Вступление

Наименования поэтическая речь, художественная речь, поэтический язык, язык художественной литературы восходят к слову поэтика (греч. poietike – «поэтическое искусство»), обозначавшему словесное творчество, а также учение о родах и видах, жанрах словесного искусства. В изучении самих явлений и исследовании «законов, управляющих поэтической деятельностью человека»[1] находила свое выражение поэтика как наука о словесном мастерстве.

По мере расширения сферы филологических наблюдений возникает поэтика общая и описательная; более того, поэтику стали сводить к учению об архитектонике художественного произведения, учению о принципах анализа его художественных форм или же своеобразию писателя или литературного направления, – одним словом, к разделу теории литературы. Этот раздел литературоведения стали воспринимать как поэтику в широком смысле, а исследования поэтического языка, системы изобразительных средств – как поэтику в узком смысле.

Углубление исследований в области семантики и образности поэтического слова привело к несколько иному пониманию поэтики; она осмысляется как учение о поэтической структуре слова и структуре поэтического произведения: «Элементам слова с живым представлением соответствуют элементы поэтического произведения, ибо такое слово и само по себе есть уже поэтическое произведение»[2].

В учении А.А. Потебни свойства поэтического слова смешиваются с элементами структуры поэтического произведения, поэтому поэтика «растворялась или тонула в сфере семантики поэтического слова или своеобразия теории поэтической речи»[3].

В трудах А Н. Веселовского вырисовываются контуры исторической поэтики, подчеркивается важность историко-литературных материалов «для индуктивной поэтики, которая устранила бы ее умозрительные построения, для выяснения сущности поэзии – из ее истории»[4].

Изучение эстетической значимости историко-литературного материала (жанровые формы художественного произведения, приемы художественного изображения) позволяет полагать, что границы поэтики смещаются в сторону теории литературы и даже стилистики; более того, за разысканиями в сфере словесного искусства «закрепляется название то поэтики, то теории литературы, а иногда даже стилистики»[5].

В литературоведении историко-литературные исследования начинают относить к сфере поэтики, а также стилистики, поэтому высказывается положение, что стилистика «взяла целиком в свои руки изучение вопросов стиля, оставив собственно истории литературы общий идейный и реально-исторический комментарий к литературным произведениям»[6].

Публикуются высказывания, выделяющие стилистику литературоведческую и лингвистическую, предметом которой могут быть явления стилистической дифференциации литературного и общенародного языка[7].

На важность лингвистических аспектов поэтики указывал в своих исследованиях В.М. Жирмунский: «…материалом поэзии является слово, в основу систематического построения поэтики должна быть положена классификация фактов языка, которую дает нам лингвистика»[8].

Лингвистический подход к изучению литературно-художественных текстов вызвал немало суждений относительно статуса поэтического языка, содержания понятия языка художественной литературы, художественной речи, что породило выступления о границах поэтики вообще и лингвистической поэтики в частности[9].

Изучение эстетических свойств языка художественного произведения становится предметом анализа в аспекте лингвистики и литературоведения. Некоторая расплывчатость содержания слова поэтика приводит к тому, что одну часть изучаемого материала относят к литературной поэтике, а другую – к лингвистической. Более того, выдвигается идея о необходимости научной дисциплины, особой сферы филологических разысканий – эстетики языка[10].

В.В. Виноградов пытается обосновать особую область филологических исследований – стилистику художественной литературы, к ней «примыкает теория и история поэтической речи и поэтика»[11].

Многоаспектность подхода к исследованию стилистики художественной речи, по мнению В.В. Виноградова, содействовала прояснению содержания поэтики как науки «о формах, видах, средствах и способах словесно-художественного творчества, о структурных типах и жанрах литературных произведений», а также об исторических закономерностях «формирования разных типов словесно-художественных структур как целостных эстетических единств… Таким образом, в сфере поэтики объединяются и лингвистический, и эстетико-стилистический, и литературоведческий, и иные искусствоведческие подходы к изучению структуры литературно-художественных произведений»[12].

Новая научная дисциплина должна была объединить разные сферы стилистических исследований художественной литературы; более того, наметить грань между стилистикой лингвистической и стилистикой литературоведческой, а также в большей мере фиксировать то, что стилистика лингвистическая (стилистика художественной литературы) и стилистика литературоведческая (поэтика, теория литературы) – это разные сферы филологических исследований.

Осмысление литературно-художественного словоупотребления побуждает исследователей отстаивать новое научное направление – лингвистическую поэтику, предметом которой должен стать «творческий аспект языка в любых его манифестациях»[13].

В последнее время изучение языка художественной литературы в большей мере обретает литературоведческую или лингвистическую ориентацию, поэтому изучение словесно-изобразительного материала в аспекте языка художественной литературы относят к сфере лингвистической стилистики, лингвостилистики или лингвистической поэтики, лингвопоэтики, а исследования литературоведческого плана относят к сфере литературоведческой стилистики (раздел теории литературы) или литературоведческой поэтики, предметом которой является «литературный текст как произведение художественной словесности, а цель – раскрытие содержания текста в свете частных и общих категорий литературоведения и эстетики»[14].

Слово в речевой ткани художественного произведения – это материал и эстетически мотивируемый компонент формируемого образного единства. Отбор и организация слов в художественном произведении предопределяется изобразительной, эстетической значимостью единицы языка в структуре эстетического единства, поэтому важнейшей задачей лингвопоэтики должны стать разыскания, направленные на выявление приемов и способов употребления единиц языка для достижения образности.

Все средства функциональных разновидностей литературного языка и иных форм речевой деятельности (просторечие, профессионализмы, диалектизмы, жаргонизмы и др.) являются предметом лингвопоэтических интерпретаций как носители содержательности экспрессивных зон художественного произведения. Речь автора или рассказчика, речь героя литературного произведения – это художественно преобразованные особенности речи людей определенной эпохи. Речь в художественном произведении – это предмет изображения, это речь художественно воспроизводимая «не только в своей реальной объемности и многомерности, но и с учетом ее звучания»[15]. Средства литературного языка становятся единицами словесно-художественного единства, поэтому художественные тексты своеобразны, они не поддаются адекватной передаче средствами литературного языка, потому что «конкретный художественный текст передает такой смысл, который не может быть представлен синонимичными высказываниями»[16].

Пути и способы эстетического оформления языкового материала в сфере словесно-изобразительного творчества должны стать содержанием занятий по аспектам языка художественной литературы, а вместе с тем и тех разысканий, которые связаны с проблематикой поэтического языка, художественной речи, эстетики речи.

В поле зрения учащегося или исследователя должны быть способы эстетического (художественного) преобразования единиц языка, т е. приемы употребления, содействующие становлению непредметной информации как своеобразной модификации языковых значений, точнее, той или иной формы семантических преобразований в тексте художественного произведения. Эстетика дает как бы «качественную оценку данного применения средств национального языка в отношении к существующему в общественном сознании той или иной эпохи и среды идеалу пользования языком»[17].

Слова эстетика, эстетический помогают нам с большей долей вероятности определить уровень владения языком как материалом словесно-изобразительного искусства.

В последние годы слово поэтика все чаще употребляется в сфере литературоведения, где оно выступает как краткий синоним выражения «система выразительных средств литературы»[18], что поддерживается толкованием «Поэтического словаря»: поэтика – «наука о структурных формах художественных произведений и исторических законах изменения этих форм под влиянием нового содержания»[19].

Известно, что язык художественной литературы – это эстетически стимулируемая данность литературного языка.

Изучение языка художественной литературы должно приобщить читателя к овладению основными понятиями, раскрывающими приемы образного представления предметов, явлений моделируемой в художественном произведении действительности.

Учение о языке художественной литературы позволяет понять способы творческого освоения изобразительных, художественных возможностей единиц языка, формирующих картинность словесного полотна как достояния ирреальной, литературной действительности. Наблюдения над живописностью, образностью словоупотребления, сочетаемостью слов, своеобразием грамматических построений в разновидностях художественного текста являются краеугольным камнем теории художественной речи как научной и учебной дисциплины. Изучение изобразительной роли единиц русской речи приближает учащегося к постижению содержания художественного произведения и эстетической значимости средств словесного выражения, преобразуемых в произведении словесно-изобразительного искусства в единицы языка художественной литературы, т. е. в единицы художественной речи.

При этом следует помнить слова В.В. Виноградова: «Особой общей системы поэтической речи <…> не существует. Любое языковое явление при специальных функционально-творческих условиях может стать поэтическим»[20].

К овладению важнейшими понятиями теории художественной речи, определяющими преобразование речевых явлений в эстетически значимые средства словесного творчества, сводится содержание настоящего учебного пособия.

1. Язык художественной литературы – важная сфера словесно-изобразительного творчества

Стремление людей к созданию новых материальных, духовных, культурных ценностей охватывает бытовую, производственную, техническую, научную, художественную сферы творчества.

Художественное творчество как своеобразная сфера человеческой деятельности отражает явления действительности в виде художественных образов, выступающих как произведения литературного, музыкального, живописного, скульптурного, архитектурного творчества.

Разные формы художественного творчества предстают как разновидности искусства, использующего различные материалы (камень, металл, гипс, краски, звуки, слова) для создания художественных произведений.

Разновидностью художественного творчества является литература, для которой слово служит материалом изображения, а также произведением словесно-изобразительного искусства.

Определенная организация слов в поэме А С. Пушкина «Медный всадник» вызывает яркие представления о своеобразии того, что стало предметом творческой деятельности поэта:

Описания такого рода по плечу мастерам, владеющим искусством словоупотребления. Словесное мастерство доступно лишь тем, кто владеет умением представить свои личные (субъективные) впечатления как объективно значимые в виде представлений, художественных образов, т. е. как нечто, способное вызывать художественные, эстетические впечатления, реализуемые вязью меткого, точного, музыкального слова.

С давних пор на Руси мастера, добившегося совершенства при изготовлении изделия, называли художником: худогый, художьникъ – «человек искусный, опытный, умелый». Со временем и того, кто добился мастерства в словесно-изобразительном искусстве, стали называть художником. Произведения литературного творчества, называвшиеся беллетристикой (от франц. belles-lettres – «изящная литература»), стали впоследствии называть изящной словесностью, художественной литературой.

Художественная литература, как и наука, – это форма общественного сознания: с помощью наблюдений, изучения фактов добываются знания о том или ином участке реальной жизни. Ученый при этом оперирует понятиями, а мастер слова – художественными образами. Более того, художник дополняет, формирует образ элементами творческой фантазии, которая проступает как тот или иной «лик» воображения творческой личности.

Под пером мастера слова возникают яркие характеры литературных персонажей, создаются литературные типы как обобщенные отражения людских характеров, свойственных лицам определенной среды, своеобразной сферы деятельности и т. п. Вспомним литературные типы «Мертвых душ» Н.В. Гоголя, дающие представление о жизни помещиков изображаемого времени (Манилов, Ноздрев, Коробочка, Плюшкин, Собакевич и др.).

Писатель не фиксирует жизненное явление, а представляет его как нечто типичное, поэтому виденное, слышанное домысливается, обобщается. Автор не описывает наблюдаемый факт, а рисует, изображает его, фиксируя внимание читателя на поступках персонажа, на характере его столкновений с другими персонажами в тех или иных фабульных сценах, – все это позволяет писателю положительное представить так, чтобы оно стало лучше, а отрицательное явление даже преувеличить и тем самым вызвать в душе читателя отвращение.

В рассказе Ф.М. Достоевского «Господин Прохарчин» главный герой стремится к скопидомству, чрезмерной скупости, бережливости. Это находит выражение не только в «говорящей» фамилии персонажа (прохарчился – ушел на тот свет от чрезмерной экономии на харчах), но и в самой манере изображения чиновничьего быта.

В самом деле, герой рассказа Семен Иванович Прохарчин, слывший благомыслящим и непьющим чиновником в квартире Устиньи Федоровны, представлен биографом как крайне скаредный жилец, который «никак ни за что и никому не мог одолжить своего чайника на подержание <…> сам почти совсем не пил чаю, а пил, когда была надобность <…> он ел тоже совсем не таким образом, как обыкновенно едят всякие другие жильцы. Никогда, например, он не позволял себе съесть всякого обеда, предлагаемого каждодневно Устиньей Федоровной его товарищам. Обед стоил полтину; Семен Иванович употреблял только двадцать пять копеек медью и никогда не восходил выше, и потому брал по порциям или одни щи с пирогом, или одну говядину; чаще же всего не ел ни щей, ни говядины, а съедал в меру ситного с луком, с творогом, с огурцом рассольным или с другими приправами, что было несравненно дешевле»[21].

Художественная мысль в произведениях литературного творчества предстает не отвлеченно, не как понятие, а как живой образ. Более того, образ реальный, действительный, воспринимаемый людьми непосредственно при созерцании чего-либо, сливается с обертонами субъективного восприятия и предстает как порождение творческой фантазии. Таким образом, мысли и чувства автора художественного произведения отливаются в художественные образы, реализуемые семантической ореольностью организации слов, нацеленной на порождение в читателе эстетических впечатлений, своеобразных переживаний.

При посредстве слов, словоформ, конструкций запечатлевается автором художественного произведения прекрасное, благородное, предназначенное пробуждать в людях радость, желание гордиться собой, важность святого, дорогого, доставляющего удовольствие в жизни.

Язык художественной литературы – это «сложное явление, позволяющее передавать оттенки мысли, чувства словами <…> Язык – это есть высшая культура человечества»[22].

Язык художественного произведения – это словесная одежда, позволяющая закреплять, материализовывать картины творческой деятельности художника, его художественной фантазии.

В авторском сознании происходит художественное преобразование единиц литературного языка и иных средств общения в элементы словесного искусства.

Слово и его формы в художественном произведении втягиваются в такие связи и осмысления, что наряду с предметно-логическим содержанием оно обретает возможность быть носителем добавочного смысла, обладающего образностью, эмоционально-оценочной содержательностью, зрительной и слуховой внушительностью, – таким образом слово в художественном произведении становится носителем художественного смысла, и это обусловлено тем, что слово подчиняется иным законам, свойственным словесно-изобразительному творчеству.

Так, самое обиходное слово дорога (полоса земли как путь сообщения, как место для езды и т. п.) воспринимается в произведении Н.В. Гоголя в особом смысловом ракурсе – как жизненный путь главного героя, но также и как дорога – жизненно важная артерия русской земли, как дорога, по которой мчится бричка Чичикова, как дорога, по которой летит Русь, птица-тройка[23].

Художественное произведение предстает как словесное воплощение волшебных видений, образных представлений, творческих ситуаций авторского сознания, мыслительной деятельности:

Так воспринимается высокое назначение того, кого относит А С. Пушкин к мастерам художественного творчества в послании «Жуковскому».

Объяснить действия и поступки героев, используя при этом нужное слово, – не каждому по плечу в сфере художественного творчества: «Самое трудное для меня – работа над словом. Чем руководствуюсь я, предпочитая одно слово другому? Во-первых, слово должно с наибольшей точностью определять мысль. Во-вторых, оно должно быть музыкально-выразительно. А в-третьих, должно иметь размер, требуемый ритмической конструкцией фразы»[24].

Всякое произведение словесного искусства, созданное по закону необходимости, является художественным, поэтому в нем «ни одно слово, ни один звук, ни одна черта не может замениться другим словом, другим звуком, другою чертою»[25].

При создании художественного произведения используются слова и выражения общенародного языка. В ходе творчества автор произведения отбирает из языка народного наиболее нужные, характерные слова и пропускает их сквозь «призму» художественного изображения. Таким образом обрабатывается мастерами народное слово, придается ему эстетическое впечатление: образная зримость, эмоционально-оценочная внушительность, музыкальность, благозвучие.

Слово – важнейшее составляющее сложного процесса, каким является художественное творчество: «Слово – это искра… Мысль и чувство, не превращенные в слово, – лишь слепые силы хаоса… Слово никогда нельзя найти, отыскать – оно возникает, как искра. Мертвых слов нет – все они оживают в известных сочетаниях»[26].

Нужное слово возникает как бы само собой в процессе творческого осознания предмета изображения; именно так ярко проступает поиск нужного слова в стихотворении А.С. Пушкина «Осень»:

Можно полагать, что в ходе творческого поиска нужных слов, чтобы мысленно представить контуры предмета изображения, необходимо отобрать такие слова и такие сочетания, которые способны вызывать эстетические впечатления и представлять изображаемое в качестве художественного образа. Следовательно, художественный образ можно понимать как достояние мира ирреальной (литературной) действительности, стимулируемой мерцаемостью поэтической семантики, которая предопределяется характером употребления, т е. организацией единиц языка: слов и их сочетаемостных возможностей.

Описание чего-либо, вызывающее образные представления, предстает как то, что стало предметом осмысления творческой личности, что побудило писателя об этом рассказать, выразить это в художественном образе, т е. в виде эстетических ощущений. Таким, в частности, предстает описание грибного места в рассказе М.М. Пришвина «Бабья лужа»: «Недалеко возле дуба есть вырубка и на ней монастырская избушка. Раз в год сюда приезжают монахи грибы собирать, живут целый месяц и на целый месяц размонашиваются. Пни стоят возле избушки черные, как монахи, и между ними свой игумен есть, тоже черный, но плотный и весь обложенный мохом, как зелеными плюшевыми подушками. На игумене-пне почему-то всегда благушки растут, а вокруг пней по опушке под деревьями белые грибы. Сколько их тут бывало в прежнее время! Возами монахи возили, сушили, варили, солили, продавали и все-таки оставалось после них в Красках столько грибов, что весь окрестный народ запасался»[27].

Приведенное описание – это продукт художественного мышления, т. е. такого постижения кусочка реальной действительности, которое проступает в виде образных представлений, поэтому писатель мыслит не образами (представлениями предметов, явлений), а формирует художественные образы по мере постижения изображаемого: «Образ в искусстве есть лишь способ передачи моего, писателя, комбината образов, идей и ощущений ему – читателю. Я собираю в реальный образ, как в горячий фокус увеличительного стекла, лучи моих идей и ощущений и этот образ передаю воображению читателя, с тем чтобы в его сознании образ снова трансформировался в идеи и ощущения… Для нас образное мышление – только часть художественного мышления. Если я буду мыслить только образами, то есть представлениями предметов, то все бесчисленное количество их, все, что окружает меня, превратится в бессмысленный хаос»[28].

Художественный образ сам по себе может быть удачным или неудачным, он может сопоставляться с другими образами; но при этом вряд ли разумно оценивать образ, вырывая его из контекста, т. е. из словесной ткани произведения, на базе которой он существует. Образ должен предопределяться содержанием художественного текста.

Образ в художественном произведении дает представление о том, что изображается, а также становится предметом суждения.

В рассказе А.И. Куприна «Белый пудель» изображаются перипетии бродячей труппы, достававшей себе пропитание представлениями в дачных поселках; при этом важную роль играл и белый пудель Арто: «Под хриплые, заикающиеся звуки галопа Сергей разостлал на земле коврик <…> У него уже выработались, путем подражания взрослым, приемы заправского акробата <…> Истощив весь запас своих “трюков”, он опять бросил в публику два поцелуя и, тяжело дыша, подошел к дедушке, чтобы заменить его у шарманки. Теперь была очередь Арто… Старик поднял собаку на задние лапы и всунул ей в рот свой древний засаленный картуз, который он с таким тонким юмором называл “чилиндрой”. Держа картуз в зубах и жеманно переступая приседающими ногами, Арто подошел к террасе. В руках у болезненной дамы появился маленький перламутровый кошелек».

Подаяния зрителей утешают старика надеждой, что когда-нибудь ему придется выступать в цирках крупных городов; тогда он купит Сергею костюм: «розовое трико с золотом… туфли тоже розовые, атласные… Фамилию мы тебе сочиним непременно итальянскую… в афише запустим – Антонио или, например, тоже хорошо – Энрико или Альфонзо». Но собаку артисты проспали. Дворник обманным путем увел ее, чтобы порадовать избалованного барчонка и получить обещанное вознаграждение.

Заключительные фрагменты художественного изображения дают представление о торжестве добра над злом: «К пуделю скоро вернулось его обычное легкомыслие. Сергей еще оглядывался боязливо назад, а Арто уже скакал на него, восторженно болтая ушами и обрывком веревки, и все изловчался лизнуть его с разбега в самые губы <…> Опасность миновала, все ужасы этой ночи прошли без следа, и им обоим весело и легко было идти по белой дороге, ярко освещенной луной, между темными кустарниками, от которых уже тянуло утренней сыростью и сладким запахом освеженного листа»[29].

Художественное изображение создается мастером словесного искусства; язык его произведения становится самобытным, отражающим приемы, посредством которых удается преобразовывать слова в единицы словесного искусства.

Преобразование слова в произведение словесного искусства, в средство, позволяющее представлять изображаемое как художественный образ, воспринимается в творческой среде как достижение картинности словесного изображения; при этом подчеркивается, что художественное освоение изобразительных возможностей литературного языка и иных средств общения – это процесс сложный и весьма тяжелый:

Бывает так, что художнику не удается найти нужное слово, чтобы выразить в полной мере художественный образ. А.А. Блоку не удалось найти соответствующее слово, которое было бы наиболее адекватным тому художественному содержанию, которое представлено поэмой «Двенадцать».

В его дневнике имеется такая запись: «Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы “недостойны” Христа, который идет с ними сейчас, а в том, что именно Он идет с ними, а надо, чтобы шел Другой» (запись 20 февраля 1918 г.)[31].

Используются разные приемы художественного представления читателю определенных особенностей образа литературного героя, которые постепенно раскрывают характер литературного персонажа.

Тот или иной способ художественно стимулируемого словоупотребления предопределяет мысленное восприятие формируемого образа. В рассказе И.С. Тургенева «Чертопханов и Недопюскин» в этой роли используются глагольные словоформы, которые сближаются, как бы концентрируются в нужном месте, что в какой-то мере уже в начале повествования характеризует внутреннее состояние героя, которое проступает в разных актах моторной деятельности. Герой представляется рассказчику: «А зовут меня Чер-топ-хановым».

А далее рассказчик показывает, как герой его ведет себя так, как будто его черти толкают: «Он нагнулся, гикнул, вытянул лошадь по шее, лошадь замотала головой, взвилась на дыбы, бросилась в сторону и отдавила одной собаке ногу. Собака пронзительно завизжала. Чертопханов закипел, зашипел, ударил лошадь кулаком по голове между ушами, быстрее молнии соскочил наземь, осмотрел лапу у собаки, поплевал на рану, пихнул ее ногою в бок, чтобы она не пищала, уцепился за холку и вдел ногу в стремя… наконец-таки попал в седло; как исступленный, завертел нагайкой, затрубил в рог и поскакал»[32].

Словоупотребление – важный фактор художественного творчества. Слово как носитель понятия в разных зонах художественного изображения при реализации творческого замысла становится носителем частицы изобразительного, художественного смысла. Автор «выхватывает» его из привычного словесного ряда, из сферы традиционной сочетаемости и помещает в другие связи, сближая с такими словами, с которыми ему не приходилось сталкиваться. Таким образом при изображении чего-либо достигается новизна восприятия, обращающая наше внимание на то, что некогда воспринималось как привычное.

Так, признаки, свидетельствующие о приходе осени, воспринимаются ярче благодаря иному, нетрадиционному употреблению слов:

Слово в рамках поэтического описания становится частицей художественной информации, которая накладывает ограничения на лексическую самостоятельность единицы языка. Слово в ином словесном ряду обретает обертоны иного смыслового наполнения по характеру смысловых связей с другими словами. Именно поэтому слово становится носителем иного содержания, более сложного, вследствие чего оно обретает смысловую обособленность, связанную с определенным контекстом, как бы «приписанным» к данной прозаической или стихотворной фразе.