– Нет. Все намного сложнее. И вообще у тебя в голове манная каша.

– Ну да, я знаю, что произносить имя этого зверя было под строжайшим запретом. Его называли как угодно, только не по-настоящему. Не то услышит и придет. Это как рак – стоит о нем задуматься, он тут как тут. Это типа программы, которую мы сами запускаем своими страхами.

– Давай, я упрощу тебе задачу. Если ты действительно хочешь понять, как назывался медведь, а это слово тоже было табу, надо сравнить его название в родственных языках. И получится слово, похожее на «рысь». Но следов истинного имени ты не обнаружишь в нашем языке. Да и во многих других. Оно бесследно исчезло.

Дэн продолжал рассуждать, а я вспоминала тех, кто успел меня наобижать и у меня заметно испортилось настроение. Меня злила даже прилипшая к спине майка. Хотя, раньше я бы вспомнила долгую мерзкую зиму и вовсю насладилась жарой.

На «нашем» перекрестке мы снова стреляли по бочке. Дэн – из рогатки, я из пневматического пистолета. Мне не жалко патронов. Дома я стреляю по коробке с кустком брезента внутри, а потом достаю из нее немного плющенные пульки и использую их по второму разу. Иногда и по третьему. Те, которыми я стреляю сейчас, были отстреляны по четыре раза.

– А Панк, он где работает? – вдруг спросил Дэн.

– Нигде. Он бабушку доедает.

От моего ответа Дэн вытаращил глаза и стал как лемур.

– Как это?

– Ну, так Вова сказал. У Панка было две бабушки и обе померли. В квартире одной он теперь живет, а второй питается. Ей богу, так и сказал.

Мы с Дэном молча обдумываем Вовины слова. Дэну ни Вова, ни Панк не нравятся, но Панка он совсем на дух не переносит. Мне кажется, он его боится. Панк слишком непредсказуемый тип.

– Я тоже ем бабушку, – Дэн онемел от моего признания, – В некотором смысле. Она нам квартиру оставила. А потом родители оставили меня в ней. А Панк, наверное, сдает лишнюю бабушку в аренду, тьфу, квартиру, и на эти деньги живет. В общем – мы все внуки и наследники умерших предков.

– Смотри. Пока мы стреляли – луна вон уже куда перебралась, – не желая продолжать тему покойниц, сказал Дэн.

Еще бы. Я точно знаю, что ему в плане наследования ничего не светит, пока живы родители. У Дэна отец – редкостный деляга. У него вся семья в кулаке. Финансовом. Я вообще в их семейных отношениях мало понимаю – все что-то кроят и делят, а в результате всем рулит отец. Иногда мне кажется, что он правильно поступает. Иначе бы они с голоду вымерли, жуть какие непрактичные.

Отъехав буквально сто метров от перекрестка, я первая заметила дым. И встревожилась. Дэн плохо видит вдали и ехидно намекнул, что я ошиблась.

– Да нет же. Сейчас немного проедем и ты сам увидишь!

В ярком лунном свете мир выглядел черно-белым и отчетливым как декорация к фильму ужасов.

– И, правда. Дым, – понюхав воздух, согласился Дэн.

– Надо пожарных вызвать.

Сама предложила и сразу задумалась почем нынче ложный вызов огнеборцев. Вроде бы тыщи полторы?

Дымная завеса плотной пеленой накрывала край поля у самого леса и мне было непонятно, где находился огонь.

– Блин, а я ведь даже не знаю, по какому номеру нужно звонить. Ноль один? Или ноль ноль один? Или сто двенадцать? Или сто двенадцать только без симки покатит? Вроде бы он в любой трубке сам по себе уже есть?

– Ты снова несешь чушь. Но в одном ты права – мы оба беспечные идиоты. Нужных номеров у нас в памяти нет.

Сплошное расстройство – трубка есть, а как позвать на помощь – непонятно. А еще – если я позвоню по сто двенадцать, то меня спросят адрес, которого я не знаю. Глупо отвечать – дорога в поле около леса. Если это не лесной пожар – полутора тысяч тоже жалко. Ну – и орать на меня будут, это как пить дать, а я знаю, как мне будет от этого плохо.

– Давай, проедем немного по полю? – предложил Дэн, заметив, что я уже достала мобильник.

Он тоже обеспокоен, а меня распирало от желания срочно позвонить и спасти несколько деревьев и птиц, которые на них обитают. Такой азарт возник – не остановить. Но я послушно свернула на боковую почти не проезжую дорогу. Которая когда-то состояла из грязи, изъезженной тяжелыми грузовиками. А потом грязь засохла и окаменела, а колея осталась. И я почти сразу в нее въехала колесом, рухнув прямо с великом.

У самой головы – канава, в которую предприимчивые продавцы овощей, скидывают залежалый товар. Вонь жуткая, а встать самостоятельно я не могу, придавленная велосипедом. Мне смешно. Но громко смеяться не хотелось.

– Ты что тут разлеглась, как говно на именинах? Хихикает еще, – ворчал Дэн, помогая мне подняться.

– Я дальше пешком пойду. Нафиг мне этот ночной экстрим. А почему говно на именинах? Хорошо хоть пистолет в рюкзаке у Дэна лежал, иначе бы я его точно посеяла.

– Смотри, сколько елок в канаву накидали, – мрачно заметил Дэн.

– Это не елки, это сосны, – иссохшие символы нового года выглядели плачевно.

– А тут розы и гвоздики, и еще хризантемы какие-то. Дивная помойка, – его заявление меня позабавило.

Обсуждая как правильно вызывать пожарных, мы продвигались дальше. Как вдруг нас осветило пламя костра. Оказывается, он горел за густыми кустами, а мы как последние дураки выскочили прямиком на него.

– Стоп! – тихо приказал Дэн.

Отступив на пару шагов обратно в тень, мы пытались рассмотреть, какому идиоту пришло в голову жечь костры, когда везде предупреждают об опасности пожара.

– Бомжи? – Дэн попытался установить велик на подножку, но у него не получилось.

– Неа. По-моему, сатанисты.

– Ну тебя. Какие же они сатанисты?

Дэн считал себя экспертом и в этой области.

– Какой дебил будет в такую жару в длинном плаще ходить? – пояснение прозвучало правдоподобно.

Нас не видели и не слышали. Что меня крайне радовало. По-честному – я ни бомжей, ни сатанистов не люблю. Хотя с бомжами есть о чем поговорить.

– Пошли уже отсюда. Вон у них машина стоит за деревьями. И если что – они зальют огонь водой из канавы. После того, как…, – сдавленно прошептал Дэн, медленно отступая в относительную темноту.

– Неа, они будут заливать его кровью невинных младенцев, – моя шутка не понравилась даже мне самой.

– Какие-то они неправильные, – не слушая меня, рассуждал Дэн, оглядываясь.

Ну, кто б сомневался – он великий спец и в этой области. Прям треснуть его хочется. Развернув велики, мы начали планомерное отступление. Иссохшая земля, по весне размытая дождями, превратилась в подобие яичной скорлупы и предательски хрустела под ногами. И ощущение такое гадкое – словно занесен топор, которым меня сейчас рубанут в позвоночник.

– Вот черт! – Дэн здорово ушибся об педаль.

Прыгая и потирая ушибленное место, он случайно наскочил на груду ламп дневного освещения и они с веселым дребезгом ссыпались в канаву.

За нашими спинами послышались медленные отчетливые звуки шагов. У преследователя тяжелая неудобная обувь, но и огромное желание выяснить, кто ругается и шебуршился за кустами. На велик садиться нет смысла. Я точно сверзнусь. А вот Дэн уже далеко, крутит педали, подпрыгивая на колдобинах.

Казалось, что это невозможно, но топот преследователя заставил меня прибавить скорости. Бежать, толкая велик, неудобно, это как с раскладушкой кросс сдавать. Но еще противнее осознавать, что меня бросили в одиночестве.

Когда некто в плаще оказался совсем близко, я наткнулась на Дэна, который начал методично расстреливать его из рогатки. Первым выстрелом подбив лицо. Судя по воплю – лицо принадлежало девушке.

– Сукиии, – мне неинтересно рассматривать, что у нее так повреждено, нос или глаз.

– Ходу! – у Дэна в руке всего три камешка, а рогатка не пулемет – из нее очередями не постреляешь.

С пистолетом было бы еще хуже, его перезаряжать устанешь.

По дороге мы мчались как китайские гонщики за олимпийкой медалью. Дэн воплем приказал свернуть направо. И как только мы оказались за деревьями, мимо пронеслась знакомая машина с летучей мышью на капоте. Даже не верится, что мы снова встретились.

– Офигеть! – почти радостно заорала я.

– Не то слово, – не разделяя моего энтузиазма, проворчал Дэн, шлепнув себя по щеке.

Комары атаковали внезапно. У меня на руке уже штук двадцать пристроилось. Сосут кровушку, вурдалаки.

– Заткнись, а. Машина совсем рядом, – прошипел Дэн.

Его так трясло, что даже комары ссыпались. Плавно перемещаясь на меня. Даже в макушку укусить успели.

– Ты струсил? – я знала, что вопрос глупый, но нужно было что-то спросить.

– Ага. Сдрейфил и наложил в штаны.

Ну что со мной поделать – я тут же начала принюхиваться. Пахло сладко, почти приторно.

– Это бананы тухлые.

– Ты нажрался тухлых бананов? – не веря своим ушам, переспросила я.

– Они почти у тебя под ногами лежат, – уточнил он.

Машина пару раз взревела двигателем и затихла. Потом послышался раскатистый женский смех. Нет – заливистый. В общем, какая-то опасная злобная тварь хохотала надо мной.

– Я их знаю, – мое признание впечатлило Дэна, – Это я им швепса в салон напузырила.

– Тогда нам капец, – решил он.

Спустя минуту я решила, что нас поймают и убьют прямо здесь и сейчас. По телеку порой такие страсти про сатанистов показывают – инквизиция нервно курит в сторонке.

Было сложно решить – пугаться до паники, или посмотреть, как оно сложится дальше. Но без боя я не сдамся.

Машина медленно проехала обратно, освещая дорогу фарами. Окна открыты и из каждого высунута выбеленная рожа. Наверняка, они догадались, что мы спрятались где-то поблизости.

Ну, ничего, сейчас уедут, оставят нас в покое.

Дэн тихонько выругался, когда машина аккуратно, в два приема развернулась и встала. Нас караулили. Как капкан зайца. Как жаба муху. Как сосулька прохожего.

Теперь оставалось стоять и ждать. Молча, неподвижно. Потому что от рож нас отделяли обглоданные гусеницами прутья вербы и совсем незначительное расстояние. Я бы легко могла забросить на капот тухлый банан. Если бы захотела.

– Нам не уйти, – Дэн приложил палец к губам, приказывая молчать.

Деревья и кусты росли небольшими группами вдоль дороги, а за ними простиралось поле.

– Слушай, мне показалось, или в машине одни девушки? – щурясь, прошептал Дэн прямо мне в ухо.

– Две штуки точно есть. А двое других – парни.

Представив ситуацию со стороны, я начала веселиться. Неплохо мы лес от огня спасли. Можно сказать – герои. Супермены хреновы. Лучше бы пожарников вызвали за полторы тыщи.

Меня на хи-хи пробило. Ничего поделать не могла – руками прикрываю рот и трясусь. Смех где-то внутри, если вырвется – нам хана. Вот бы Панка сюда. Он бы тут такое устроил. Он когда агрессивный, жутко выглядит. Как медведь-шатун из берлоги, только с хаером и в одежде. Стоит посмотреть на его сломанный нос, сразу видать – он умеет драться. Эти сатанисты от одного его вида быстро бы передумали на нас охотиться. Он же полный псих. Его когда менты на улице видят – на другую сторону дороги переходят. Он сам так говорил.

А Вова, тот лег бы на траву и смотрел в небо. Думая о высоком. Может, пару фраз умных произнес.

– Как бы лестницу мне Раздобыть подлинней, Чтоб до самого неба достала…

Машина выглядела опасной. Как хищник, караулящий жертву. Могу чем угодно поклясться – она прислушивалась и вглядывалась. Если бы луна не скрылась за облаками – нас бы уже засекли и утопили в канаве.

Послышался звук открываемой двери. Девушка медленно выставила свои экзотические копыта на пыльную дорогу. Рука в черной перчатке выбросила непотушенный окурок. Я приготовилась бежать. Велик жаль, но с ним по полю много не набегаешь. Там канавы и буераки всякие. Плевать на велик.

– А глаз я ей все-таки подбил, – голосом приговоренного к смерти, сообщил Дэн.

Мне показалось, что нас и, правда сейчас найдут, отловят и убьют. Вот черт! Я теперь никогда не узнаю, что скрывается за запертой дверью в квартире Вовы.

Мой страх начал граничить с отчаянием, а глаза следили за рукой в перчатке, которая изображала какие-то красивые плавные движения. Словно танцевала под музыку.

А с чего это я должна бегать от всякой сцуки в ботах? Не побегу. Даже если Дэн меня одну бросит. Эта в ботах тоже не очень-то проворная. Если правильно подсечку сделать, то грохнется она как миленькая. Вот тут велик и пригодится, я его на нее сверху положу. Будет как жук навозный лежать. Я знаю как это – сама только что на себе испытала.

– Асмодей, пойдем, поиграем с мышками, – голос почти пел, предвкушая мстительное развлечение.

Энергичным движением сцуко выбросила свое длинное тело из машины и красиво потянулась, подняв руки.

Пипец. Вон как вышагивает, только плащ развивается, по ногам хлопает. От такой только когти рвать, проявляя поразительные спортивные способности. И парень, что следом выбрался тоже не из медлительных. Пожалуй, они нас и в поле настигнут. Черт, как жаль, что Панка нет с нами!

– Отступаем на заранее подготовленные позиции, – мрачно выговорил Дэн.

– Как мило. Я их вижу. Две глупые мышки трясутся от страха. Мне – мальчика. А ты с этой поиграешь. Ну что вы встали – идите к нам!

– Уроды! Ван Хельсинга на вас натравлю! – с какого-то перепугу заорала я.

Дэн упал, пытаясь запрыгнуть на велик.

– Милый мышонок, сколько напрасных усилий…

Луна засияла вовсю. Тишину нарушил рев – мимо нас на огромной скорости пролетели две машины. Черная и желтая. Чуть ли не прижавшись друг к другу бортами.

Какие-то безумные стритрейсеры решили, что пустынная дорога – прекрасное место для гонок.

Сцуко и Асмадей как перепуганные вороны отпрыгнули на обочину.

– Сваливаем! – непревзойденное чутье потенциальной жертвы не обмануло Дэна.

Пока визжали тормоза, мы успели удрать до поворота.

Громкий бабах и скрежет металла взорвал тишину ночи. Обернувшись, я ожидала увидеть столб пламени, но его не было. Кто-то вопил. Как в замедленном кино в воздухе летела машина. Желтая теперь лежала на боку, обнажив некрасивое брюхо. Крутились колеса.

На поле, именно в том месте, где сорвалась с катушек гоночная машина, росло всего два дерева. Совсем рядом. И машина врезалась между ними. На высоте метров трех, не ниже. Пассажиры были пристегнуты. Иначе бы они вылетели через лобовое стекло. Теперь водитель очутился в районе заднего сиденья. Во всяком случае, его голова.

– Не фига себе сбегал за хлебом, – с какого-то перепугу высказалась я.

Дэн только кивнул, вглядываясь в труп машины.

– Они что, мертвые совсем? – вместо ответа я услышала чей-то сдавленный вопль.

Машина скрежетнула. Я ожидала, что она качнется и грохнется на землю. Но вместо этого у нее отпало передние колесо, а потом и бампер.

– Ваууу, – завыли сцуко и Асмадей.

– Жертвоприношение! – откликнулся веселый мальчишеский голос.

Вторая гоночная машина опомнилась, сдала задним ходом к месту аварии. Как в замедленной съемке, из нее вышли молчаливые подростки. Тот, кто остался в салоне, бубнил по мобилке, вызывая подмогу. Друзья сатанистов тоже выбрались поглядеть, но веселиться при посторонних не стали.

– Пипец, – высказался кто-то из гонщиков.

Расстроенные, мы покатили домой. Вскоре навстречу нам пролетели гаишники, за ними – пожарные. Три машины скорой помощи завывая, рвались к месту аварии.

Наступившая тишина казалась неестественной и тревожной. Словно кто-то выключил фильм на самом интересном месте. Мне хотелось быть там, на месте катастрофы и видеть, как все происходит. Меня словно магнитом туда тянуло. Что за характер такой дурной – там же кровь и горе, к чему на него любоваться и впитывать все подробности, чтоб потом перебирать их в памяти?

– Интересно, а костер они потушили? – вдруг спросил Дэн и начал смеяться.

Достойным завершением приключений могло стать все что угодно. Но меньше всего я ожидала обнаружить перед собственной дверью кучу, которая воняла как свежая. Неизвестный засранец поначалу намеривался написать в замочную скважину, но у него ничего не получилось. Поэтому залито было все как из брандспойта.

– Итак, мы имеем дело с особью мужского пола, – заткнув нос руками, возвестил Дэн, и добавил – Баба так нассать не может.

На уборку ушло довольно много времени и газет. Чтобы не тронуться умом, я вообразила, что мою покойника. Умирая, как и все нормальные покойники, он обкакался и описался, но при жизни был мне дорог. И мой долг подготовить его к достойному упокоению. Воображение вильнуло и выдало новую версию.

Дверь, которой лет пятьдесят, не меньше, жрала втихаря мимо пробегающих кошек. Пила воду из ведра дворника. Закусывала пауками. На десерт довольствовалась пылью. Копила-копила и выдала все отходы разом. В общем, я убираю продукты жизнедеятельности собственной двери.

– Поймаю – убью.

После обещания, я перечислила все известные мне ругательства. И то, что Панк изредка говорил, повторила тоже. Получилась внушительная поминальная речь. В которой тема убийства на сексуальной почве оказалась основной.

– И правильно сделаешь. Я бы тоже убил, – согласился ошеломленный моим лексиконом, Дэн.

В ванной я раз сто вымыла руки, даже чистящим порошком и зубной пастой. Мне все казалось, что он меня воняет. Я даже лицо ей намазала.

– Ты долго там? – сонным голосом воззвал Дэн.

– Уже. Скоро, – для убедительности я высунула лицо за дверь и впервые увидела, как человек от испуга подпрыгивает.

Только посмотревшись в зеркало, поняла, в чем дело. Я как кикимора была – зеленая такая.