- Вот... здесь я живу.
      Кухня тоже была просторной. Пожалуй, она вместила бы четыре кухни, вроде той, где мы пили чай с вареньем двадцать с лишним лет назад... нормальная элитная кухня.
      - Выпить хочешь?- спросила Вера.
      "Я тебя хочу",- хотел сказать я. Но не сказал. А сказал другое:
      - Да, выпью.
      Она открыла бар. Там много разных бутылок стояло. Они искрились, сверкали, разбрасывали разноцветные лучики...
      Во, сказал Владик, виски!.. Ну ты ва-а-ще стебок...
      - Ты что предпочитаешь? Водку, виски, коньяк?
      - Водку,- ответил я.
      - Какую?- спросила она, не оборачиваясь.
      - Все равно.
      Она брякнула бутылками. Я подошел сзади... я подошел сзади и ощутил запах ее волос. Вера замерла... а я уже начал терять контроль над собой. Я хотел эту женщину двадцать с лишним лет... И хочу сейчас.
      - Сергей,- сказала она тихо.
      - Что?
      - Нельзя... Нельзя, Сережа... не надо.
      Она обернулась ко мне. Глаза оказались совсем близко. В них не было ничего от той девочки из десятого "а". Порыв ветра обрушился на окно кухни. Крупные капли зазмеились по стеклу... Этого я, разумеется, не видел - я ощущал спиной. И ветер, и холодный дождь, и тяжелое шевеление Финского залива.
      Губы... вкус губной помады. Кажется, той же самой, что и двадцать лет назад...
      Снова рванул западный ветер с Финского залива... Это бред! Жена небедного питерского бизнесмена из 2000-го года никогда не станет пользоваться помадой, которая годится для шестнадцатилетней школьницы из 79-го.
      Губы... губы, губы! Вкус помады. И ветер с залива. Не слишком ли много для бывшего мента?
      ...Нельзя, Сережа... не надо...
      Эти слова звучали в моей голове семь с половиной тысяч суток. А может быть, семь с половиной тысяч лет... Какая разница?
      Я поднял ее на руки и понес в спальню. Рука с шорохом скользнула по капрону колготок... И этот звук тоже был ОТ- ТУДА, из моей юношеской катастрофы.
      Из беды с запахом чужого виски...
      Я стал смел и опытен. Я легко справился с застежкой лифчика. Я пренебрег шепотом: не надо... нельзя... О, как я стал опытен! Как легко я сделал покорной тридцатисемилетнюю вдову с пустыми глазами.
      И захватил плацдарм на сексодроме мертвеца. Ты победил, бывший мент! Кого? Ты победил мертвеца! Вот такой уж я стебок!
      ...Ветер моей грандиозной победы летел над Финским заливом. Ветер стучал в окно кухни. Мы пили водку, закусывали сардинами и орешками. Моя победа была огромна!
      - Почему ты не сделал этого тогда?
      - Потому что ты сказала "нет".
      - А разве я могла сказать "да"?
      - Не знаю... наверно, могла.
      - Ты не понимаешь...
      - Не понимаю... Налить тебе?
      - Налей... но все-таки ты ничего не понял. Мне было шестнадцать. Это совсем другое ощущение жизни.
      - Выпьем?
      - За что?
      - За другое ощущение жизни.
      Мы выпили. Мертвый голый бизнесмен Завьялов лежал в морге на Екатерининском проспекте. В пятнадцати минутах ходьбы от мест рябиновых. Интересно, стал бы он пить за другое ощущение жизни?.. О, он был большой стебок, наш комсомольский вожак Владик.
      - А что ты понимаешь под "другим ощущением жизни"?
      - Долго объяснять.
      - Ты спешишь?
      - Нет, я никуда не спешу... но объяснять очень долго.
      ...Отбойный молоток взломал бетонную "заплатку" блока "Б". От грохота заложило уши. Низкий свод отражал и усиливал звук.
      - Копайте,- сказал прокурорский следак. На меня он смотрел зло.
      Когда я позвонил в прокуратуру и сообщил о предполагаемом трупе, меня хотели послать подальше. Хорошо, ответил я, сейчас я позвоню на НТВ, в их присутствии вскрою пол и сам выкопаю труп. Перед телекамерами расскажу всю эту х... Вас устроит?.. Через час они приехали.
      - Копайте.
      Две лопаты легко вошли в землю. Очень скоро, на глубине полуметра всего, обнаружился сверток из шелкового покрывала.
      Наружу торчала правая рука со шрамом от расколотого двадцать лет назад фужера...
      Так что я понимаю под другим ощущением жизни?.. Долго объяснять.
      Из разреза халата выглядывала грудь с розовым соском. И дымилась сигарета в холеной, с ухоженными ногтями, руке. Стервенел ветер моей победы... Я взял сигарету из ее руки, затянулся и не ощутил вкуса помады. Тогда я затушил сигарету и сунул руку под халат.
      - Сережа.
      Если бы она сказала: нельзя. Но она не сказала: нельзя. Она сказала: Сережа-а...
      ***
      Утром я ушел. Внизу подмигнул омоновцу-security Вите. Но он мне не ответил.
      Он, кстати, в отличие от меня, несудимый.
      Так что вполне имеет законное моральное право смотреть на меня свысока. Гусь, блядь, свинье не товарищ!.. Это точно.
      Я вышел из дома. Ветер моей победы сел в свою развалюху. На восьмом этаже "элитного дома" светилось окно кухни. Там темнела фигура девочки из десятого "а". Самой красивой девочки с дерзкими глазами.
      Я выехал со стоянки. Темное тело Финского залива в белых гребнях наваливалось на берег...
      - О, как долго, Сережа,- сказала она, когда я распластался рядом с ней на кафельном полу кухни.
      - После выпивки всегда долго.
      - А еще хочешь?
      - Чего: выпивки или секса?
      - Сереж-жа!..
      - Хочу,- ответил я, и мы сели выпивать.
      Мы много выпили, но я так и не смог опьянеть. А Вера - напротив.
      - Сначала все складывалось хорошо...
      Родители Владика купили нам однокомнатную квартиру. Папахен у него все умел добыть, пробить... везде у него был блат. Нам купили мебель, родня наделала подарков.
      После свадьбы мы уехали в Гагры... Там он мне и изменил в первый раз. В медовый месяц! Но тогда я этого не знала, на седьмом небе была. Это уж потом по пьянке он рассказал... А тогда все складывалось хорошо.
      Владик бойко делал карьеру в комсомоле.
      Черт знает, до каких высот он бы дорос... ан - Горбачев, ГКЧП, гуд бай, Советский Союз. Вот тогда-то и начались все проблемы: и пьянка, и бабы... и злость в нем появилась... Бил меня несколько раз. Мне бы тогда уйти. Но... к хорошей, я имела в виду - к сытой, когда заграничные шмотки, собственная "шестерка" и прочее... К сытой жизни быстро привыкаешь. А тут все бросились в бизнес, время было дурное, чумовое. Бабки посыпались бешеные... Просто сумасшедшие. И Владик как-то отошел, добрее стал. Хотя теплоты в отношениях уже совсем не было. Откуда ей быть? Но жили.
      С виду - счастливая семья. Бездетная, но счастливая... Жили. Многие мне завидовали:
      Канары, Париж, Стокгольм, иномарка...
      Никакой теплоты уже, конечно, не было. Но как-то все устаканилось. Владик вроде погуливать перестал... ну, думаю, перебесился.
      Господи, если бы я знала!
      - А как ты не знала?
      Вера помолчала, потом налила себе еще водки, выпила залпом, сказала:
      - А я и не хотела ничего знать! Понимаешь? Ты понимаешь?
      - Понимаю... ты не хотела.
      - Ты ни хуя не понимаешь. Что ты можешь понять? Ты знаешь, что такое одиночество?
      - Нет, не знаю.
      - А я звонила тебе... но ты же мент! О, ты Опер! Тебя хрен застанешь. Ты в бегах, ты с преступностью борешься... А как мне было тошно - ты знал?
      - Нет. Зачем ты мне звонила?
      - А как ты сам думаешь?
      - Я ничего не думаю, я - мент.
      Она заплакала.
      - Не плачь,- сказал я.- Все - пепел.
      Она продолжала плакать. Тихо, без пьяного надрыва. Из разреза халата виднелась грудь. Я встал и прошел в спальню - одеться. Ее и моя одежда лежала вперемешку. "Главное,- говорил знакомый опер,- не надеть впопыхах бабские трусы". Я оделся и вышел в кухню. Вера сидела, курила сигарету.
      - Куда ты?- спросила она.
      - Домой.
      - Прямо сейчас?
      - Да, Вера, сейчас... извини.
      Она поднялась, запахнула халат у горла.
      Движение было несколько ненатуральным, киношным.
      - Когда ты сказал, что не любишь меня больше, я сначала подумала, что ты лжешь.
      - Сначала я тоже так подумал.
      Она снова села. Тяжело, нетрезво. Подперла голову рукой.
      - Уходи. Что же ты не уходишь?
      А что, действительно, я не ухожу? Раньше это никогда - почти никогда!не было для меня проблемой. Я уходил легко.
      Или не очень легко... Я забыл.
      - Ах да... я же еще с тобой не расплатилась... Сколько нынче стоят услуги частного детектива? Что ты молчишь?- закричала она.- Что ты смотришь, мент?
      Высота моей победы выросла до Эвереста!
      - Ты хочешь меня унизить?- спросила Вера тихо.
      - Нет, Вера... Я потратил сто долларов.
      - Сколько?
      - Сто баксов... сто долларов США.
      - Ты все-таки хочешь меня унизить... так? Показать, что я сука, падкая на деньги... Что же ты не учтешь, что я два раза тебе дала? Это тоже денег стоит.
      - Вера!
      - Если ты добавишь: Надежда и Любовь, то получится групповуха. Ты любишь групповуху, Сереж-жа?.. А хочешь стриптиз? На сдачу.
      - Ладно, я пошел...
      - Подожди... баксы я сейчас принесу.
      Она вышла из кухни. Она шаталась. Ей хотелось, чтобы я считал ее пьяной. Видимо, так ей легче.
      ***
      Я вылез из машины. Ветер моей победы стих. По заливу катились волны с барашками на гребнях. В окне восьмого этажа элитного дома горел свет. Но женщина там уже не стояла.
      ДЕЛО О "ТИХОМ ХУТОРЕ"
      Рассказывает Максим Кононов
      "До работы в Агентстве Кононов Максим Викторович, 33 года, занимался коммерцией, знаком со структурой мелкого бизнеса, неплохо ориентируется в теневой экономике. Склонен к нестандартному мышлению, неплохо владеет журналистским стилем, правда, присутствует некий крен в "желтизну". Иногда злоупотребляет спиртными напитками, правда, на рабочей дисциплине это серьезным образом пока не отражалось..."
      Из служебной характеристики
      - Эй, журналюга, курить есть?
      Грязный башмак сверху ткнулся мне в шею. Что за дела? Я сжал щиколотку наглеца двумя пальцами и легонько крутанул.
      - У-у, бля!- завопил мой сокамерник. Шконка едва не треснула под ним.
      Кто-то в углу тихо застонал во сне.
      - Все заткнулись, быстро!- раздался мощный бас...
      Где ж я вчера так повеселился?
      Помню, я зачем-то поперся к супруге на работу. Получил в Агентстве зарплату, наврал Спозараннику про срочную встречу в РУБОПе, а сам дерябнул пивка и рванул в парикмахерскую на Галерной, где Юлька стала директором. Наше расставание, как выяснилось, обеспечило ее карьерный взлет.
      Но разговора не получилось. Юлька вышла с феном - я ее, видите ли, от клиента оторвал. Сразу холодом обдала: зачем явился?.. Как будто я сам знал - зачем.
      Сказал, что хочу отцовский долг исполнить, бабки привез. Но купюра в пятьдесят баксов вызвала у Юльки презрительный смешок: "Оставь себе на опохмелку!"
      Я настоял: "Бери, пригодятся!" А когда купюра исчезла в кармане ее халата, тут же ухмыльнулся: "Разве ты когда-нибудь от денег отказывалась!"
      Юлька аж побелела от злости - ох, любил я доводить ее до такого состояния... Ну а когда спиной повернулась - пришлось ее за руку схватить.
      - Саид!
      На Юлькин крик вырос охранник - ни дать ни взять чеченский боевик. Как только им разрешают по городу гулять?
      - Слушай, джигит, дай мне с женой поговорить!- нахмурился я.
      Саид изучающе оглядывал меня.
      - Не понимаешь, да? Вернись на исходную, Саид,- полевой командир Хаттаб тебя заждался...
      - Зачэм так говоришь?- Саид сокрушенно покачал головой. Взгляд его был печален.
      Но присел я все-таки вовремя - кулак Саида впечатался в обитую оргалитом стенку так, что горец взвыл от боли. На прощание я лягнул его в коленную чашечку, услышал звон разбитого стеклянного столика и Юлькино верещание: "Держи его, держи!" Как бы не так! Попробуй догони, сперматозоид мусульманский.
      Потом я отходил от пережитого в кафе.
      А потом... Я уж к дому подгребал, когда от стены отделилась размалеванная девчушка:
      - Молодой человек, отдохнуть не хотите?
      - Отдых закончен - работать надо!- объяснил я ночной труженице, с трудом ворочая языком.
      - Минетик всего за полтинник - недорого...
      А ведь правда - недорого. Мой трудный день нуждался в достойном завершении. Незнакомка уже из сумочки презерватив достала, голову нагнула, когда ментовская дубинка шарахнула мне промеж лопаток. "Вот суки!" - успел я подумать и сразу же отключился...
      Лязг двери.
      - Кононов!- рявкнул мент.
      Я спрыгнул с лежанки.
      - Везет пидору,- вздохнул наверху сокамерник.
      Дежурный капитан, оскалив кривые зубы, изучал мое удостоверение.
      - Что ж ты, журналист! В таком солидном Агентстве работаешь, а пьешь, как ханыга! Развратом в общественном месте занимаешься. Неужели нормальную бабу не найти?
      И вдруг протянул руку:
      - Звать меня Серегой.
      - П-приятно,- пробормотал я. Башка трещала.
      Кривозубый Серега достал из сейфа "Пятизвездную" и разлил по стаканам. Развернул сверток с бутербродами. Чокнулись.
      - Читал я все ваши книжки! Не думал, что живого журналюгу встречу у себя в "обезьяннике",- хохотнул Серега.- Как же ты залетел-то?
      - Как будто не знаешь,- хмыкнул я.
      Водка прибавила мне смелости.- Хулиганов ловить надо, Серега, а не бизнесом заниматься вместе со шлюхами.
      - Ты на нашу зарплату поживи, еще и не таким бизнесом займешься!обиделся капитан.- А насчет хулиганов - не надо, у нас в районе с раскрываемостью полный порядок.
      - Заявы не регистрируете - потому и порядок!
      - Ишь ты, умный какой!- удивился Серега. И налил еще водки. Выпили.Есть одна темка интересная,- прищурился Серега, протягивая "беломор".- Как раз для вашего Агентства...
      - Раз такая пьянка, может, вернешь все, что у меня в карманах было?
      Серега придвинул мне бумажник, пейджер и ключи. Деньги оказались на месте. На пейджере - одно-единственное сообщение от Спозаранника, который волновался, успешно ли прошла моя встреча в РУБОПе.
      Водка так подействовала, что я совсем обнаглел.
      - Ну а где полтинник, который я шлюхе дал?- развалился я на стуле, затягиваясь "беломором".
      - Витек,- пнул ногой Серега спящего на диване опера.- Верни журналисту деньги.
      - Какие такие деньги, какие еще деньги?- нервно затараторил мигом вскочивший щуплый опер.- Не было никаких денег, знать ничего не знаю...
      - Витек! Человек заплатил полтинник, а за какое, спрашивается, удовольствие? Если денег нет - давай отрабатывай.
      - Хочешь,- повернулся Серега ко мне,- Витек у тебя сам отсосет?- Он захохотал, довольный своей шуткой. На затравленного Витька жалко было смотреть.
      - Ну его, откусит еще,- махнул я рукой. И допил остатки водки.- Что за тема-то?
      - Понимаешь,- доверительно начал Серега,- привезли к нам недавно одного пьянчугу. Лыка не вязал...
      - Знаю я, как вы сюда привозите...
      - Да нет,- нахмурился Серега.- Конкретный пьянчуга, мочился возле ларька.
      Угрожал ребятам, всех нас посадить грозился. Ну пришлось его утихомирить. А наутро выяснилось, что он прокурорский, вдобавок из нашего района. Теперь прокуратура нас за жабры взяла. Проверками, сволочи, задолбали. Начальника нашего жалко - хороший мужик, правильный, а его из-за этой твари вот-вот снимут. Может, напишешь об этом?
      - Почему нет?- пожал я плечами.- Только с прокурорским тоже надо поговорить - вдруг все не так было...
      - Бля буду - именно так!- долбанул стаканом по столу Серега. И достал из сейфа вторую бутылку.
      ***
      - Я вижу, Максим Викторович, вы неплохо отметили получение зарплаты.Спозаранник поднял взгляд от компьютера.- Кажется, вы вчера отправились на встречу с источником в РУБОП. Представляю, насколько содержательно прошла эта встреча и как вам было нелегко явиться на работу в полдень.
      - Все туфта, Глеб! Зато мой источник свел меня с ментом, который работает на "земле". Есть классный компромат на одного прокурора!
      Видеть надо, как ноздри у Спозаранника раздулись! И глаза хищно заблестели. У Глеба такое бывает в двух случаях - когда он прокалывает дыроколом бумаги (щелк-щелк!) и когда слышит, что очередной работник прокуратуры влип во что-то нехорошее. Мы в отделе называем это состояние Спозаранника "томительный оргазм". Наверное, Глеб в своей супружеской кровати держит под подушкой дырокол или закон о прокуратуре. А может, то и другое вместе... Дело лишь в том, что, когда Глеб начинал свою журналистскую карьеру и плотно работал с ментами, те ему внушили, что все прокуроры сволочи, мешающие честным операм раскрывать преступления.
      Спозаранник выслушал историю о пьянчуге-прокуроре, потирая руки от удовольствия.
      - Отлично! Ставим в ближайший номер "Явки с повинной". Обязательно этого гада сфотографируем. Думаю, написать за неделю тебе будет несложно?
      - Как два пальца обоссать!- обнадежил я Глеба.
      Знал бы я, чем это все кончится...
      ***
      Оказалось, что даже добраться до райпрокурорского следака Голобородько - и то сложнее, чем обоссать два пальца. Секретарша меня послала к зампрокурора, зампрокурора - к прокурору. А прокурор - грузный дядька в засаленном пиджаке - сидел за своим длинным столом и смачно хрустел огурцом. Выслушал он меня, утирая губы салфеткой.
      - Все контакты - через пресс-службу Генпрокуратуры!- радостно выпалил прокурор. И достал второй огурец.
      Мне это ужасно не понравилось.
      - Жопа не треснет?- поинтересовался я.
      - Что-о?- Прокурор привскочил на стуле и звучно пернул от возмущения.
      - Лучше бы огурец вместо затычки вставил!- бросил я на прощание и хлопнул дверью что было сил. Но прокурор прощаться со мной не захотел.
      - Статья 319-я! Оскорбление представителя власти!- услышал я за спиной крики прокурора и его тяжелый топот.- Штраф от пятидесяти до ста МРОТ!..
      Я прибавил ходу.
      - Исправительные работы от шести месяцев...
      - Уймите вашего пердуна,- бросил я постовому на выходе.
      Тот понимающе усмехнулся.
      - Убежал, Виктор Павлович!- В голосе мента слышалась трудно скрываемая радость.
      Через десять секунд я уже вскакивал в трамвай - и гори он огнем, Виктор Павлович, со своей пресс-службой и со своим Голобородько.
      ***
      В принципе, текст я мог написать и так, без встречи с пострадавшим следаком - менты мне слили массу информации. Я узнал даже, что скромный следователь райпрокуратуры ездит на черном джипе - красивая деталь для моей будущей статьи.
      - Увы, Глеб Егорович!- развел я руки, входя в кабинет своего начальника.- Повидаться с господином Голобородько никак не удалось прокурор воспротивился...
      - Господин Голобородько тебя заждался,- кивнул Спозаранник на молодого человека в сером костюме, который сидел у окна и читал последний номер нашей "Явки с повинной". Он тут же встал и приветливо пожал мне руку, назвавшись Николаем Николаевичем.- А по поводу вашего инцидента с прокурором, Максим Викторович, вам придется объясняться с Обнорским. Кроме того, шефу сегодня зачем-то звонила ваша жена... Думаю, ему есть что вам сказать.
      Вот непруха так непруха...
      - Пойдемте, что ли, в буфет,- предложил я гостю.
      Мы сели в угол, взяв по чашечке кофе.
      - Можно ли присоединиться?- томно спросила Завгородняя, подваливая к нам со стаканом сока в руке.
      - Света, ну есть же свободные столики,- урезонил я девушку.
      - А может, я хочу пообщаться!- заявила Светочка, глядя на ошалевшего Голобородько.
      - После, после, не мешай взрослым дядям,- шлепнул я ее по бедру.
      Света уселась за столик напротив и начала строить глазки моему гостю. Я же приготовился слушать.
      - Наш прокурор, Виктор Павлович,- человек со странностями,- улыбнулся Голобородько.- Но он настоящий работяга и честный мужик.
      - Наверное, надо перед ним извиниться,- вздохнул я.
      - Он вспыльчивый, но отходчивый.
      Отправил вас в пресс-службу, потому что привык все делать по правилам... Но проблема не в этом...
      - Я весь внимание...
      - История такая,- начал Голобородько.- Я провожал двух своих друзей. По пути мы взяли по бутылке пива в ларьке.
      Шли к метро, разговаривали... Да, одному из них захотелось по пути отлить. Мы выбрали тихое место. Как оказалось - не самое тихое. Но это не повод для того, чтобы нас избивать и душить. Я, между прочим, две недели провел на больничном. Следы от удавки до сих пор не прошли.- Он расстегнул верхнюю пуговицу и показал пятна на шее.
      - Но сотрудники милиции говорят другое!- возразил я.
      - А что бы вы еще говорили на их месте?- улыбнулся Николай.- Это же так очевидно - они друг друга никогда не сдают. Вам не случалось попадать в милицию?
      Я уклончиво пожал плечами.
      - Вам повезло,- сделал вывод Голобородько.- Почему вы больше верите им, нежели нам, работникам прокуратуры?
      Я снова пожал плечами. Нельзя сказать, чтобы меня не одолевали сомнения.
      - Для вас очень важно, чтобы появилась эта статья?- осторожно поинтересовался Николай.
      - Конечно, важно,- убежденно сказал я.- Этот вопрос уже решен на уровне начальства.
      - А если я подкину вам... (Ну-ка, ну-ка, сколько он, интересно, мне собрался подкинуть?) ...одну крайне любопытную тему, а вы взамен пообещаете не писать про меня - ваше начальство не будет против?
      - Смотря что за тема,- поскучнел я.
      - Адвокат-взяточник!- поднял палец Голобородько.- Собирает деньги с родственников клиента - якобы для следователя, для судьи. Обещает самый мягкий приговор. Но деньги присваивает себе. Приговор выносится самый суровый.
      А в ответ на претензии родственников адвокат заявляет: деньги ушли по назначению, судья не сделал того, что обещал, а с меня взятки гладки! И таких случаев много. Ведь, согласитесь, это же гораздо интереснее, чем какой-то прокурор, избитый в ментовке. Давно пора заняться адвокатами...
      - Ну а факты?
      - Дам факты!
      - Я должен обсудить ваше предложение со Спозаранником,- задумчиво сказал я.
      - Мы с ним уже обсудили, пока вас вдали. У Глеба Егоровича нет возражений,- улыбнулся Голобородько.
      На том мы и расстались.
      - Макс,- хмуро сказал мне в коридоре Обнорский.- Свои семейные дела, я думаю, ты решишь сам. Если что-то разбил в парикмахерской - надо заплатить. А с прокурорами нам ссориться не надо. Понимаешь? Старайся все-таки конфликты решать цивилизованно. Если, конечно, хочешь продолжать у нас работать.
      Я понимающе кивнул.
      - Максим Викторович, я вычеркиваю из вашего плана тему "писающий прокурор" и пишу вместо нее "адвокат-взяточник",- произнес Спозаранник, не поднимая глаз от компьютера, когда я вошел в кабинет.
      Я кивнул снова. Все оказалось совсем не так страшно.
      И уже через пару дней я имел полное досье на члена областной коллегии адвокатов Незовибатько. Я узнал, что у него три квартиры, "тойота-лексус", "форд" и "девяносто девятая". Я узнал, что он специализируется на защите молодых людей, обвиняемых в разбоях и других тяжких преступлениях. Любит рассказывать родственникам подзащитных о своих огромных связях в правоохранительной системе.
      Берет с них бешеные бабки, превышающие во много раз обычный адвокатский гонорар. Обещает оправдательный приговор. И каждый раз родственники остаются в дураках - и без оправдательного приговора, и без денег. Случаев, подобных тем, что мне рассказал прокурорский следак Николай, я имел в кармане целых три. Статью можно было написать за вечер.
      ***
      Месяца три назад, когда Юлька узнала, что я стал журналистом и, стало быть, златые горы мне не светят, она где-то раздобыла мой рабочий телефон и начала меня доставать.
      - Займись нормальным делом - я помогу тебе получить кредит!- убеждала меня жена.
      Я отбивался, говорил, что все это уже у нас было - и кредиты, и долги, и наезды. Но Юлька не унималась:
      - Завтра тебе позвонит Потапыч, у него сестра в банке работает, все расскажет - сколько, на каких условиях...
      Я швырял трубку, она перезванивала снова. Я ее успокаивал, но через несколько минут опять вскипал. Спозаранник, слушая наши беседы, сдержанно хмыкал.
      Жора Зудинцев с Зурабом усмехались.
      Нонна высокомерно поджимала губы, и только в глазах ее новоиспеченного мужа - Мишки Модестова - я находил долю сочувствия.
      Как-то я сорвался и послал Юльку по телефону куда подальше. Звонить она перестала. Тогда, выждав паузу, начал звонить я.
      Но в парикмахерской, едва услышав мой голос, говорили, что Юльки нет.
      Я стал наносить ей визиты, последний из которых и закончился разбитым столиком. Сейчас я шел в парикмахерскую, чтобы заплатить за него сто пятьдесят баксов. На жизнь оставалось с гулькин нос...
      Знакомый мне джигит стоял перед телевизором и пил из банки "кока-колу".
      Кисть руки у него была перевязана.
      Я тихонько присвистнул - Саид дернулся.
      - Саид! Ты зачем убил моих людей?
      Горец печально глянул мне в глаза. Классику советского кино он не знал.
      - Зачэм так говоришь?- Саид неторопливо двинулся мне навстречу.
      Но тут же из зала вылетела как вихрь Юлька, шандарахнула его по голове феном, оттолкнула и подскочила ко мне:
      - Принес?
      Я разжал кулак - баксы исчезли в кармане ее халата.
      - Все! Теперь - уходи.
      - Юль, он тебя трахает?- кивнул я на Саида.- Где же твой патриотизм?
      Теперь феном по башке получил уже я.
      Но спорить не стал - это могло опять чем-нибудь кончиться.
      Мне оставалось лишь утешиться соткой водки с парой бокалов пива в "Любаве" да светским трепом с буфетчицей Ларисой.
      А у дома меня окликнули.
      ***
      - Кононов!
      Незнакомец из черной "тойоты" дружелюбно помахивал мне рукой.
      Их оказалось даже трое. Два здоровых "шкафа" и юркий чернявый человечек.
      - Господа, а что будет, если я не сяду в вашу машину?- полюбопытствовал я.
      - Ничего!- усмехнулся "шкаф".
      Я плюхнулся на заднее сиденье и достал сигарету. Чернявый тут же щелкнул зажигалкой.
      - Алексей Юрьевич Незовибатько,- представился он.
      - Такая солидная фамилия, а вы такой миниатюрный,- выразил я недоумение.
      "Шкаф" хохотнул.
      - Не валяйте дурака, Кононов!- обиженно дернулся чернявый.- Вы, наверное, знаете, что нам сейчас нужно...
      - Освежить дыхание?- ухмыльнулся я.
      Теперь захохотали оба "шкафа". Чернявый натянуто улыбнулся.
      - М-да, комик... Не случайно вас называют Безумный Макс. Так в чем проблема, Алексей Юрьевич?
      - Вам очень важно, чтобы ваш материал обо мне появился?
      Я промолчал.
      - Триста баксов,- сказал Незовибатько.
      - Сколько?- возмущенно воскликнул я.
      - Хорошо, четыреста,- поспешно исправился адвокат.- Но ни копейки больше!
      - Я, можно сказать, душу вложил в этот материал - а вы мне предлагаете такие гроши...- вздохнул я и приоткрыл дверцу "тойоты".
      - Алексея Юрьевича просто оклеветали,- сказал "шкаф".- На самом деле он очень квалифицированный и порядочный адвокат. И поэтому у него много завистников.
      - А вы, простите, его клиент?
      - Я его коллега.- "Шкаф" протянул мне визитку, на которой значилось: "Абрам Фляшман, юридические услуги".
      - Вы тоже адвокат?- обратился я ко второму "шкафу".
      Тот широко улыбнулся:
      - Не, я водила, в натуре...
      - Ну что ж, господа, вы приятные люди, спешу откланяться...
      - Кононов!- остановил меня Алексей Юрьевич. И протянул толстый конверт: - Возьмите - почитайте.
      - Зачем?
      - Здесь кое-что гораздо интереснее, чем адвокат, на которого имеют зуб клиенты. Офицер РУБОП занимается открытым вымогательством! И продолжает служить. Это полное досье на него...
      Я открыл конверт. К стопке бумаг были приколоты четыре стодолларовые банкноты, которые я тут же аккуратно, держа за скрепку, передал Алексею Юрьевичу.
      - Боитесь даже пальчики оставить?- усмехнулся он.- Экий вы осторожный...
      - Перед сном обязательно почитаю,- пообещал я.- А писать о вас все равно придется - статья в плане стоит! Могу лишь рядом со статьей ваше интервью поместить с фотографией...
      - Почему вы не можете сказать своему шефу, что факты не подтвердились и поэтому писать не о чем?
      - Факты - упрямая вещь,- сокрушенно ответил я.- Они подтвердились - вот ведь загогулина какая!
      - Спорим, статьи не будет?- сказал Незовибатько.- Так что лучше возьмите деньги - они вам пригодятся.
      - Вам тоже!- улыбнулся я, пожимая руки всем троим.
      И уже поднимаясь по лестнице, подумал, что четыреста баксов мне были бы очень кстати.
      ***
      В конверте я нашел заявление в прокуратуру от гражданки Кравчук Зинаиды Николаевны. Она держала кафе на паях с подружкой. Затем подружка решила выйти из дела, Кравчук заплатила ей долю.
      Подружке показалось мало, она начала вымогать с бывшей компаньонши ежемесячно круглую сумму. Но не сама, а с помощью сожителя - офицера РУБОП Сивоголовко.
      Я нашел также фотографии Сивоголовко (похож на обкуренного Шварценеггера), ксерокопию его паспорта, данные его сожительницы и гражданки Кравчук.
      Еще там была аудиокассета, которую я тут же решил прослушать. Ничего особенного: обычный телефонный разговор, мужик требует бабки, женщина испуганно оправдывается, но при этом несколько раз явно умышленно называет мужика по имени - Мишаня. Что ж, если этот Мишаня - и в самом деле майор Сивоголовко, тс материал может получиться интересный.
      Но сперва хорошо бы разобраться с этой чернявой "крошкой Цахес" Незовибатько...
      - Вынужден вас огорчить, Максим Викторович,- заявил мне с утра Спозаранник.- Про вашего адвоката... как его - Небейкопытко?.. мы писать не будем. Так решил Обнорский - его полчаса обрабатывала по телефону Пафнутьева.
      Вот те раз! Железная леди Пафнутьева работала в прокуратуре, контролировала всех криминальных журналистов города и обязана была не допускать до печати ни одной публикации, которая хоть как-то могла повредить ее родному ведомству.
      Когда я однажды, сидя в кабинете Пафнутьевой, отпустил ей комплимент по поводу ее ножек, она испепелила меня взглядом, и с тех пор я стал ее злейшим врагом.