Выслушав симптомы, Сашка полезла на антресоли и извлекла оттуда детский микроскоп, который мать подарила ей в школьные времена.
      - Это еще зачем?- испугалась я, подумав, что сейчас она начнет колоть мой палец.
      Мне уже приходилось бывать подопытным кроликом, когда сестрица отрабатывала технику внутривенных вливаний. К счастью, до иглы дело не дошло. На сей раз Сашке потребовалась от меня всего лишь слюна, которую она стала изучать под микроскопом.
      - Ну что, Склифосовский, каков диагноз?- ехидно поинтересовалась я.
      Сашка оторвалась от окуляра и, внимательно посмотрев на меня, сказала:
      - Твоя болезнь называется ранний токсикоз беременности.
      - Ты с ума сошла,- выдавила я, когда после минутного шока обрела дар речи.
      - Если из нас двоих кто и сумасшедший, так это ты,- обиделась Сашка.Можешь для верности сходить к гинекологу, но, если учесть объективные симптомы, сомневаться не приходится. Видишь, глыбки?
      Я посмотрела в окуляр микроскопа и не увидела там ничего, кроме голубоватосерых разводов.
      - И что ты собираешься делать, если мой диагноз подтвердится?- спросила Сашка.
      - Рожать, конечно. Пусть у Машки будет братик...
      - У которого тоже не будет отца,- продолжила сестра.- Насколько я понимаю, отец ребенка - Скрипка, который жениться на тебе не собирается.
      - Ты правильно понимаешь,- сказала я.- Но это ничего не меняет, у меня будет ребенок.
      Так закончился этот сумасшедший день.
      ***
      Директор заповедника Станислав Петрович Вересов встретил меня с великой симпатией. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, не старше сорока лет, с тонкими чертами лица, тонким запахом дорогого парфюма и светлыми, слегка вьющимися волосами. Его костюм был безукоризненным, манеры - тоже.
      - Чем "Пальмира" смогла заинтересовать ваше уважаемое Агентство?вежливо поинтересовался он и, перехватив мой взгляд, устремленный на крупные гроздья диковинных цветов, пояснил: - Этот сорт орхидей называется фаленопсисы. Они названы так за свое сходство со стайкой летящих бабочек.
      Название показалось мне неблагозвучным, никакого сходства с бабочками я не увидела, но Станислав Петрович тут же спросил:
      - Вы любите орхидеи?
      Сказать по правде, я не люблю орхидей.
      Мое отношение к ним сформировалось под впечатлением прочитанного в детстве рассказа Уэллса "Цветение странной орхидеи".
      С тех пор эти причудливые цветы вызывают во мне неприятное чувство. Но Вересов уже забыл о своем вопросе и заговорил о том, сколько новых открытий сулит научная орхидология. В течение нескольких минут мне пришлось слушать его вдохновенный рассказ о количестве тычинок в орхидных, успехах гибридизации и прочем, пока, наконец, воспользовавшись возникшей паузой, я не смогла объяснить Вересову цель своего визита.
      - Это ужасно,- произнес Станислав Петрович, и лицо его потускнело.Конечно, не следовало устраивать презентацию в оранжерее, но Бамбук надеялся с ее помощью привлечь журналистов и инвесторов.
      Заповедник очень многим обязан этому человеку. Именно благодаря Эрасту Леонидовичу "Пальмира" смогла получить гранты и выбраться из экономической ямы. Ведь и Фонд этот Бамбук создавал для того, чтобы помочь нам. Потому что совсем обнищал заповедник, вот уже и рамы вываливаются прямо на людей. И это, заметьте, не первый случай: несколько дней назад рама уже падала, правда, тогда пострадала только мраморная статуя. Бедная девушка... Мы, разумеется, возьмем на себя все расходы, связанные с ее похоронами, но поверьте - и я уже говорил это, давая объяснения милиции,- в том, что случилось, бессмысленно искать виновных. Это рок, фатум.
      Я верила Станиславу Петровичу. Этот обаятельный интеллигентный ученый был мне симпатичен, несмотря на свое пристрастие к орхидеям и парфюму, от запаха которого меня мутило.
      В отличие от элегантного Вересова председатель Фонда в поддержку биологической науки Эраст Бамбук был коренастым и плотным, с явно наметившимся брюшком и примечательной прической: волосы, подстриженные спереди "под ежик", оставались длинными на затылке. Экстравагантная стрижка удивительным образом шла ему.
      Вообще во всем его облике чувствовалась некая притягательность. Обычно мужья ревнуют таких к своим женам. Кабинет Эраста Леонидовича был увешан всевозможными дипломами, благодарственными письмами и фотографиями. Очевидно, Вересов успел предупредить его о моем визите, потому что Бамбук заранее приготовил папку с учредительными документами Фонда.
      ИЗ
      - Прошу вас,- сказал он, подавая ее мне.- Вы журналисты - люди дотошные и привыкли во всем сомневаться.
      Я листала папку, заранее зная, что найду в этих аккуратно подшитых бумагах лишь свидетельство того, что руководимый Бамбуком Фонд может отчитаться в каждой копейке, поступившей на его счет.
      - И все-таки проводить в оранжерее презентацию было нельзя,- сказала я, возвращая ему документы.
      - Видите ли,- начал Бамбук,- мне казалось, что необычность обстановки позволит приглашенным журналистам увидеть проблемы нашего заповедника иными глазами. Наверное, меня подвела некоторая склонность к зрелищности. Мои родители были провинциальными актерами, и детство прошло рядом с театральными подмостками. Своим именем я обязан матушке, которая обожала Гарина. Вы помните короля в "Золушке"? Как он просил доброго волшебника сделать что-нибудь этакое, приятное всем присутствующим...
      - Ваша любовь к необычному стоила человеческой жизни.
      - Я глубоко сожалею о случившемся,- развел руки Эраст Леонидович,- но если вы пришли затем, чтобы обвинить кого-то из организаторов презентации в смерти журналистки, то это полная чушь. Сегодня в Интернете уже появился пасквиль, который порочит Фонд и называет гибель журналистки убийством. Харитонова приходила ко мне брать интервью, и, насколько я успел заметить, проблемы биологии ей глубоко безразличны. Ее статья "Бизнес на соцветиях" содержала массу нелепостей, и мы пригласили на презентацию Ольгу Харитонову специально для того, чтобы она поняла это и увидела, как увлекателен может быть мир растений.
      Слова Бамбука падали на почву, взрыхленную моими собственными мыслями. Оставалось убедить Глеба, но это было самое трудное.
      - А что за парень убирал вчера оранжерею?- спросила я, разглядывая фотографии на стене.- Мне он показался немного странным.
      - Это Сергей Логинов, он учится в Лесотехнической академии и подрабатывает у нас. Немного странный, но исполнительный и влюбленный в заповедник юноша.
      Неожиданно мое внимание привлекла фотография, на которой я увидела ту самую оранжерею, где проходила презентация. Те же дорожки, орхидеи, пальмы, только стеклянные рамы все в целости, и в центре стоит мраморная скульптура девушки с венком на голове.
      - Скажите,- обратилась я к Бамбуку,- эта та самая статуя, на которую тоже упала рама?
      - Да, "Хлоя" была ее первой жертвой,- с пафосом сказал Эраст Леонидович.
      - Хлоя?- по вполне понятной причине вздрогнула я.
      - Это мраморная копия знаменитой греческой пастушки. Помните Лонга?..
      Дальнейшие слова Бамбука словно тонули в моем сознании. Я не воспринимала их, и лишь резкий телефонный звонок вывел меня из этого полубредового состояния.
      Бамбук снял трубку, выслушал невидимого собеседника, потом извинился и сказал, что срочно должен уйти.
      - Вы удовлетворены?- спросил он на прощание.
      - Вполне,- сказала я, чувствуя, как мои уши снова наполняются противным звоном.
      На улице мне стало лучше, но я решила не возвращаться в Агентство, тем более что сегодня была пятница. Но не успела я сесть в электричку, как в сумке запищал мобильник, и Глеб поинтересовался моими успехами.
      Чтобы не расстраивать его сразу, я солгала, что жду аудиенции у кабинета Бамбука.
      - Хорошо,- сказал Спозаранник,- сегодня можешь не возвращаться, но постарайся выжать из него как можно больше. Сдается мне, что этот Бамбук форменный негодяй. И вот еще что, позвони в "Зелень лета" и узнай про похороны Харитоновой - тебе надо там быть.
      Разговор с Глебом оставил в душе неприятный осадок. Мне было стыдно за свою маленькую ложь, а еще за то, что я поймала себя на мысли: не хочу видеть мертвую Хлою.
      О том, что мне "надо там быть" я прекрасно знала и без Спозараника, который наверняка имел в виду какую-нибудь чушь вроде той, что убийцы имеют обыкновение приходить на похороны своих жертв.
      ***
      Узнав о том, что Ольгу Харитонову будут хоронить в воскресенье, я стала звонить сокурсникам, чьи телефоны сохранились в моей записной книжке. Те, кого мне удалось застать, ужасались страшному известию, но, ссылаясь на неотложные дела, говорили, что не могут прийти на похороны.
      "Хреновая у нас была группа,- подумала я,- всего-то пять лет прошло, а все уже стали чужими друг другу". Вечером я перечитала Ольгины статьи. Они были написаны хлестко и содержали множество литературных реминисценций и прямых цитат из Библии. С точки зрения стилистики статьи были превосходны, но никаких сенсационных разоблачений в них не было, так - туманные намеки на аферы с участием Бамбука: отмывание бюджетных денег и сомнительный договор с арендаторами ресторана "Орхидея", расположенного на территории заповедника. В этом была вся Хлоя: она никогда не давала себе труда копаться в том, что ей было не очень интересно.
      Потом я подумала о том, что совсем не знаю, как Ольга жила все эти годы. За все это время она позвонила мне лишь однажды, сказала, что была замужем, но ей это не понравилось, и вдруг спросила:
      "Горностаева, ты помнишь, как зимой мы сидели с тобой в кафе?"
      В тот день я сказала ей, что ни одного мужчину в жизни не любила сильнее, чем ее. И это была истинная правда.
      ***
      Ольгу отпевали в маленькой церкви на Пороховых. Из присутствующих я знала только Вересова и Бамбука. Они стояли рядом, держа в руках зажженные свечи, и явно чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Впрочем, остальные тоже испытывали дискомфорт и робко поглядывали в сторону открытого гроба. Лицо Хлои казалось удивительно спокойным. Мертвые губы застыли в некоем подобии улыбки и словно спрашивали: "Ах, зачем свечи?..." Крещенная в детстве, Ольга называла себя атеисткой и никогда не ходила в церковь. Странно поэтому было видеть иконку в ее восковых пальцах и бумажный венчик на лбу. "Упокой, Господи, душу рабы твоея..." - звучало в храме. Присутствующие неумело крестились. "Вот ты и убежала в радость",- некстати подумала я.
      На кладбище сотрудники "Зелени лета" устроили гражданскую панихиду. Но то, что говорили они, не имело отношения к той Ольге, которую знала я, и вызывало раздражение.
      Начался дождь. Бамбук раскрыл зонт, и вместе с Вересовым они укрылись под ним.
      Рядом с ними стоял Сергей Логинов, и я подумала о том, что не видела его в церкви. Могильщики быстро делали свою работу. Комья мокрой глины с омерзительным стуком падали вниз. Худенькая девушка с белыми хризантемами в руках плакала навзрыд. "Наверное, она хорошо знала Хлою",- машинально отметила я, удивляясь тому, что не могу плакать. Было холодно, и среди этих чужих мне людей я чувствовала себя крайне неуютно. Казалось, что кто-то из них пристально наблюдает за мной. Ощущение было не из приятных, поэтому я с облегчением вздохнула, когда все наконец закончилось.
      Нет ничего более грустного, чем возвращаться после похорон по размокшей кладбищенской дороге. Впереди меня шли Вересов и Бамбук. Черный купол зонта походил на огромный нелепый цветок, а фигуры ботаников выглядели под ним, словно тычинка и пестик.
      - Эраст! Я боюсь,- донесся до меня голос Станислава Петровича.- Сначала Хлоя, теперь - Харитонова. Может быть, кто-то охотится за нами? Наверное, все же не следовало устраивать презентацию в оранжерее.
      Мало того, что теперь меня упрекают в халатности, так некоторые не стесняются говорить о преднамеренном убийстве. Еще немного - и я начну верить в то, что действительно виноват в смерти девушки.
      - Успокойся, это простое совпадение,- говорил Бамбук.- Не бери в голову, ведь ты же знаешь, что у нас и в мыслях не было убивать журналистку. Единственное, чего мы хотели - это пустить ей пыль в глаза, чтобы она перестала копать под заповедник.
      Услышать продолжение этого разговора мне помешала странная сцена, которая разыгралась на дороге. Логинов что-то сказал девушке, которая принесла Ольге хризантемы, и попытался надеть ей на голову венок из кладбищенских восковых цветов.
      - Не смей!- закричала я.
      Увидев меня, он странно ухмыльнулся и пошел вперед, унося с собой свой жуткий венок.
      - Он что, ненормальный?- спросила я, подходя к девушке и узнав в ней ту, которая плакала на скамейке в заповеднике.
      Она молча кивнула.
      - Больше всех цветов на свете Ольга любила белые хризантемы,- сказала я.
      Девушка внимательно посмотрела на меня.
      - Ты хорошо ее знала?- спросила она.
      - Я любила ее,- просто ответила я.
      - Тогда, может быть, пойдем и помянем Ольгу вместе?
      И мы пошли.
      ***
      Фаина - так звали девушку - привела меня в ту самую комнату, где мы собирались во времена студенчества. Здесь все напоминало об Ольге и осталось таким же - мебель, стильные безделушки на книжных полках, подсвечник, который мы подарили ей на день рождения. Единственным новым предметом был компьютер. Фаина придвинула к дивану низкий столик, зажгла свечку и разлила водку в рюмки.
      - Ты долго была с ней?- спросила она после того, как мы выпили.
      Вопрос показался мне несколько странным, но, сосчитав годы, проведенные в университете, я ответила:
      - Пять лет.
      - Странно,- сказала Фаина.- Ольга говорила мне, что я у нее первая женщина.
      - В каком смысле?- спросила я, чувствуя легкое головокружение от выпитой водки.
      То, что прозвучало в ответ, походило на сон или фантасмагорию. Фаина была лесбиянкой и работала стриптизершей в ресторане "Орхидея". Там она и увидела Ольгу.
      - В тот вечер Ольга была в ресторане с мужчиной,- рассказывала Фаина.Я обратила на нее внимание сразу, она смотрела на мой танец тем особенным взглядом, который мне хорошо знаком. Мы познакомились и провели вместе два счастливых года.
      Я слушала и не верила своим ушам. Кто бы мог подумать, что Хлоя поддастся чарам розовой любви. Не то чтобы это известие меня сильно шокировало, но... несколько застало врасплох.
      - Ведь говорила же я ей, не ходи на эту чертову презентацию. Как чувствовала.... Надо было и мне пойти с ней, ведь она меня приглашала, да только я терпеть не могу оранжереи. Там всегда так душно.
      А Ольга любила цветы, особенно хризантемы. И вот теперь ее больше нет,опять заплакала Фаина.
      Тут до меня наконец дошло, за кого она меня принимает.
      - Послушай,- сказала я,- мы учились с Ольгой в университете, но никогда не были любовницами.
      Фаина посмотрела на меня с удивлением.
      - Так ты...
      - Нет,- отрицательно замотала головой я.- Я никогда не была лесбиянкой, но это не мешало мне любить ее.
      Потом мы с Фаиной снова пили водку и вспоминали Ольгу. Каждая говорила о своей любви, но этого было достаточно для того, чтобы понять друг друга, потому что, как когда-то давно шутила Хлоя, "любовь, она и в Африке любовь". В конце, когда мы обе были уже пьяными, я вспомнила про Логинова.
      - Да он псих,- отмахнулась Фаина,- терпеть не может розовых.
      - Мне он тоже показался странным, когда в день гибели Ольги я приходила в оранжерею. У нас в "Золотой пуле" думают, что это могло быть убийством.
      Фаина вздрогнула и отрицательно покачала головой:
      - Логинов, конечно, чокнутый, но чтобы убить...
      - А про Бамбука ты ничего не знаешь?
      - Я видела его несколько раз в "Орхидее". Он забавный, но если бы меня интересовали мужчины, я предпочла бы Вересова.
      - Ольга не рассказывала тебе о нем после того, как они встречались в заповеднике?
      - Мы не обсуждали ее журналистские дела. Может быть, что-то осталось в компьютере. Посмотри сама, я даже не знаю, как эта штука включается.
      Что-то в ее словах показалось мне неискренним, но я не придала этому значения. В конце концов Фаина была стриптизершей, а не журналисткой. Компьютерный текст статьи "Бизнес на соцветиях" ничем не отличался от напечатанного в газете. Очевидно, это был уже последний выправленный вариант. Черновиков статьи в компьютере не было, но зато здесь сохранились отдельные документы, озаглавленные "Бамбук", "Вересов", "Логинов". Подумав, что в них могут содержаться любопытные сведения, я скопировала файлы и отправила их электронной почтой на свой адрес в "Золотой Пуле".
      - Ты тоже думаешь, что Ольгу могли убить?- спросила со страхом наблюдавшая за моими действиями Фаина.
      - Так думает наш Спозаранник, а я хочу убедить его в обратном.
      ***
      Домой я вернулась поздно, и Сашка ядовито заметила, что для сохранения здорового потомства пить не рекомендуется. "Зато сейчас меня не тошнит",огрызнулась я, посоветовав ей заняться малоизученным вопросом о благотворном влиянии алкоголя на ранний токсикоз беременности. На другой день моя голова трещала так, что готова была разорваться.
      - Валентина, ты что-то бледна,- встретила меня Агеева.
      Я хотела было сказать ей о беременности, но, представив, что за этим последуют непременные расспросы о Скрипке, ограничилась рассказом о вчерашних похоронах.
      - Бедная девушка,- вздохнула Марина Борисовна.- Какая нелепая смерть! Глеб убежден в том, что ее убили. Кстати, он тебя уже искал и просил передать, что вернется через два часа.
      День закрутился в своем привычном ритме. Я включила компьютер, но прежде чем приняться за ненавистную сводку, открыла электронную почту и стала читать то, что отправила себе вчера. Там было много весьма любопытного. Характеристики, которые Ольга давала своим персонажам, были язвительны и точны, но главное заключалось не в этом. Оказывается, ее подозрения относительно злоупотреблений руководителей заповедника имели под собой основания. Речь шла о взятках, которые хозяева ресторана "Орхидея" давали Вересову за благоприятные условия аренды, о неблаговидной роли Бамбука в деле организации Фонда в поддержку биологической науки. "Возможно, Ольга не решилась опубликовать эти данные, потому что хотела найти другие доказательства, подтверждающие их достоверность",- подумала я, вспомнив нашу встречу на пресс-конференции и ее обещание навестить меня в "Золотой пуле".
      Единственное, что показалось мне странным,- это шероховатость текста и обилие в нем орфографических ошибок. Хлоя обладала безукоризненной грамотностью, она была лучшей стилисткой на нашем курсе, и даже ее учебные материалы отличались особой отточенностью. Она чувствовала язык, как иные чувствуют музыку. Требовалось какое-то очень сильное потрясение для того, чтобы Ольга вдруг стала писать так небрежно.
      Чем больше я все это читала, тем сильнее сомнения разъедали мою душу, мне начинало казаться, что Спозаранник вполне может быть прав. Но после разговора с Глебом я поняла, что смерть на презентации уже не интересует его, как раньше.
      - Спасибо,- сказал он, убирая документы Ольги в сейф.- Я непременно ознакомлюсь с ними. Но, как мне удалось сегодня выяснить, Бамбук не мог иметь отношения к убийству Харитоновой. Возможно, ее смерть была действительно несчастным случаем...
      Но теперь так не считала я. В конце концов, Хлоя была моей подругой, и у меня появились основания подозревать, что она была убита. В конечном итоге именно это стало причиной того, что я нарушила первую заповедь журналиста-расследователя и поехала в заповедник, не поставив об этом в известность никого в Агентстве.
      ***
      - Что-то случилось?- спросил Бамбук, когда, минуя секретаршу, я, слегка запыхавшись, ворвалась к нему в кабинет.
      - Случилось,- подтвердила я.- Вы знали, что Ольге Харитоновой стали известны факты, компрометирующие Вересова и вас. А значит, в прошлый раз вы сказали мне не всю правду, и ее смерть могла быть неслучайной.
      Я отчаянно блефовала, но Эраст Леонидович об этом не догадывался. Поэтому он изобразил на лице гримасу и сказал, что мои необоснованные предположения еще не дают повода вбегать в его кабинет без предварительной договоренности и что сейчас его ждут на важном совещании, а завтра в 14.00 он готов ответить на все интересующие меня вопросы.
      Нужно было возвращаться в Агентство, но осознание того, что отповедь, которую прочитал мне Бамбук, была заслуженна и время потрачено зря, заставило меня отправиться на поиски Логинова. Он был в той же оранжерее, которая теперь, благодаря его стараниям, имела вполне пристойный вид.
      - Все вынюхиваешь?- злобно спросил Сергей вместо приветствия.
      Сдерживая себя, я сказала этому странному парню, что Ольга Харитонова была моей подругой.
      - У тебя, наверное, все подруги такие?- с кривой ухмылкой поинтересовался он.
      - Не тебе судить о Хлое!- разозлилась я.
      - Не трогай Хлою!- прорычал Логинов.- Она была чистой девушкой, не то, что эта твоя розовая сука.
      Тут только до меня дошло, что мы говорим о разных Хлоях, и, чтобы успокоить этого ярого противника лесбийской любви, я миролюбиво спросила:
      - А что случилось с той, мраморной, Хлоей?
      - Ее убили.
      - То есть как?- не поняла я.- Разве можно убить статую?
      - Можно, если иметь душу такую же черную, как у Фаинки, которая убивалась на кладбище из-за своей подружки. Это она неделю назад разбила мою Хлою. Я узнал ее на презентации, когда вместе с ней в оранжерею снова пришла смерть.
      - Ты что-то путаешь, Фаины не было в тот день в оранжерее,- возразила я.
      - Ничего я не путаю,- сверкнул синими глазами Логинов.- Она была там и кривлялась на мраморном постаменте, пытаясь изобразить Хлою. Только куда этой розовой шлюхе до Хлои. Только постамент осквернила, сука.
      - Поэтому ты хотел надеть ей на голову венок из кладбищенских цветов?
      - Она - смерть, но пока не знает, что скоро умрет и сама. Я видел это там, на кладбище, потому и простил ей мою Хлою.
      Скоро Фаина уйдет за ней следом.
      От разговора с этим блаженным моя голова пошла кругом. Теперь я почти не сомневалась в том, что Логинов убил Ольгу и собирается убить Фаину. Но вместо того, чтобы вернуться в Агентство и рассказать обо всем Спозараннику, я совершила еще одну ошибку: решила поехать к Фаине, чтобы предупредить ее об опасности.
      Но поскольку адрес Фаины, записанный мною на бумажке, остался дома, я вынуждена была позвонить Сашке и попросить ее продиктовать мне его.
      Стриптизерша открыла мне дверь и отшатнулась, точно на пороге стоял призрак.
      Она была пьяна и не хотела впускать меня в квартиру.
      - Нам нужно срочно поговорить,- убеждала ее я.- Тебе угрожает опасность.
      - Теперь это не имеет никакого значения, потому что Ольги больше нет.
      - Я знаю, кто убил ее.
      - Ну если так, входи,- произнесла она безжизненным голосом.
      Комната, куда я вошла, напоминала мемориальный музей Ольги Харитоновой. Ее фотографии были всюду: они стояли на книжных полках, были приклеены к стенам, веером располагались на полу. Не обращая на меня никакого внимания, Фаина плеснула в стакан виски из стоявшей на столе бутылки и подошла к работающему компьютеру.
      - Как видишь, я умею с ним обращаться,- сказала она, перехватив мой недоуменный взгляд.
      Тут только в моем мозгу забрезжило просветление.
      - Я вижу, что ты хорошо умеешь лгать.
      Зачем ты сказала мне, что не была на презентации?
      - Ведь ты же все знаешь,- зябко поежилась Фаина и, отхлебнув из стакана, защелкала "мышью".
      На мониторе возникла Ольга в белом махровом халате. Ее руки были скрещены на груди, а пушистые, доходящие до плеч волосы распадались на прямой пробор - такую прическу она носила в те годы, когда мы учились в университете. На следующей фотографии халата на ней уже не было, и обнаженная девушка, лежавшая на тахте с запрокинутой головой, ничем не напоминала Хлою, которую знала я. Стриптизерша с отрешенным видом щелкала "мышью", меняя файлы. Появились фотографии с презентации. Ольга с бокалом в руке улыбалась стоявшему рядом с ней мужчине; снова она, склонившаяся над кустами хризантем, потом босоногая Фаина на мраморном пьедестале Хлои.
      - Зачем ты убила ее?- спросила я, вспомнив Логинова и подразумевая мраморную греческую пастушку.
      Вместо ответа Фаина неистово зарыдала и со звериной яростью стала срывать со стен Ольгины фотографии. Не зная, как успокоить обезумевшую стриптизершу, я с ужасом наблюдала за происходящим. Наконец силы оставили ее. Всхлипывая, она в изнеможении упала на тахту, а я примостилась рядом и легонько гладила подрагивающие плечи девушки.
      - Все пройдет,- говорила я, потому что не знала других слов.- Ты только не забывай Ольгу, ведь любовь никогда не кончается...
      - Она предала любовь,- подняла голову Фаина.- Раз ты все знаешь, ты должна понять, почему я это сделала.
      И тут стриптизерша рассказала мне то, во что было невозможно поверить.
      ***
      ...Встретив Ольгу, Фаина поняла, что нашла наконец свою половинку. Еще никогда в жизни она не была так счастлива. Они трижды побывали в Париже и Венеции. Это были незабываемые, упоительные дни. Ради Ольги Фаина была готова на все, она исполняла ее малейшее желание.
      Все рухнуло разом: Фаина узнала, что Ольга тайком от нее встречается с мужчиной. Скандалы и слезы не помогали, она добилась лишь того, что подруга перестала скрывать свою связь и несколько раз появлялась со своим избранником в "Орхидее". Этого девушка вынести уже не могла, а потому решила убить Ольгу. Презентация подвернулась как нельзя кстати.
      О том, что все в заповеднике держится на честном слове, Фаина знала давно, недаром танцевала в ресторане не первый год.
      План с рамой показался ей самым простым и легким для исполнения - за неделю до презентации она побывала на крыше оранжереи и убедилась, что небольшого усилия вполне достаточно для того, чтобы столкнуть раму. Тогда-то и разбилась случайно мраморная статуя. И никто ничего не заподозрил. Разве что Логинов с этого дня стал смотреть на нее с еще большей ненавистью, но его в "Пальмире" серьезно никто не воспринимал.
      - Я не сомневалась в том, что Ольга обязательно подойдет к хризантемам, ей всегда нравился их горьковатый запах,- рассказывала Фаина,- поэтому и подготовила заранее именно эту раму. И все же я не решилась бы сделать это, если бы она назло мне не принялась флиртовать с каким-то красавчиком. Я не помнила себя от ревности и, только увидев лежащую на земле Ольгу, поняла, что случилось непоправимое. На следующий день всех, кто был на презентации, допрашивали в милиции. Это было страшно, казалось, что человек, который задавал вопросы, видит тебя насквозь и все знает. Испугавшись, я решила добавить в Ольгины материалы о заповеднике всякой ерунды, о которой болтали в ресторане. Я думала, что это отведет подозрения от меня, но ты все равно догадалась...
      Слова Фаины доносились до меня, как сквозь сон. Мозг отказывался воспринимать услышанное.
      - Теперь я понимаю, что все равно не могу жить без нее, если только ты, которая знает все, не захочешь мне помочь. Люби меня, Валечка, я умею быть нежной...
      Фаина обхватила меня своими цепкими руками, я в ужасе оттолкнула ее и побежала на кухню. Вдогонку мне раздались истерические завывания, а уши снова наполнялись гулом, от которого некуда было деться.
      "Только бы не упасть",- подумала я и полетела в черную яму.
      ***
      Когда я вынырнула из небытия, передо мной сидел Скрипка. Вокруг все было незнакомое: кровать, стены, голое, без занавесок, окно, за которым была темнота.
      - Ну что, очухалась, горемычная?- спросил Леша, глядя на меня как на убогую.
      - Где это я?
      - В больнице, где же еще,- с раздражением ответил он.
      И тут я вспомнила.
      - А Фаина?
      - Нету больше твоей Фаины. Радуйся, что сама живой осталась.
      - Объясни мне, что произошло?
      - Вообще-то я ждал объяснений от тебя,- насупился Скрипка.
      Я понимала, что он злится, но знала, что ни в чем не виновата перед ним.
      - Леша, клянусь, что все совсем не так, как ты думаешь. Когда-нибудь потом я расскажу тебе про Хлою, и ты все поймешь.
      Но сейчас мне очень важно знать, что случилось и почему я оказалась в больнице.
      Скрипка вздохнул и стал рассказывать.
      Он вернулся из отпуска сегодня утром и пришел в Агентство в надежде помириться со мной, и даже купил с этой целью розу. Но там никто не знал, куда я так внезапно исчезла, а Агеева сказала, что в последнее время я плохо себя чувствовала и, наверное, поехала домой. Тогда он отправился ко мне. Сашка встретила его неприветливо и рассказала, что вчера я явилась пьяная в хлам от какой-то Фаины и что все это якобы из-за него. Тут Леша вспомнил, что в "Золотой пуле" меня называли розовой, и решил, что я завела себе подружку.
      - Господи! Какой же ты дурак!!- не выдержала я.
      - А что я должен был решить?- разозлился Скрипка.- Сестрица твоя какими-то намеками изъясняется, тебя нет нигде.
      - Ну ладно, рассказывай дальше.
      - А дальше я собрался уходить и на столике перед зеркалом заметил бумажку, на которой было написано: "Фаина" и адрес. Александра тут же сказала, что недавно диктовала этот адрес тебе по телефону.
      Я решил съездить туда, чтобы раз и навсегда все про тебя выяснить... Приехал, подошел к двери и чувствую: пахнет газом. Стал звонить соседям. Выломали дверь - а там, на тахте, ты лежишь, в полной отключке...
      На кухне - все конфорки включены, а рядом с плитой - твоя подружка Фаина. Ей, к сожалению, уже никто помочь не мог. Но она сама именно этого и хотела - оставила на мониторе надпись: "Прости, встретимся на небесах". Словом, драма в розовом стиле! Вызвали "скорую"...
      - Выходит, ты меня спас?
      - Выходит, так, грустно сказал Скрипка.
      - А известно ли тебе, что коль спасете вы девицу, на ней обязаны жениться,- дурашливо промурлыкала я, еще с трудом осознавая, что произошло.