�з сказанного видно, что при суждении о поступках великих людей мы во многих отношениях не должны пользоваться масштабом, который мы прилагаем к простым смертным; что мы должны прежде всего взвешивать мотивы, лежащие в основе каждого поступка и что нам следует всегда иметь в виду психологические условия данного индивидуума, чтобы уяснить себе выводы, вытекающие из того или другого действия. Нам придётся приучить себя судить о великих натурах по их собственной организации, а не с филистерской точки зрения так называемого нормального среднего человека.

Дальнейшим доказательством существования известного родства между гениальностью и помешательством служило то обстоятельство, что большое число выдающихся людей действительно с ума сошло.

�з поэтов назовём: римского поэта Лукреция, Тассо, страдавшего периодической меланхолией с галлюцинациями и состоянием возбуждения, Ленау, Свифта, Райнгольда Ленца, которые умерли от душевного расстройства. Гельдерлин большую часть своей жизни был помешанным, Лессман страдал меланхолией и покончил самоубийством, Зонненберг, английский поэт Sonthey, а также Бен Джонсон были помешанными. Мольер неоднократно подвергался припадкам меланхолии. Руссо большую часть своей жизни проболел умопомешательством. Гуцков и Купер с ума сошли, также как французские поэты Бертез, Дюбелэ, Дюбуа, Батайль, Бодлер и Гюи де Мопассан, и русские писатели Гаршин, Глеб Успенский. Самоубийством покончили: Клейст, Мерк, Раймунд, Штиглиц, Луиза Брахман и Невраль.

Душевнобольными естествоиспытателями были: Сваммердам, страдавший религиозной меланхолией; он полагал, что обидел Бога, а потому сжигал свои сочинения, — и Альбрехт фон Галлер. Знаменитый физиолог �оганн Мюллер сошёл с ума и кончил самоубийством. Математик Bolyai, а также Карданус и �оган Георг Циммерман были душевнобольные.

�з душевнобольных философов известны Огюст, Конт и Энгель.

�з композиторов с ума сошли Шуман и Доницетти. Гуно также временами страдал приступами душевной болезни.

Душевнобольными живописцами были Гоес, Лейден Вирц, Карло Дольче.

Вопрос о том, вправе ли мы из якобы частого существования душевных болезней у выдающихся людей выводить какие–либо заключения, например, что расположение к душевным болезням сильнее развито у великих умов, чем у среднего человека, или что между гениальностью и помешательством действительно существует более глубокое родство, — вопрос этот опять–таки может быть решён лишь с точки зрения опыта; другими словами, выяснить его могла бы только точная статистика. Но как далеки мы от обладания хоть сколько–нибудь достаточным материалом, которому можно было бы дать какое–нибудь научное применение! Что доказывает нам этот ряд выдающихся помешанных людей, если мы добросовестно отнесёмся к делу? Если бы число вышеприведённых примеров было в десять раз больше, то разве мы вправе делать из этого какие–либо выводы? Ведь не в том дело, чтобы доказать, что многие выдающиеся люди с ума сошли, а в том, чтобы доказать, что отношение помешанных к здоровым у выдающихся людей большее, чем у простых смертных.

Для решения этого мы должны были бы иметь возможность в точности узнать, какова была процентность помешанных в известную историческую эпоху, сколько в то же время было «гениев» и какое количество этих гениев страдало душевным расстройством. Такие исследования должно было бы повторять в различные исторические периоды, и если бы они были вполне правильными и надёжными, мы, быть может, могли бы прийти к какому–нибудь заключению. Но подобных наблюдений мы даже теперь не можем предпринять относительно настоящего времени, а о прошедшем и толковать нечего. Самое большее, что мы можем теперь делать, – это вести записи больных в домах для умалишённых, но из помешанных гениев, о которых нам сообщают, лишь меньшинство находилось в лечебнице; большинство же составляли такие больные, которые могли жить и вне больницы. Конечно, и в настоящее время о таких больных не имеется надёжных цифр. Для каждого очевидно, насколько бесцельно вылавливать из истории душевнобольных поэтов, чтобы пользоваться ими как доказательством. Стоит только подумать, как трудно нам бывает прийти к заключению относительно связи между более доступными нам вещами. Уже с давних пор между психиатрами ведётся ожесточённый спор о том, существует ли связь между сифилисом и прогрессивным параличом. � тот, и другой составляют два точно ограниченных понятия, которые отлично можно определить. Здесь дело не идёт о понятиях вроде гениальности и помешательства, которых даже нельзя определить, но о двух вполне типичных и точно характеризуемых формах болезни, — и всё–таки исследования не привели ещё к решительному результату, ко взаимному уразумению. В этом вопросе всё ещё различнейшие теории имеют своих многочисленных представителей.

Пытались ещё доказать родство между гениальностью и помешательством на основании условий наследственности. Невзирая на несколько ценных работ, имеющихся по этому предмету, приходится сознаться, что сделанных до сих пор наблюдений ещё не достаточно для научного применения. Тот факт, что в семьях некоторых великих людей случались душевные болезни, не даёт нам права делать какие–либо выводы. Для этого мы опять–таки должны были бы быть в состоянии установить точные статистические сравнения между наследственными условиями у гениальных людей и простых смертных. В этом отношении прошлое совсем не может идти в расчёт, да и в настоящем мы натолкнулись бы на непреодолимые трудности. Но и помимо всего остального, уже сама растяжимость и неопределённость понятий о гениальности и сумасшествии дала бы повод к самым ошибочным выводам.

�сследования, произведённые в этой области, настолько противоречивы и ненадёжны, что каждый объективный наблюдатель не может не заметить этого сразу. Ломброзо говорит, например: «Гальтон и Рибо замечают, что гениальность так же передаётся по наследству, как помешательство, и особенно легко от родителей к детям переходит музыкальное дарование, которое стольких уже привело в дом умалишенных. Палестрина, Бенда, Дюссек, Штиллер, Моцарт и Айхгорн имели детей с выдающимся музыкальным талантом. Семейство Бах дало миру восемь поколений музыкантов, из которых 57 были выдающимися. �з знаменитых художников фон дер Вельд, фон Эйк, Мурило, Веронезе, Биллини, Караччи, Кореджио, Бассано, Тинторетто, Калиари (дядя, отец и сын) все произошли от семейств, члены которых уже занимались живописью. Между поэтами мы находим Эсхила, имевшего двух сыновей и двух внуков, которые тоже были поэтами; Свифт был племянником Драйдена; Люциан был внуком или племянником Сенеки; Торквато Тассо был сыном Бернардо Тассо; брат и племянник Ариосто были поэтами; два сына Аристофана сочиняли комедии; Корнель, Расин, Софокл, Кольридж были отцами или дедами недюжинных поэтов». Но в прямом противоречии с этими данными находится тотчас же следующее за ними утверждение Ломброзо, что «…гениальность не может так легко передаваться по наследству, потому что гениальные люди большей частью бесплодны, или же ими начинается то вырождение рода, которое мы так хорошо можем наблюдать в рядах высшего дворянства». Этим Ломброзо сам настолько удачно опровергает предыдущее положение, что нам уже ничего не остаётся прибавить к его словам. Для подкрепления своего последнего мнения он говорит: «Шопенгауэр, Картезиус, Лейниц, Мальбранш, Конт, Спиноза, Микель Анджело, Ньютон, Фосколо, Альфиери остались неженатыми, а великие люди, не побоявшиеся брака, вели подобно Шекспиру, Данте, Арцоло и многим другим очень несчастную жизнь». Как будто безбрачие или несчастный брак обязательно должны сочетаться с бесплодием! Относительно бесплодия великих людей и другие психиатры высказались в подобном смысле, например, Арндт. Но, как видно уже из отчёта самого Ломбразо, этот взгляд не соответствует фактам, и мы поступили бы непростительно опрометчиво, если бы попытались создать научную теорию на таком фундаменте.

Нельзя отрицать, что между выдающимися людьми, так называемыми гениями и помешанными, существует некоторого рода сходство, но, как мы уже видели, дело идёт всегда лишь о сходстве, а не о родственных состояниях, как это полагают многие. Так же как всякий психический болезненный симптом сводится к аналогичному физиологическому процессу, так он находит свою аналогию и у гения, а раз вся умственная деятельность у последнего интенсивней и выше, чем у среднего человека, то состояние, аналогичное болезненным симптомам, здесь яснее будет обнаруживаться. Гениальность во многом походит на помешательство, но только лишь так, как золото похоже на медь. �х сходство заключается лишь во внешнем виде; когда же мы начинаем основательно исследовать это дело, то находим, что тут имеются существенно различные вещи и что мы не имеем никакого права предположить родство между гениальностью и помешательством или, как это делает Моро, считать гениальность болезненным состоянием.

В заключение укажем ещё на тот факт, что большая часть великих людей как в области искусства, так и в области науки не были поняты их современниками, а их произведения оценивались по заслугам лишь после смерти авторов. Ум действительно великого человека находится всегда впереди своего времени, толпа же, которая не в состоянии следовать его полёту, которая его не понимает, считает его безумцем и смешивает… гениальность с умопомешательством.

ВЫРОЖДЕН�Е

Относительно наследственности наука пока ещё не сумела проникнуть в таинства природы. Что семенное тело и яйцо, мужское и женское зародышевые вещества, от слияния которых происходит человек, способны не только вызывать телесное сходство между производителями и потомством, но и передавать последнему от предков психические свойства, характерные особенности – это факт, о котором мы узнали только на основании опыта, но об естественно–исторической причине которого наука не даёт нам никакого указания.

Врачам издавна уже известно, что при целом ряде физических и душевных болезней наследственность играет важную роль, и факт этот не мог укрыться уже от такого наблюдателя, как Гиппократ. В большинстве случаев, однако, дело идёт не о передаче определённой болезни, а об унаследовании известного предрасположения, слабой способности сопротивления вредным воздействиям, которые, следовательно, должны быть рассматриваемы как непосредственные возбудители болезни.

В этом смысле наследственность образует важный момент в патогенезисе всей медицины, особливо же душевных расстройств. Наследственность может быть прямой, передающейся от родителей детям, или же косвенной. В последнем случае дело идёт о передаче от дедов (атавизм) или же о сторонней наследственности, например, от дяди и тётки.

Существенно отлично от этого понятия о наследственности явление, которое впервые Морель тщательно изучил и описал под видом постепенного, прогрессивного вырождения. Морель приводит следующую схему:

1–е поколение: нервный темперамент, нравственный упадок, излишества.

2–е поколение: наклонность к апоплексии и тёплым неврозам, алкоголизм.

3–е поколение: душевные расстройства, самоубийство, умственная неспособность.

4–е поколение: формы врождённого тупоумия, уродство, задержка развития.

С этим последним поколением вырождающийся род погибает вследствие неспособности продолжать его.

Кроме целого ряда психических симптомов Морель приводит множество признаков, которые он наблюдал у вырождающихся. Это всякого рода телесные уродливости, асимметрия обеих половин лица или иных соответствующих друг другу частей тела, затем аномалии в строении черепа, торчащие или неодинаковые уши, приросшие ушные серёжки, косоглазие, заикание, неправильное строение зубов, недостающие или излишние части членов, недоразвитие или уродство половых органов и т.д.

Современные авторы, занимавшиеся этим предметом, в особенности Маньян, усердно изучавший вопрос о вырождении, почти оставляют без внимания вопрос о прогрессивном упадке и конечном вымирании рода, а видят весь центр тяжести в наследственности. Мебиус поэтому прямо заявляет, что было бы целесообразно заменить слово «наследственник» словом «выродок».

� вот мы видим, как в наше время стали путать разные выражения, вроде «обременённые», «наследственники», «выродки». Если в этой области господствует такое различие во мнениях, так причина в том, что как это, к сожалению, так часто случается в науке, учёные спорят о словах, вместо того чтобы уяснить себе понятие. Так, например, Крафт–Эбинг считает первичное помешательство (паранойя) исключительным психозом вырождения и в своём возражении Менделю, отрицающему дегенеративное значение этой болезни, приводит в качестве доказательства своего утверждения, что он наблюдал первичное помешательство лишь у «обременённых». Но обременение и вырождение – две совершенно различные вещи, которые имеют разве некоторые точки соприкосновения. Существует большое число первичных помешанных (параноиков), которые имеют вполне здоровых детей и которых поэтому нельзя назвать выродившимися в смысле Мореля. Паранойя может поразить совершенно здоровых индивидуумов в пожилом возрасте, у которых поэтому о вырождении не может быть речи.

Понятие «наследственное обременение» в психопатологии означает лишь, что у родственников человека в восходящей линии встречаются заболевания нервной системы.Он сам может быть вполне здоровым; и действительно существует огромное число людей с наследственным обременением, которые сами вполне здоровы. Я уже указал на то обстоятельство, что наследственное обременение играет важную роль не только при дегенерации, но и при большинстве душевных заболеваний, и мы поэтому должны будем отличать понятия: «наследственность» и «вырождение».

Описанные Морелем под именем Degenerescence болезненные формы сводятся, следовательно, им и его последователями, особливо Фальрэ, исключительно к наследственному обременению, и таким образом стали уже говорить просто о «наследственном умопомешательстве». Если мы, с одной стороны, видели, что наследственности при большинстве психозов принадлежит патогенетическое значение, то, с другой стороны, доказано, что так называемое «наследственное помешательство» или Degenerescence могут наблюдаться и у индивидуумов в восходящей родственной линии которых вообще нет никаких душевных заболеваний, мы, таким образом, имели бы здесь «наследственное помешательство» без наследственности.

Эти факты, очевидно, должны были основательно пошатнуть учение Мореля, а неясность понятий повела ко многим недоразумениям и разногласиям. Если желательно удержать понятие дегенерацияили вырождение, то это возможно лишь при условии, чтобы свести к нему все те случаи, в которых дело идёт о недостаточно развитом или, так сказать, изувеченном психическом органе. Выродившиеся – это духовные уроды; болезненная форма вырождения – идиотизм.

Причины вырождения можно разделить на три класса:

1. Дегенеративная наследственная передача.Это понятие существенно отлично от простой, вышеописанной формы наследственности. В то время как при простойнаследственности дело идёт лишь об унаследовании известного предрасположения, индивидуум же сам от рождения здоров, — мы при дегенеративнойнаследственной передаче должны уже представить себе больное зародышевое вещество, которое ведёт затем к прогрессивному ухудшению потомства. Заболевание зародышевого вещества в большом числе случаев обусловливается действительным отравлением, особливо алкоголем. По утверждению многих авторов, для этого вовсе не нужно хронического отравления спиртными напитками, а достаточно преходящего опьянения во время акта совокупления, чтобы потомство приобрело черты вырождения. (Вот что говорит по этому поводу Крафт–Эбинг: «Это удивительный факт, но Флеминг, Рюр и Демо вполне доказали, что даже дети трезвых родителей, если их зачатие произошло в злосчастный час случайного опьянения одного из родителей, сильно расположены к психическому расстройству, к нервным болезням вообще».)

2. Внутриутробные расстройства развития(до рождения). Сюда относятся: заразные болезни матери во время беременности; дурное питание зародыша вследствие упадка питания матери (рахит и т.п.); уродливое строение таза и обусловливаемое им сжимание черепа; поранения головы при искусственных родах и при несчастных случаях с матерью во время беременности и т.д.

3 . Внеутробные расстройства развития(после рождения). Таковыми считаются поранения головы, заразные болезни и т.п. в раннем детстве.

Что касается клинической картины вырождения, то многие пытались разделить его на различные классы и установить в них особенные формы болезни. Морель подразделяет вырождающихся на четыре класса.

К первому относятся все те индивидуумы, у которых не замечается особенных уклонений ни в рассудочной, ни в душевной жизни, но которые отличаются лишь так называемым нервным темпераментом.