ГЛАВА 52

В грубом голосе слышалось отчаяние, как будто он боялся, что я больше не стану его слушать.

— Ты должна соединиться.

Тьма была чревом, из которого я отказывалась появляться на свет, зная: все поголовно желают мне зла. Я обману их. Останусь здесь до тех пор, пока не умру и не окажусь в безопасности.

— Глупос-ссти! — прошипел другой голос, потом кто-то глухо закашлялся, обрызгав меня едкой слюной. — С-ссмерть — не сс-самый лучший выход.

Мимо меня проплыл круглый блин драпскского лица, из которого вдруг проклюнулись и неодобрительно уставились на меня многочисленные черные блестящие глаза.

— Видишь, ты истекаешь кровью? Ты истекаешь кровью? Истекаешь кровью?

Раздался еще один голос, переплетавшийся с потрескиванием костра.

— Ты покинешь его? Думаешь, он выживет? Хоть один из вас сможет жить в одиночестве?

Тьма казалась влажным гнездышком, уютной колыбелью, которую чьи-то легкие прикосновения качали под музыку.

— А вам-то что? — крикнула я, сопротивляясь растущему натиску, который угрожал вдребезги разбить мое чувство защищенности. — Почему вы никак не оставите меня в покое?

— Покой — выдумка, — послышался ответ, и слова эхом заметались внутри меня, не давая дышать. Я задыхалась, я…

Я на самом деле едва не задохнулась, поняла я, когда пришла в себя, от того, что к моему лицу что-то прижималось. Я отчаянно отпихнула это неведомое что-то, пытаясь освободить рот и нос. Оно подалось, и я принялась жадно глотать воздух, отчего по всему телу прокатилась волна боли. Все так же хватая ртом воздух, я принялась извиваться в попытках выбраться наружу: мысль о том, что я действительно могла быть погребенной здесь заживо, до смерти перепугала меня.

Одеяло каким-то образом распуталось, и моя голова оказалась на свободе. Я подставляла лицо проливному дождю, ртом ловя тяжелые капли, и чувствовала, что страх из моего кошмарного сна исчезает, уступая место чему-то более осязаемому.

Стояла ночь. Я лежала все в той же яме, присыпанная землей. Музыка из моего сна оказалась дождем, который барабанил по покрывалу; яма уже начала наполняться водой. Я зашевелилась и обнаружила, что почти плаваю.

Что же касается моего удушья, его виновник с надеждой снова подбирался ко мне. Орт-грибок, менее крупный, чем его городской собрат, привлеченный, скорее всего, спрятанным у меня в халате тюбиком с аварийным пайком, заполз ко мне на лицо и пытался пробраться внутрь кокона из одеяла. Какое счастье, что я проснулась раньше! Комки рыхлой бесформенной массы, возможно, даже обладали особым обаянием, я готова была это допустить — ретиане вообще держали их в хозяйстве, вероятно, вместо пылесосов — но мне при мысли о более близком контакте становилось не по себе.

Более крупные организмы поедали их, так что в каком-то смысле присутствие этого паразита было знаком того, что, пока я спала, никакая голодная тварь не присмотрела меня себе на закуску.

У моего тела были свои потребности, поэтому мне пришлось выбраться из устроенного Рек гнездышка — поэтому, а также из-за внезапно накатившего ощущения, что я в ловушке, которому я так и не смогла дать никакого объяснения. Поспать — а проспала я, судя по уже начавшему светлеть горизонту, всю ночь — было отличной идеей. Хотя мои раны по-прежнему давали о себе знать, в остальном, похоже, можно было попытаться продолжить путь.

Как только я встала и немного прошлась, разминая затекшие ноги, я почувствовала себя куда лучше. По крайней мере, я могла ходить без опаски грохнуться в любой момент от потери сил наземь. Потом вытащила из грязной ямы покрывало — оно было слишком ценным, чтобы бросить его здесь. Во всей округе едва ли можно было отыскать хотя бы пятачок сухой земли, но я постелила нижнюю часть покрывала поверх платформы, образованной упавшими стволами деревьев и их ветвями. Когда я очень осторожно уселась на него и натянула свободный конец на голову, у меня получилось отличное укрытие от дождя.

А ведь я босиком, заметила я лениво и вытянула ноги, подставляя их теплым струям воды, чтобы смыть грязь, копоть и ил, покрывавшие кожу, и время от времени поворачивая ступни так, чтобы вода попадала между пальцами.

Одной рукой придерживая покрывало под подбородком, я вытащила из-за пазухи тюбик с пайком и позволила себе два медленных глотка, прежде чем спрятать его в один из застегивающихся карманов окровавленного и покрытого грязью халата. «Хорошо, хоть кровь не моя», — утешила я себя и намеренно не стала присматриваться к пятнам внимательнее.

Поскольку я находилась в самой высокой точке острова, а большая часть растущих вдоль берега деревьев или уже повалилась, или была вот-вот готова упасть, из моего убежища открывался неплохой вид в трех направлениях. Я с удивлением обнаружила, что здесь очень даже красиво.

Тучи начали расходиться, и в пелене дождя там и сям зазияли прорехи. На поверхности расстилавшегося передо мной пресноводного моря я насчитала пять отдельных островков ряби — шестой островок дождя упрямо завис у меня над головой.

Далеко-далеко, у самого горизонта, солнечные лучи розово-желтыми копьями пронзали сизые облака, озаряя очертания верхних слоев, гонимых ветром, который я здесь, внизу, даже не ощущала. Там, где не было дождя, вода оставалась такой тихой, что облака отражались в ее глубине, и непонятно было, где кончается небо и начинается водная гладь. Полупрозрачные клубы тумана сплетались в причудливый узор, соединяя береговую линию островка с далекими выступами суши. Сквозь пелену своего личного дождя я смотрела вдаль, и мне казалось — я могу различить плавный изгиб планеты, точно выгравированный в воде, и край поднимающегося из-за него солнца.

Поблизости от меня на побережье бурлила жизнь. Тяжелые дождевые капли оставляли мгновенно затягивавшиеся лунки на поверхности прудов, образовавшихся на том месте, где когда-то были корни деревьев. Разнообразные насекомые скользили и танцевали на спокойной глади там, где нависающие ветви закрывали ее от дождя. Я смотрела во все глаза, зачарованная первым на моей памяти зрелищем на Рете-VII, которое не включало в себя грязную жижу или опасность, и вдруг какое-то более крупное существо, размером с мой большой палец, вынырнуло посреди стайки насекомых и в один прием проглотило беззаботного прыгуна. Существо всплыло на поверхность, и я смогла рассмотреть его обмякшие руки и ноги.

В его выпученных глазах и широком извилистом рте было что-то очень знакомое. Я вежливо кивнула, совершенно уверенная, что смотрю на ретианина-младенца, пережившего первую, самую душераздирающую стадию своей жизни. Существо немедленно всполошилось, тут же нырнуло обратно под воду и, толкаясь ногами, поплыло поближе к илистому дну. Я пожелала малышу удачи.

Я вдруг взглянула на огромное внутреннее озеро-море другими глазами. Ничего удивительного, что ретиане так рьяно защищали свою землю — или, вернее сказать, ее водную оболочку — от представителей других рас. Такой способ проявлять родительскую заботу был ничем не хуже, скажем, слепого обожания своих отпрысков, которым отличались человеческие родители.

Приложив ладонь к животу, я легонько, успокаивающе потерла его поверхность. У Клана была, допустила я нехотя, причина пребывать в таком отчаянии, действовать с подобным пренебрежением по отношению к отдельным личностям. Это было то, что лежало в основе существования каждого вида: инстинкт продолжения рода. Причина эта, разумеется, как сказал бы Морган, не оправдывала их действий. Можно было найти другие способы, другие методы. За некоторые вещи пришлось бы заплатить цену, которая была слишком высока для разумной расы.

Этому научил меня он — пока я учила его защищаться от своих сородичей. Джейсон в каждом существе видел личность и, несмотря на его несхожесть с другими, которая заставила его большую часть жизни провести в одиночестве, он отдавал этим другим должное. Меня больше не удивляло, что он рискнул жизнью, спасая меня, когда мы еще даже не были знакомы. Теперь, когда я узнала Моргана, мне было бы странно ожидать от него чего-то другого.

Он, подумала я, одобрил бы мое решение помочь драпскам. Джейсон одобрил бы и мое решение помочь Клану.

Я позволила себе сделать еще один глоток из тюбика, старательно не думая о том, сколько времени уже отсутствует Рек и сколько глотков я еще смогу из него высосать, прежде чем мне придется начать охотиться на местную живность, чтобы не умереть с голоду.

«Морган не осудил бы меня», — сказала я себе, а потом заставила себя взглянуть правде в глаза.

А ведь я, быть может, так никогда этого и не узнаю.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Торговый зал на «Макморе», просто огромный для звездолета, был способен вместить любое сборище, какое только могли себе представить драпскские инженеры. Сегодня подобная предусмотрительность пришлась весьма кстати.

Морган сидел во главе длинного, похожего на скамью стола, который драпски волшебным образом выманили из-под палубы. В любое другое время он непременно задержался бы здесь подольше, очарованный этими маленькими, относительно малоизвестными существами и их прекрасным кораблем.

Сегодня он держал руки на виду, его оружие находилось в кобуре, а ножи в потайных ножнах были наготове.

Слева от него сидела Раэль; на красивом лице женщины из Клана застыло выражение такого глубокого отчаяния, что он даже не решался спросить ее, что случилось. Переговорить с ней с глазу на глаз и надеяться не стоило: драпски привели Раэль на собрание под конвоем, и сейчас двое из них стояли у нее за спиной — настороженные, антеннки торчком. Человека так и подмывало попробовать проникнуть в ее мысли, но Гвидо предупредил их с Барэком о драпскских приборах.

Это открытие при обычных обстоятельствах тоже показалось бы Джейсону удивительным, если бы на кону не стояло столь многое.

Садд Сарк застыл у него за плечом, полностью вернувшись к своей изысканной и элегантной роли разведчика Клана и шпиона. Каким-то совершенно непостижимым образом он даже в космическом комбинезоне с чужого плеча умудрялся выглядеть одетым с иголочки. Темные глаза клановца ни на миг не останавливались, однако он производил впечатление завсегдатая светских вечеринок, в любой миг готового с головой погрузиться в веселье. Однако Морган знал, что это как нельзя более далеко от правды. Барэк принял честолюбивые замыслы Лакни Сорла чрезвычайно близко к сердцу.

Гвидо значительно пополнил перечень тех, кого Морган считал своими сторонниками. Каресианин в конце концов пришел к соглашению с драпсками, которые обрадовались его возвращению до умопомрачения. Когда удалось убедить их перестать карабкаться по рукам и спине великана, они соорудили для него из послушного пола специальное сиденье, а рядом с ним — низенькую табуретку для Лакни Сорла, Гвидо взял охрану их невольного гостя на себя, впрочем, ни Джейсон, ни сада, Сарк не возражали. Для того чтобы проводить каресианина с его подопечным к их местам, потребовалось ни больше ни меньше как два десятка драпсков, хотя Морган уже начал подозревать, что все это было подстроено с единственной целью — позволить этим странным существам прикоснуться к Гвидо, прежде чем они покинут зал.

Даже сейчас трое из них висели у гиганта на спине: они под шумок пробрались в зал и теперь крепко держались пухлыми пальчиками за выступы его панциря. Что ж, Джейсону найдется над чем поразмыслить, когда с более неотложными делами будет покончено.

На Моргана драпски реагировали не менее странно. Когда он впервые появился у них на корабле, они бросились вперед с радостным писком, но тут же остановились как вкопанные, так что некоторые из них даже врезались друг в друга. Так они и стояли в двух шагах от Джейсона — все антенны направлены на него, щупальца втянуты в рот. После неловкого молчания, во время которого Гвидо бурчал что-то о «тех, у кого вместо мозгов перья», капитан нехотя протянул руку в человеческом приветствии. Первой реакцией Моргана было смутное удивление: неужто драпски действительно хотели, чтобы он нашелся, — или предпочли бы, чтобы их Непостижимая безраздельно принадлежала им одним?

Когда по пути к лифту он шепотом поведал о своих сомнениях каресианину, тот очень серьезно, хотя и несколько загадочно ответил:

— Они рады, что ты цел и невредим, брат. Просто дело в том, что твой солод пахнет… гм-м, тем, что я не стал бы подавать в своем ресторане. Это пройдет, когда ты снова станешь самим собой.

Джейсону пришлось проглотить это довольно обидное объяснение.

Остальные места справа от Моргана занимали драпски, начиная от капитана Макайри и имевшего совершенно отличную от всех других окраску драпска, которого называли скептиком Коупелапом. Этот драпск некоторым образом принадлежал Сийре — или та находилась на его попечении. Общий диалект хотя и был компромиссным языком, позволявшим сотням рас свободно торговать и общаться между собой, но как только речь заходила о тонкостях взаимоотношений, одно и то же слово приобретало массу самых разнообразных значений.

Поэтому когда драпски то и дело называли Сийру Непостижимой и говорили о ней как об одной из их племени — но не из племени скептика, — это только запутывало дело, вместо того чтобы прояснить его.

Но если он и мог твердо на что-то рассчитывать, подумал про себя Джейсон, так это на то, что эти существа любят Сийру и будут стоять за нее горой в прославленной драпскской манере. Главное — направить их рвение в нужное русло.

Однако у двух групп по ту сторону стола были совершенно другие приоритеты. Рядом с Раэль и ее конвоирами сидела начальница сектора Лайдис Боумен, олицетворявшая весьма внушительную силу — блюстителей Торгового пакта. Даже два самых ее доверенных констебля, Рассел Терк и пернатый толианин П'тр вит 'Викс, далеко не всегда были осведомлены о всех интересах своего шефа. За этот стол ее, на первый взгляд, привело лежавшее на Моргане досадное подозрение в убийстве — обычно блюстители подобными делами не занимались, но Боумен никогда не останавливалась перед тем, чтобы изменить правила по своему усмотрению, а в данном случае жертвой пал один из ее собственных агентов. Джейсон кивнул ей, и в ответ на свое приветствие увидел вызывающе вскинутые брови. «Пожалуй, — обеспокоенно решил он, — убийство интересует ее в последнюю очередь».

Зато далеко не в последнюю очередь оно интересовало портовую администрацию Рета-VII, подразделение местной власти, занимавшееся совершенными иномирцами нарушениями ретианских законов. Здесь оно было представлено тремя розовогубыми и крайне уклончивыми ретианами: лордом Лиспетком и еще парой других, которых он представил как своих помощников Кеерика и Меснбатка. Оба они были облачены в тускло-коричневые мантии с капюшонами, которые носили сборщики — чиновники, призванные защищать ретианских подданных и их имущество от посягательств со стороны иномирцев. Их лица по обычаю были почти скрыты под капюшонами; виднелись лишь выразительные губы. Все понимали, что они отнюдь не скромные слуги закона, какими кажутся, а скорее заинтересованные стороны в намечающихся переговорах — все, кроме самих ретиан, которые, скорее всего, свято верили, будто своей стратегией им удалось ввести чужаков в заблуждение.

Их заинтересованность видна невооруженным взглядом, думал Джейсон. Лиспетк, вне всякого сомнения, не простил Моргану прошлогоднего фиаско, когда он не получил обещанных ему деталей. Заплатить он, правда, еще не успел, но, видимо, авторитет его в глазах соплеменников все же упал, и теперь лорд горел жаждой возмездия. Встречаться с ретианами и блюстителями было, конечно, рискованно, но то был сознательный риск. Барэк ни в какую не хотел соглашаться на это — благодаря несдержанному и самодовольному заявлению Гвидо, что драпски способны отрезать от м'хира любого клановца и тем самым лишить его удобного пути к отступлению. Но в конце концов пример Джейсона его переубедил. Риск был отчаянный, и ставкой была свобода, его, Моргана, свобода. Однако если им будет сопутствовать удача, игра стоит свеч.

Джейсону было необходимо узнать то, что знали его противники, уничтожить препятствия, мешавшие ему разделаться с врагами Сийры, но больше всего он нуждался в помощи, которую мог получить, чтобы отыскать любимую, не привлекая к ним обоим внимания. Этот корабль и хохлатые союзники Сийры выполняли роль связующего звена, которое могло объединить вместе все эти несовместимые на первый взгляд группы.

Однако начинать следовало с самого неотложного.

— Приветствую вас, — произнес человек проникновенно, и приглушенный гул голосов тут же умолк. Все равно, гомонили в основном драпски, не устающие восхищаться своим кумиром. — Я Джейсон Морган, капитан «Серебристого лиса», порт приписки Каролус. И я не убийца.

Он махнул рукой, давая знак Гвидо. Каресианин подтолкнул всклокоченного Лакни Сорла, чтобы тот поднялся на ноги.

— Это я их прирезал, я, — залопотал Сорл — достаточно громко, чтобы его услышали во всех концах зала. — Пришлось прирезать. Морган должен говорить только с нами, больше ни с кем. Так велел Саймон. Следил за Морганом. Всех прирезал.

Джейсон не сводил глаз с тех, кто выслушивал сейчас это признание. Когда Сорл поднялся на ноги, в лице Терка что-то проскользнуло, блюститель перегнулся всем массивным телом через колени своего напарника 'Викса и принялся что-то настойчиво шептать на ухо Боумен. Та отмахнулась от него, а толианин раздраженно встопорщил перья. Морган подавил улыбку.

— «Всех» — это кого? — спросила, обращаясь к нему, Боумен. — Мы что, упустили кого-то из убитых?

— На Плексис был убит один клановец. Его имя Луамер ди Сонда'ат.

Это произнес Барэк. Они с Джейсоном договорились, что расскажут блюстительнице обо всем; было бы куда хуже, если бы потом их обвинили в сокрытии информации. Морган всегда знал, что Боумен в поисках ответов на свои вопросы может свернуть горы. Она не стала записывать имя. Джейсон подозревал, что в ее тело имплантирован диктофон: он еще помнил времена, когда та повсюду носила с собой пластиковые блокноты. Возможно, это даже не просто диктофон, а передатчик. Морган вдруг осознал, что слушателей у него может быть куда больше, чем собравшихся в этом зале, если только на «Макморе» нет какой-нибудь замысловатой глушилки.

— Где находится его тело?

Этот неловкий вопрос исходил, разумеется, от констебля Терка.

Сада, Сарк взглянул на Гвидо, чьи глаза бегали по сторонам, как будто каресианин решил намертво запечатлеть в памяти весь зал от пола до потолка.

— Оно… э-э, скажем так, не подлежит вскрытию. Но его убили при помощи силового ножа с… — Клановец помолчал, как будто не желая травмировать присутствующих подробностями. — С достаточной изобретательностью.

Боумен побарабанила пальцами по столу:

— Клановец? Убитый этим человеком при помощи силового ножа?

— Угу, — с готовностью согласился Лакни Сорл и закивал головой с такой силой, что его жиденькие волосенки заколыхались, — Саймон знает.

Брови блюстительницы взлетели вверх.

— А кто такой этот Саймон?

Этот вопрос, отметил Морган без удивления, поскольку сам уже столкнулся с такой реакцией, вверг Сорла в состояние настоящего безумия: он принялся бормотать, сжимая голову руками, как будто ее раскалывала нестерпимая боль:

— Секрет. Секрет. Секрет. Секрет…

Гвидо довольно бесцеремонно хлопнул его по плечу, и человечек испуганно затих.

— Возможно, я смогу ответить на этот вопрос, — предположил 'Викс и дождался отрывистого кивка Боумен, прежде чем продолжить: — Может быть, он имеет в виду Ренфорда Т. Саймона. Это тот самый человек, которого я выслеживал, предположительно лидер растущей группировки мятежных и, откровенно говоря, пользующихся весьма дурной репутацией человеческих телепатов.

Джейсон уже успел взять себя в руки. Сейчас было не время и не место показывать, что ему знакомо это имя — пусть даже при одной мысли о предателе кровь у него вскипала, а ярость грозила смести все барьеры.

— Поступали также сообщения и о его распространяющемся влиянии среди других телепатов, — продолжал толианин. — Мои агенты полагают, что группа Саймона покупает любую информацию о способах усиления их телепатических способностей. Средства на ее оплату они добывают, — сухой тон 'Викса стал отчетливо неодобрительным, — путем противозаконного употребления этих способностей.

— Вот как.

— Фем Боумен, — вступил в разговор лорд Лиспетк на нарочито ломаном, как и подобало истинному представителю ретианской аристократии, общем диалекте. — Я не вижу никакого смысла тратить свое время на разглагольствования о вашей человеческой политике. Если вы убеждены, что это существо Морган не повинен в пролитии крови на нашей планете, я с большой неохотой, но все же соглашусь с вашим суждением. В конце концов, пострадавшая сторона — не ретиане. Но остается более серьезное обвинение в шпионаже.

Он повелительным жестом протянул руку к одному из своих помощников, Кеерику, и тот, почтительно склонившись, передал его светлости пластиковый лист. При этом часть его лица оказалось на свету.

— В шпионаже? — Блюстительница взглянула на Джейсона. — Вам известно об этом обвинении, капитан Морган?

— Нет, — начал было тот, но запнулся, уловив у себя в мозгу разъяренное: «Этот ретианин — Балтир!» — Барэка.

В тот же миг все драпски до единого встрепенулись, как по команде направив хохолки на клановца.

— То есть, — как ни в чем не бывало продолжил Морган, призвав на помощь все свое самообладание, чтобы создать эту иллюзию спокойствия, сдержать жгучее желание вбить силовое лезвие в одну широкую глотку, — я не был уверен, что портовая администрация полностью в курсе ваших дел. Я имею в виду расследование по делу о незаконных исследованиях в области гуманоидной биологии, — Джейсон вдруг обнаружил, что труднее всего было начать, а теперь дело пошло легче, особенно помогли мгновенно побелевшие от ужаса губы ретианина, — которые проводит лаборатория Балтир в Джерши.

В изяществе, с которым Боумен подхватила поданную ей подачу и принялась разыгрывать ее, блюстительнице определенно нельзя было отказать.

— Мы решили пока не обнародовать подробности, капитан, как вы справедливо опасались, — ответила она не моргнув глазом.

'Викс, вопреки своей склонности задыхаться каждый раз, когда дело принимало неожиданный оборот, дышал сейчас очень медленно. Терк же просто бросил на Моргана взгляд, в котором явно светилось обещание намять ему бока, если благодаря его уловке у их начальницы будут неприятности.

Джейсон открыл было рот, потом снова заколебался. Драпски вскочили, их антеннки стояли торчком, а хохолками они трясли — другим словом это описать вряд ли было можно — на ретиан. Даже те, что кувыркались по Гвидо, мигом слетели с исполина и присоединились к своим товарищам.

Капитан Макайри заговорил негромким размеренным голоском:

— Один из вас пришел из того места. Ты. Тот, кого назвали Кеериком. Мы чувствуем запах макия — нашей Непостижимой — на твоей коже.

Драпски все как один повернулись в сторону ретианина, в котором садд Сарк узнал Балтира. Морган был поражен.

Балтир поднялся и попятился от них прочь — выпученные глаза расширены в смятении, руки подняты и согнуты так, что угрожающе белеют ядовитые шипы.

— Лорд Лиспетк! Я требую, чтобы мы немедленно покинули это место. Эти чужаки, эти иномирцы — они злоумышляют против меня, против моего великого дела. Вы сами это видите.

Лорд Лиспетк, который отлично знал, чью сторону принять в этом споре — еще бы, ведь в зале присутствовало самое высшее начальство Торгового пакта в радиусе пяти дней транссветового полета, — не шелохнулся и даже рта не раскрыл. Он поморгал глазами — по одному — и совершенно замкнулся в ретианском выражении невмешательства. Второй ретианин незамедлительно последовал его примеру. Балтир, похоже, тоже отлично знал, кто из присутствующих представляет наибольшую угрозу его существованию, — он бросился не на Боумен и не на какого-нибудь из драпсков, а на Моргана, которого отделял от него стол.

Драпски отреагировали мгновенно — ринулись к ретианину с огромным энтузиазмом, хотя и с полным пренебрежением к собственной безопасности. Терк оказался проворней. 'Викс оттер протестующую Боумен в сторону, а массивный констебль обхватил длинными ручищами ноги ретианина и повалил его всего в нескольких сантиметрах от того места, где сидел неподвижный как изваяние Морган.

Для Джейсона время вдруг странно растянулось. Он видел, как Балтир плывет к нему с разинутым в изумленной ярости ртом, угрожающе выставив вперед руки с ядовитыми шипами, как падает, пойманный за ноги Терком. Он почувствовал содрогание пола «Макморы» под ногами бросившегося к нему Гвидо. Он видел, как Боумен с невесть откуда взявшимся в руках оружием отпихнула в сторону пытавшегося прикрыть ее своей грудью толианина.

Но все же у него оставалось время подумать, тряхнуть запястьем и выбросить лезвие силового ножа, тщательно все спланировать. «Какой глаз выколоть первым? — задумался он. — Какой из них повидал больше мучений Сийры, левый или правый? Какая рука держала тот нож? Где в его мозгу запечатлелась ее агония?»

Морган на мгновение прикрыл глаза. Широкое сморщенное лицо ретианина вдруг превратилось во что-то иное. В чье-то другое лицо. Мягкое горло под его пальцами утратило дряблость, стало твердеть, на нем проступила дневная щетина.

Рен Саймон!

Силовое лезвие кровожадно взвыло. Джейсон оскалился, охваченный невыносимым наслаждением мести. Он был уверен, что никто здесь не остановит его. Просто не успеют — все произойдет в мгновение ока.

Он просто защищается.

И вдруг его сознание перевернулось, с него точно содрали слой за слоем все эмоции, и темная ярость улеглась. Осталось лишь воспоминание о лице, невыразимо дорогом для него, воспоминание такое отчетливое, словно сама Сийра встала между ним и съежившимся у его ног существом.

«Нет», — понял вдруг Морган. Его руки разжались, отпустив ретианина, и он отшатнулся назад и непременно упал бы, если бы не оперся о стену. То было не воспоминание.

В его мыслях звучал ее голос.

«Прощай, любовь моя… — еле слышный шепот. — Прости меня».

Дальше — тишина.

ГЛАВА 53

Они высосали из меня почти все, что у меня было. Но я не жалела об этом — слишком велика была радость от прикосновения к разуму Моргана, чтобы печалиться о цене.

Это был единственный выход — единственно верный выход. Я повернула голову и взглянула на орт-грибок, поджидающий неподалеку. Другие висели на ветвях или плавали у берега, похожие на пену. Они были весьма вежливыми и терпеливыми любителями падали. Я умирала; ждать им оставалось не так уж долго.

Рек так и не вернулась. Весь бесконечный день я пролежала; пила воду — только ту, про которую знала, что она собралась после утреннего дождя; так меньше была вероятность, что она кишит назойливой живностью, которая в изобилии водилась во всех остальных местах. Я по привычке проверила, нет ли у ее капель глаз. Тюбика с аварийным пайком хватило до полудня. Поблизости ничего вызывающего аппетит видно не было, а поискать где-нибудь подальше у меня не хватало сил.

Один раз мне пришлось нырнуть под уже изрядно перепачканное одеяло, когда ретианский грязеход, довольно большой — сельскохозяйственная машина, судя по звуку, — промчался мимо берега, окатив его мощной волной, которая вымыла из-под корней отчаянно цепляющихся за жизнь деревьев еще один слой земли. Его хозяина мое убежище, похоже, совершенно не заинтересовало, хотя следы крушения аэрокара, разбившегося ближе к берегу, должны были быть видны как на ладони. Возможно, он решил, что это работа вспыхнувшего от удара молнии пожара — события для расы, живущей исключительно водой и ее дарами, незначительного.

Живот у меня точно огнем был объят. По-моему, в прошлый раз такой боли у меня не было — если Балтир действительно произвел такую же или сходную операцию. Или дело просто в том, что сейчас рядом со мной не было доброй Визрен с ее помощницами? Мне не давала покоя мысль о том, что моя собственная плоть медленно гниет под пластырем. Временами мне начинало казаться, что вонь, при каждом вздохе ветерка поднимавшаяся от черной болотной жижи вокруг, исходит от меня.

Садилось солнце, и давно прошло то время, когда, по самым пессимистическим моим оценкам, должна была вернуться Рек. Только тогда я осознала последний и окончательный выбор, перед которым встала. К орт-грибку, рыскавшему вокруг меня, как мне казалось, в надежде поживиться тюбиком с аварийным пайком, за эти часы присоединилось полчище других. Они деловито поедали опавшие листья и прочий мусор, усеивавший берег, не приближаясь ко мне, но я знала, зачем они пришли. Пожиратели падали чуют слабых и умирающих, иначе им не выжить. Ну и что я буду делать? Экономить силы, чтобы достаться им не этой ночью, а следующей — в лучшем случае? Или потрачу их?