Сначала оно редко появлялось, а потом ему как понравилось здесь - все чаще и чаще, пока насовсем не осталось…
      — Сколько оно тут народу погубило-то… - вздохнул Иван.
      — Еще троих не хватает, - угрюмо подсчитал волшебник.
      — А откуда вы все это знаете? И что мы сюда пойдем?
      — Боярин Геннадий сказал, что он вас сюда направил. И про скорпиона рассказал он же.
      — Ох, чует моя душа - это опять рук дело этой сумасшедшей семейки! - прорычал Агафон. - Ох, дайте мне только отсюда выбраться!..
      — А зачем же он нас-то сюда отправил, если про скорпиона знал? - не прекращал недоумевать Иван.
      — Да он, пентюх лопуховский, решил, что…
      Договорить дед Зимарь не успел.
      Из стены тьмы в их круге света без предупреждения, неожиданно появилась массивная черная клешня, за ней - узкая морда с соцветием абсолютно белых и прозрачных глаз, а за ними - все тяжелое, покрытое каменными пластинами тело твари, больше смахивающее на большую пузатую лодку. Под ним, медленно переступая, двигались короткие толстые ноги, похожие на слоновьи, только с когтями. Жесткая, как проволока, щетина на животе волочилась по гладкому полу, издавая едва слышный скрипучий шорох.
      И надо всем этим нависал гильотиной, покачиваясь при каждом шаге существа, загнутый к голове хвост с белым светящимся шипом, на котором каплей повисла мутная маслянистая, играющая при свете огня жидкость.
      Яд.
      — Везет тебе, мил человек, - вздохнул дед Зимарь по адресу Агафона.
      — Как утопленнику, что ли? - неприязненно покосился чародей на него.
      — Да при чем тут… Ты улететь от него можешь, не то что мы, горемыки.
      — Да? - эта мысль, казалось, не приходила магу в голову.
      Он экспериментально помахал руками, попружинил коленями, предусмотрительно не подпрыгивая, хотя очень хотелось, и остановился.
      — Нет. Кажется, не могу, - неохотно признался он.
      — Но ведь там, в лесу, ты летал, хотя даже не знал об этом! - поддержал старика Иван.
      — Ну, и что. Там летал. А тут - не могу. Темно. И места мало, - вызывающе соврал Агафон, но никто его не стал уличать.
      Если все пойдет так, как шло сейчас, самое большее - через несколько часов это будет безразлично.
      Скорпион потоптался около Ивана, повернулся и пошел к магу.
      — А… послушайте… может, я его заклинанием шибану? - нервно комкая в задрожавших вдруг руках край мешка, предложил Агафон.
      — НЕТ!!! - в один голос вскричали царевич и дед Зимарь так, что даже скорпион остановился.
      И, уже поспокойнее, старик добавил:
      — Тут темно. И места мало. И вообще, мил человек, не копьем врага побивают, а умом. Тут хитрость нужна, коли не хотим помереть все в этом подвале каменном.
      — Да как же его перехитришь! - отчаянно воскликнул Иванушка, на хитрости и в лучшие-то времена не шибко гораздый. - Он же животное! Каменное причем!
      — Так кого еще и перехитришь, как не безмозглого каменного таракана, - с усмешкою, как непонятливому ребенку, сказал старик. - Тут поразмыслить надоть.
      — Ну, надоть - так надоть, - передразнил его Агафон. - Давайте мыслить.
      — Давайте, - согласился Иван. - Вот, к примеру, чего он может бояться?
      — Камнедробилки? - предположил маг.
      — Мороза?
      — Почему мороза?
      — От свирепого мороза, бывало, камни трескаются.
      Все посмотрели на волшебника.
      — Где ж я вам возьму такой мороз? - развел он руками, и тут же добавил: - Да и от такого мороза мы сами тут потрескаемся. Не подходит.
      — Ну… тогда… змеи? - предположил Иван.
      — Какой… змеи… - даже в мерцающем свете факела в нескольких метрах от него было видно, как чародей побледнел. В смысле, еще больше.
      — Каменой, наверное? Раз он сам каменный. Скорпионы змей боятся. Я это читал где-то.
      — Нам для полного счастья, Иван-царевич, только каменной змеи здесь не хватает, - угрюмо усмехнувшись, согласился с ним старик.
      — М-да… Похоже, напугать его не получится… - вздохнул Иванушка.
      — А убежать? - снова вспыхнул надеждой волшебник.
      — Как? Куда? - повел перед темнотой для убедительности рукой царевич. - Ты только побежишь - он тебя догонит - и все! Ну, или не тебя. Дедушку. Так какая разница?
      "Большая", - подумал Агафон, но вслух промолчал.
      — Если ты побежишь, Иван-царевич, - медленно начал говорить дед Зимарь, - если ты очень быстро побежишь, то он побежит за тобой. На шум шагов. Но когда ты остановишься, он тебя снова потеряет. Как сейчас нас. Вон, стоит - словно истукан, ни спышит, ни дышит. И тогда может побежать Агафон-волшебник.
      — Чтобы он ко мне побежал! - обвиняющее упер руки в боки маг.
      — Ну, да, - вдруг озарило Иванушку. - Только ты чуть в сторону побежишь. А потом - дедушка. Сколько может. Мы, чтобы он промеж нас носился туда-сюда, должны бежать треугольником. Я - вершина, ты - правый угол, дедушка - левый.
      — Тебе, вершина, с факелом чего бы не бежать!
      — А у тебя есть кукла, - тут же придумал выход Иван. - Она уже отдохнула - пусть посветит!
      — А у деда?
      — А за меня не беспокойтесь, сынки. Старое полено в огне не горит, в воде не тонет. Я в темноте хорошо вижу, вашего света хватит.
      — Ну, ладно, - недовольно согласился Агафон. Он был готов привести десятки, если не сотни возражений, разбить план Ивана и Зимаря в пух и прах, доказать им тридцатью пятью способами, что их задумка обречена на провал… Если бы мог предложить что-то другое. Но его худо-бедно магическая душа чуяла, что если этот план не сработает, то не сработает никакой. И он подчинился, хотя все его чувства не то, что кричали - вопили, моля его не сходить с места.
      — Ну, хорошо, треугольник, квадрат, параллелепипед… - все же проворчал он. - А бежать-то куда?
      — Вверх, - подсказал дед. - Все время вверх. Там - выход из пещеры, так сказал боярин Геннадий. Узкий, и скорпион в него не проходит.
      — Боярин Геннадий, боярин Геннадий… - сквозь зубы прошипел Агафон. - Если я отсюда выберусь, боярин Геннадий, ты - покойник.
      — Думай лучше о хорошем, - мягко попенял ему дед.
      — Что я и делаю, - осклабился Агафон. - Боярин хренов.
      — Боярин Хренов живет от них к северу, а они - Парадоксовы, Агафонушка, - заботливо уточнил дед.
      — Да ну вас всех с этими чокнутыми гностиками, - сердито отмахнулся чародей, выудил на ощупь из мешка с магическими предметами куклу и нащупал ее колпачок. - Ну, что, вершина, побежали?
      И Иван, мысленно попрощавшись с Серафимой на тот случай, если он не успеет это сделать позже, побежал.
      Неяркий свет факела слишком поздно выхватывал из темноты застывшие навсегда фигуры людей и животных, и ему приходилось метаться из стороны в сторону, обегая их, все это время спиной ощущая приближение каменной твари, сопровождаемое грохотом падающих и разбивающихся на куски о гранитный пол фигур.
      Мысль о том, что еще несколько лет назад это были живые люди, чьи-то милые и дорогие, как бичом хлестнула Ивана, он сморщился, как от сильной боли, отвлекся, не заметил кусок давно разбитой скульптуры на полу и растянулся во весь рост, не выпустив все же факела из судорожно сжатого кулака.
      Это спасло ему жизнь.
      Скорпион уже почти настиг назойливый топот, оставался еще один, последний шаг и укол, как вдруг убегающее существо загрохотало в последний раз, спутывая, сбивая, смазывая все его ощущения, и исчезло.
      В недоумении стоял он и прислушивался всеми своими щетинками - сотрясения пола прекратились.
      Прекратились здесь, но, кажется, появились в другом месте?
      Скорпион не стал раздумывать, как его жертва переместилась туда, и была ли это та же самая, или еще одна - каменные мозги, что бы ни говорили электронщики, не слишком приспособлены не только для умозаключений, но и для счета.
      И поэтому скорпион просто побежал туда, к движущемуся источнику вибраций, снова так раздражающе щекотавших его живот.
      Чтобы прекратить их.
      Прекратить навсегда.
      Но - что за день чудес! - за несколько шагов до цели вибрации остановились снова.
      И снова возникли - и снова в другом месте!..
      А потом опять то же самое!..
      Как бы ни выглядело это в слепых глазах подземного чудовища, в ослепленных безумными вспышками разноцветного света куклы и желто-белым пронзительным светом факела глазах людей это представлялось какими-то нелепыми бесконечными самоубийственными салочками.
      Агафон и дед Зимарь постоянно спрашивали идущего впереди Ивана, не видно ли там выхода, но, раз за разом, ничего утешительного тот им сказать не мог, и они уже начинали думать, что все пять часов, о которых им говорил младший Парадоксов, дорога вела по этому каменному залу, превращенному теперь в склеп.
      Где свободно могло обыскаться место еще для трех надгробных памятников самим себе.
      Перебежка за перебежкой люди поднимались вверх, но левый угол треугольника медленно превращался в его направленную вниз вершину - дед Зимарь отставал.
      Иванушка опасался, что так и могло случиться, но всю величину расстояния между стариком и ими с Агафоном он ощутил только тогда, когда, наконец, увидел перед собой черный на черном провал выхода. В него, наверное, могла едва-едва протиснуться лошадь с телегой, но скорпиону ход туда был закрыт.
      От счастья у лукоморца если и не выросли крылья, то включилось второе дыхание, и он с неописуемым восторгом и торжеством услышал за спиной грохот и скрежет мертвого камня о живой, когда вбежал под долгожданные низкие своды коридора.
      Теперь можно было подумать и о том, как помочь друзьям.
      И он стал подбирать с пола камни - простые, не куски мертвых людей - и швырять их чудовищу в черную морду, не забывая притопывать и подпрыгивать.
      Скорпион метался у узкого прохода то взад, то вперед, и заходился не столько от ярости - он вряд ли знал, что это такое - сколько от конфликтующих сигналов.
      Сильнейшие, оглушительные вибрации исходили из источника такого близкого и такого недоступного - и одновременно откуда-то сбоку и сзади. Но стоило ему отбежать назад, позади вибрации прекращались, а впереди бесновались и неистовствовали еще больше, отчего его мешочек с ядом в кончике хвоста просто распирало, и едкая маслянистая жидкость с жала разве что не брызгала струей.
      Он скреб гранит клешнями и ногами, но камень мертвый не поддавался камню живому, и это заставляло его беситься еще больше.
      — Эй, царевич, перестань дразнить скотину! - перекрикивая скрежет камня о камень, заорал совсем близко Агафон. - Как мы, по-твоему, должны пройти к тебе? Он нас если не ужалит, то затопчет!
      Иван остановился.
      Как пройти?
      — Очень просто! - закричал он в ответ. - Я сейчас замру, а ты возьми камень побольше и швырни его под гору подальше. Он побежит за ним, а вы ныряйте сюда.
      Понял?
      — Понял, не дурак.
      — А дедушка как? Тоже подошел? Все нормально?
      — Ох… не сам дошел… ноги донесли… - донесся до Ивана слабый, срывающийся голос деда Зимаря. - Теперь точно помру… и без скорпиона всякого… Так бегать… два раза в день… нельзя старику… Сил… нет…
      — Крепись, дедушка! Агафон тебе поможет!
      — Если сил не хватит - я применю свою магию! - обнадежил деда чародей.
      И эта надежда придала Зимарю недостающие силы, потому что чем, если не этим, объяснить то, что как только скорпион понесся со всех своих восьми ног за заполошно грохочущим под укос камнем, старик первым влетел в коридор.
      И рухнул без движения.
      Иванушка тут же подхватил его, оттащил подальше от входа, и очень своевременно - потому что следующим ворвался, не разбирая дороги, волшебник.
      Он сбил Ивана с ног, споткнулся о деда Зимаря, повалился, разбивая локти и коленки и даже не чувствуя этого, и заколотил кулаками по каменному полу.
      — Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!..
      Снаружи, возвращаясь, затопал-зашуршал скорпион.
      — Как я его ненавижу!!! - Агафона как пружиной подкинуло. - Как же я его ненавижу!!!
      — Ты хоть смотри, куда бежишь, - поднявшись, стал выговаривать ему Иванушка. - Ты же деда чуть не убил!
      — Я убью его!.. Я его убью!!!..
      — Деда?!
      — Эту тварюгу! - и Агафон впился в буйствующего у входа скорпиона зрачками из зловеще сузившихся глаз-бойниц. - Как же я его ненавижу, Иван. Как. Я. Его.
      Ненавижу.
      — Что ты хочешь сделать?
      — Я превращу его в лед. Смотрите. Это не самое простое заклинание, но оно одно из тех, которые я усвоил на "пять".
      — А, может, на обратном пути?.. - робко попытался совместить сытость Агафонова самолюбия и целостность своей и дедовой шкуры Иванушка, но его жалкие усилия были отметены в сторону величественным жестом истинного, до мозга костей, мага, слово "мельник" употреблявшего только в виде ругательства.
      — Смотри, царевич. Запоминай, старик. Потом в сказках детишкам рассказывать будешь, - подготовил их морально чародей и отважно подошел чуть ли не вплотную к чернокаменной морде чудища с гроздьями белесых слепых глаз, просунувшейся в их пещеру. - Заклинание вечного льда Райкерта!
      — А, может, не…
      Но, презрев маловерных, Агафон резко выкрикнул волшебные слова на непонятном языке, как заколотил гвоздями крышку скорпионова гроба, и сделал несколько замысловатых жестов прямо перед носом огромной твари (или, по крайней мере, перед тем местом, где у нее располагался бы нос, если бы он у нее был).
      На предвкушающих возмездие зрителей пахнуло холодом…
      Если бы Иванушку спросили, можно ли, по его мнению, по каменной морде каменного паукообразного что-либо прочитать, раньше он бы ответил решительным отрицанием.
      Раньше - это до того, как увидел своими глазами, как ничуть не изменившаяся ни по цвету, ни по фактуре морда скорпиона, выражая крайнюю степень изумления, начала сначала медленно, потом все ускоряясь, исчезать из проема.
      Зато снизу по склону до людей стал доноситься все нарастающий грохот камнепада, но что-то было не так со звуком, и вообще…
      Иван подхватил с пола факел и быстро выглянул наружу.
      Огонь отразился в зеркально гладком и блестящем ледяном полу и осветил далекие мрачно сверкающие холодные своды исполинского ледяного зала.
      Где-то далеко внизу карабкался, скребся и безуспешно пытался хотя бы подняться на ноги каменный скорпион.
      — Ну… Я это и имел ввиду… вообще-то… - повел плечом Агафон, не дождавшись аплодисментов.
      — В общем-то, тоже получилось неплохо. Удовлетворительно. Морально. Но, может, если бы у тебя была волшебная палочка, - задумчиво прислушиваясь к далекой отчаянной возне, грохоту падения камня на лед и треску раскалывающихся ледяных фигур, предположил Иван, - результаты были бы… более предсказуемые?
      — Ха! - без особой убежденности хмыкнул чародей. - Волшебные палочки и посохи - костыли для слабых магов с низкими способностями!
      Иванушка покачал головой.
      — Да-а… В чем - в чем, а в масштабе твоим способностям не откажешь… Ну, что ж… Пора двигаться дальше. Будем надеяться, что это последний сюрприз этих пещер.
      После двух часов ходьбы по неровной дороге, которая вела все время вверх, как будто поставив себе целью измотать путешественников, идущих по ней, дед Зимарь приустал.
      Он не кряхтел и не жаловался, но шутки-прибаутки его стихли, походка стала шаркающей, тяжелой, как будто ему приходилось еще и нести все время увеличивающийся мешок картошки за плечами, и спутники то и дело останавливались, чтобы он мог передохнуть, прислонившись к стене, отдышаться и собраться с силами.
      С каждым разом такие привалы становились все продолжительнее и продолжительнее, и в конце концов, Иванушка, заметив глубокую нишу, или, скорее, даже неглубокую боковую пещерку в стене, предложил свернуть туда и дать старику нормально отдохнуть. А тут весьма кстати и Агафон вышел с предложением перекусить - когда наружу выберемся, сказал он, еще неизвестно, что нас там ждет, может, нам и еда-то больше не понадобится, а тут пока в тишине и уединении, честно исчерпав свою долю подземных приключений, которой хватило бы еще человек на двадцать, можно немного расслабиться.
      И все согласились.
      После короткой трапезы дед Зимарь прилег и задремал, прикорнул рядом с ним и притомившийся волшебник, и только Ивану не спалось.
      Повертевшись минут пять на жестком каменном полу, на котором как будто специально кто-то тщательно рассыпал мелкие, но очень острые камушки, он тихонько поднялся, взял факел и решил сходить на разведку - посмотреть, не видать ли им белого света в недалеком будущем.
      И только теперь, когда ему в первый раз представилась возможность рассмотреть внимательно нелепый, чересчур длинный факел, с которым прибежал к ним дед, он понял, что держит в руках и почему этот факел так долго не прогорает. При ближайшем рассмотрении это оказался один из тех факелов, которые они с Агафоном оставили снаружи у входа в пещеру, примотанный опояской от рубахи к другой палке.
      Причем ни на той, ни на другой не было и следов четырехчасового пребывания в огне. "Магия", - уважительно покачал головой царевич и позавидовал белой завистью изобретательности старика. "А мы-то думали-гадали, как их в руки взять…
      А всего-то оказалось премудрости, что мозгами пошевелить." Иванушка вышел в коридор и эскпериментально взмахнул факелом несколько раз, проверяя, не ослабло ли крепление.
      — Эй, осторожнее! - слух резанул чужой хриплый голос, и рваный свет его факела выхватил из тьмы целую толпу людей.
      Вернее, не то чтобы толпу - человек пятнадцать.
      И поскольку настолько хорошо вооруженная и обмундированная толпа в природе вряд ли встречалась, царевич был вынужден признать, что это была не толпа.
      Это был отряд.
      Беда.
      Острие черного меча сержанта уперлось ему в грудь, а умруны за его спиной взяли свои шестоперы наизготовку.
      Холод из района желудка разлился жидким азотом по всей груди, но непослушная рука, не желая признавать того, что сообщало зрение, и не получая дальнейших команд от впавшего в ступор мозга, сама потянулась за мечом.
      И вдруг Иван почувствовал, что меч сержанта опустился.
      — Слушай, а чего я тебя не знаю? - услышал он его недоумевающий голос. - Ты новенький, что ли? Чего ты сразу не представился, придурок - мы ж тебя уходить могли на раз!
      Недоверчивый, настороженный взгляд Иванушки, судорожно пытающего сообразить, в чем подвох, упал на оружие в руках сержанта…
      И тут до него дошло.
      Меч.
      Черный меч, который оставила ему в подарок болотница.
      Меч сержанта беды, оставшейся в ее владениях навсегда.
      Он принял его за своего.
      — Я… да… новенький, - закивал головой лукоморец. - Недавно. На службе.
      Сержант…
      Какие у них там имена? Как звали того? Хряп? Хрусь? Хрясь?.. Сержант Хрясь. А меня тогда будут звать…
      — Хрящ. А ты?
      — Сержант Свист. Ты почему одет не по форме? И где твоя беда?
      — Мы… получили приказ переодеться. Чтоб не выделяться. Среди мирного населения,
      — Иванушка находил, что "целенаправленное введение собеседника в заблуждение", как про себя стыдливо называл он собственное вранье, с каждым разом получалось все легче и легче. И это начинало беспокоить его. Чем меньше он хотел кого-либо обманывать, тем чаще ему в последнее время приходилось это делать. Даже во время летней одиссеи ему не случалось столько хитрить!.. "Летом Серафима выкручивалась за меня", - пришла из ниоткуда в голову тоскливая мысль, и сердце его сжалось от боли и жалости. Его Серафима, его шальная Сенька, томилась в неволе у отвратительной рептилии, а он тут страдает от мук совести, раздумывая, обманывать ли ему банду убийц, или нет!..
      — Мы наткнулись на того, кого искали, думали, что загнали его в угол, но он оказал сопротивление, почти все солдаты поги… полегли, и я иду за подкреплением, - сурово выпятив вперед нижнюю челюсть, отрапортовал Иван.
      — Считай, ты его нашел, - оскалил желтоватые крепкие зубы Свист. - Где он?
      — Там, дальше, часах в полутора-двух, прямо по каменному коридору, никуда не сворачивая. Он отступает, если догоните - награда ваша, все по-честному.
      Иванушка упомянул о награде, надеясь разбудить жадность сержанта и быстрее отправить его отсюда, но вместо этого поднял с лежки подозрение.
      — В смысле? - колюче прищурился тот. - И ты даже не будешь претендовать на свою долю?
      — Б-буду. Но чего сейчас делить шкуру неубитого медведя, - демонстративно-презрительно пожал он плечами, изо всех сил представляя себя настоящим сержантом умрунов. - Потом разберемся.
      — Ну, смотри… - не слишком убежденный, Свист все же покривил в хищной улыбке обветренные губы и обернулся к своей беде:
      — Быть готовыми к бою! Бегом за мной - марш!
      Умруны, не издавая ни звука, затопали - бросились вперед с места.
      Сержант Свист побежал за ними.
      На ходу он оглянулся, сплюнул и ощерился:
      — Ничего ты не получишь, придурок. Не надейся.
      Пока Иван раздумывал, придаст ли еще больше достоверности его роли, если он возмутится, беда пропала во тьме.
      "А, видать, Агафона, что бы он сам ни говорил, они здорово уважают, раз даже не удивились, что он один смог всю беду уложить", - хмыкнул Иванушка.
      Дождавшись, пока топот окончательно стих, он кинулся в боковую пещерку - туда, где отдыхали Агафон и дед Зимарь.
      — Скорее, скорее, подъем! - не решаясь все же говорить в полный голос, зашипел он. - Пришла беда, откуда не ждали!
      — ЧТО???!!! - сонливость с обоих как рукой сняло.
      — Беда, - коротко объяснил царевич. - Я отправил их туда, по коридору, и пока они не сообразили, что их обманули и не вернулись, надо бежать!
      — А как они тебя-то не тронули? - этот вопрос временно отодвинул у чародея на второе место даже панику.
      — Из-за меча. Они увидели мой черный меч и в темноте приняли меня за своего.
      — Я же говорю - меч! - подтвердил дед Зимарь. - Вот и боярин Геннадий твой меч увидел, и подумал, что вы… эти… умруны. И решил вас тихой сапою извести, дело людям доброе сделать.
      — Ну, с этим ничтожеством у нас отдельный разговор будет, - угрожающе прорычал Агафон при свежем напоминании об их встрече со скорпионом, быстро-быстро запихивая разбросанные пожитки в мешок. - Я ему все припомню - и скорпиона, и беду эту, и яйцо взрывающееся, когда не надо…
      — Так ты все-таки… взял… его? - укоризненно уставился на него Иванушка.
      — Ну, взял. Ну, и что. Нам оно нужнее было. Если б работало как надо. Ученые-кипяченые…
      Кабуча, - сердито завершил он свой монолог и выпрямился. - Побе… Пошли быстрее.
      Не отставай, дед. Если жить хочешь.
      Они спешили, как могли и прислушивались всю оставшуюся дорогу, но не было слышно ни едино звука, кроме ставшего уже привычным полета летучих мышей и капанья холодной горькой воды со стен. Беда сержанта Свиста не подавала признаков жизни.
      В смысле, еще меньше, чем обычно.
      Перед мысленным взором Иванушки вставал ледяной зал, покатый пол, беснующийся внизу скорпион, и он не знал, что ему делать - надеяться, что умруны и каменная тварь изничтожат друг друга, или мучаться угрызениями совести, что он послал людей, хоть в большинстве своем они и не совсем люди, на такую жуткую смерть.
      Впрочем, делиться своими сомнениями с дедом Зимарем или Агафоном он не стал - он знал, что они скажут по поводу беды, скорпиона и, в случае волшебника, его умственных способностей, и поэтому просто молча продолжал свой путь, напряженно вглядываясь во мрак. Факел теперь нес старик, идущий третьим, чтобы яркий свет не слепил лукоморца. Пару раз, когда тому казалось, что в конце коридора светлело, дед Зимарь отворачивался и прикрывал собой огонь, чтобы впереди идущему было лучше видно, но всякий раз долгожданный выход оказывался не более чем желаемым, выдаваемым за действительное разнервничавшимся воображением царевича.
      Настоящий свет и настоящий выход он увидел лишь на третий раз.
      — Стойте! - воскликнул он, и все мгновенно остановились и замерли. - Там свет!
      — Опять?
      — Точно! Я уверен!
      — Ну, наконец-то! Дед, бросай свой факел - пошли на небо глядеть!..
      — Нет, постойте, - остановил их Иван. - Сначала пойду я. Надо проверить, нет ли там засады. Выходите только когда вас позову.
      — А если не позовешь?
      — Н-ну… - Иванушка на мгновение задумался над поставленным вопросом и, вздохнув, развел руками: - Лучше будет, если я вас позову.
      — Да никого там нет, - махнул своим мешком чародей. - Следующая беда будет не раньше, чем через день.
      — Ты не можешь полагаться на "авось"! Нашей экспедиции нужен волшебник!
      — Ну, ладно… Только давай быстрей, - слегка польщенный маг прислонился к стене и приготовился ждать. - А то я уже не помню, как небо-то выглядит. Не знаю, как тебе, а мне этих пещер до конца жизни хватило.
      Как Иван ни старался прищуриться, тусклый пасмурный закат резанул по отвыкшим глазам как бритва.
      Он зажмурился, прикрыл глаза рукой, потер их и снова сделал попытку открыть.
      Теперь было немного лучше.
      Он оторвался от стены, медленно ступая, с оружием наготове, вышел из пещеры и осмотрелся, с удовольствием вдыхая чистый холодный ветер.
      Как и на той стороне прохода, тут от пещеры вела заросшая травой и молодыми деревцами дорога, похожая теперь больше на забытую тропку. Пологие склоны горы, на которой они очутились, поросли невысоким кривоватым редким лесом, что придавало горе вид неопрятный и неуютный. Зато впереди, справа и слева, насколько хватало глаз, кругом, одна из другой, прорастали уже другие, чистопородные горы - гордость своего племени: пониже - ровные, основательные, укутанные в хвойные леса, как боярин в шубу, и повыше - осыпанные снегом и с лысыми, убеленными ледниками макушками, преисполненные чувства собственного достоинства.
      Слева от него из вечернего сумрака выставлялась безлесная гора с раздвоенной вершиной.
      "Может, удастся найти ее на карте?" - пришла в голову Ивану идея, и он повернулся, чтобы позвать Агафона и старика и вздрогнул от неожиданности.
      Прямо на него, с расстояния в несколько сантиметров, смотрели мертвые немигающие глаза.
      Пятнадцать пар мертвых немигающих глаз, если быть точным.
      И одна циничная, наглая и жестокая живая пара, слегка прищуривавшаяся от колючего ледяного ветра, чуть поодаль.
      Черная стена тел ощетинилась железом и зашевелилась.
      Круг вокруг него замкнулся.
      — Вы… Я тут… вы корову мою не видали? - сглотнув сухим ртом и сделав большие невинные глаза, поинтересовался он у сержанта беды. - Серую. В желтых пятнах.
      Корову. Потерялась.
      Было сто шансов из ста, что ему не поверят. Но попытаться стоило.
      — Корову, - неприятно улыбнулся сержант. - Наверное, ты хочешь сказать, что ты пастух.
      — П-пастух, - подтвердил Иванушка и для убедительности провел руками по своей одежде. - Из деревни.
      — Оружие брось, - посоветовал ему сержант.
      Иванушка взглянул ему в глаза и понял: если он сейчас хотя бы пошевелит мечом, его убьют. Если он сдастся, не исключено, что его тоже убьют. Но потом. И ради этого расстояния между "сейчас" и "потом", в несколько дней, или даже пусть в несколько часов стоило жить и стоило надеяться.
      Он не мог погибнуть просто так.
      На лбу выступила испарина.
      "Интересно, как может на такой холодине быть так жарко?" - пришла и быстро прошмыгнула дальше удивленная мысль.
      Негнущиеся пальцы усилием воли были разжаты, и меч упал ему под ноги.
      Сержант, разглядев, что за меч был в руках его добычи, злобно покривился:
      — А этим ты от волков отбиваешься, урод?
      — И от волков тоже, - уточнил Иван. - А вы кого здесь ищете?
      — Смотрите, ребята, он не знает, кого мы ищем! - расхохотался сержант смехом человека, которому в карман только что упали сто золотых, взмахами рук призывая своих солдат поддержать его веселье. - Он не догадывается!
      — Но я не тот, кто вам нужен! Пропустите меня! - и он решительно шагнул в сторону от пещеры, прямо на шестоперы умрунов. Но стена не дрогнула и не расступилась.
      — Шестой, Седьмой и Восьмой - свяжите его, - небрежно махнул рукой сержант.
      Три пары холодных, но не от ветра, рук - их леденящий холод пронизывал до костей даже сквозь теплую одежду - схватили Иванушку и повалили на землю.
      — Стойте!!! - резкий выкрик перекрыл даже шум завязавшейся потасовки.
      Из пещеры отважно, как перепелка, защищающая свое гнездо от лисицы, выскочил чародей - бледный, взъерошенный, запыхавшийся. - Не трогайте его! Агафон - это я!

Я!..