Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Задачи из учебника

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Елькина Марина / Задачи из учебника - Чтение (стр. 13)
Автор: Елькина Марина
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      Какую гадость? Что отвез Иринку в больницу? Что не настоял на том, чтобы оставить ребенка?
      А кто его, собственно, об этом спрашивал? Иринка просто поставила перед фактом: беременна, но делаю аборт. И больше никаких возражений.
      Алик снова укоризненно посмотрел на телефон. Иногда от звонков передышки нет: не успеешь поговорить с одним, как тут же звонит другой, не успеешь повесить трубку, трезвонит третий. Родственники, университетские знакомые, знакомые по работе, деловые звонки, подружки и сокурсники Иринки... Где они все в нужный момент?
      Алик вдруг с тоской вспомнил общагу. Он бы сейчас не сидел в этом непробиваемом одиночестве. Он бы просто стукнул в стену и сыграл бы с Сеней партию-другую в шахматы. А если бы Сени не оказалось дома, то поднялся бы на пару этажей наверх или спустился на этаж вниз. Там везде были друзья, и со всеми можно было поговорить, пусть не о том, что наболело, но хотя бы просто о науке, об университете, о новых премьерах в театрах.
      Телефон наконец смилостивился и выдал первую трель. Алик в какой-то торопливой лихорадке подхватил трубку, словно испугался, что звонок оборвется.
      – Привет! Ты меня узнал?
      Алик на мгновение потерял дар речи. Конечно, он узнал! Это Даша! Она не звонила ему два года, с самого дня его свадьбы.
      – Эй, Алик! Ты меня слышишь? Алло!
      – Слышу, Даша! – заорал он, приходя в себя. – Привет! Хорошо, что ты позвонила!
      Даша засмеялась знакомым, все понимающим смехом.
      – Вот что-то вспомнила о тебе, решила позвонить. Как ты живешь?
      – Как ты живешь? – одновременно с ней спросил Алик, и они весело расхохотались. – Приезжай ко мне! – пригласил Алик. – Прямо сейчас!
      – Нет уж, избавь, – произнесла Даша, и Алик почувствовал, что она насмешливо улыбнулась.
      – Почему?
      – Не хочу стеснять вас и себя, – уклончиво ответила она, но Алик понял: «Ты думаешь, мне очень приятно встречаться с твоей женой?»
      – Ты нас не стеснишь. – Алик подчеркнул «нас». – Тем более что я один.
      – А где же Иринка?
      – Она... – Алик чуть замялся. – У родителей ночует. Приезжай, пожалуйста! Я не видел тебя сто лет. Нам есть о чем поговорить. Приезжай. Или давай я приеду. Скажи куда.
      Даша задумалась, и он со страхом ожидал отрицательного ответа.
      – Хорошо. Я приеду, посмотрю, как ты устроился. – Она прибавила это насмешливо, но Алик все равно был счастлив.
 
      Даша похлопала рукой по спинке кожаного дивана:
      – Шикарная мебель. Я смотрю, Горяевы вас своим вниманием не обходят. Купили квартиру, обставили...
      – При чем здесь Горяевы? – обиделся Алик. – За квартиру только месяц назад до конца расплатился. И мебель на свои деньги. Все заработано праведным трудом.
      Даша серьезно посмотрела на него и спросила:
      – И тебе нравится?
      – Что?
      – Ну, не мебель, конечно! Работа такая нравится?
      – А что работа? Работа как работа. По крайней мере кормит, как видишь. Наукой теперь сыт не будешь.
      Алик натянуто рассмеялся, встретился с ней взглядом и почувствовал, что краснеет. Кому он вздумал рассказывать о прелестях своей работы?! Даше, которая видит его насквозь? Он просто забыл, как с ней нужно общаться.
      – Дурацкая работа, конечно. – Алик пожал плечами. – Ну что поделаешь? Семья!
      – Послушай, тебя совсем не тянет в науку?
      – Тянет, – признался Алик и, как бывало раньше, начал рассказывать ей обо всем сразу, захлебываясь, без остановки, о том, как осточертела работа, о том, что, кроме Никиты, у него нет больше друзей, о том, что что-то разладилось с женой...
      Даша выслушала и спросила, когда он исчерпал запас всех своих жалоб на жизнь:
      – Как же дальше?
      – Никак. Так же, как и сейчас.
      – Ты бы вернулся в науку, – посоветовала Даша.
      Алик покачал головой:
      – А на что жить? Я потом вернусь. Сейчас нужно немножко окрепнуть, финансово окрепнуть. Нужно, чтобы Иринка окончила университет...
      Даша посмотрела на него с жалостью:
      – А дальше – дети, снова финансовая нестабильность, Иринке нужно то, другое, третье... Алик, о чем ты? Ты ставишь на себе крест, понимаешь?
      Алик молчал, подавленный справедливостью ее слов. Зачем возражать? Она говорит очевидные вещи. Но что же делать? Она же ничего не предлагает! «Вернуться в науку»! Звучит, конечно, красиво, благородно и даже с густым оттенком жертвенности, но это же невозможно! Неужели она не понимает, что это не-воз-мож-но!
      Даша прочитала в его глазах это отчаяние и поспешила переменить тему:
      – Как твои родители? Сестренка? Племянница?
      – Спасибо, неплохо. – Алик отвечал как-то неохотно, все еще не отрешившись от предыдущей беседы. – Сестра разводится.
      – Почему так скоро?
      – Нужно было еще раньше, – сердито отмахнулся Алик. – На второй день после свадьбы!
      – Почему? – засмеялась Даша.
      – Да потому что он дурак! И сволочь! И алкаш!
      – Ну-ну-ну, притормози. Я понимаю, что ты расстроен...
      – Я расстроен? – Алик засмеялся. – Да я рад и счастлив!
      – Но ей ведь тяжело, такая молодая и одна с ребенком, – возразила Даша.
      – Во-первых, она не одна, есть родители. Во-вторых, я без конца шлю туда деньги. В-третьих, у нее вроде бы начинает прорезываться соображение – собралась поступать в этом году в педагогический.
      – Ты к ним ездишь?
      – Нет.
      – Почему?
      Алик равнодушно пожал плечами и тут же снова встретил ее все понимающий взгляд.
      – Из-за нее? – тихо спросила Даша.
      – Нет... А вообще да... Зачем нам с ней встречаться? Живем и живем. – Алик помолчал, потом спохватился и наконец спросил: – Да что я все о себе? Ты-то как?
      – Я? – переспросила Даша, зачем-то выигрывая лишние секунды до ответа. – Хорошо. Заканчиваю аспирантуру, получила предложение остаться на кафедре... Что еще? Еще один человек зовет выйти за него замуж.
      Алик вдруг ревниво напрягся, и от Даши не ускользнуло его движение. Она усмехнулась и замолчала.
      – Кто он? – пожалуй, слишком резко поинтересовался Алик. – Я его знаю?
      – Он преподаватель, окончил нашу аспирантуру лет пять назад. Ты его, может быть, помнишь – на третьем курсе он принимал у вас экзамен по истории естествознания. Худенький, невысокий, в очках.
      – Нет, не помню.
      – Он тебя тоже вряд ли вспомнит, – рассмеялась Даша. – Ничего! На свадьбе познакомитесь еще раз.
      Алик не мог разобраться в своих чувствах. Одно было определенно: ему неприятны эти разговоры о ее женихе.
      Но почему? Ему-то какое дело?
      Алик постарался улыбнуться легко и весело. Поднялся, достал из бара бутылку легкого белого вина и конфеты.
      – За тебя! – сказал он, поднимая бокал.
      – За встречу, – улыбаясь, поправила Даша и, почувствовав неловкость, засобиралась. – Извини, Алик, мне пора. Уже поздно.
      Она решительно встала и потянулась к сумочке.
      – Не уходи, – виновато попросил Алик. – Посиди еще. Я потом тебя провожу.
      – Куда проводишь? – засмеялась Даша, показывая на часы. – Через полчаса метро закрывается, так что мне все равно нужно сейчас бежать.
      – Не уходи.
      Алик вдруг притянул ее к себе и поцеловал в тугие губы. Голову закружило чувство радости от давно забытых, но каких-то до боли знакомых ощущений. И так же знакомо, ласково и чуть насмешливо ответила на поцелуй она. Алика захлестнул этот восторг, и он, не давая себе труда как-то оценить, понять, объяснить происходившее, наслаждался поцелуями.
      Первой пришла в себя Даша, отстранилась от него и, так же насмешливо-ласково, как целовала, посмотрела ему в глаза:
      – А что дальше?
      Алика немножко обескуражил и привел в чувство ее вопрос. Он на секунду выпустил ее из объятий, но тут же попробовал притянуть снова.
      – Не надо Алик, – улыбнулась Даша. – Ничего у нас с тобой не получится. Я не хочу быть твоей любовницей. Ничьей любовницей не хочу быть. Завтра я говорю «да» другому человеку.
      Алик слушал ее со смешанным чувством вины, растерянности и даже какой-то злости. Потом он заставил себя улыбнуться и чуть хрипловато предложил:
      – Ты все-таки не уходи. Останься. Переночуешь у меня.
      – Останусь, – легко согласилась Даша. – Постели мне, пожалуйста, на диване. Я очень хочу спать.
      Алик послушно принес постельное белье, перекинулся с ней еще двумя-тремя ничего не значащими фразами и ушел к себе.
      Он долго не мог уснуть. Злости уже не было, не ощущал он и неловкости. Была только досада. То ли на то, что повел себя так, то ли на то, что не был более настойчивым.
      Утром Даша уехала рано. Она улыбалась, шутила, говорила о какой-то ерунде, ни взглядом, ни жестом не вспоминая вчерашнее.
      Только уже уходя, она обернулась, поправила на плече ремешок сумочки, чмокнула Алика в щеку и вдруг предельно серьезно произнесла:
      – Спасибо, Алик.
      – За что? – не понял Алик.
      – За вчерашний вечер. Теперь могу сказать тебе правду. Если бы ты был вчера понастойчивее, я бы сдалась. Хотела сдаться. Но слава Богу, у меня хватило ума остановить тебя, а у тебя хватило сил остановиться. Нам ведь обоим это не нужно. Ни тебе, ни мне.

Глава 7

      В июле Иринка уехала на практику в Крым. Там проходили археологические раскопки.
      – Алик! Это так здорово – берег, палатки, Черное море!
      О своей поездке Иринка с восторгом начала говорить еще весной. Алик радовался за нее и даже рассчитывал выкроить свободную недельку и присоединиться к их лагерю.
      Но Кит решительно сорвал все его радужные планы на лето.
      – Хватит заниматься продажей китайского барахла! – однажды заявил он с таким победоносным видом, будто изобрел машину времени. – Федот изучил рынок сбыта и подыскал тот профиль, который будет приносить высокую прибыль.
      Алик снисходительно слушал его и усмехался. Кит любил поговорить вот таким заумным слогом.
      – Федот нашел незанятую нишу! – возвестил Кит, но, перехватив насмешливый взгляд Алика, обиженно замолчал.
      – Какую нишу? – улыбнулся Алик.
      – Мы будем продавать отечественное, качественное и не очень дорогое женское белье.
      Тут уж Алик не смог сдержать хохота:
      – Ты что, понимаешь что-нибудь в женском белье?
      – Я понимаю в прибыли!
      И вот теперь Иринка занималась раскопками на Черноморском побережье, а у него не было не то что недели – свободного дня. Алик каждый день объезжал торговые точки по всей Москве и выяснял у продавцов самые ходовые модели и размеры женского белья для закупки следующей партии.
      Он вошел в полупустой вагон метро и привычно-равнодушно обвел глазами пассажиров. Напротив него поместилась молодая женщина в замысловатой соломенной шляпе на голове. Алик с безразличием отметил сходство ее с какой-то зарубежной актрисой. Крупноватая блондинка с серыми глазами и чувственными губами. Не в его вкусе, хотя многие из его приятелей, в том числе и Кит, находили такой тип женщин очень привлекательным.
      Алик крутанул на пальце обручальное кольцо и вспомнил недавнюю статью в какой-то бульварной газетенке: если у человека появляется привычка крутить обручальное кольцо, то его что-то не удовлетворяет в семейной жизни. Глупость, конечно, но по отношению к нему, пожалуй, правильно. Он вдруг вспомнил, с каким равнодушием Иринка согласилась с тем, что работа важнее поездки в Крым. Это почему-то сильно задело его, он даже не ожидал.
      Алик очнулся от своих мыслей и снова скользнул взглядом по блондинке в соломенной шляпе. В ней есть что-то пошлое и вульгарное.
      Он встретил ее взгляд, нахальный и насмешливый, заметил какое-то презрительное движение в уголках ее губ и еще больше разозлился.
      Он отвел глаза, но лишь на секунду. Через мгновение какое-то непонятное, неизведанное чувство заставило его снова заглянуть в лицо женщины и искать ее ответного нахально-насмешливого взгляда. Она долго не смотрела на него, ему показалось, целую вечность. Но вот опять движение губ и темный огонек в ее серых глазах. Алик ощутил радость, сравнимую разве с исполнением самого заветного желания.
      Он не понимал, что с ним происходит. Эта женщина завораживала, притягивала, будила какую-то животную страсть. Он пожирал, раздевал ее глазами, мысленно расстегивая одну за другой пуговицы на ее легком розовато-коричневом платье.
      И может, ему казалось, но он чувствовал жар и озноб от того, что она так же страстно изучает его.
      На одной из станций между ними встал парень в черных джинсах, и Алик целых пять минут не видел ее глаз. В поле зрения оставались только ее ноги, небрежно заброшенные одна на другую. Но даже в этой небрежности была необъяснимая притягательность.
      Парень в черных джинсах наконец-то сел на освободившееся место, и они снова смогли обменяться взглядами. Он смотрел на нее радостно и чуть испуганно, она спокойно и немножко вызывающе. Но Алика больше не раздражала ни ее внешность, ни взгляд, и даже вызов он принимал с животным восторгом.
      На «Пушкинской» она грациозно встала, слегка поправила платье и шляпку и двинулась к выходу. Алик тоже вскочил и, подойдя к двери, встал за ней. Она с усмешкой взглянула на него, чуть повернув голову, и он, словно невзначай, коснулся платья на ее плече. Но она не обернулась и даже не вздрогнула.
      Двери распахнулись, Алик окунулся в деловую, спешащую толпу и вдруг, так же моментально, пришел в себя. Наваждение не исчезло, она еще была в поле его зрения, направляясь к переходу на «Тверскую», но он остановился и даже не попытался ее догнать.
      Он не умел знакомиться, у него напрочь отсутствовала Никитина донжуанская легкость в общении с женщинами, и он, всегда эту легкость презиравший, впервые пожалел, что не в силах догнать, познакомиться, взять телефончик.
      Это все ерунда! И вообще что-то непонятное, необъяснимое, небывалое! Игра воспаленного, уставшего мозга!
      Он сердито развернулся и зашагал к выходу.
      Это первые признаки шизофрении, сумасшествия! Пройдет пятнадцать минут, и ее лицо навсегда исчезнет из памяти.

Глава 8

      Пятый месяц Татьяна жила без Игоря. Поначалу она не особенно замечала это. Двадцатидневная вахтовая работа мужа приучила ее к одиночеству и притупила ощущение разлуки, но так было только в первый месяц.
      Потом от Игоря стали приходить письма, ровные, спокойные, ни словом не упоминающие о разводе, с неизменно веселыми записками для Жени и Даньки. И только тогда на Татьяну навалилось одиночество. Оно злило ее своей безысходностью, хотя видимый путь к отступлению был: стоило лишь написать Игорю покаянное письмо, и все, по крайней мере внешне, встало бы на свои места. Этот выход видели все, кроме нее. Для нее такое почему-то было еще более невозможным, чем одиночество.
      Она долго не отвечала Игорю, но однажды решилась и написала холодное, сдержанное письмо с просьбой о разводе. Она посчитала для себя унизительным что-то объяснять и оправдываться, самим фактом письма подтвердив все его догадки.
      Началось оформление документов, и Татьяна очутилась в вакууме непонимания. Родители приняли ее решение в штыки, как и следовало ожидать. Они по-прежнему ничего не знали о Данилине и, конечно, не понимали, что произошло между дочерью и зятем. Отец прямо заявил Татьяне, что это дурь и блажь и что подавать на развод может только круглая идиотка. Мама без конца плакала и жалела детей, что раздражало Татьяну еще больше, чем гнев отца.
      Впрочем, на другую реакцию родителей Татьяна и не рассчитывала. Но на их сторону решительно и бесповоротно встала Зоя. Она четко и ясно сформулировала свое отношение: Данилина нет, а оставаться одной с двумя детьми глупо и непрактично.
      Поддержку в это тяжелое время Татьяна получила с самой неожиданной стороны – от дочери. Безусловно, это было не одобрение, но молчаливая помощь. Сначала Татьяна как можно мягче постаралась объяснить Жене, естественно, не упоминая о настоящей причине, необходимость развода с отцом. Потом Женька получила от Игоря письмо, написанное примерно в тех же тонах и даже в тех же выражениях. Она не плакала, внешне не переживала, не замыкалась в себе, не делилась своими размышлениями с Татьяной, но как-то тихо и незаметно стала жестким стержнем семьи. Она не давала отчаиваться и срываться матери, поддерживала хорошее настроение в доме, сглаживала непримиримость деда, успокаивала бабушку и проводила с Данькой гораздо больше времени, чем раньше.
      От Игоря регулярно поступали вполне солидные денежные переводы, но Татьяна была намерена переменить свой образ жизни, решив, что роль домохозяйки за два года ею уже сыграна. В школу возвращаться не было смысла. Она до сих пор без гневной дрожи не могла вспоминать последние месяцы работы перед декретом. И хотя она достоверно знала, что Влад вплотную занялся карьерой и ушел из школы куда-то в городские структуры, о ее возвращении не могло быть и речи. Влад оказался настоящим пауком, раскинувшим липкую сеть сплетен, и эта сеть держалась, действовала и захлопывала свои ловушки и при отсутствии паука.
      Через бывших однокурсников Татьяна подыскала себе место в родном пединституте и теперь активно занималась устройством Даньки в детский сад.
      Отношения с Зойкой немного натянулись и даже грозили охлаждением, но, как всегда, подруга первая объявила о перемирии.
      – Таня! Сегодня вечером ужинаем у меня! – сообщила она по телефону голосом, не терпящим возражений. – Хочу познакомить тебя с одним молодым человеком.
      Это было что-то новенькое! Зойка давно не ставила Татьяну в известность о своих многочисленных романах и тем более не знакомила с ухажерами.
      – Его зовут Славик, – продолжала щебетать Зойка. – Он очень представительный мужчина, помладше меня и, кажется, с очень серьезными намерениями.
      – Он сделал тебе предложение? – улыбнулась Татьяна.
      – Пока нет, но если ты его оценишь по достоинству, то предложение руки и сердца мы у него вырвем!
      Татьяна рассмеялась: Зойку изменить невозможно.
      – Не вижу причин для смеха! – остановила ее Зоя. – В кои-то веки подруга собирается выйти замуж! Меня смущает одно – он молод. Впрочем, тебя-то это наверняка не смутит.
      Татьяна пропустила этот намек на Данилина – Зойка не могла обойтись без укола – и согласилась прийти вечером на смотрины.
      На ужин она немножко опоздала, дожидаясь из школы Женю и поручая ей Даньку.
      – Извините за опоздание!
      – Извиняем, извиняем, хотя мы со Славиком уже битый час сидим за столом и не открываем шампанское. Проходи в комнату.
      Татьяна повесила плащ и шагнула в комнату. То состояние, которое окутало ее в следующий миг, трудно было даже назвать шоком, оно было просто полуобморочным. За столом перед бутылкой шампанского и вазой с букетом роз сидел Влад. Ни он, ни она в первый момент не произнесли ни слова. Кажется, для него их встреча тоже была полной неожиданностью.
      Зойка возникла за спиной Татьяны и весело провозгласила:
      – Знакомьтесь! Это Славик, а это – моя лучшая подруга...
      Но Татьяна уже обрела дар речи, усмехнулась и перебила:
      – Здравствуй, Влад.
      – Здравствуйте... Татьяна... Евгеньевна... – выдавил Влад.
      Зоя была ошеломлена не меньше их.
      – Вы знакомы?
      – Д-да... – чуть с запинкой ответил Влад.
      Татьяна демонстративно спокойно отодвинула стул, села и, не сводя глаз с лица Влада, сказала:
      – Да, Зоя, мы знакомы. И мне очень жаль, что с ним познакомилась ты.
      – Почему? – опешила Зойка.
      – Потому что именно этому человеку я обязана нынешним разводом. – Лицо Влада начало принимать обычное добродушно-хитроватое выражение. – Из-за него я не могу вернуться на работу в школу, – таким же спокойным тоном объяснила Татьяна, не выдавая бушевавшую внутри бурю.
      – Ну при чем же тут я? – в тон ей ласково-обходительно удивился Влад. – Я и сам уже полгода не работаю в школе. Мне предложили место референта в районной администрации.
      – Предложили? – Татьяна приподняла брови. – Впрочем, это не имеет значения. Просто, Зоенька, это тот самый человек, который звонил моему мужу.
      – Славик! – почти в ужасе воскликнула Зоя. – Ты звонил Игорю?
      – Да, звонил, – чуть кивнул в ее сторону Влад, не спуская глаз с Татьяны. – Я просил его передать мои поздравления с рождением ребенка.
      – Только прибавил еще кое-что, – уточнила Татьяна. – И забыл назвать свое имя.
      – Мне кажется, не стоит продолжать эту тему, – улыбнулся Влад.
      – Помолчи, Славик! – жестко остановила его Зоя.
      – Нет, Зоенька, он прав, мы уже все сказали друг другу. Приятно было еще раз познакомиться.
      Татьяна привстала, чтобы уходить, но Зойка нажала на ее плечо и заставила снова сесть.
      – Не уходи, Таня, – сказала она. – Уйдет он! Навсегда!
      – Я? – Мускулы на лице Влада на секунду сжались в гримасу недоумения, но тут же снова расслабились. – Хорошо. Не пожалей, Зоенька!
      – Не пожалею! – сквозь зубы бросила Зойка. – И забери цветы, бутылку и конфеты.
      – Зачем? – улыбнулся Влад, направляясь к вешалке. – Развлекайтесь без меня, девочки!
      Он неторопливо и аккуратно надел плащ, поправил прическу и открыл дверь. Эта неторопливость вывела Зойку из себя. Она со всего размаху швырнула ему в спину коробку конфет. Он не вздрогнул, не испугался, не обернулся.
      – Всего хорошего! – И так же аккуратно, без шума закрыл за собой дверь.
      Зойка опустилась на диван и долго молчала, тщетно пытаясь найти на столе зажигалку. Сигарета чуть подпрыгивала в ее сжатых губах.
      – Извини, Зоя, – улыбнулась Татьяна. – Я, кажется, испортила вечер.
      – Ничего, – бросила Зойка. – Бывает. – И вдруг звонко, безудержно расхохоталась. – Ну никогда не везет! Все, думаю! Такой положительный, обходительный, симпатичный, молодой, зарабатывает неплохо! Пора остановиться и выйти за мальчика замуж! И опять прокол!
      Зойка говорила все это сквозь смех, и Татьяна тоже не могла больше оставаться серьезной.
      – Ты зачем в него конфеты швырнула?
      – А он-то как перепугался, когда тебя увидел! Слушай! Ну его к черту! Давай выпьем! Открывай шампанское! За нас бедных-несчастных!
      – За несостоявшееся сватовство!
      – Да Бог с ним, с этим сватовством! Я таких еще сотню найти могу, только нужно ли? Женщине лучше быть свободной, правильно, Танюха? За нас, за свободных и независимых!

Глава 9

      И через час, и через сутки, и через месяц, и через два Алик вспоминал незнакомку из метро. Он ошибся: пятнадцатью минутами не обошлось. Он запомнил резкий, чуть приторный запах ее духов и теперь то и дело ловил в толпе этот запах, догонял, оборачивался, вздрагивал, но это была не она.
      Он безропотно шел на поводу этого сумасшествия и не хотел от него избавляться.
      После возвращения Иринки с практики в их жизни что-то окончательно разладилось. Она вернулась совершенно чужая, и он не мог понять, что произошло.
      Может быть, она угадала его сумасшествие и ревновала? Но это же глупо – ревновать к призраку, к тому, чего нет и не может быть.
      Он чувствовал, что каждый день из башни их общей жизни выпадал один кирпич, и знал, что он не в силах ни закрыть эту дыру, ни отреставрировать все здание. Его все меньше и меньше тянуло домой. Он полюбил одиночество в те часы, когда Иринка уходила на занятия, и стал чаще задерживаться на складе, в конторе, где угодно, когда она была дома.
      В какой-то момент закралось подозрение, что у нее появился кто-то другой, и он несколько дней напряженно следил за поведением Иринки, с ужасом отыскивая подтверждения своей догадки. Но, так ничего и не обнаружив, вскоре успокоился.
      Иринка улыбалась, готовила ужин, рассказывала о делах в университете, вскользь интересовалась работой Алика, но он всякий раз отмечал, что та бурная жизнь ее мысли, которая раньше принадлежала им двоим, становилась недоступной для него. Иринка будто закрывала все существующие замки, запоры и щеколды, боясь допустить его вмешательство.
      Единственное, что оставалось у Алика и приносило настоящее, пусть и короткое успокоение, – это была мечта о незнакомой блондинке. Глядя на других женщин, Алик пытался хоть на мгновение вернуть то пьянящее, неуправляемое чувство страсти, но ничего не выходило. Он искал ее, именно ее.
      Он вглядывался в каждое женское лицо в вагонах, в магазинах, в автобусах. Он каждый день, заходя на станцию в разное время, оглядывал весь перрон. Это было глупо и бессмысленно. Каждую минуту сновали поезда, освобождались и снова заполнялись вагоны. Но эти поиски превратились у Алика в привычку.
      Наступила осень, и он с отчаянием думал о том, что не узнает ее в осенней одежде. Одежда меняет людей, и она запросто может пройти мимо неузнанной.
      Мимо?! Это невозможно! Невозможно не узнать ее глаза! При чем тут одежда?
 
      Он снова встретил ее зимой, вечером, в час пик, в переполненном вагоне метро. Когда толпа внесла его в вагон, он повис на поручне и мельком глянул вниз. Она сидела чуть сбоку. Высокая зимняя шапка и длинная дубленка все-таки сильно изменили ее внешность, но Алик ни на секунду не усомнился в том, что это она. Только она могла так небрежно и вольготно восседать в этой душной тесноте.
      Он безумно обрадовался, когда безликая агрессивная толпа бесцеремонно сдвинула его с места и поставила ближе к ней на целый шаг. Он не отрывал от нее глаз, чувствуя первобытный восторг и вдруг обрушившееся счастье, а она лишь однажды равнодушно обвела взглядом всех стоявших, и ни тени, ни искорки узнавания не промелькнуло на ее лице. В общем-то Алика это не расстроило. Он и не надеялся на то, что она его узнает. Это было не главное. Главное – он узнал ее.
      Он не думал о том, что будет делать, что будет говорить, и стоит ли что-то делать и говорить. Он думал только о том, что она здесь, что он снова видит ее, что он счастлив.
      Она поднялась к выходу, и он протиснулся за ней. На секунду вернулась реальность и стало страшно: не было сил задержать ее и не было сил отпустить. Глупая ситуация. Глупейшая! Только он мог вот так вляпаться!
      Но секунда реальности прошла. Она неторопливо шагала впереди, и ничего, кроме ее фигуры, кроме запаха ее духов, в этот момент не существовало.
      Он послушно вышел за ней из метро. Она свернула направо, к автобусным остановкам. Он испугался, что потеряет ее в этой людской суете, освещенной неестественным голубоватым светом фонарей и яркой неоновой рекламой «Пепси». Он шел напролом, обгоняя кого-то, проталкиваясь вперед, помогая себе локтями. У него было единственное желание – не выпустить ее высокой шапки из поля зрения. Он понимал, что эта встреча – редчайшая удача. Встретить ее в Москве, в метро второй раз – случай один на миллион. Третьей случайности не будет.
      Она уже вышла на широкий пустой бульвар, а Алик лихорадочно прокручивал все варианты знакомства и не мог решиться, подойти, заговорить.
      Что он может сказать ей? «Извините, вы меня не помните?» – «Нет».
      Конечно, нет! Кто он такой, чтобы она его запоминала?
      Хорошо, можно не напоминать о той встрече, можно сделать вид, что увидел ее сегодня впервые...
      – Ну, и долго ты будешь следить за мной? – Она резко развернулась и насмешливо оглядела Алика.
      Он растерянно молчал, а она продолжала:
      – Думаешь, я не заметила, что ты идешь за мной от метро?
      Наверное, у него был совершенно идиотский вид, потому что она еще с секунду подождала его ответа и весело рассмеялась:
      – Кто ты такой?
      Ее веселый, легкий смех и обращение на ты, в других условиях и от другого человека показавшиеся бы неприятно фамильярными, развеселили и Алика.
      – Мы с тобой однажды встречались, – улыбнувшись, сказал он.
      – Где?
      – В метро.
      – Когда?
      – Летом.
      – Не помню.
      Ее «не помню» было сказано с той же легкостью. Алику даже показалось, что она и не пыталась вспомнить, но такое отношение почему-то не было обидным.
      – И зачем же ты меня догонял?
      Алик смутился. Он и сам не знал зачем.
      – Что ты делаешь сегодня вечером? – Алику подумалось, что это банальный и глупый вопрос, но ничего умнее в голову не пришло.
      – Ты хочешь куда-то пригласить меня? – В свете фонаря Алик видел в ее глазах насмешливые добрые искорки.
      – Да.
      – Куда? Театр я не люблю, в кино не хочу, рестораны надоели.
      Она проговорила это быстро и теперь с любопытством взирала на Алика.
      – Полагаю, библиотека тебя тоже не заинтересует, – улыбнулся он.
      – Правильно. Что дальше? Пригласишь к себе?
      – Не могу. – Алик развел руками.
      – Понимаю. Жена?
      Алик кивнул.
      – Ничего не поделаешь. – Она вздохнула. – Придется мне приглашать. В гости зайти не откажешься?
      – К тебе? – Алик был удивлен таким простым предложением, но тут же торопливо добавил: – Конечно! С удовольствием!
      – Тогда пойдем.
      Алик опомнился:
      – С пустыми руками в гости не ходят.
      – Не возражаю. Руки можешь наполнить. Магазин вон там. Я живу в этом доме. Третий подъезд, восьмой этаж, квартира восемьдесят два. Запомнил? Жду.
      Она улыбнулась и пошла к белой двенадцатиэтажке, а Алик еще минут пять стоял под фонарем на пустом бульваре с улыбкой счастливого болвана на лице.
      Через полчаса Алик явился к ней с огромным букетом чайных роз и с тремя пакетами продуктов в руках.
      Она уже переоделась в мягкий мохнатый халат, и в ее внешности снова что-то неуловимо изменилось. И эта неуловимость так обрадовала Алика, что он застыл на пороге, не в силах оторвать взгляда от ее губ.
      – Я уже думала, что ты не придешь, – улыбнулась она. – Заблудился? Или весь магазин скупал?
      – Не весь, только половину, – очнулся Алик и протянул ей цветы и пакеты.
      – Раздевайся, проходи, – засмеялась она, и от ее смеха Алик снова впал в восторженный столбняк.
      Она понесла пакеты в кухню, и Алик только теперь стянул с рук жаркие перчатки. Он положил их на маленькую тумбочку перед телефоном и совершенно случайно наткнулся на коротенькую записку:

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17