объяснил Джек. — Малышам Ладжоя необходимо молоко.

Корова сделала шаг в сторону, чуть не опрокинув ведро. Джек снова выругался и, захватив покалеченными пальцами набухшие соски, направил в него струю молока.

— Я уверен, что Ладжой оценит щедрость короля Генриха, — подмигнул он Ранду, потом прислонился щекой к боку коровы и, продолжая доить ее, коротко отчитался о событиях прошедшего дня: — Годфри и Невилл загнали оленя и принесли его тушу Ладжою. Роберт… э-э… отец Батсфорд, ездил на соколиную охоту. Джаймсу, Питеру и Дарби удалось напасть на след разбойников, но грабители уже успели убраться довольно далеко и, возможно, разбежались кто куда после того, как разделили добычу.

Ранд нахмурился.

— Мне так хотелось вернуть награбленное в церковь. Это было бы очень важно для жителей города.

Глаза Джека потеплели.

— Вам необходимо завоевать сердца и души горожан, не правда ли?

Ранд улыбнулся проницательности своего верного оруженосца. Юноша, действительно, еще верил в рыцарские идеалы, для него они не были пустым звуком.

— А ты как всегда настроен весьма скептически, — с упреком заметил он.

Джек пожал плечами.

— Я думаю, мой господин, их сердца и души уже готовы последовать за вами, — но заметив, что Ранда коробят его иронические замечания, поспешил сменить тему разговора. — Я наработался сегодня, как самый последний свинопас. А как ваши успехи, мой господин?

Ранд молчал, рассеянно глядя на пылинки, которые кружились в золотистых лучах заходящего солнца. В наступившей тишине только струйки молока ритмично бились в ведро Джека.

Закончив работу, он выпрямился и вопросительно посмотрел на Ранда, ожидая ответа.

— Итак?

— Я встретил… девушку, — предательски дрогнувший голос выдал чувства юноши, которые он так тщательно старался скрыть в своем сердце с того момента, как расстался с Лианной.

В глазах Джека появился неподдельный интерес. Он поставил ведро, взял охапку сена для коровы и внимательно посмотрел на Ранда.

— Неужели стрела Купидона попала в цель? Добро пожаловать на грешную землю, мой господин! — радостно воскликнул он.

— Ее зовут Лианна, — не обращая внимания на эти вопли, тихо сказал Ранд. — Она живет в Буа-Лонге.

— Тоже хорошо, — еще шире улыбнулся Джек. — Я просто уверен, что это знак свыше. Девушка послана вам Богом, мой господин, чтобы восполнить утрату Джастин. Выше голову, возможно, эта красотка сумеет скрасить вашу жизнь.

Ранд покачал головой.

— Брак для меня — святое дело. Кроме того, я не собираюсь бесчестить Лианну.

Джек расхохотался.

— Рыцарский лепет, мой господин! Ваш союз с мадемуазель заключается из чисто политических соображений! Совершенно не обязательно быть для нее золотым.

— Если золото утратит свой блеск, то что же тогда станет с железом? — рассеянно проговорил Ранд и отвернулся.

Джек положил корове сено, поднял ведро, и мужчины неторопливо направились к таверне, думая каждый о своем.

— Что касается меня, — нарушил молчание Джек, — то я вовсе не прочь приударить за одной из работниц Ладжоя. У нее такие…

— Джек! — оборвал его Ранд, не желая поддерживать непристойный разговор.

—…что я готов умереть за них, — закончил-таки Джек.

— Я запретил прелюбодеяние, — напомнил Ранд.

— С теми, кто этого сам не желает, — возразил оруженосец, но заметив, что юноша недовольно поморщился, невозмутимо поинтересовался: — Когда мы отправимся в Буа-Лонг?

— Король Генрих настаивает на соблюдении этикета: сначала нужно отправить послание, подарки невесте. Кроме того, за несколько недель до свадьбы Батсфорд должен зачитать в церкви оглашение о помолвке.

— Значит, у нас уйма времени! — хитро улыбнулся Джек. — Работница Ладжоя будет этому очень рада, — многозначительно проговорил он, входя в таверну.

Ранд решил еще немного побродить по окрестностям. Зачарованный красотой наступающих сумерек, он направился к морю и поднялся на вершину прибрежной скалы. Где-то в зарослях пел соловей, ему вторил кроншнеп. Жалобные трели птиц сливались с печальной мелодией, звучавшей в сердце юноши.

С грустью глядя на разбивающиеся о берег волны, Ранд размышлял над неожиданной встречей с удивительной, необыкновенной девушкой.

Лианна… Он прошептал это имя морскому ветерку, наслаждаясь его звучанием; оно оставляло на губах вкус сладкого вина. Образ Лианны стоял у Ранда перед глазами: прекрасное лицо, обрамленное белокурыми волосами, нежная улыбка, ласковый взгляд, в серебристой глубине которого таилась боль, которую он был еще не в силах понять. Юноша тряхнул головой, отгоняя видение: мысли о Лианне причиняли ему страдание.

Он имел право думать только об одной женщине: мадемуазель де Буа-Лонг…

Господи, ведь совсем скоро им придется жить под одной крышей! Какая же это будет пытка — видеть изящную фигурку Лианны, снующей по замку, слышать переливы ее смеха… Нет, нужно сразу положить конец их отношениям, подсказывал Ранду здравый смысл.

Юноша с трудом перевел свои мысли в другое русло. Герцог Бургундский прибыл в Буа-Лонг с немногочисленной свитой. Ясно, что в его планы не входило длительное пребывание здесь. Да и едва ли он мог позволить себе прохлаждаться в замке с племянницей; когда во владениях герцога, простирающихся от Соммы до Южного моря, было неспокойно.

Мысли Ранда снова вернулись к Лианне. Несмотря на свое решение покончить с этим одним махом, он уже знал, что придет к кресту Святого Катберта, где они условились встретиться. Ранд оправдывался перед собой тем, что должен убедить Лианну оставить опасное увлечение оружием и стрельбой. Но он понимал: дело не в оружии, а в нем самом, в его чувствах к этой девушке. Ранд собирался искать Лианну и завтра, и послезавтра — все дни, пока они не встретятся опять…

* * *

— Уехал! — радостно сообщила Лианна, вбегая в небольшую комнату, расположенную рядом с оружейным складом. — Лазарь уехал.

— Неужели вы думали, что герцог Бургундский позволит ему остаться? — невозмутимо заметил Шионг, не отрывая пристального взгляда раскосых темных глаз от смеси, кипевшей в стоящем на раскаленных углях тигеле [19].

Лианна чувствовала огромное облегчение, но, стараясь не выдать себя, капризно сказала:

— Мой дядя не имел права приказывать Лазарю отправляться в Париж.

— То, что он не имел права что-то делать, никогда прежде не останавливало герцога Бургундского.

— Почему он послал Лазаря присягнуть на верность королю Карлу? — недоумевала Лианна.

Шионг пожал плечами.

— Разумеется, чтобы держать его подальше от твоей постели.

Девушка чуть не рассмеялась: об этой стороне их брака Лазарь давно позаботился сам. Ее беспокоило другое: теперь она не сможет представить своего мужа английскому барону.

— Герцог Бургундский тоже уехал? — вопрос Шионга вернул Лианну к действительности.

— Да, он заявил, что ему предстоит уладить какие-то очень важные дела, — уныло проговорила девушка. — Дядя не имел права, — опять повторила она, нахмурив брови.

Лианна внимательно наблюдала за Шионгом, восхищаясь его умением сосредоточиться, отрешиться от суеты, с головой уйти в свою работу. На волевом, поистине царственном лице китайца особенно выделялись экзотические глаза, которые, казалось, впитали мудрость веков. Лианне представлялось, что именно такие лица должны быть у императоров Востока.

— Вы прекрасно знаете, что во власти герцога делать почти все, что он захочет. Передайте мне вон тот сосуд, моя леди, — попросил Шионг.

Девушка вручила ему запаянную медную трубочку и покачала головой.

— Это-то меня и беспокоит. К тому же дядя отказался прислать подкрепление, чтобы прогнать английского барона, опасаясь вызвать этим недовольство короля Генриха.

Шионг сосредоточенно собирал из чана выпаренную очищенную соль.

— Англичанин собирается применить силу?

— Не знаю, но мы должны быть готовы к этому.

Лианна присела на корточки, с интересом наблюдая, как короткие коричневые пальцы Ши-онга с точностью и ловкостью хирурга орудуют весами и кронциркулем.

Она испытывала к китайцу самые теплые чувства. Он давно уже стал неотъемлемой частью Буа-Лонга. Правда, никто точно не знал, как Шионг появился в замке. Поговаривали, что его выбросило на нормандский берег после кораблекрушения. Он оказался единственным, кто остался в живых с того таинственного корабля, о котором сам Шионг никогда ничего не рассказывал.

Отец Лианны спас тогда китайца от неминуемой смерти: из-за необычной внешности суеверные французские крестьяне приняли его за дьявола и собирались сжечь его на костре. Шионг оказался непревзойденным мастером оружейного дела и стократно отплатил владельцу Буа-Лонга за свое спасение.

Но и по сей день челядь замка, знающая китайца уже многие годы, считала его странным и распускала слухи о том, что он — колдун. Воины замка выделили ему эту маленькую комнату рядом с арсеналом и, проходя мимо, никогда не забывали осенять себя крестом.

Шионг пристально посмотрел на Лианну широко расставленными непроницаемыми глазами.

— А вы готовы, моя леди?

Лианна опустила голову, помедлив с ответом. За время двухдневного пребывания в замке герцога Бургундского она убедилась в серьезности его намерений выдать ее замуж за английского барона. Правда, Лианна совершенно не представляла, как он собирается это сделать, поэтому на свой страх и риск приняла одно трудное решение…

— Да, — наконец, еле слышно сказала она.

Шионг отложил свои инструменты и приготовился внимательно выслушать ее.

— Расскажите мне.

Лианна постучала пальчиком по подбородку, она делала так всегда, когда нервничала.

— Я написала в Руан Раулю де Гокуру и попросила прислать в Буа-Лонг пятьдесят воинов.

— Вы посоветовались с Лазарем?

— Конечно же, нет, — передернула плечами девушка. — Он ведь все равно ничего не понимает в политике и дипломатии. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения: Лазарь уехал.

Шионг не высказал удивления по поводу ее пренебрежения к мнению супруга, но в его спокойном, неподвижном взгляде читалось явное неодобрение.

Лианна и сама понимала, что, попросив помощи у Гокура, она фактически предала своего дядю. Гокур не выступал на стороне «арманьяков», но все знали, что он явно симпатизирует врагу герцога Бургундского.

— Я поступила неправильно, да, Шионг? — с отчаянием в голосе спросила Лианна.

Он пожал плечами; его темные гладкие волосы отражали голубоватое пламя. От этого лицо Шионга казалось еще более необычным и загадочным.

— Вы показали себя слабым знатоком человеческих душ, но поступили как племянница герцога Бургундского. Помните его лозунг: «Власть приходит к тому, кто достаточно смел, чтобы взять ее».

Ободренная словами Шионга, Лианна улыбнулась.

— Вот и прекрасно. Тогда пойдем испытывать новое оружие?

Очередное изобретение китайца уже имело место для трех зарядов, что увеличивало скорость стрельбы.

Шионг отвел взгляд.

— Я как раз собираюсь это сделать, но один.

— Что?

— Ваш муж запретил мне стрелять вместе с вами.

Лианна резко вскочила на ноги.

— Да как он смеет указывать, что я могу делать, а что — нет?!

— Согласно вашим законам вы должны подчиняться мужу, а в его отсутствие — его сыну. Жерве уже дал мне понять, что заставит выполнить приказ отца.

— Посмотрим, — задыхаясь от гнева, пробормотала Лианна и выбежала из комнатки Шионга, собираясь разыскать Жерве и сказать ему, что она думает относительно распоряжений его отца.