– Разве я это делал?

– А как иначе вы это назовете?

– Я просто подумал, что стоит выслушать их версии, хотя вы их, конечно, накачали.

Клер тоже вскочила на ноги.

– Послушайте, у меня, честное слово, больше нет времени на все на это. Меня дети ждут. Миранда сказала вам правду, и мне нечего добавить.

– Черта с два, тебе нечего добавить! – прорычал Датч. – Расскажи ему про Таггерта. Ты же была влюблена в него как кошка и даже объявила, что собираешься за него замуж. Так что не морочь мне голову, тебе очень даже есть что добавить.

Он протянул Тессе стакан с выпивкой. Она вызывающе вздернула подбородок, отошла к окну и прижалась лбом к стеклу.

– Это правда, – тяжело вздохнула Клер. – Я надеялась выйти замуж за Харли, но мы... словом, у нас ничего не вышло. – Она нервно потерла руки. – Все были против этого брака из-за разногласий, существовавших между нашими семьями.

– Он знает о разногласиях, – проворчал Датч. Недовольно хмурясь, он снова опустился в свое кресло, поднял опору для ног и отпил из стакана.

Клер вдруг стало холодно. Сквозь открытые двери она заметила, что солнце уже опускается над озером; огненные лучи окрасили тяжелые кучевые облака в розовые и оранжевые тона. Клер знала, что Миранда заговорила первой, чтобы напомнить младшим сестрам ту лживую историю, которую они когда-то вместе состряпали. Но сейчас ей показалось, что сотканная ими плотная завеса тайны, подкрепленная твердой решимостью каждой оставить ту ужасную ночь в прошлом, начинает трещать и расползаться.

– Когда я впервые встретилась с Харли... То есть мы были знакомы с самого детства, но, когда я поняла, что испытываю к нему какие-то чувства, он встречался с другой девушкой. Ее звали Кендалл Форсайт.

– Сука, – пояснила Тесса и отмахнулась от строгого предупреждающего взгляда Миранды. – Она стала женой Уэстона Таггерта, старшего брата Харли.

Клер нахмурилась. Она давно решила, что больше не позволит никому – ни отцу, ни старшей сестре – распоряжаться своими чувствами, диктовать, что ей говорить и когда молчать. Все переменилось за последние шестнадцать лет, теперь она сама будет говорить за себя и полагаться только на себя. Слишком долго она полагалась на чужое мнение: доверяла матери, потом Харли, иногда Миранде и, наконец, Полу.

– Отец, должно быть, рассказал вам, что, по его мнению, Таггерты переехали сюда с единственной целью – выжить его из дела. Но это неправда.

Датч презрительно фыркнул:

– Нил должен был оставаться в Сиэтле и заниматься своим пароходством.

– Мне кажется, они переехали сюда где-то в середине пятидесятых, – продолжала Клер, переводя взгляд с Миранды на Стайлза.

– В пятьдесят шестом, – уточнил Датч, открывая ящик с сигарами.

– Ну, как бы то ни было, папа воспринял появление конкурента как личное оскорбление.

– Я так и знал, что Харли промыл тебе мозги!

– Боже мой, папа! – воскликнула Тесса, резко повернувшись к отцу. – Ты всех нас тут собрал, настоял, чтобы мы приехали и все выложили начистоту, но стоило Клер начать говорить, как ты ее оскорбляешь. Все, я ухожу!

Она выпила свой стакан залпом, схватила сумку и направилась к дверям.

– Нет, погоди. – Датч вскочил с кресла и, морщась от боли в колене, бросился вслед за своей упрямой младшей дочерью. Но Тесса не собиралась больше все это терпеть. Буквально через несколько секунд во дворе взревел мотор, «Мустанг» Тессы взял с места в карьер.

– Продолжайте, – сказал Стайлз, обращаясь к Клер. Он стоял, засунув руки в карманы потертой куртки, и почему-то уже не казался таким суровым и неумолимым, как при своем появлении. – Так что там насчет Таггертов?

Однако Клер не успела произнести ни слова: в комнату вернулся запыхавшийся Датч. От волнения на виске у него начался нервный тик.

– Жаль, что так получилось с Тессой. Она иногда взбрыкивает, но это ничего. Она остановилась в «Камне Иллахи» – номер люкс в северном крыле. Вы можете навестить ее позже.

– Непременно, – сказал Стайлз и кивнул Клер, приглашая ее продолжить рассказ.

– В общем, отец Харли решил заняться новым делом.

–Видно, мало ему было тех миллионов, что он зашибал в своем пароходстве, – проворчал Датч. – Вот он и решил вторгнуться на мою территорию – начал скупать на побережье в Орегоне всю дешевую землю, на какую только мог наложить руки. Этот ублюдок вообразил себя главным разработчиком здешних земель и обосновался с семьей возле Чинука.

– Тем самым бросив вам открытый вызов?

– Точно. – Датч, хмурясь, допил свой стакан и поставил его на стол рядом со сложенной газетой. – Перехватил у меня отличный участок около Сисайда. Выстроил свой «Морской бриз», как только я начал строить «Камень Иллахи». – Датч с такой силой затянулся сигарой, что пепел на ее конце затлел красным. – Ублюдок!

– И что вы почувствовали, когда Клер решила выйти замуж за одного из Таггертов?

– Я пришел в ярость.

– И как далеко вы готовы были зайти?

Датч возмущенно прищурился.

– Слушайте, я не для того вас нанял, чтобы вы мне тут намекали, будто я имею какое-то отношение к смерти мальчишки! Поверьте, если бы я его убил, никто бы в жизни не заподозрил, что это не несчастный случай.

– Прекратите оба! – приказала Миранда.

– Я больше ни секунды не намерена это выслушивать, – дрожащим от возмущения голосом заявила Клер. – Не знаю, чего ты хотел добиться, папа, притащив нас всех сюда, но на меня можешь больше не рассчитывать. Все, с меня хватит.

Она нащупала в сумке ключи от машины и направилась к двери.

– Ты никуда не уйдешь! – упрямо заявил Датч. —Нам еще многое предстоит обсудить.

Клер покачала головой:

– Позже.

– Но я хочу, чтобы ты осталась здесь, в доме! Я думал, мы договорились.

– Это была неудачная мысль.

– Твоим детям нужен дом, Клер. Настоящий дом, а не какая-нибудь дешевенькая квартирка. Здесь они смогут всюду бегать, играть, мы опять заведем лошадей, они будут плавать или кататься на байдарках. Тут есть озеро, теннисные корты, бассейн.

– Меня нельзя купить, папа.

И все-таки она заколебалась. Дети были ее слабым местом, и Датч это знал. Но ей так хотелось довериться ему, поверить, что у него наконец-то прорезались запоздалые чувства к внукам.

– Я вовсе не пытаюсь тебя купить, я просто предлагаю помощь, – продолжал Датч. – Ради Шона и Саманты. Твоей матери это место никогда не нравилось, но ты-то его любила. Из всех моих детей ты одна любила здешнюю жизнь.

Вот теперь он говорил правду. И все же... Клер не хотелось принимать от него подарки. Все, что тебе дают вроде бы бесплатно, имеет скрытый до поры ценник. А она впервые в жизни пыталась самостоятельно встать на ноги.

– Нет, папа, нам не следует сюда переезжать.

– Ну, не стоит решать прямо сейчас. Мы позже все обсудим.

Повернувшись, Клер обвела взглядом дом. Теплые кедровые стены, огромный камин, винтовая лестница со стершимися фигурками на столбиках перил. Дом был почти пустой – осталось лишь несколько самых необходимых предметов мебели, и никаких украшений. Но она всегда ощущала духовное родство с этим странным зданием, перенесшим столько.

– Я подумаю, – обещала Клер, презирая себя за слабость: все выглядело так, будто отец опять одержал над ней верх.

Миранда проводила сестру взглядом, чувствуя, как в груди нарастает отчаяние. Потом она повернулась к Датчу:

– Слушай, я согласилась приехать сюда, хотя понятия не имела, что ты задумал. Теперь я вижу, что совершила большую ошибку. Этот твой нездоровый интерес к смерти Харли Таггерта. Я этого просто не понимаю. Оставь в покое Кейна Морана, пусть себе ищет что хочет. – Она медленно повернулась к очередному отцовскому мальчику на побегушках, с трудом преодолевая отвращение: – У меня к вам вопрос, мистер Стайлз.

– Валяйте.

– Кто-то несколько раз появлялся в моей конторе, не заставал меня, но морочил голову моей секретарше и девушке в приемной.

– Вот как?

Он скрестил руки на груди, и в глазах его мелькнуло что-то, сменившее угрюмую решимость: некое более глубокое и более пугающее чувство.

– Это были вы?

– А вы даром времени не теряете, переходите прямо к сути. Мне это нравится.

– Вы не ответили на мой вопрос, – Миранда посмотрела ему прямо в глаза, давая понять, что она его не боится. – Вы были сегодня в конторе окружного прокурора?

– Да.

Она неожиданно испытала острое разочарование. По какой-то необъяснимой причине ей было неприятно узнать, что этот длинноногий, поджарый и до ужаса самоуверенный сукин сын замешан в заговоре против нее.

– Почему же вы меня не дождались и никому не представились?

– Я посчитал это неуместным.

– А слоняться по зданию суда, вынюхивая что-то за моей спиной, – уместно?

Стайлз пожал плечами.

– Согласитесь, ваш отец нанял меня для расследования весьма деликатного дела. Вы же не хотите, чтобы об этом узнали ваши коллеги, подчиненные и начальство? Вот я и решил кое-что выяснить, не привлекая особенного внимания.

– И устроили секретарше в приемной допрос третьей степени.

– Просто задал несколько вопросов.

– Дебби слишком много болтает, – отрезала Миранда.

Ей хотелось выплеснуть свой гнев, но она не знала, с кого начать. Объясняться с Денвером Стайлзом? Гораздо охотнее она свернула бы ему шею, но у нее были более насущные заботы. Как вдолбить отцу, что он должен поразмыслить хорошенько и не будить спящих собак? Стоит ли встретиться с Кейном Мораном и попытаться выяснить, почему он решил вернуться домой именно сейчас и вытащить на свет божий всю эту старую историю?

– Ранда. – Голос отца, полный мягкой укоризны, заставил ее очнуться. – Я понимаю, что ты расстроена, но пойми и ты меня. Мне очень важно знать, с чем придется иметь дело. Многие люди рассчитывают на меня. Они вложили в мою предвыборную кампанию большие деньги, и я не могу их подвести. Даже тень скандала не должна лечь на мое имя.

– В таком случае откажись от кампании, отец, – посоветовала Миранда, снимая плащ со спинки дивана. – Потому что мы с тобой оба знаем: в шкафах семейства Холланд заперто слишком много скелетов и все они гремят костями. Их не удержать взаперти, а ключи давно потеряны. Рано или поздно один из этих скандальных секретов непременно выплывет наружу.

– Может, и так, но все эти внебрачные связи, неудачные капиталовложения– сущие пустяки в сравнении с тем, с чем мы имеем дело теперь. Когда мы говорим о той ночи, которая стала последней для Харли Таггерта, нам, увы, приходится говорить об убийстве.

«Одно хорошо: старик вполне предсказуем», – думал Кейн Моран. Он бродил по берегу озера, огибая разбросанные на песке валуны и выгоревшие до белизны старые поленья. Взошедшая луна бросала на воду серебристые отсветы; облака сгущались, видимо, собирался дождь.

Кейн отвел от лица ветви ели, подступившей совсем близко к береговой линии, и посмотрел на дом Холландов, высящийся всего в сотне футов впереди. Некоторые окна ярко светились в темноте летней ночи. Как и ожидал Кейн, Бенедикт Холланд позвонил своим дочерям и притащил их в старый дом у озера. Должно быть, решил предупредить их об опасности, велел держать язык за зубами, что бы они там ни натворили шестнадцать лет назад. Кейн понятия не имел, каким образом старику удалось заставить их вернуться, скорее всего, он пустил в ход подкуп, это был его обычный образ действий. Но, судя по приехавшим и уехавшим машинам, все они уже побывали дома – как и полагалось блудным дочкам.

Значит, его план сработал!

– Мама, ты действительно жила здесь в детстве? – воскликнула Саманта с таким восторгом, словно старый дом был зачарованным замком из сказки. Она только что исследовала каждую комнату, забралась на чердак, где когда-то жили слуги, и спустилась по служебной лестнице в кухню. – Тут... тут чудесно!

– Скажи это своему брату, – Клер кивнула в сторону кухонного окна. Шон сидел на ступенях и хмуро смотрел на озеро. Клер тоже взглянула вдаль поверх синей воды, и сердце у нее замерло: она разглядела хижину, в которой вырос Кейн Моран. Кто-то позаботился подновить крышу старого коттеджа и покрыть стены свежим слоем серой краски. На солнце поблескивал автомобиль, оставленный на подъездной дорожке.

У Клер перехватило дыхание. Неужели Кейн действительно вернулся? Отец не упомянул, где остановился его преследователь, но одно было ясно: на той стороне озера кто-то живет.

– Хватит шарахаться от теней! – одернула она себя, и Саманта, как раз потянувшаяся к дверной ручке, удивленно обернулась.

– Что?

– Да так, мысли вслух. Сходи спроси своего брата, не хочет ли он есть. Я могу сделать бутерброды с индейкой или разогреть кусок пиццы.

– Он все равно будет недоволен, – ответила Сэм, пожимая плечами как взрослая. – Его хлебом не корми, только дай побрюзжать.

«Верно подмечено», – подумала Клер, принимаясь разбирать покупки. Поначалу ей не хотелось жить на иждивении отца, но потом она решила, что нельзя быть эгоисткой и надо подумать о детях. Пусть они отдохнут душой в этом большом доме среди леса, пусть окрепнут. Поэтому она в конце концов все-таки приняла предложение Датча.

Вдалеке послышалась трель жаворонка, над озером мягко урчал мотор чьей-то лодки.

– Как же здесь здорово! – вздохнула Саманта.

Клер улыбнулась. Ее дочь с легкостью отряхнула прах Колорадо со своих ног и с радостью приняла перемены. Зато Шон с первой минуты возненавидел жизнь в Орегоне и обращался с Клер так, словно видел в ней своего злейшего врага, ответственного за все его несчастья.

– Я приготовлю лимонад.

– Все без толку, Ма, – сказала Саманта с недетской прозорливостью. – Ему просто нравится действовать нам на нервы.

Она вышла на террасу, подошла к Шону, и хотя Клер не могла слышать их разговор через закрытое окно, ей и так все было ясно. Шон демонстративно молчал, упрямо выпятив подбородок. Саманта оглянулась через плечо и встретилась взглядом с матерью. Ей не пришлось произносить: «Я же тебе говорила», – Клер прочла это в ее глазах.

Что ж, ничего удивительного! Клер отчаянно, но безуспешно пыталась подавить новую вспышку ненависти к бывшему мужу. Шон был в таком возрасте, когда мальчику нужен отец – настоящий мужчина, который мог бы направить его на верный путь, а не слабовольный мерзавец, считавший любую девчонку старше пятнадцати своей законной добычей.

Содрогаясь от омерзения, Клер распихала покупки по кухонным шкафам и полкам холодильника. При этом она ни на минуту не выпускала детей из виду и заметила, что Саманта отправилась осматривать лес возле озера. Шон потянулся, бросил на мать полный упрека взгляд через окно и, словно желая держаться от нее подальше, двинулся к конюшням, где уже обитали три лошади – подарок Датча Холланда.

Клер закрыла холодильник, и в этот момент кто-то громко постучал в парадную дверь.

– Иду! – крикнула она и побежала в холл.

Может, это Тесса или Ранда решили ее навестить? Прошло уже несколько дней после неприятной встречи с Денвером Стайлзом в этом самом доме, а они с тех пор так и не обменялись ни словом.

Клер распахнула дверь – и ухватилась за ручку, чтобы не упасть.

На крыльце стоял Кейн.

– Клер!

Один уголок рта у него приподнялся в дерзкой, до боли знакомой улыбке. Он оказался выше ростом, чем ей запомнилось, и возмужал так, что уже никто не смог бы назвать его мальчишкой. Ветер растрепал его светло-каштановые, выгоревшие на солнце волосы, явно нуждавшиеся в стрижке.

Он стоял, скрестив руки на груди, плотно обтянутой хлопчатобумажным свитером цвета спелой пшеницы.

Клер показалось, что стальные тиски сдавили ей легкие, совершенно не давая дышать. Она не надеялась когда-нибудь снова его увидеть, и вот он стоит на пороге – такой же нахальный и дерзкий, как тот бунтарь-подросток, которого она когда-то знала.

– Что ты здесь делаешь?

– Да вот хотел поздравить тебя с возвращением на старые места.

– Но ведь ты... ты...

Мысленно Клер напомнила себе, что она уже не застенчивая девочка-подросток, какой была когда-то. Не та богатая девочка, в которую Кейн был безумно влюблен, а она смотрела на него свысока... ну, по крайней мере, какое-то время. Она облизнула губы и тоже скрестила руки на груди, словно защищая сердце.

– Отец сказал, что ты пишешь какую-то разоблачительную книжку о смерти Харли Таггерта.

Темное облачко промелькнуло в его золотисто-карих глазах и тут же исчезло.

– Это правда.

– Но зачем?

Его губы скривились в циничной усмешке.

– Пришла пора.

– Потому что отец собирается баллотироваться в губернаторы?

– В числе прочего.

– А что же еще? – спросила она, чувствуя, как взмокли ладони.

Кейн прищурился и на мгновение скользнул взглядом по ее губам, потом снова посмотрел ей прямо в глаза.

– Мне кажется, я... вернее, мы все в долгу перед Харли.

– Но ведь вас никак нельзя было назвать лучшими друзьями.

И опять эта леденящая душу улыбочка.

– На то были свои причины, однако они лежат так глубоко, что о них лучше не упоминать, не так ли?

Клер судорожно сглотнула, но это не помогло: в горле застрял ком.

– То, что произошло между нами... – начала она, но оборвала себя на полуслове – не следовало подпускать его к себе слишком близко. – Ты что-то хотел мне сказать?

– Очень многое, но вряд ли ты захочешь слушать. Насколько я понял, твой старик представил все в таком свете, будто я затеял что-то вроде охоты на ведьм.

Клер молча кивнула.

– Что ж, доля правды в этом есть, – насмешливо фыркнул Кейн. – Я с удовольствием покажу старине Датчу, что он не может попирать закон, как ему вздумается, и с помощью взяток выпутываться из любых неприятностей. Он здесь больше не царь и бог, черт бы его побрал!

– И какой в этом смысл?

Кейн провел пальцами по грубой древесине столба, поддерживающего навес над крыльцом.

– По-моему, тебе следует знать, что в здешних краях многое изменилось. Сильно изменилось. Ну, например, Нил Таггерт перенес инсульт несколько лет назад. Теперь он прикован к инвалидной коляске. Всем заправляет Уэстон.

Клер внутренне содрогнулась. Уэстон Таггерт всегда внушал ей ужас, он был полной противоположностью своему слабому и доброму младшему брату.

– Не секрет, что Уэстон ненавидит ваше семейство еще больше, чем Нил когда-то. А его жена...

– Кендалл, – рассеянно произнесла вслух Клер, чувствуя себя так, словно вся тяжесть мира навалилась ей на плечи.

Они с Кендалл никогда не дружили, но в прошлом их связывала невидимая нить – Харли. А теперь Кендалл Форсайт стала женой старшего брата Харли, человека, не раз признававшего и на публике, и в частных разговорах, что он спит и видит, как бы выжить из города Датча Холланда.

– Похоже, вы с Уэстоном – два сапога пара.

Глаза Кейна грозно вспыхнули, брови сошлись на переносице. Он наклонился к ней поближе, и она тихонько ахнула.

– Я ничего не имею против тебя и твоих сестер, и тебе это отлично известно.

– Я теперь ничего о тебе не знаю, Кейн. И понятия не имею, зачем ты объявил крестовый поход против моей семьи.

– Не семьи! Это твой отец...

– Мой отец не имеет ни малейшего отношения к смерти Харли Таггерта. Кстати, он сказал, что Таггерты наняли тебя за плату, и меня это ничуть не удивило. – Клер вызывающе вздернула подбородок и уставилась в его глаза цвета дорогого виски. – Я полагаю, тебе щедро заплатили, чтобы представить моего отца каким-то людоедом.

– Деньги тут ни при чем.

– Как же, как же. Солидный аванс от издательства, плюс небольшой процент от соперника отца на выборах, да сверх того щедрое вознаграждение от Таггертов – этого вполне хватит на кусок хлеба с маслом. Похоже, ты наконец получил, что хотел, Кейн.

– Вот тут, дорогая, ты глубоко ошибаешься. Ты прекрасно знаешь, чего я хотел много лет назад, но так и не смог получить.

Он смотрел на нее так пристально, так пронзительно, что Клер чуть не попятилась, но удержалась, чтобы не провоцировать его еще больше. Он мог бы схватить ее, прижать к себе, но не двинулся с места. Только зрачки у него расширились, а уголки глаз, наоборот, слегка прищурились. Она открыла было рот, но лишь коротко вздохнула, не сказав ни слова.

– Вот именно, Клер. В то время я хотел тебя. Я был готов умереть, лишь бы ты взглянула на меня хоть раз – взглянула по-настоящему и увидела человека, который тебя любит, а не живописного оборванца, с которым можно один вечерок позабавиться для разнообразия.

– Прекрати! Не знаю, зачем ты сюда явился, зачем начал ворошить прошлое, но поверь мне, ты совершаешь ошибку. Лучше брось эту затею. Если тебе непременно нужно раскапывать какие-то старые скандалы, найди себе что-нибудь другое, но только не делай этого.

– Слишком поздно, дорогая. Я уже заключил договор.

– Ну вот, я же говорила, все дело в деньгах.

– Ма? – Шон внезапно появился из-за угла дома и окинул подозрительным взглядом непрошеного гостя. – С тобой все в порядке?

Только этого не хватало! Сколько он успел услышать? Клер поспешно отступила подальше от Кейна. Она должна держаться как ни в чем не бывало. Она не может себе позволить потерять самообладание на глазах сына, да еще в присутствии Кейна Морана.

– Твой сын? – спросил Кейн.

– Да, это Шон. Шон, это мистер Моран. Удивительно, как спокойно прозвучал ее голос, хотя внутри все дрожало.

– Рад с тобой познакомиться. – Кейн пожал руку Шону. – Я помню твою маму, сколько самого себя. Мой папаша работал на твоего деда.

– Ну и что? – Шон твердо решил доказать взрослым, что ему все равно. «Плевал я на вас!» – было написано у него на лице.

– Я жил на другой стороне озера – вон в той старой хижине, – добавил Кейн.

Шон не удержался и бросил взгляд на еловую рощу и укрывшийся в самой гуще деревьев крошечный домик.

– На вид – так себе.

–Шон!

– А что я такое сказал?

Кейн коротко кивнул, явно решив че обижаться.

– Ты прав, выглядит он неважно, и так было всегда. По правде говоря, я в детстве стыдился этой жалкой трущобы и старался бывать там пореже.

Шон еще больше помрачнел. Он не ожидал, что Кейн так легко с ним согласится, и это показалось ему подозрительным.

– Мой старик был калекой и злобным сукиным сыном. Я старался держаться от него подальше, часто не ночевал дома и вечно попадал в переделки. Мне казалось, что судьба сдала мне плохие карты, поэтому я в ответ злился на весь мир и старался доставить всем вокруг как можно больше неприятностей.

– Я всего лишь сказал, что внешне дом ничего собой не представляет. – промямлил Шон.

– И я согласился с тобой. – Кейн хлопнул мальчика по плечу, и тот отшатнулся. – А вот тебе, наоборот, повезло, раз ты живешь в таком большом доме.

– Да уж! – проворчал Шон, скептически хмыкнув. Он оглянулся на мать, убедился, что никакие серьезные неприятности ей не грозят, и скрылся за углом дома.

– Что тебе нужно от меня? – спросила Клер, когда Шон уже не мог ее слышать.

– То же, что и всегда.

У нее участился пульс, и ей пришлось напомнить себе, что она взрослая женщина, разведенная жена, мать двоих детей, неуязвимая для давно прошедших переживаний.

– Я думаю, тебе лучше уйти.

Его губы сжались в тонкую линию.

– Ты права, и я сейчас уйду, но сначала... Я хотел дать тебе шанс изложить мне свою версию случившегося.

– Мою версию?

– Событий той ночи, когда умер Харли Таггерт.

– Значит, мы опять к этому вернулись?

– Мы никогда от этого не уходили. Несмотря на все, что между нами произошло, ты так и не сказала мне правды.

– О господи, Кейн, я не могу.

Несколько мгновений он сверлил ее безжалостным взглядом, но потом суровые черты его лица немного смягчились, в глазах промелькнуло сочувствие.

– Слушай, Клер, я знаю, тебе будет тяжело, но без этого не обойтись. Ладно, ладно, я плохой парень, но я делаю это потому, что время пришло и у меня появилась такая возможность, понимаешь? Что бы ни случилось, я хочу, чтоб ты знала: я не пытаюсь навредить тебе и твоим сестрам.

– Ну, слава богу. Какое облегчение! – воскликнула она, не в силах удержаться от сарказма. – Наконец-то я смогу спокойно уснуть ночью!

– Я просто хотел, чтобы ты знала.

– А я думаю, что тебе пора убираться ко всем чертям!

– Я там уже побывал. – Кейн окинул ее долгим взглядом. – Увидимся, Клер. Если вдруг решишь рассказать мне о той ночи, только дай знать. Я буду недалеко – на той стороне озера.

Повернувшись на каблуках, он сунул руки в карманы и зашагал по дорожке к лодочному причалу, где была пришвартована небольшая моторная лодка. Кейн перешагнул через борт, отцепил швартов и, помахав рукой напоследок, завел мотор. Лодка описала широкую дугу и направилась к дальнему краю озера, оставляя за собой белый пенный след. У Клер на глаза навернулись предательские слезы, и она с трудом совладала с собой. Ну почему Кейн так решительно настроен разворошить прошлое? Зачем он вернулся в хижину, хотя сам же сказал, что с детства ее ненавидит! И почему, ради всего святого, почему ее сердце так сильно бьется, стоит ей только его увидеть?

«Потому, что ты совершенно не разбираешься в мужчинах, идиотка, – сказала она себе. – Так всегда было и всегда будет».

Клер виновато закусила нижнюю губу, глядя, как исчезает полоска пены на гладкой, как стекло, поверхности озера Эрроухед. Кейн Моран всегда был занозой у нее в голове – отчаянный парень, по-детски влюбленный в нее, – и все свое отрочество она провела, всячески стараясь его избегать. Но это не всегда удавалось. Иногда Клер даже приходило в голову, что ее привязанность к Харли возникла в результате страха. Страх толкал ее к доброму и порядочному Харли, потому что юный Моран со своим лозунгом «К чертям закон!» и вызывающими манерами воздействовал на самую низменную сторону ее натуры.

Кейн Моран не был связан никакими правилами. Он не считался с авторитетами и плевать хотел на запреты. Он был законченным бунтарем-одиночкой – Плохой Парень с большой буквы.

И в глубине души Клер находила его неотразимым. Она молилась ночи напролет, чтобы это непристойное влечение, разжигавшее ей кровь и заставлявшее сердце стучать молотом, развеялось прежде, чем кто-нибудь – особенно сам Кейн! – его заметит. Ей снились сны. Во сне Кейн проделывал с ней бог знает что– и ей это нравилось! Просыпаясь, она говорила себе, что это всего лишь фантазии, волноваться не о чем, и все равно волновалась. Она часами изнуряла себя, проплывая в бассейне милю за милей, чтобы выбросить Кейна из головы. Но поздно ночью, когда луна поднималась высоко и ее серебряный свет отражался в черных водах озера, Клер садилась на подоконник в своей спальне, широко распахивала створки и смотрела туда, где на другом берегу озера светился огонек – чердачное окно в доме Кейна. Вдыхая солоноватый бриз, шевеливший ей волосы и облеплявший все тело тканью ночной рубашки, она закрывала глаза и воображала, как его руки и язык ласкают ее. Несмотря на строгие обеты, данные самой себе, она знала, что, проведя с ним ночь, испытает незабываемое ощущение, ради которого стоило пойти на любой риск, даже быть проклятой навеки.

Теперь, годы спустя, Клер смотрела вдаль поверх тех же темных вод и ощущала то же самое, давно, казалось бы, похороненное желание, мешавшее ей спать в детстве. Оставалось только надеяться, что она не настолько глупа, чтобы позволить этой истории повториться. Хватит ей одного раза с Кейном Мораном. Она и так заплатила слишком высокую цену. Второй раз может погубить их обоих.